Лето в Плесси (1667 год)

Надежды на сельскую идиллию в Монтелу закончились раньше, чем дамы отправились спать. Оказалось, что одряхлевший, как и его хозяин, замок просто не имеет достаточного количества покоев, чтобы разместить обеих дочерей с их детьми и прислугой. — Ах, дорогой отец, — восклицала Ортанс, — отчего же Вы так и не позаботились привести в порядок большинство комнат? Ведь Ваши дела наладились. — Но зачем, моя дорогая? — искренне удивился старый барон, — Вашей матери давно нет с нами, дети выросли и разъехались, а нам с тетушкой Пюльшери много ли нужно? Все же была найдена одна большая, относительно чистая комната, ставшая временно детской, сестрам пришлось занять их бывшую спальню с все той же старинной кроватью, месье Ракан, единственный взятый мадам маркизой наставник мальчиков, занял комнату покойного Гийома, а слугам было велено позаботиться о себе самим. Анжелика, остыв после схватки со свекровью, и лишившись привычного комфорта, начала задумываться о поспешности своего побега. Но возвращаться в Плесси в ночи было небезопасно, да и попросту глупо. Мадам Фалло де Сансе, старательно натягивая ночной чепец, проворчала: — Знала бы я, что здесь ничего не изменилось, ни за чтобы не поехала. Простыни хоть без дыр? — Это же ты уговорила меня уехать! — возмутилась маркиза, — а теперь жалуешься. — Мало ли что я сказала! У тебя самой голова на плечах. А, впрочем, я хочу спать, — она улеглась на своей половине, и, не поворачиваясь к сестре, буркнула, — надеюсь, наш прекрасный кузен не примчится в ночи и не вытащит тебя за волосы из постели. От такого предположения Анжелика чуть не подскочила на кровати: — С чего бы Филиппу это делать? — с вызовом поинтересовалась она, — да он и не заметит, что меня нет. А если и заметит, то ему все равно. — Какая ты наивная! Ты же исчезла, не слова ему не сказав, бросила дом, гостей. Это вызов, моя дорогая. Говорю тебе, когда ты вечером не спустишься к столу, он рассвирепеет. — Я сказала мажордому, что мы поехали в Монтелу. — Только, что к ночи не вернешься, не сказала. — Я сама решаю, что мне делать! С каких это пор я должна испрашивать разрешения у мужа? Если ты шагу не можешь ступить без своего прокурора, то у нас с Филиппом все иначе. При Дворе супруги живут каждый сам по себе, — в голосе маркизы дю Плесси зазвучали нотки превосходства. — Ну посмотрим, как это ты живешь сама по себе, — ехидно усмехнулась Ортанс, — добрых снов! Спать Анжелике расхотелось. Она злилась на сестру, но и сама начинала беспокоиться. И почему она не подумала, как маркиз расценит ее внезапный отъезд? И что ему наговорит старая маркиза? Наверняка, она постарается извлечь свою выгоду из бегства невестки. За открытым настежь окном стояла теплая летняя ночь, кваканье лягушек на болотах соперничало со стрекотанием кузнечиков — все располагало ко сну, но сквозь эти звуки, начинавшей дремать молодой женщине чудился цокот копыт. Белый силуэт всадника остановился у подъемного моста, маркиз поднял голову и его взгляд, казалось, прожег ее насквозь. Анжелика открыла глаза. «Это просто сон», —сказала она себе. Но против воли вспомнила, как собираясь в дорогу, была вынуждена выслушивать стенания Барбы. Служанка панически боялась оставаться в Плесси. — Вы уж простите меня, мадам, — всхлипывала она, — но Вы-то уедете, а с нами что будет? Господин маршал ведь каждый вечер заходит в детскую, посмотреть на нашего мальчика, уж мне не избегнуть! — и она истово перекрестилась. — Как в ту ночь, помните, мы все убежали в Монтелу, а Вас оставили. Как я терзалась, что Вы одна-одинешенька с ним! Как молилась за Вас! Возьмите меня с собой, мадам! Брать к отцу еще и грудного младенца со свитой не входило в планы Анжелики, и она укорила служанку: — Барба, прекрати! Возьми себя в руки! Это нелепо. Честное слово, Филипп — не дьявол во плоти, что он тебе сделает?! — Ах, господин дю Плесии как зайдет, я и так цепенею! А если он начнет меня расспрашивать, я от страха языка лишусь. Напомнив верной Барбе о том, что они знавали и более тяжелые времена и уверив ее в том, что ее страхи беспочвенны, Анжелика уехала. Утро началось мирно с добротного завтрака кормилицы Фантины и ночные волнения почти покинули молодою женщину, как к полудню из Плесси прибыл лакей. Послание было кратким и не терпящим возражений. Избегая всякого приветствия, маркиз в одной фразе сообщал жене, что ждет ее дома к обеду. Анжелика задумалась. Вернуться сейчас означало признать свое поражение, позволить Филиппу командовать ею. Оставив без внимание послание мужа, она собрала детей на прогулку в лес. Обед прошел своим чередом и общество собралось как прежде в темной зале Монтелу. Сестры рассказывали отцу о жизни в Париже, когда неожиданно пришло послание от аббата де Ледигьера. Не подав виду, что обеспокоена, маркиза дю Плесси уединилась в спальне. «Да простит меня мадам, — еле разбирала она поспешно написанные буквы, — но умоляю Вас, возвращайтесь как можно скорее! Господин маркиз в ярости. И мы опасаемся, что его гнев может иметь для Вас поистине бесчисленные страдания. Поначалу господин маршал не придал Вашему отсутствию значения, и даже, когда Вы не спустились к обеду, он лишь спросил мажордома не возвращались ли Вы. К ночи Вы не вернулись, и господин маркиз уже посылал месье де Бюсси выехать к Вам навстречу, полагая, что в дороге что-то случилось, но господин Молин уверил его, что скорее всего Вы устали или кто-то из детей приболел, и Вы решили переночевать у отца. Должен Вас известить, что мать-настоятельница была весьма недовольна Вашим отъездом, по поводу чего весь вечер ей было, что сказать в гостиной. Утром Вы не появились, к тому же лакей, что возил Вам письмо, сообщил, что Вы и все домочадцы в добром здравии, но никакого ответа не дали. Мы боимся попасться на глаза господину маркизу. Умоляю мадам, возвращайтесь! Я бы никогда не посмел писать Вам это, но я опасаюсь, что Ваше открытое неповиновение супругу, приведет Вас к потере свободы, а нас, Ваших преданных слуг, обратит в полную зависимость от господина маркиза, что станет для нас настоящей катастрофой». Всегда преданный Вам и пр., аббат де Ледигьер. Анжелика закусила удила. Ее свободолюбивый нрав не позволял ей подчиниться. Решено, они никуда не поедут, и если Филиппу это не по нраву, тем хуже для него. Она вернется завтра после полудня как ни в чем не бывало и встретит упреки мужа ледяным спокойствием. В конце концов, они неуместны. Этот мальчишка решил показать ей и своей матери, кто в доме хозяин? Что ж, этих Плесси ждет разочарование, маленькая маркиза Ангелов никогда не была послушной. Вечером в Монтелу пришло третье письмо. На этот раз от матери маркиза. В столь не характерном для нее кратком послании, свекровь извещала мадам дю Плесси о своем желании посетить Ньельское аббатство и выражала непреклонную уверенность в том, что невестка будет ее сопровождать. Если по какой-либо причине мадам не сможет составить компанию матери-настоятельнице, то ее уединение в Валь-де-Грасс не позволит маркизе дю Плесси-Бельер присоединиться к осенним празднествам в Версале. Пасынки же маркиза останутся под его опекой, будучи порученными наставникам. Анжелика насторожилась. Неужели ей вновь угрожали заточением в монастырь? И как Филипп собирался это устроить? Снова выкрасть ее ночью? Анжелика уже собиралась написать гневный ответ, но поразмыслив и представив последствия своего открытого неповиновения, решила не противоречить. Она не сомневалась, что путешествие наедине со старой маркизой многое прояснит в сложившейся ситуации. Наказав Ортанс оставить Флоримона и Кантора в Монтелу с дедом и ни под каким предлогом не отдавать их маркизу, утром следующего дня она села в карету с гербом рода Плесси-Бельеров. Утро выдалось пасмурным, душным и унылым. К вечеру ждали грозу. Трясясь в карете по проселочной дороге, Анжелика изнывала от скуки. Не зная, чем занять себя, она принялась украдкой наблюдать за теткой. Про себя, молодая женщина называла свекровь Екатериной Медичи — такая будет горячо сжимать вас в объятиях и клясться в любви, уже подсыпав яд вам в бокал. По тому, что старая маркиза говорила, никогда нельзя было понять, была ли она искренна или играла с вами, о чем она думала на самом деле и что стояло за ее любезностью. Солнечный свет, просачиваясь сквозь низкие облака, создавал тончайшую, словно дымку, вуаль на лице настоятельницы, сглаживая острые углы. Алиса все еще была красива. Точеные черты лица, лилейно-белая кожа, оттененная черной одеждой, царственный взгляд, худые, длинные пальцы. У маркизы была несколько театральная манера держать голову — казалось, что она снисходила до собеседника. Настоящая аристократка. С трудом перенося присутствие тетки в замке, Анжелика следила взглядом за ее хрупкой фигурой, изысканной медлительностью движений, магией неподвижного, как у змеи взгляда, в минуты, когда старая маркиза задумывалась. И поневоле любовалась ею. Между матерью и сыном не было заметного внешнего сходства, но это отстраненное превосходство, эта меланхоличная красота греческой статуи, эта театральность поз и вальяжность движений безошибочно позволяли угадать их родство. «Странно, я раньше никогда не замечала, как сильно Филипп похож на нее», — подумала Анжелика. Молчание затянулось. Обе женщины пристально смотрели друг на друга, и, да, Анжелика почувствовала это, взгляд Алисы дю Плесси-Бельер был взглядом соперницы. — Вы красивы, — наконец выговорила старая маркиза. Это не был тон, которым делают комплимент, нет, только холодная констатация факта, все равно, что сказать: «Ваза разбилась». — Звучит, как упрек, — заметила Анжелика. Спокойный, взвешенный тон старой маркизы избавил ее от необходимости излишних реверансов. Алиса улыбнулась одними губами. — Вас немного портит эта седая прядь… выдает Ваш возраст. На Вашем месте, я бы укладывала волосы иначе. — Благодарю, мадам, но я не скрываю, сколько мне лет. Старая маркиза поджала губы. — Впрочем, возможно Вы и правы, у зрелой женщины есть свои преимущества и мужчины их ценят. Не дождавшись ответа на свой выпад, свекровь сменила тему: — Я давно хотела Вам сказать… Видите ли, моя дорогая, титул маркизы дю Плесси-Бельер накладывает на Вас ряд обязательств. — Вы считаете, я не справляюсь с ними? — поинтересовалась молодая женщина, и сердце ее забилось: «Кажется, началось! Тем лучше». — Не обижайтесь, дорогая. Поймите, во мне говорит мать! Я боюсь, что мой сын из деликатности и нежных чувств к Вам, опасается расстроить Вас даже намеком на недостойность Вашего поведения. Но Вы для меня всё равно что дочь, и я считаю своим долгом указать Вам на это. Вы — не светская женщина. Увы! Вы говорите то, о чем думаете, искренне смеетесь, я всегда вижу по Вашему лицу, если Вы недовольны или устали. Вы не умеете скрывать своих чувств, мадам, и выставляете их напоказ! А быть благородной дамой означает нести себя, как обязывает Ваш титул. «Подумать только, тетка обвиняет ее в нежелании быть кривить душой! «Материнские чувства» — ха! Неужели Алиса думает, что я настолько глупа?! Или это искусное нападение? Ей хочется войны? Что ж, она ее получит». — Я не собираюсь быть беспринципной лицемеркой! — вскинула голову Анжелика. — Моя жизнь нравится мне такой, какая она есть. Во всяком случае, мне нечего стыдиться. — Нечего стыдиться? Вы не сможете жить при Дворе, — констатировала Алиса, — Честное слово, дорогая, с Вашими мещанскими привычками Вы вечно попадаете в неловкое положение! Вызываете кривотолки. Ваше поведение обсуждают в парижских гостиных! Даже здесь за Вашей спиной шепчутся гости. Я могла бы назвать имена… Анжелика сделала протестующий жест и, еле сдерживая себя, проговорила: — Я настоятельно прошу Вас оставить эту тему, мадам. — Ах, не хотите, как хотите… — и снова сменив тему, свекровь продолжила свой допрос: — Никак не могу понять Вас, мадам, почему Вы все время зовете мужа по имени? Он не пастушок, а Вы не белошвейка… — Что плохого в том, чтобы называть собственного мужа его именем?! — Анжелика начинала терять терпение. Старая маркиза не ответила и тонко улыбнулась. — А Вас при Дворе называют Безделицей. Кажется, это милое прозвище принадлежит Его Величеству? Король благоволит к Вам, не так ли? — Не больше чем к другим придворным дамам, которым он оказывает знаки внимания. — Знаки внимания? — подхватила мать-настоятельница, — личные покои в королевском дворце с очаровательным «для»? Много ли дам может похвастаться такими «знаками внимания» со стороны короля? Анжелика предпочла пропустить вопрос тетки мимо ушей. — Говорят, что Его Величество находит Вас оригинальной. Как он нашел Ваш адюльтер с главным Дон Жуаном Двора? Господи, Вы были так неловки, что умудрились выставить себя вместе с любовником на всеобщее обозрение! Анжелика вспыхнула. Да, стены монастыря не смогли скрыть от монахинь новостей светской жизни. — Не с Вашей славой альковных побед, мадам, призывать меня к целомудрию! — Между нами есть некоторая разница, раз уж мы столь откровенны. Мои связи никогда не вредили карьере маркиза. А Ваше поведение привело к опале, тюрьме и ссылке мужа! Близился полдень, духота сгущалась. В висках у Анжелики стучало. Их разговор больше напоминал словесную дуэль: выпад — парирование удара, снова выпад. Молодая женщина перешла в нападение: — А Вам не приходило в голову, что сам Филипп был повинен в тех неприятностях, что с ним случились? — Соблаговолите объясниться, мадам! — Извольте! Известно ли Вам, мадам, что король неоднократно требовал от маркиза больше заботиться о моем хорошем расположении духа? Но, поскольку у маркиза невозможный характер, как говорил мне Его Величество при личной встрече, он постоянно пренебрегал королевским наказом! Старая маркиза сощурилась и поинтересовалась вкрадчивым голосом: — Невозможный характер? Какие занятные темы Вы обсуждаете с королем, мадам. И в чем же, позвольте узнать, заключается королевский наказ? — Вести себя с женой, как подобает дворянину. — Иначе говоря, чаще наведываться в Вашу спальню, не так ли? А Вам, в свою очередь, не приходило в голову, что всему виной Вы и Ваша холодность, мадам? Ах, оставьте меня! Ах, не трогайте меня! Даже не рассчитывайте, мой дорогой! Ваш муж — дворянин, а Вы верно, связавшись с мещанами, забыли об утонченности светской жизни. Не удивлюсь, если мой сын скучает в супружеской постели! Анжелика задохнулась от негодования. И эту версию их брака представил ей Филипп? В таком случае они оба безумны! Срывающимся от гнева голосом, она осведомилась: — Прелестная картинка. Позвольте узнать, что еще поведал Вам мой муж о нашем браке? — О, я достаточно пожила на этом свете, чтобы самой не догадаться обо всем! И мне нет нужды расспрашивать сына о таких подробностях. Впрочем, о начале Вашей жизни, точнее о причинах, побудивших его отвергнуть блестящую партию и связаться с шоколадницей, я кое-что знаю. Не стойте из себя праведницу, дорогая, Вы — подлая шантажистка! Анжелика на секунду обмерла, но вспомнив подслушанный разговор в гостиной, немного успокоилась. Чтобы сбить старую маркизу с толку, она изобразила волнение: — Я Вас не понимаю, мадам! — Всё Вы понимаете, девственница с двумя детьми! Я говорю о ребенке. Ловко Вы женили моего сына на себе! Вам повезло, что для него честь фамилии — не пустой звук. — Сколько можно вспоминать прошлое? Сейчас все получили свое и счастливы — Филипп получил сына, я — вернула себе имя. Ничего не изменишь. — Нет, мадам, не все счастливы. И в первую очередь — мой сын! И Вы ошибаетесь, считая, что ничего нельзя изменить. Не так уж это и сложно поместить Вас в монастырь и освободиться от брачных уз. И это еще не самый печальный финал для Вас, моя дорогая, поверьте! Первой мыслью Анжелики было — тетка сошла с ума! Филипп никогда не пойдет на это. Было время, когда угроза провести свои дни в монашеской обители витала над ней, но сейчас, когда они стали жить вместе — это просто смешно. Но ей угрожали! Самым беззастенчивым образом! Насколько реальна была опасность? Уж не старая ли маркиза была одной из преданных соратниц Фуке? Не в ее ли замке затевался заговор? Не она ли бестрепетной рукой была готова подослать малолетнему королю яд? Мать Филиппа была немилосердным, безжалостным врагом. Кровь ударила молодой маркизе в лицо: — Я слишком долго была примерной невесткой, мадам! — голос Анжелики дрожал от гнева. — Так вот, с этого момента я запрещаю Вам, слышите, запрещаю вмешиваться в дела моей семьи! Мои отношения с мужем Вас не касаются. Мне нет дела до того, почему Филипп ненавидит Вас, по всей вероятности, у него есть на то веские причины. Но если он женился на мне, и живет со мной в браке и в одном доме, это означает лишь одно — он считает меня достойной быть его супругой и носить его титул! Вы же, Вы отравляете всё, к чему прикасаетесь! Я оставлю Вас в Ньельском аббатстве, кайтесь, сколько Вашей душе угодно. Но помните, я не пробуду с Вами под одной крышей больше ни дня. Как только Вы вернетесь в Плесси, Вы уедете обратно в Париж. И не смейте, слышите, не смейте, даже приближаться к моим детям! Или я, клянусь, я убью Вас. Насладившись произведенным эффектом, Анжелика чуть тише добавила: — Вот увидите, тетушка, Филипп не будет мне противоречить. Старая маркиза поднесла руку к горлу и внезапно потеряла сознание. В этот момент карета остановилась во дворе монастыря, дверца распахнулась: — Госпожа маркиза, госпожа настоятельница, мы так рады… Что? Что случилось? Помогите! Воды! Скорее! Старую маркизу осторожно понесли в комнаты, вокруг нее суетилось по меньшей мере пятеро человек. Анжелике ничего не оставалось, как последовать за теткой. Навстречу им, спешил взволнованный настоятель. Именно в этот момент, Алиса открыла глаза. Увидев у своего изголовья невестку, она, побелевшими губами довольно отчетливо прошептала: — Бог простит Вам Ваши грехи, мадам. Я буду молиться за Вас. И за спасение моего сына. Столпившиеся вокруг «умирающей» монахи, с опаской посмотрели на молодую маркизу. Да, Алиса дю Плесси-Бельер была опасной соперницей. *** Вопреки опасениям старая маркиза не умерла. Напротив, она довольно быстро очнулась, и монастырский лекарь заверил мадам дю Плесси, что жизни ее родственницы ничего не угрожает. Правда, ей всё же стоит задержаться под сенью обители на пару дней, прежде чем отправиться в обратный путь. Поручив тетку заботам настоятеля, и щедро пожертвовав на нужды аббатства, Анжелика вернулась в Плесси.