Не прости

Когда в голове роятся мысли, кромешная темнота забыться не позволит. По этой причине Эно не торопился задуть свечу. Он только-только успел смириться с мыслью, что папа понёс ребёнка, как другая весть накрыла лавиной. Даже не так: обрушилась. Словно обвал в шахте случился, пришло в голову сравнение. Торху нет смысла компрометировать собственного отца. Да и — это сложно не заметить — Вальдар и Хлой сохранили добрые отношения, невзирая на размолвку между их детьми. Поворочавшись, Эно сел и поёжился — не лето, как-никак, и в спальню пробрался ночной холод. В висках стучало из-за переполнявших чувств. И не только из-за них. Отчётливо ощущался запах Торха, невзирая на свежие простыни. Стены впитали, не иначе. Или… Услыхав шаги за дверью, Эно потянулся за халатом. Раз Кетцу не спится, пусть заварит успокоительный сбор. Взяв свечу, Эно решительно покинул спальню… …и едва не выронил её, когда почти столкнулся с Торхом. Тот, судя по тому, что резко отпрянул и тоже чуть не выпустил из рук подсвечник, ожидал встречи меньше всего. — Ох, — вздохнул Эно, — я думал, Кетц ходит… Он уставился на подрагивавший огонёк. Хотя страх ушёл, но сердце продолжило колотиться. — Не спится… — не то спросил Торх, не то заговорил о себе. — Не спится, — эхом повторил Эно. Пожевав губы в раздумьях, что бы ещё сказать, пояснил: — Я начал плохо спать с тех пор, как папа пропал. После того, как узнал… — Разболтался, проклятье, о личном в месте, не предназначенном для таких бесед. — Прости, не здесь. — Ну так идём в спальню, — невозмутимо предложил Торх. Эно, не ожидавший подобного предложения, потоптался с ноги на ногу. — Если опасаешься, что трону, напрасно. Его голос звучал обыденно, даже с некой обречённостью. Никаких игриво-заискивающих ноток Эно не уловил, поэтому поверил в то, что услышал. — Хорошо… — Он сам не понял, зачем пригласил Торха, склонялся, что виной всему желание убить время, которое не получалось потратить на сон, как он ни старался. Вернувшись в спальню, Эно поставил свечу на столик. Его тянуло забраться под одеяло, но он сел на край кровати и опустил голову. — Я не смог больше носить этот халат. Твой запах въелся в ткань и не смог отстираться. — Торх последовал его примеру, и матрац прогнулся. — Мне пригодился, — поддакнул Эно, чтобы хоть что-то сказать. Повисла тишина, тяжёлая и неловкая. Буханье сердца, казалось, отражались от стен. Неясно, зачем Торх пришёл, если ему сказать нечего. От огня двух свечей светлее, и Эно бросил взгляд на профиль мужа, по-прежнему красивый. Торху к лицу борода, заметил он. Наверное, она мягкая… …и её прикосновение к голой коже приятно. Устыдившись собственной мысли, Эно закусил губу — сильно, до боли — и отвернулся, ощутив, как запылали щёки. Бесполезно, вспомнил он. Усилившийся запах выдаст его чувства. Если Торх заметил неладное, вида не подал. Он заговорил, пока Эно лихорадочно размышлял, как его выпроводить: — Осуждаешь его? — Кого?! — Ещё и голова отказалась думать. — А-а, ты про папу… — Про него. Вопрос поставил Эно в тупик. Он пережил самые разные, порой противоречивые чувства, когда узнал о беременности Хлоя, но по-настоящему был ошарашен, когда выяснил, кто отец ребёнка. Он изо всех сил постарался припомнить хоть мгновение, когда осудил папу, — и не смог. — Нет, — уверенно ответил Эно. Не дождавшись слов от Торха, пояснил: — Я испытал облегчение, когда узнал, что с ним всё в порядке. Наверное… Новая волна страха накатила на него. В памяти всплыли воспоминания о боли, от которой, казалось, остановится сердце. «Поздно отступать, мы должны дойти до конца. Если что-то в тебе останется, начнётся заражение крови», — твёрдо заявил Ярш… Вот почему папа расспрашивал про него. Эно возразил, чтобы Хлой не смел лезть к нему в душу и будить болезненные воспоминания. — …или потому не осуждаешь, что сам бросился в постель к Пулло? — Торх буркнул зло, даже засопел. Кровь снова прилипла к лицу, но в этот раз не от внезапно нахлынувшего вожделения. — Откуда ты?.. — Эно оборвал вопрос. Ответ ясен. Эндро Пулло пообещал молчать — и не сдержал слово. — Он имел глупость пригласить меня к себе, когда у тебя закончилась течка. Твой запах не выветрился, — разумное объяснение, достоверное. — У нас ничего… — Эно снова оборвал речь, не желая оправдываться. Они с Торхом, в конце концов разошлись. — Знаю. Раз знает, тем лучше. Меньше упрёков и обвинений в измене, на которую Эно не смог пойти. И дело не в теле далёкого от юности Эндро Пулло, мягком, с выпиравшим брюшком. И не в том, что тот оказался груб. Совсем нет: тот слыл исключительно чутким любовником. — Я задавался вопросом, зачем ты это сделал, а теперь, когда выпала такая возможность, хочу ответ услышать непосредственно от тебя. Любая правда лучше, чем… — Торх взмахнул рукой и бессильно опустил её, — недомолвки. Если бы он таким же тоном и с полным отчаяния выражением лица поведал о том, что натворил, возможно, Эно простил бы его. Увы, Торх слишком долго играл в заботливого, понимающего мужа. Оказалось, он ревнив. Несостоявшаяся измена его задела. Потеребив полу халата, Эно заговорил, но только для того, чтобы избавить себя от напрасных подозрений: — Хотел пережить течку — только и всего. Рех Бувс предупреждал, что после выкидыша… Я ему солгал, что скинул ребёнка (хотя он подозревает, что это не так. По его лицу видно). Мне очень больно… — Эно запнулся, чтобы прекратить бессвязный поток слов. Успокоившись, неожиданно для себя признался: — Я хотел наказать тебя, а наказал нас обоих. Ком подступил к горлу, отнюдь не только что возникший. Он словно выжидал своего часа. В носу стало сыро. — Я думал, ты хотел насолить мне. Хотя куда уж больше? — в голосе Торха отчётливо слышалось облегчение. — Даже подозревал, что ты пожелал понести от другого, и злорадствовал, когда узнал, что узы истинности не позволили тому свершиться. Всё оказалось проще… Теперь впору рассердиться Эно. Понести от другого? А потом что? Растить ребёнка в квартире, куда сквозь щели затекает дождь и где за стеной кашляет чахоточный сосед?! Обвинения глупее придумать нельзя! Взяв себя в руки и выдохнув негодование, Эно ответил и на второй вопрос: — Беременность можно предотвратить, и, если бы я научился делать это раньше, мне не пришлось бы пойти на отчаянный шаг. Папа, оказалось, знал, как избежать последствий, но не научил, объяснив тем, что страстно желал заполучить внука. «…а потом я бы поделился секретом», — добавил он, когда Эно заявил о намерении лечь с Эндро Пулло. Благо не упрекнул, потому что, пережив не один выкидыш, знал, что испытывал его сын во время течек… …но сам понёс, причём не от отца, а от Вальдара Лилоя. Как, как папа допустил такую глупость? Вопрос следовало задать ему, но его, увы, здесь нет. — Пойду на боковую. — Торх поднялся. Подойдя к Эно, встал напротив, чем вынудил того подняться. — Спасибо тебе. — За что? — удивился тот. — За правду. Она, в отличие от лжи, не покрывает раны, полные гноя, как мазь, а расковыривает их. Больно, но после легче. Доброй тебе ночи. Забрав свечу, Торх удалился. Сбросив халат, Эно забрался под одеяло. Разговор ни к чему не привёл, и в голове по-прежнему роились мысли. Он жаждал немедленно отправиться в загородный дом Лилоев, но разум требовал остановиться. Если папа решил уехать, значит, захотел побыть один. Смена обстановки ему не помешает. Когда Хлой вернётся, Эно сделает вид, будто ни о чём не догадывался. Лучше всего не давить на больное место. К сожалению, у Вици язык без костей. Придётся заставить того молчать. Как это сделать, Эно не знал, но в том, что закрыть слуге рот в его силах, не сомневался. Приняв решение ждать папу, он взбил кулаком подушку и перевернулся на другой бок. Увы, едва он успел разобраться с одним потоком мыслей, как тут же нахлынули другие. Эно считал, что причина его неудачи в постели крылась в том, что Эндро Пулло привлекал его только как хороший друг, но не возможный любовник. Он признался себе и в боязни новой беременности, невзирая на принятые накануне пилюли, изготовленные Рехом Бувсом, и колпачок, предотвращающий зачатие. В том, что причина неприязни к кому угодно, кроме Торха, кроется в истинности, он не задумывался. Лука-то лёг с другим! «Но он давно уже вдовец!» — напомнил себе Эно. Трудно вспомнить, в каком из романов не упоминались истинные. Разумеется, авторы писали и о вдовых персонажах, но те встречали свою пару уже после гибели мужа. Только в одной драматичной истории Эно прочёл о потерявшем своего омегу альфе. Во всех романах встретить истинного — счастье, благо и цель… …но ни в одном истинный не позволял приятелю надругаться над будущим мужем. Эно перекатился на спину, чтобы вытряхнуть из головы неприятные воспоминания. Торх слишком уверенно назвал причину неудачи Эно в постели с Эндро Пулло, озадачился он. Уж не потому ли, что тоже не смог лечь с кем-то другим? Эно резко сел и сжал виски. Сердце колотилось от мысли, что Торх только его муж — и ничей больше. Муж, с которым предстояло развестись… Уняв сердцебиение, Эно откинулся на подушки и натянул одеяло до подбородка. Его подмывало выбраться в ночную прохладу и задать один, но мучивший его вопрос. И он не выдержал. Запахнув халат, он на ощупь покинул спальню и отыскал нужную дверь. Постучаться не успел: Торх отворил её, словно ждал, что к нему придут. Из спальни пахнуло запахом, не просто знакомым, а успевшим стать родным. Эно не выдержал. Он не успел даже пристыдить себя, как очутился в объятиях, крепких, но бережных; ощутил, как губы Торха искали его собственные… …и жадно ответил на поцелуй, охотно принял в рот язык и позволил распластать себя по постели. Торх навис над ним, но лишь затем, чтобы распахнуть полы халата. Эно погладил его грудь, задержался на крохотных сосках. Он закусил губу, ощутив, что между ягодицами стало влажно. Вместе с вожделением, увы, заныла поясница и появилась тянущая боль внизу живота, несильная, потому что соитие происходило не в течку. Торх покрыл поцелуями его шею, ключицы, яремную ямку. Эно выгнулся навстречу его губам, забросил ноги на его поясницу. Торх не заставил себя ждать и, приставив головку ко входу, вошёл медленно, но глубоко, после неспешно задвигался. Ускорившись, навалился на Эно, толкнувшись глубже и позволив прочувствовать себя. Тот откинул голову, подставляя шею под поцелуи… …и, вскрикнув, сел в постели. Низ живота по-прежнему тянуло, между ягодицами было липко, ещё и в шее больно — в том самом месте, где Торх сомкнул зубы, но с той разницей, что всё произошедшее оказалось сном. Эно возбудился, и наверняка низ живота завтра отзовётся болью, если он не завершит начатое. Облизав два пальца, Эно расставил ноги и вошёл в себя. Ладонью второй руки сначала ощупал шею, после понюхал. Не уловив запах крови, окончательно уверился, что всё случившееся ему привиделось, после обхватил напряжённый до предела, и оттого — твёрдый член… Экстаз получился смазанным и оставил после себя тяжесть внизу живота и чувство… Какое именно, Эно не смог назвать. Не стыда, нет: за время брака он узнал, что в постели нет ничего постыдного в том, от чего хорошо двоим и даже, как ему сегодня, одному. Во время беременности ему хотелось больше утех, и желание зачастую брало верх над стеснительностью. «Чувство, что проиграл», — осенило Эно. Ему казалось, он всё сделал, чтобы его и Торха пути разошлись… …но судьба (точнее, не она, а забеременевший от Вальдара Лилоя Хлой Харро) столкнула их лбами, вынудила вдыхать запах, по-прежнему вожделенный. Сдвинувшись к краю кровати, Эно зажмурился. Скоро рассвет, а он сомкнул глаза лишь затем, чтобы предаться во сне утехам с мужем. Тот наверняка учует похотливые нотки, а духов, чтобы их перебить, нет. Впрочем, даже с ними Эно не спрячет порыв похоти. Кетц, убирая постель, всё поймёт и доложит хозяину. Он, видимо, всё уже понял, иначе не пришёл бы прямо сейчас и не тряс бы Эно за плечо среди ночи. — М-м-м, — замычал тот. — Что случилось? — Вы сами просили разбудить пораньше, — невозмутимо отозвался Кетц. — Я согрел воды и велел сварить кофе. Скоро будет готов завтрак. Как насчёт омлета? Эно сел в постели. Ставни отворены, заметил он. Зачинался рассвет. В голове гудело, как всегда, когда он не высыпался. — Омлет в самый раз… — А если к нему подадут свежие булочки, Эно испытает наслаждение. Папа далеко, не попрекнёт сдобой. Впрочем, он сам на неё налегал, и его пристрастие сбило с толку, выдав беременность за полноту. Отчаянно хотелось сменить бельё, и Эно порылся в комоде в надежде, что Торх прислал не все вещи. Прозрачная ночная рубашка осталась, алая простыня-подарок от Эндро Пулло — будь она неладна — занимала нижний ящик. Вот и кружевные подвязки, удерживавшие чулки на Эно в день его рождения. Тот не знал, как решился на просьбу Торха… …в которой ничего дурного не было. Придётся сегодня надеть штаны на голый зад — всё лучше, чем носить несвежее бельё. Хотя… Кажется, ещё что-то нашлось. Достав свёрток, Эно распаковал его и вздохнул. Сердце на мгновение замерло. Он закусил губу, когда ком подкатил к горлу. Этот комплект из тончайшего белоснежного шёлка, с кружевными рюшами он увидел впервые. Торх, получается, не отменил заказ. Напрасно: такую красоту белошвей с лёгкостью бы продал какому-нибудь омеге или бете с фигурой, как у Эно. В «Трёх лилиях» отыскался бы похожий. Когда вернулся Кетц, Эно спешно затолкал бельё в ящик, поблагодарил за воду и, выпроводив слугу, ополоснул лицо, затем подмышки, после омыл член, пах (заодно счёл разумным замечание Эндро Пулло, что от волос на лобке лучше избавляться не только потому, что мода на них прошла), между ягодицами… Напоследок вычистил зубы толчёным мелом с мятой, ополоснул предварительно набранной в кружку водой рот… Напоследок Эно осмотрел шею. Никаких следов он не заметил. Неприятное чувство саднения — это его воображение, да и Торхом от него не пахло. На сборы Эно потратил немного времени — куда меньше, чем на размышления, надеть свежее бельё, найденное в комоде или вовсе не надевать. Собравшись, он покинул спальню. Торх уже не спал. Он сидел в том же самом кресле, что и вчера. Услыхав шаги, повернул голову и пожелал доброго утра. Вид нездоровый, отметил Эно. Под глазами пролегли тени. Торху не спалось? Если так, то… …он мог слышать, что происходило в соседней спальне. Эно ощутил, как запылали щёки. Покраснел, проклятье, и наверняка густо. Уши и те горели. Торх мог дурно выглядеть по разным причинам, успокоил он себя. — И тебе доброго утра, — ответил Эно и было направился к креслу, но остановился, услышав: — Завтрак ещё не готов. Пока на стол накрывают, предлагаю кое-что обсудить, но не здесь. Сутки не прошли, а Эно и Торх уже трижды были наедине. О чём пойдёт речь, осталось догадываться — всё, казалось, уже обсудили. Впустив Эно, Торх вошёл внутрь и заперся, после направился к столу, сел за него и указал на место напротив. Всё, как вчера… Устроившись поудобнее, Эно сложил ладони на коленях и тряхнул головой. Не мешало бы вымыть волосы, чтобы завились, но время не позволяло. Торх заговорил не сразу. Шумно выдохнув, затем вдохнув, он начал: — Перейду сразу к делу, и, надеюсь, ты меня поймёшь. — Закусив губу, он поставил локти на столешницу и опустил голову. Продолжил куда тише: — Хочу, чтобы ты знал: со мной происходит то же, что и с тобой. Важные разговоры лучше вести не натощак и после чашки кофе. Не успевшая отойти ото сна голова напрочь отказывалась соображать. — Ч-что же? — Эно боялся продолжить вопрос, хотя понимал, что выглядел глупее некуда. Вдохнув и ударив пальцами по столешнице, Торх пояснил, по-прежнему уводя взгляд: — Я пробовал лечь в постель с другими. Два раза это были шлюхи, один — не стану называть имя — человек из приличной семьи. После бросил попытки, когда понял, что рискую заработать слухи, будто страдаю половым бессилием. — Вскинув голову, отчего распущенные волосы растрепались, он, уверенно глядя в глаза, добавил: — Это не так, и причина тому — наши с тобой узы истинности. Может, однажды я смогу лечь с кем-то, помимо тебя, но сейчас… Он оборвал монолог так же резко, как и начал. Эно понял, к чему клонил Торх. Может, он неправ, и на такую мысль натолкнули сегодняшний сон и бельё из тонкого шёлка, которое он всё же надел. — Говори, — попросил он, чтобы прервать неловкую паузу. Как назло, шея разболелась в том месте, где во сне Торх оставил метку. Как назло, тот вперил взгляд в место, которое Эно потёр. Облизнув губы, Торх, наконец, выдал то, о чём Эно догадался: — Я готов предложить тебе свою помощь в течку. Это даже получится не помощь, а взаимопомощь. Как смотришь на это? Он снова сложил ладони домиком, но глаз не отвёл и ни разу не моргнул. Эно пребывал в замешательстве — не столько от самого предложения, сколько от делового тона. Таким Торх, наверное, ведёт переговоры. — Согласен, — бросил он резко. На короткое словцо ушёл весь воздух, и он судорожно вдохнул новую порцию. — Но при условии: никаких детей. Ещё слишком свежи воспоминания, хотя времени прошло достаточно. — Думаешь, я захочу от тебя ребёнка, зная, что в одночасье смогу его потерять? — Торх криво усмехнулся. Мгновение — и его лицо приняло серьёзное выражение. — Ладно, давай не будем ссориться. Я не для этого тебя позвал. Скажи, когда примерно у тебя течка, чтобы на это время я не запланировал дел. Даже Эндро Пулло не предлагал помощь настолько будничным тоном. Он перемежал речь словечками вроде «красавчик», «милый» и якобы случайными прикосновениями. Уверившись, что обойдётся без последствий, Эно ответил на вопрос, добавив: — Точнее сообщу после, когда почувствую предвестники. — Договорились, — бросив заключительное слово, Торх подошёл к нему и протянул руку. — Стол уже должен быть накрыт. И это предложение Эно принял и взял мужа, который таковым, невзирая на размолвки, остался, под руку, после оба покинули кабинет. После делового разговора есть хотелось как никогда сильно.