На страницах моих книг

— Как долетишь - позвони, ладно? — объявления о посадке повторялись ежеминутно, а Эвелина все придумывала причины задержаться подольше. — Хорошо, позвоню. — И чего ты ухмыляешься? — Я? — иронично. — Я вообще ничего. Я просто стою и жду, когда ты наконец отдашь мне мой чемодан и дашь зайти в самолет. Перелет из Праги напрямую в Ярославль представлялся тяжелым испытанием, особенно с «любовью» Киры к переездам и грядущими объяснениями в стиле «почему эта мажорка решила не приехать на поезде из Москвы, а прилететь на самолете? Посмотрите-ка, какая важная персона нашлась» и так далее, и тому подобное. Кира выдохнула: — Я напишу тебе, как только приземлимся. Обещаю, — наклонившись вперед, она чмокнула Эву в нос. Та зажмурилась. — Значит, до конца каникул?.. — Да, — короткий и неуверенный кивок, прощаться совсем не хотелось. — Ты отдохни, а я только со своими повидаюсь и сразу обратно в Москву. И ты опять будешь рвать и метать на моих парах. — Ну, ты преувеличиваешь, — во взгляде проскользнул мимолетный упрек; он не сумел задержаться надолго, он испарился, как только выражение Киры стало мягче. — Преуменьшаю, на самом деле. Но... мне нравится, когда ты строишь из себя такую адовую преподавательницу, которая, — она понизила голос, — со своими зачетами и экзаменами никому покоя не дает, о которой ходят легенды по всему-у университету-у. — Я сейчас посажу тебя на самолет и уйду, вот обещаю! — Не уйдешь, — в довольной ухмылке девушка взялась за чемодан и покатила его к трапу. Мгновение - и, бросив его на полпути, она вернулась, обняв Эвелину. — Счастливых праздников. — Ну, все, все, — в порыве нахлынувшей нежности [и как сильно могут влиять моменты!] она взяла лицо Киры в свои руки. — Не навсегда же прощаемся, ей-богу. Давай, иди. Опоздать еще не хватало. — Что, будет жалко потраченных денег? — чемодан вновь оказался у девушки, и она медленно отходила все ближе к трапу. — Иди уже! — в усмешке, по ощущениям похожей на летний дождь, не было ничего фальшивого; она приятным теплом согрела замерзшие руки. И сердце, что долго томилось во льду. Но в Ярославле вся романтика закончилась. И началось это даже не в аэропорту; Кире пришлось от него добираться до вокзала, а на нем привирать о рано прибывшем поезде. — Немного раньше приехали. И я так... прогулялась немного, пока вас ждала. Все положило начало еще после того, как она сошла с трапа, и потеряли ее чемодан. Времени было совсем в обрез, а найти его все никак не могли, но - слава богу… и находчивой стюардессе! - спустя какое-то время сумку все-таки отыскали среди багажа. С такими секретами нервов не наберешься. В машине отец докучал с учебой, спрашивал о переводе. Он вновь затеял свою песню, что Кире следовало бы вернуться в Ярославль по окончании года, перепоступить и учиться на учителя русского языка и литературы. — Мы с тобой поседеем скоро. Одна, в чужом городе. И не абы где, а в Москве. Сколько преступлений там каждый день совершается? Газеты ведь читаешь. — Пап, давай не будем об этом, ладно? Я уже учусь и менять решение не собираюсь. — Ну, и платить, значит, потом будешь сама. В тот момент Кире захотелось купить билет в один конец до Праги и запрыгнуть обратно в самолет. Такие ситуации в ее семье были привычными, но привычное - совсем не значило правильными. И жаловаться девушка не собиралась: у нее были хорошие родители, но идеалов не бывает, и их изъян - постоянный контроль, невыносимое желание управлять каждым шагом дочери, прикрываясь нелепой боязнью, что она оступится. «Интересно, что они сделают, узнав об Эве?» — нагло вспыхнувшим огоньком мысль промелькнула в уставшей голове. Но рушить свои отношения она не горела желанием, понимая, чем это обернется - ее силком притащат обратно в Ярославль. — Как тебе вообще в Москве? — Мило, — отмахнувшись, Кира отвернулась к окну. Но вынос мозга не обошелся только разговором в машине; девушка слишком хорошо знала родных, чтобы наивно думать, что это конец. Напротив, это было лишь началом. — Познакомилась с кем-нибудь? — С парой других первокурсников, — она устало ковырялась вилкой в тарелке. — Ну, а с кем-нибудь поближе? — С Валерой из группы. С девчонками из комнаты более-менее общаемся; они немного того, но вообще классные. — Валерий, значит? — голос папы стал заметно грубее. — И что, вы просто дружите или... ну, дружите-дружите? Вопрос вызвал в Кире сложное неприятное чувство, словно из ее жизни настойчиво вычеркивали возможность других отношений – тех, что с Эвой. — Просто дружим, — пальцы сжали вилку до побеления костяшек. Мать поставила перед Кирой стакан: — И чего ты сразу злишься? Нам интересно, как ты там вообще живешь, с кем общаешься. В конце концов, дождаться от тебя звонка - это и то удача, а уж если бы ты хоть что-то нам рассказывала при этом... так и подавно. — Правильно, я же не вы. Названивали мне вначале чуть ли не каждый час. — Мы волновались, — родители трещали без умолку; Кира откинулась на спинку и старалась пропускать все мимо ушей. Раньше эти разговоры не казались ей такими невыносимыми, но после Эвелины, когда не было пустых звонов в беседах и никто не тыкал в ошибки, все ощущалось несносным. — Ты обратно, кстати, когда? Вопрос мамы не отвлек - он нагло выдернул Киру за плечи и встряхнул так неожиданно, что все мысли выпали из головы на пол; они разбились, они закатились под старенький диван и пролились под комод. — Собиралась в конце каникул, но думаю, что придется пораньше. — Что, — отец нервно отодвинул тарелку, — по нам совсем не соскучилась? — Я всегда скучаю по вам... но ровно до того момента, как приезжаю, — с шумом встав из-за стола, Кира ушла с кухни. В их маленькой квартирке даже не нашлось комнаты, чтобы остаться наедине с собой. И это маленькое пространство усердно давило тем, от чего она бежала без оглядки, - осознанием того, что некуда деться или просто уйти на время. — Не злись на нас, — мама, женщина вспыльчивая, но довольно отходчивая, села рядом. — Просто мы теперь постоянно на нервах с тех пор, как ты уехала. Все время как на иголках: где ты, что с тобой, как ты там? — Представляешь, я живу в Москве уже полгода, и ничего не случилось. Может, пора перестать бояться отпустить меня дальше, чем на пару метров от себя? В конце концов, вы душите меня этим, блин, своим вниманием! Я от этого и уезжала. — Знаю. — И все равно продолжаете? — Потерпи нас совсем недолго, и скоро уедешь, — она старалась улыбаться, но фальшь так и сквозила. Однако Кира решила подыграть, разрешив себя обнять. — Так что останься до конца каникул, хорошо? — Вряд ли, но все равно спасибо. Когда фраза соскользнула с уст, девушка впервые осознала, насколько огромна и непреодолима та пропасть, что отделяет ее от семьи. И самое страшное - ей это перестало быть важным.