На страницах моих книг

— Чего?! — Валерка подавился всем, чем только смог: бутербродом, воздухом, словами; повезло хоть, что не окатил Киру чаем с ног до головы. — Мы поцеловались. Выпученные глаза сокурсника напоминали два блюдца: — Серьезно?! — Думаешь, это можно с чем-то спутать? — девушка свалилась на кровать. — Вот уж не знаю. И вообще я тебе не для этого инфу тут сливаю. Скажи лучше, что мне теперь делать? — Ну, что-что? Не ныть, в первую очередь. Ты разве не этого и хотела? — Этого, да. И мне, — приподнявшись, — ахринеть, как понравилось. Правда. Просто... я понятия не имею, как теперь вести себя с ней. То есть что это значило - просто поцелуй и ничего большего или все-таки нет? Парень так и застыл с недоеденным бутербродом и кружкой в руках. Да уж, хотел поесть, а тут такие новости завалились к нему в комнату. Хорошо, что соседи соизволили мило свалить в туман. (Завалились в комнату Киры и начали опять постёбывать Дениску на пару с Наташей.) — Так узнай. Поговори с ней. В чем проблема? — И как ты себе это представляешь? «О, здрасьте, Эвелина Юрьевна, мы вчера тут с вами поцеловались немного. Не подскажите, что это вообще значило? А-то я слегка в замешательстве». Так, что ли? Валера сел на кровать: — И при всем при этом улыбайся. Чтобы сбить ее с толку окончательно. — Не язви, у меня и так полный бардак в голове. — Не понимаю я вас. Серьезно, — всунув кружку с чаем в руки Киры, он начал домучивать бутерброд. — Явно, что у нее что-то есть к тебе, раз вчера вы... ну, короче, не кофеёк мило попивали и с таблицами возились. Либо минутный порыв, либо что-то большее - это нельзя сказать вот так - наверняка. И чем взрывать свой - и мой! - мозг, Кир, лучше просто обсуди это с ней. А мне, — парень изобразил злость, когда увидел, что подруга допивает его чай, — а мне просто дай спокойно поесть и не хомячь мой завтрак. — Ой, ну, и пожалуйста... — скрестив руки на груди, отвернулась девушка. — И спасибо, так уж и быть. — И не за что... так уж и быть. Конечно, Кире миллион, бесконечное количество раз хотелось, чтобы произошедшее не показалось Эвелине Юрьевне ошибкой. Чтобы все понялось правильно, не исказилось в кривом зеркале глаз, готовых смотреть на белое и видеть черноту. Вечер пронесся под ногами слишком быстро, вырвал ковер из-под ботинок, и пол больно ударил в спину. Так бьет воин в побежденного врага, что не получит пощады. В минуту, когда разговоры прервал поцелуй, а пальцы Киры заскользили по изгибам фигуры преподавательницы, беспощадно рушились стены, которые девушка так упорно возводила вокруг себя. Эвелине Юрьевне удалось сровнять их с землей и открыть студентке тот огромный мир, что всегда был за кирпичами и железными дверьми. И в этом мире оказалось не так страшно, как казалось. В нем было гораздо свободнее, чем в коробке, в которой Кира теснилась столько времени, не понимая, что рано или поздно придется выйти... или быть вытащенной наружу той, которой не писаны правила. Когда можно было говорить, не задыхаясь в поцелуе, не было никаких драм. Эвелина Юрьевна, судорожно перерыв бумаги, нашла пропущенные имена, они быстро закончили работу и буквально разбежались по домам. Вот только недосказанность давила слишком сильно, чтобы Кира делала безразличный вид. Ей было необходимо узнать все, как есть. Может, это и сломает оглушающей правдой, но лучше так, чем перебирать в голове сотни вариантов и бояться или радоваться, когда какой-нибудь покажется реалистичным. — Я поговорю с ней, Валер. Сегодня же. — И правильно. Только знаешь, чего я не могу понять? — Кира мотнула головой. — Почему ты не воспользовалась моментом и не развлеклась, как следует? — Господи, ну, ты и придурок, — она констатировала это, как факт. — Просто конченный, Валер. Кон-чен-ный. Серьезно. — Дуракам живется легче. — Дуракам - да, а вот дебилам - я чёт сомневаюсь. Парень передразнил подругу и пошел за второй кружкой чаю. Или чего покрепче... кофе, например. Уж его-то переслащенный кофе Кира точно пить не станет.