Не прости

Мало того, что громкий кашель долго не позволял забыться, а теснота предназначенной для одного человека кровати, на которую улеглись двое, не дала перевернуться, чтобы разогнать кровь в затёкшем плече, ещё и кошмар — один из многих мучивших в последнее время — вынудил открыть глаза и уставиться в ночную мглу — настолько плотную, что на мгновение показалось, что то и не сон был, а явь. Тяжесть на плече исчезла, сменилась проникшим под шерстяное одеяло ночным холодом. — Опять кошмар… — сонно пробормотал Эно. Он даже не спросил… — Он самый… Не знаю, когда они прекратятся, — поддакнул Торх. Лучше бы старик по фамилии Генц и дальше душераздирающе кашлял. Торх не погибал бы под грудой угля. Следовало носить с собой снотворные капли — те самые, которыми он опоил Эно, но которые дарили ему сон — не целительный, потому что после них он чувствовал себя разбитым, но без кошмаров. — Снова мой… Твой… Наш брат?.. — У двоих из пары общий брат. Глупее ситуацию и придумать нельзя. — Нет. — Братца во сне не было, потому что он слишком мал, чтобы таскать его по карьерам. А вот Вальдар… — Отец молча наблюдал, как меня засыпало углём. Я его умолял помочь… Торх жадно глотнул холодный ночной воздух. Как, как Эно может жить в этом холоде? Он вцепился в эти стены с выцветшими от времени обоями, и отодрать его от них не хватало никаких сил. Помолчав, Эно заговорил: — Я надеялся, что ты смирился с тем, что в твоей — в нашей — жизни есть брат. Он ни в чём не виноват… Торх ни на что не надеялся. Он на самом деле считал, что смирился с пополнением в семье и даже отыскал хорошее в этом: неясно, появится ли у него сын после того, что сделал Эно с их ребёнком, а если и родится, то вероятность, что окажется альфой, ровно треть. Оправдываться Торх не хотел, и ему помог, как ни странно, старый Генц. Тот просто-напросто треснул чем-то — клюкой, наверное — по стене, и Эно пробормотал: — Давай поговорим утром. Он зашевелился и на мгновение раскрыл себя и Торха. Тот, улёгшийся с голой грудью, вздрогнул и, обняв его как можно крепче, завернул себя и его в одеяло. Неудивительно, что в этом доме не рождались младенцы. В таком холоде и с такой слышимостью заняться любовью попросту невозможно. Торху до смерти надоели отношения, ничуть не походившие на семейную жизнь. Что-то подобное он уже испытал — с Валсом он встречался и даже укладывал в свою постель, и осознание, что никогда им не быть вместе, отравляло чувства. Эно прямо заявил, что не намерен отказываться от работы. Он отмалчивался в ответ на вопрос, почему не желал переселиться в дом Лилоев. Заверяя его, что его никто не запрёт в четырёх стенах, Торх не лгал, помня, что даже ребёнок не умалил желание Эно уйти от мужа. Проклятая истинность… Если бы не она, удалось бы выбросить Эно из головы так же, как и Валса. Не исключено, что эта задача оказалась бы более сложной, но наверняка выполнимой. Поправив съехавшее одеяло, Торх укрыл Эно, после прижал к себе и закрыл глаза. Ему не хватало этого тепла, когда они жили порознь. Оно не доставляло такого удовольствия в загородном доме, как здесь, на узкой кровати в квартире с окнами, в щели которых задувал ветер. Эно сопел, и Торх утыкался в его макушку, слушая кашель за стеной. Чтобы уснуть в подобных условиях, придётся привыкнуть. Генц не вечен, однажды болезнь доконает его… …Спать, как выяснилось, можно везде, если усталость брала своё. Торх с трудом разлепил веки, когда услышал голос, знакомый, но спросонья он не сообразил, кому тот принадлежал. Ощутив шевеление и уловив до боли знакомый запах, вспомнил, где находился. Кровать заскрипела. В этой квартире не только окна, но и мебель требовала починки… — Вици, я же просил не шуметь, — полушёпотом упрекнул Эно слугу. — Простите. Я так отвык от господина Хлоя… Да и вы всё равно не смогли бы его не разбудить. Спите-то у стены, — возразил тот, как всегда, многословно. — Вици прав. Я в любом случае бы проснулся. — Торх сел и опустил ступни на пол, после поджал, когда их пронзило холодом, невзирая на сплетённую из разноцветных полосок ткани циновку. Эно сунул ноги в выделанную овчиной домашнюю обувь. Набросив поверх измявшейся ночной рубашки плед, пошаркал к стоявшему в углу столу с кувшином. Сперва он вычистил зубы. Сплюнув остатки толчёного мела, он полил ладони водой и умыл лицо, после пригладил волосы. Торх глядел на него, не в силах оторвать глаз. Лицо Эно, заспанное и измятое, порозовело после умывания, а глаза широко раскрылись. — Скажу Вици, чтобы принёс тебе воды и свежее полотенце, — бросил он прежде, чем покинул комнату. Торх в ожидании, спрятавшись под одеялом, прислушивался к звукам — к стуку двери уборной, к пению Вици, к кашлю за стеной… и, проклятье, поймал себя на том, что не хотел выбираться из постели — не из-за холода. Может, потому что тело требовало продолжить спать? Тоже нет, сна ни в одном глазу. Поразмышлять над ответом времени не хватило. Вици, напевая, принёс кувшин со свежей водой и полотенце, грубое льняное, но чистенькое. Торх в чём был — в нижнем белье — выбрался из постели и спешно пошёл умываться. Согреть хотя бы лицо ему не удалось. Дыхание спёрло — видимо, Вици совсем недавно ходил за водой. — Эт-то что? — выдавил из себя Торх, спешно вытираясь. — Ох, простите. Господин Эно всегда умывается только холодной водой. Ему, знатному, было трудно рано вставать. Вот я и посоветовал взбадриваться именно так. Я сам так просыпался. Зимой мне сложно разлепить веки… — Замолчи! — оборвал Торх болтуна Вици. — Подождите немного. Я вскипячу воду. — Не надо. — Не хватало выглядеть изнеженным на фоне двоих омег. — Подай мою одежду. Согреться хотелось как можно скорее, и Торх торопливо обтёр лицо, после спешно оделся. Посетив уборную после Эно, отправился за стол — в маленькой квартирке заплутать сложно. Омлет насытить его не смог, невзирая на поданные к нему маринованные грибы. А вот кофе согрел, и Торх неторопливо потягивал его, наслаждаясь отличным вкусом — как пить дать подарок Эндро Пулло, а Вици отлично управлялся с туркой. Эно к завтраку явился позднее, но встал из-за стола раньше, наспех поев и опрокинув чашку с кофе. Торху не хотелось споров с самого утра, которые ни к чему бы хорошему не привели. Остаться одному — отличный повод привести роившиеся в голове мысли в порядок. Одиночество нагло оборвал Вици, как всегда, многословно предложив ещё кофе, хотя мог обойтись одной фразой. Торх вежливо отказался и направился в гостиную. Квартиру он намеревался покинуть вместе с Эно. — Ох! — вздохнул тот, выронив крохотную шкатулочку. Присев, подобрал сверкнувшее синим светом украшение. Второе покатилось под ноги Торха. — Я хотел отдать их тебе. Он протянул тому ладонь, на которой лежала брошь. Больше в шкатулке ничего не было. — Зачем? — Торх поджал губы. — Я каждый раз боюсь, что воры влезут, и всё равно их не ношу — не потому, что не хочу, просто некуда надевать. Не сверкать же камнями перед покупателями. Разумное объяснение. В доме у Лилоев золотым украшениям с драгоценными камнями надёжнее. Торх, приняв шкатулочку, положил её во внутренний карман. Начищенные сапоги стали приятным сюрпризом, хотя он не просил Вици позаботиться об обуви. Либо тот хорошо, невзирая на болтливость, вышколен, либо Эно приказал. Торх помог тому одеться — и оба покинули квартиру. Ни дождь, ни снег не шли, только густой туман устилал улицы. Торх, зябко закутавшись в накидку, взял Эно под руку. Проводив до книжной лавки и пожелав доброго дня, пообещал зайти вечером — сегодня просто так, а не потому что кто-то позвал их в гости. Когда дверь, звякнув колокольчиками, закрылась, усмехнулся. Торх навёрстывал то, чего был лишён до брака — пара встреч, во время которых он начал узнавать Эно, не в счёт, и те оборвал Мариф Харро, когда узнал, что его сын лишился невинности. Даже занятия любовью не умалили ощущение целомудренности свиданий, да и они после возвращения в город сошли на «нет». А всё потому, что Эно вцепился в свою убогую холодную квартиру, и Торху пришлось смириться с его решением, чтобы во второй раз не разрушать семью. Он неторопливо двинулся в сторону родного дома, рассматривал размытые туманом силуэты. Временами останавливался и прикладывал затянутую в кожаную перчатку ладонь к груди — к карману. Со стороны могло показаться, что его остановила боль в сердце, но это далеко не так: временами Торх переставал чувствовать маленькую шкатулочку. Даже боязнь потерять драгоценности не заставила его ускорить шаг. На площади туман начал рассеиваться, и Торх различил размытые очертания храма и толпу прихожан. Он никогда не был ярым верующим, но знал: сегодня никто не венчается, не нарекает ребёнка именем и не провожает умершего. Так рано собирались только в праздники. Торх замер, провожая взглядом кучку монахов. Его подмывало подойти к ним, но вероятность, что Эрлон, если он с ними, откликнется, крайне низка. Да и сомнительно, что тот не знал, что Вальдар собрался создать новую семью. Эно наверняка поведал, они-то продолжили общаться! Лучше всего не дурить, а отправиться домой — хотя бы затем, чтобы сытно позавтракать. Торх в предвкушении булочек с топлёным маслом и кофе двинулся куда бодрее, чем до этого, и вскоре ступил на порог и дёрнул ручку в виде львиной головы. Дом его встретил большим ящиком, неаккуратно стоявшим на пути. — Кетц! — позвал Торх слугу. Тот, как всегда, отозвался сразу и принял перчатки. — Что это? — Колыбель, заказанную вашим отцом для господина Эрнарда, доставили. Пальцы замерли на фибуле, дыхание спёрло. — Для кого? — Торх, замёрзший вусмерть и голодный, не сразу понял, о ком шла речь. — Для вашего брата. Господин Вальдар назвал его Эрнардом. Маленький нахал уже занял место в доме, невзирая на то, что его самого здесь не было. Вне сомнений, дать такое имя отца убедил Хлой, судя по тому, как оно созвучно с «Эноард». Скрипнув зубами, Торх уточнил: — Господин Вальдар дома? Ответ его успокоил. Чем позже Хлой и младенец появятся здесь, тем больше времени он выигрывает для того, чтобы смириться с мыслью, что больше не единственный сын в семье. Глупо — ревновать родителя к крохе, недавно появившемуся на свет, но волей-неволей поганое чувство накатывало так сильно, что он, казалось, готов удавить мальца в колыбели… …за то, что тот появился на свет ненамного позднее, когда должен был родиться его собственный сын. Эрнард, новоиспечённый наследник Лилоев, отнимал половину того, что должно принадлежать Торху — шахты, отца, Эно, отдававшего любовь ему, а не сыну, которого сам загубил, пусть и чужими руками. …Отец, сидя у камина, читал газету — вчерашнюю, со статьёй, написанной про него. — Меня предупреждали, что лучше не заказывать колыбель у местных мастеров, если не хочу сплетен, — бросил он вместо приветствия. — В сегодняшнем выпуске жди разоблачительную статью с именем того, кому ты сделал ребёнка и с кем скоро сочетаешься браком. — Торх опустился в кресло. — Эно разболтал Илле, что у него появился брат, а про ваши дружеские отношения с Хлоем Харро знали многие. Сопоставить одно с другим не составит труда. — Эно разболтал Илле? — Вальдар хмыкнул. — Не замечал за ними большой дружбы. Но тем лучше: надеюсь, Хлой, наконец, перестанет упрямиться и переедет сюда. У него больше не будет нужды прятаться, если всем всё станет известно. Торх предпочёл умолчать, что Эно выпалил правду сгоряча в ответ на издёвку насчёт собственного «бесплодия» и чтобы поддразнить не сумевшего выносить ребёнка Илле. Его задевало отнюдь не это, а то, что отец думал лишь о младшем сыне. — Ты не спрашиваешь, где я ночевал, — усмехнулся он. — Зачем? И так понятно, что у Эно, — вздохнул Вальдар. — Ты уже давно вырос, чтобы я задавал такие вопросы, хотя временами мне кажется, что это не так. После того, как ты исправил то, что натворил чужими, я обрадовался: мой сын повзрослел! Оказалось, ошибся! Твоя глупая ревность к Эрну… — Довольно! — Торх закрыл ладонями уши — не потому, что не захотел слушать обвинения, а потому что в них зазвенело. — Как, по-твоему, я смогу повзрослеть, если ты сам же держишь меня подле своих штанов? Некоторое время Вальдар шелестел газетой. Отшвырнув её на столик, хлопнул ладонями по коленям: — «Беречь нашу семью от разорения» не равно «держать тебя подле моих штанов». Рудников в наших краях, чтобы воплотить твою «сказочную» идею плавить чугун, попросту нет! Ещё утро, а Торх уже до смерти устал. Выдохнув, чтобы прийти в себя, он добавил то, что хотел сообщить: — Пулло моя идея пришлась по душе, и он готов помочь мне воплотить её в жизнь независимо от того, одобришь ты её или нет! Неясно, в какое русло потёк бы спор, если бы как никогда вовремя явившийся Кетц не сообщил, что завтрак подан. …Жуя булочку, намазанную печёночным паштетом, Торх поймал себя на том, что ссора с отцом не испортила аппетит. Он избавился от лежавшего на душе камня, отыскал лазейку, чтобы воплотить в жизнь мечту, и не чувствовал себя загнанным в комнату, из которой только один выход, на который указывал отец. Поев и выпив ароматный кофе, отправился в спальню. …Торх не отрываясь смотрел на драгоценности, которые он подарил Эно — и которые тот вернул ему, но не потому, что отказался от подарка. Глядя на отливавшие холодным блеском синие топазы, он убедился в очередной раз, что Эно не подходят эти камни. Если бы Торх узнал того так же хорошо до треклятой, испортившей им обоим отношения помолвки, выбрал бы что-нибудь другое, непохожее на льдину. Вздохнув, он захлопнул шкатулку. Следовало спрятать её в сейфе, но спускаться в кабинет не хотелось, поэтому он оставил её на прикроватном столике. Перво-наперво следовало переодеться. Хотя половину ночи не дал поспать старый чахоточник Генц, но в сон не клонило. Кликнув Кетца, Торх приказал перебрать одежду и привести её в порядок. Наряды явно лишние, решил он, особенно прошлогодние. Можно раздать бедным… Хотя нет, шёлковые рубашки жаль: бедняки попросту не умели их носить. В памяти всплыла грубая льняная ткань и незабудки на ней. Эно всегда любил иглу и нитки. Отобрав самое необходимое, Торх отдал вещи Кетцу, после уселся на край постели. Сердце ухало, неприкрыто намекая, что он в очередной раз порол горячку. Сперва следовало обсудить решение с Эно, но раньше вечера сделать это не получится. …Кетц управился скорее, чем предполагалось. Дверь скрипнула. Синие топазы сверкнули прежде, чем Торх захлопнул шкатулочку. Почему, почему Торх не выбрал, например, изумруд? Впрочем, тоже не то: этот камень подошёл бы его папеньке, далёкому от юности, рубин — тоже. Может, хризолит? Уже теплее, но слишком дёшево. Невзирая на то, что Эно жил в бедности, дешёвку он не заслужил. — Куда это ты собираешь вещи? — Оказалось, то не Кетц явился. Следовало ожидать, что он доложит обо всём отцу. — И надолго ли? Поставив шкатулочку на прикроватный столик, Торх поднялся. Разговаривать, пока отец стоит, неприлично. — Насовсем, — он вздохнул, потому что не был уверен в ответе, — надеюсь. — Зачем? Торх оторвался от созерцания стены и сфокусировал взгляд на лице, удивительно похожем на его собственное. Немного он взял от Эрлона… — Зачем? — повторил он вопрос. «Затем, что у тебя вот-вот появится новая семья, в которой нет места для члена из старой!» — просилось наружу, но он подавил обиду. — Подумал и счёл несусветной глупостью — двоим из одной семьи жить порознь. Вальдар, улыбнувшись, шагнул к Торху. — Ну наконец-то зрелое решение! — он, довольный, вскинул руки. Успокоившись и потеребив тёмную с проседью прядь распущенных волос, добавил: — Меня даже твой предстоявший развод так не тяготил, как странные отношения, когда вы вроде и семья, а разбегаетесь в разные стороны. Только?.. Вальдар нахмурил брови. — Ну, договаривай! — Торх хрустнул пальцами. В последнее время он всё меньше выносил оборванные вопросы. — Ты у Эно собрался жить? — Ну а где ещё?! — Торх рад бы переехать в дом, просторный и тёплый. Однажды он купит или выстроит такой. — Эно отказывается перебираться к нам. Я тоже думаю, что двум семьям под одной крышей будет тесно, да и… — он запнулся. Осознав, что почти сделал то, чего сам же не выносил, спешно добавил: — мне давно пора оторваться от твоих штанов. Он плюхнулся на постель и зажмурился, взявшись за лоб, осознав, что случайно пришедшие в голову последние слова-объяснение — истина. Не ревность к младшему брату побудила Торха уйти от отца, на которого он работал, а желание перестать, точно куст омелы, паразитировать на родовом древе, а пустить корни в землю самому. Торх не увидел, а почувствовал, что матрац продавился, значит, отец сел рядом. Краем глаза он заметил, как тот, сцепив пальцы, хрустнул суставами — привычка у них общая. — Я долго размышлял над твоим предложением и… — Вальдар вздохнул, — ломал голову, почему ты так упрям в своём решении начать лить чугун — настолько, что готов влезть в кабалу и пожизненно быть должен Эндро Пулло. Этот шельмец дело знает, но своё с лихвой урвёт. Думал, в тебе говорит обычная мальчишечья ревность к младшему брату… — И? — нетерпеливо уточнил Торх, чтобы оборвать повисшее молчание. — Пришлось признать, что твоя идея недурна. Риск не просто больших, а огромных потерь велик, но, если всё получится, многократно окупится. Торх слабо улыбнулся: — То есть ты готов мне помочь. — Ну куда деваться, — Вальдар вздохнул, — если мой сын не намерен сдаваться? Только молю: не пори горячку, не бросайся с головой в омут, когда поступает выгодное предложение и с умом подбирай людей. Ну, последнему не мне тебя учить: на ответственных подчинённых у тебя чуйка. Жаль, что с друзьями не так… — Отец… — Ладно. Прошлое пусть остаётся в прошлом. И ещё, сынок, молю: не пренебрегай моими советами. Я-то больше дерьма нюхнул, чем ты. — Ладно-ладно!.. — Торх улыбнулся. Вальдар не был бы его отцом и собой, если бы не попытался навести порядки в делах сына. Если он планы пытается контролировать, то после не перестанет это делать, совсем наоборот. — Если с чем-то не справлюсь, обращусь к тебе, обещаю. Но прошу: держи в руках наши шахты. Эрнард ещё слишком мал, и вся надежда на тебя. Ничто внутри не сжалось, ненависть не всколыхнулась, когда он произнёс имя. Любовью он не воспылал, но отчётливо ощутил, что однажды сможет принять младшего брата. — Даже не сомневайся, — с этими словами Вальдар поднялся и, ободряюще хлопнув сына по плечу, уточнил: — Эно знает о твоей затее? Торх в очередной раз потянулся к шкатулочке. — Да, — пояснил он, рассматривая синие камни. — И? — Он первый, не считая Эндро Пулло, кто поверил в меня. Но у Пулло исключительно корыстный интерес. Если бы не размолвка и то, что за ней последовало, Торх продолжил бы держаться за отцовские штаны и ненавидел Эрнарда, а то и убил бы кроху, когда желание избавиться от соперника задурманило бы голову. Эно научился зарабатывать пусть крохи, но с голода не умрёт, когда Торх положит начало новому для себя — и семьи Лилоев в целом — дело. Всё новое рождается в муках — это истина. И не просто рождается, но и отнимает уйму сил и ресурсов… Ком подступил к горлу слишком неожиданно, и Торх вернул шкатулочку на место. Растрогался, проклятье, после воспоминаний о вчерашнем разговоре. Эно не просто одобрил затею Торха с коксованием угля и плавкой чугуна, но и отдал драгоценности. Капля в море, но он мог продать их и потратить деньги на новые наряды. Он уже должен закончить работу, если старый хрыч с племянничком его не задержат, не заплатив за сверхурочную работу. Не посмеют: Торх уведёт его у Хейцев… …домой. От ужина он отказался и, переодевшись и приказав сложить вещи, поторопился к лавке. Благо дождь не лил, и только что высушенные, щедро смазанные ваксой сапоги не пропитались влагой, когда он пришёл к книжной лавке с её вечно поскрипывавшей, даже когда ветер не дул, вывеской. Вбежав по ступенькам, шмыгнул в тёплое, как всегда, нутро магазина, и вдохнул запах старой бумаги, пропитавший эти стены. Эно отшатнулся, едва не столкнувшись с Торхом нос к носу. Его глаза округлились. — Что-то случилось? — уточнил он. — Ничего. Доброго вечера! — Махнув внимательно следившему за происходившим «Книжнику», Торх взял Эно под руку и вывел из лавки. Когда дверь закрылась, пояснил: — Я пришёл, потому что хочу сказать, что сейчас не готов тратить время, которое мне придётся урывать для тебя, на жизнь порознь. Он сжал ладони, успевшие за короткое время замёрзнуть, в своих. — Торх, ты же знаешь мой ответ, — вяло воспротивился Эно. — Я не хочу жить в вашем доме. — Дослушай меня, — перебил его Торх. Глядя в зелёно-карие, потрясающие — и как не заметил этого до помолвки? — глаза, пояснил: — Я готов перебраться к тебе. Пустишь? Он поцеловал прохладные пальцы в ожидании ответа, чем привёл Эно в чувство. Заморгав, тот улыбнулся: — Ты… ко мне? Конечно да, если… И он туда же: оборвал речь на важном. Словно сговорился с Вальдаром! — Что, «если»? — нетерпеливо уточнил Торх, хотя предполагал, какое именно условие услышит. Он потрогал обручальное колечко на пальце Эно… …которое не мешало бы дополнить ещё одним — в знак их примирения. — Ты не будешь пытаться затащить жить меня в ваш с отцом дом, — тот даже не спросил, а отрезал. Торх улыбнулся: — Оттащу, — отшутился он. — Я не ужинал и, думаю, ты тоже. А после я готов привыкать к квартире. Как на это смотришь? Невзирая на готовность к переезду, он не был готов жевать жёсткую птицу и надеялся, что Эно истосковался по стряпне, к которой сызмальства привык. Желание Торх угадал. — Я согласен, — услышал он, — да и мне нужно поговорить с твоим отцом. Папа уже слишком долго живёт за городом. Хлоя Харро Торх желал обсуждать в такой миг меньше всего. — В таком случае идём. — Он помог сойти Эно со ступенек и взял под руку. — Сначала поужинаем, потом — домой. Поймав улыбку, он понял, что на правильном пути. Осталось сделать квартиру немножко поприветливее. Для начала — позвать рабочих и починить, а лучше — заменить оконные рамы.