На страницах моих книг

Зарывшись в одеяло, Кира старалась сдержать смех. Она закрывала рот ладонью, утыкалась лицом в подушку и заворачивалась в одеяло, как бурито, лишь бы не разбудить Эву рядом. Но этому, видать, не суждено было случиться. — Кира, — она похлопала рукой по одеялу, — полвторого ночи. Ты спать вообще собираешься? — Зачем меня репостит странненький чувак с ником Наталья-Дикая-Кошка-Багира? Чем ей, блин, мой пост приглянулся? — Слушай, выключай давай телефон и ложись. Мне завтра рано вставать. — Окей, окей, — девушка бросила мобильный на тумбочку. — Только одеяло отдай, а то заграбастала тут все себе. — Посмотрим, как ты встанешь с утра. Тебя и в обычные-то дни за ноги не вытащишь из постели, — сонно улыбнулась Эвелина, и это означало только то, завтра студентка поднимется на пары с таким видом, будто ее несколько месяцев держали на необитаемом острове, где, кроме отчаяния, у нее не было ничего. Объятия Киры стеснили спящую женщину: — Зашибись все будет, не волнуйся. И, как всегда, один-ноль в пользу Эвы. Проснувшись, Кира чувствовала только одно - будто ей в глаза кинули песком, до того больно было разлепить веки. — Прекрати засыпать, — в автобусе студентка то и дело кемарила на плече женщины, которая нервно оглядывалась по сторонам: не дай бог, их кто увидит вместе, причем в таком виде! — Я только до универчика, а потом окончательно проснусь. И если в понятие Киры «проснуться окончательно» входило бледной тенью сидеть на задней парте и делать вид, что она хоть что-то понимает, то да, она абсолютно точно смогла прогнать дремоту. Хорошо хоть, что лбом о парту не ударилась, пока пыталась не валяться в полусидящем состоянии, как Валерка, который однажды завалился на пару после ночного кутежа. — На этом все. Всем удачи на сессии, — преподаватель распустил студентов, и Кира маленьким зомби на автомате пошлепала в аудиторию Эвелины. — Выглядишь просто ужасно. Нет, правда, полный кошмар. — Спасибо, любимая, ты тоже потрясающая сегодня. Взяв сумку, женщина направилась к дверям: — Ошибаешься. Не только сегодня. Когда студентка не высыпалась, то ее «никакое» состояние каждый раз забавляло Эву. Чего, к сожалению, нельзя было сказать об обратной ситуации, ведь сонливая и уставшая Эвелина - это ходячий кошмар, который знает только три эмоции: раздражение, нервозность и стервозность, что, в принципе, очень близко друг к другу. За полгода отношений они изучили привычки друг друга на хорошем уровне; например, Кира точно знала, что вечерами, проверяя работы студентов, Эве нравилось пить крепкий кофе и фоном включать телевизор, а та в свою очередь догадывалась, кто свернул каблуки ее туфель, пытаясь покорить новую вершину и попробовать перелезть из кроссовок в другую обувь. И все шло как нельзя лучше, вот только учебный год подходил к концу, а оставаться в Москве Кире вряд ли бы позволили. Как ни крути, в какой-то степени она до сих пор зависела от родителей, не в моральном плане - так в материальном точно. — Скажи мне, что сессия будет легкой и я все сдам, — студентка больше не заваливалась на плечо. — Ну-у, не скажу, что будет очень трудно, но и не совсем легко. — Почему ты не можешь просто сказать, что все будет отлично? — Тогда уж выбирай, что ты хочешь: правду или приятную ложь. — Приятную ложь. — Ты отлично выглядишь, совсем не видно, что ты не спала полночи, — во взгляде, что улыбался ярче эмоций, блеснул ехидный огонек. — А еще ты прекрасно готовишь и смотришь очень умные сериалы. — Так все, — она закрыла ладонью рот Эвелины, и след от помады остался на руке, — я все поняла. — Хорошо, а то ты испортила мне макияж. Приехав, Кира повалялась на диване и решила хотя бы попробовать начать подготовку к сессии. Тетради оказались на столе, и она постаралась повнимательней вчитаться в материал, пока Эва готовила ужин. В такие моменты девушка чувствовала себя на своем месте; у нее было все, о чем год назад она не могла и помыслить: дом, в который хочется возвращаться, любимая женщина, и, как приятное дополнение, она ничуть не пожалела о выбранной профессии. Через час подготовки девушка устало притащилась на кухню. — Ну, как там твои мучения? — Спроси, о чем хочешь. Эвелина убавила звук маленького навесного телевизора и немного задумалась: — Давай, например, расскажи мне о нововведениях в политике печатных изданий Англии семидесятых годов девятнадцатого века. Лицо Киры исказилось до неузнаваемости: она вытаращила глаза и судорожно поднялась: — Знаешь, я, наверное, пойду... еще немножечко поучу, ладно? — Ага, давай, иди, займись-ка чем-то полезным, — сочувственно кивнула Эва и вернулась к готовке. — А то ведь завалю. — Не завалишь - любишь! — когда Кирин голос раздался из гостиной, оставалось только нервно кривиться и закатывать глаза. — Знаешь, а я ведь и отработать зачет смогу, — вечером она плюхнулась в кровать, оторвав женщину от чтения. Та спустила очки в черной оправе на нос: — Будем считать, что я этого не слышала. — Давай притворимся, что... — Я сказала: спокойной ночи, Кирюш, — чмокнув девушку в нос, преподавательница выключила свет и улеглась. — Да ну тебя. С тобой никакого драйва, — обиженно, — никакого кача. — Спи давай, кач драйвовый. Я тебе в автобусе подушку больше заменять не буду. Кира отвернулась: — У тебя это и так не получалось. Плечо костлявое. — Что ты сказала?! — Спокойной ночи, говорю, спокойной ночи, дорогая.