***
"Угроза" насчет чашки какао исполнилась. Мы с Франки сидели на террасе, на которую можно было выйти из комнаты парней, напротив Элизы, а объясняться с Мартой насчет еще одного гостя отправили Такео и Тао. Пришлось ее размещать с нами. Малая пошла проторенной дорожкой, так же как и я в свое время - ушла из дома, черкнув записку о намерении совершения самоубийства. Правда, не своим родителям, а людям из социальной опеки, что должны были прийти на проверку ее родителей. Семья была неблагополучной, Элизу собирались забрать в детский дом, так что она решила не тянуть, и уйти из слишком жесткого для нее мира единственным способом, каков был ей известен. После ее объяснений пришла наша очередь. Я рассказала девушке свою историю, а так как с сюжетом Ноблесс она не была знакома, то объяснила я все очень приблизительно и сокращенно. Эльза впечатлилась, говоря, что в нашем мире люди еще более жестоки, и она не уверена, имеет ли смысл ее туда забирать, но не давая ей принять окончательное решение, я рассказала, какое у меня к ней предложение. Рассказала о Баддувкреуре, его характере, об одиночестве и об его божественном пространстве, уверяя что плохо ей не будет, а если что-то не понравится, переубедить его сложно не будет. Обещала держать руку на пульсе, словом, все было схвачено. После ее согласия мы решили выдвигаться в путь завтра с утра, так что Эльза ушла спать на наше с Франкенштейном ложе, а мы остались на террасе, созерцая полную луну и пили остывший кофе из одной чашки. Франкенштейн держал меня на коленях, поглаживая по спине и иногда урывая поцелуи, но дальше поползновения не заходили, так как он чувствовал при касании ко мне мои эмоции. Грустила я по нашей большой семье, оставленной в Корее, и ничего не могла с этим сделать. По его мнению, это было нормально. - Мне тоже не очень приятно оставлять Мастера там одного. Даже если бы целая Лукедония за ним следила, не было бы уверенности, что Мастер проводит время в достойном его комфорте. Одно хорошо, что Мисс Сейра рядом, можно не волноваться за Его рацион. - Да ладно тебе, не пропадет он. Мы же не оставили его одного. М-24 и Кира бдят над дисциплиной, Урокай его любимый чай заваривать умеет... - Это да, должен признать, этого змейчатого ты выдрессировала достойно, - прервал меня Франкенштейн, кивая головой, правда волна моего негодования заставила его посмотреть на меня более осмысленно, вынырнув из воспоминаний. - Никого я не дрессировала и тебе стоило бы это понять. Эгваин не собачка, к тому же он исправился, - обиженно скрестила руки на груди. - Хорошо-хорошо, не злись, - Франкенштейн прижался ко мне, заливая меня волной искренней нежности, но я не спешила оттаивать, сидя в той же позе, еще и нахмурившись. - Ты права, я это признаю бесспорно. Не только Урокай исправился. - Да, другие благородные тоже очеловечились, - после этого я все-таки немного расслабилась, краем сознания отмечая хитрость манипуляции любимого. - Не только о благородных речь. Посмотри на модифицированных, - ощутила касание знакомых губ за ухом, - ты вернула им то, что забрал Союз. Постепенно и уверенно ты исправляешь все мои ошибки. - Значит мое присутствие здесь не лишнее, - я усмехнулась, не нуждаясь в объяснениях, почему он считает действия Союза своей ошибкой. В воспоминаниях Франкенштейна не раз мелькало сожаление, что он не следил за этой организацией должным образом, развязывая им руки. - Исправить все никогда не поздно, - с мягкой улыбкой развернулась к любимому, щелкнув по носу, зная как он этого не любит. За это меня принялись щекотать и покусывать за шею. Сначала я давила в себе смешки, потом - стоны. Неудивительно, что за таким приятным времяпровождением утро нас застало врасплох. Наши модифицированные нас не прерывали, видимо опасаясь нашей реакции, а вот Элиза в курсе нашего нрава и, в некотором роде, любвеобильности, не была, поэтому и пришла с утра пораньше на террасу, заинтересованно нас разглядывая. - Ночью вы не скучали, я вижу, - недоуменно на нее посмотрела, а девушка только указала себе на шею, но понимая, что там я себя без зеркала не имею возможности обозреть, решила по другому объяснить. - Напоминаешь леопарда. Вся-а-а зацелованная. Сравнивая свои ощущения со словами Элизы я поняла, что масштаб пятнистости действительно может быть большой. Прикрыла глаза в щелочки и посмотрела на Франкенштейна, что хитро и ехидно улыбался, а потом и вовсе подмигнул. По сути, можно запустить более сильную регенерацию с упором на шею... - Ребята, а что вы тут в такую рань... Оу, - Марта пришла на шум, а я почувствовала как стремительно краснею. Теперь, когда Марта это увидела, просто так не смогу срегенерировать, а то появятся вопросы, разве только после того, как уйдем от нее, то будет можно... Если не забуду. Черт побери! - Как я рад, что могу и буду любоваться этим видом подольше, - я услышала этот несомненно интимный шепот, не отворачиваясь от Марты, которая уводила Элизу, чтобы "дать им минутку". - Фр-р-ранкенш-штейн, - с шипящим рокотом поднялась на ноги, чувствуя, как появляется Копье, и тут же его отзывая. Ученный тоже поднялся, глядя на меня с вызовом, мол, и что ты мне сделаешь? Хочешь поиграть в простых смертных? Ну что ж, давай поиграем. Подхватила шланг, который лежал в клумбе неподалеку, и, включая воду, с мерзким хихиканьем побежала на блондина, что честно пытался избежать такого нежеланного душа.***
- Девушки, склоните головы, - мы удачно перенеслись порталом, который, ввиду нашего количества, забабахала немаленький, поэтому пришлось выйти в поле за городом. Выглядел он тоже занятно, как перламутровая воронка, в которой энергия Копья циклично кружила спиралью. Затянуло нас туда как в омут, и очнулись мы уже в Забвении. Отец без лишних слов подошел к Элизе и Алекси, его лицо прикрывало что-то на подобие паранджи, в волосах стальная заколка в виде пера, большого такого, которую он вытащил как только подошел к нашим гостям на расстояние вытянутой руки. И сейчас, когда Алекси и Элиза склонили перед ним голову, он оставил на их макушках парочку росчерков, и снял паранджу, глядя на нас всех уже более дружелюбно. - Вижу, ваше путешествие удалось, все одним куском, с сувенирами, - ладонью красноречиво указал на парящие неподалеку парней чемоданы. - Да, прогулочка удалась, - улыбнулась Лакрицияру, подтолкнув к нему Алекси. - Это моя подруга, Александра. Алекси, а вот это мой отец, если ты еще не врубилась. - Ага, вау, - Алекси осоловело смотрела на отца и протянула руку в его сторону, не решаясь коснуться. - Офигеть, вижу божество собственным глазами. Это значит, что теперь я верующая? - вопрос видимо был риторическим, так как подруга застыла, задумавшись и не реагируя ни на что. Я только вздохнула и положила руку на плече Элизы. - А это... - Путешественница, - божество кивнул, смотря ей в глаза. - У нее нет и не будет одного имени. Души такого рода скитаются по мирам, не оставаясь дольше чем на одно путешествие. Эта дама остаётся в нашем мире? - отец внимательно на меня посмотрел и я невольно смутилась. - Вообще-то нет. Хотела ее с дядей познакомить, когда пойду Мэй забрать. - Отличная идея! - как-то слишком обрадовался Лакрицияр, вызвав у меня подозрения, правда почти тут же объяснился, передавая мне свои мысли: - У нее есть все шансы отучить его от этого постыдного поведения, - я на это только усмехнулась, не комментируя. - Раз отличная, то мы пойдем? Ты уже все сделал? - Да, девушки уже в безопасности, - Лакрицияр кивнул, а я поймала всех в объятия, как смогла, конечно, и открыла их уже в нашей лаборатории, где как раз торчали донельзя удивленные нашим появлением М-24 и Руссар. Благородный нам поклонился, а М-24 с широкой улыбкой повернулся всем корпусом в нашу сторону на крутящемся кресле Франкенштейна. - Посмотрите-ка кого принесли попутные ветра, - модифицированный скользнул по нашей компании взглядом и малость растерялся. - Вижу, вас немного больше, чем ожидалось. - Все верно, - кивнула, улыбаясь как модифицированный только что. - Пойдем наверх, не хочу по сто раз рассказывать. А рассказывать было много чего. Если Алекси не нуждалась в знакомстве, всех распознавая, но удержавшись от знакомства сию минуту, то Элизе пришлось всех представлять, попутно объясняя какая у нас тут кухня, кто такие благородные, кто - оборотни, и ей проще будет потом в мире, в который она попадет, там не будет слишком много отличий от этого. Разве что нескольких воскресших она там не встретит, да и отношения могут разниться. Но Элиза была в восторге, охотно шла на контакт, впитывая новое как губка. Таким образом собрание переросло в посиделки, каждый ушел кто куда. Я тоже решила отлучиться, пусть сегодня и был выходной, но было утро, так что можно было и поработать. Дом оставила на Франкенштейна, что истосковался по Мастеру, а сама направилась в Е-Ран, послав напоследок Алекси очень многозначительный взгляд. Я-то знала что она от своей цели не отступит, а шуры-муры при таких обстоятельствах, в которых мы были, оставались крайне нежелательны. На страже порывов моей подруги оставила Киру и М-24, что оказались резистентные к ее женским чарам. Чутье меня не подвело, в школе действительно было много работы. Со дня на день должны были наступить каникулы, так что наши с Франки столы ломились от годовых отчетов от всех учителей. В итоге пришлось вызвать еще Урокая и Тао, так как в этом году была плановая проверка исправности школьной сантехники, а обычно вместе с ними приходил санэпидем. На плечи Тао я переложила ответственность за сантехнику, которую должен был проверить наш штаб охраны, и это не только имея ввиду нашу модифицированную троицу, а вот с Урокаем мы просидели дольше. Он, как завхоз, отвечал за чистоту той самой сантехники и вообще школы, так что немало времени мне заняло то, чтобы пояснить, какого я ожидаю эффекта и что ему и штабу уборщиков предстоит. Благородный после двух часов разговора уверил меня, что все запомнил, и мне не оставалось ничего, кроме как отпустить его. Правда, как только он умчался, видимо, переживал что передумаю, я подхватила блокнот, и прошлась по пустым классам. Те, в которых были разрисованные парты или следы обуви на стенах, отметила, чтобы назначить ученикам этих классов дежурство. Раз была охота писать на парте или стену пинать, то точно найдется охота это убрать. Не все же на уборщиков сваливать. У них своей работы невпроворот будет. Закончила я только когда над городом собирались сумерки. Решила, что вряд ли меня по головке погладят если просижу здесь до ночи, поэтому я заперла все двери и ворота, и человеческим темпом возвращаясь домой. А дома меня встретил шум и гам. В зале собралась компания Шинву вместе с Эшлин, что, похоже, сильно привязалась к Алекси. Правда, когда я заметила какую комедию она ломает перед Шинву и как усиленно кокетничает, то посмотрела в ее сторону довольно плотоядно. Не знаю, приняла ли Александра эту угрозу близко к сердцу или нет, но дала понять, что увидела этот взгляд, просто подмигнув мне в ответ. Закатила глаза и, миновав Франкенштейна, что стоял в дверном проеме, наблюдая за детьми, спустилась в лабораторию. Во всех этих путешествиях я истратила запас своей сыворотки, нужно было снова все синтезировать, никогда ведь не известно, когда она понадобится. Но как только я села за стол в лаборатории, то тут же рухнула на стол, приложившись лбом, да так, что грохот чуть ли эхо не создал. Правда была в том, что вот такой вот ритм жизни меня немного успел утомить. Мне хотелось хотя бы недельку отдыха от всего. Махнуть всей семьей куда-нибудь подальше от дома, чтобы не было даже малейшей возможности заниматься делами. И естественно, не хотела нести за эту поездку никакой ответственности, просто отдохнуть бы, по человечески. Можно даже дома развалиться без дела, но я слишком соскучилась по всем, чтобы запираться в комнате, а гостиная сейчас у нас проходной двор, нету возможности разложиться с пледиком на диване. Невольно вздрогнула, когда почувствовала чужие руки, что легли мне на плечи. Но когда услышала робкие мысли любимого, то расслабилась, давая себя разминать. Правда, как только я дала свое негласное согласие, меня тут же подняли, укладывая на кушетку неподалеку. Это было довольно неожиданно, потому я сделала глаза по пять копеек, смотря на Франкенштейна. А тот только улыбнулся, огладив мою щеку и не давая мне подняться. А потом наклонился, укрыв мое лицо шатром своих волос. - Я раздал всем задания, дети ушли продолжать вечеринку у Шинву, камеры в лаборатории отключены... Что скажешь на предложение массажа? - изогнула бровь. Такие меры принял ради простого массажа? Франкенштейн ухмыльнулся, наверняка прочитав мои мысли. - Имеется ввиду более профессиональный массаж. И всего тела, - он очертил пальцем дорожку от моего кулона к груди, и я поняла, что это будет не столько профессиональный массаж, сколько с уклоном в эротический. Ты такая умница у меня. Раздевайся, а я немного подкручу обогрев и возьму аромасла. Я улыбнулась на его мысли, расстегивая рубашку, а потом мучительно покраснела. Подобное предложение я получаю впервые в жизни, хоть и люблю массаж, как получать, так и давать. Возможно, позже отплачу Фране той же монетой? Считаю, он доволен уже самим твоим согласием, - Франкенштейн в голове хмыкнул, а я закусила губу, представляя себе этот процесс, но одновременно с тем знала, что Франкенштейн из кожи вон вылезет только чтобы меня удивить или застать врасплох. Очень быстрое раздевание стало нуждой, а не элементом игры. Вокруг стало действительно жарко, потому я с радостью разделась до трусов, устроившись на животе. Франкенштейн не заставил себя долго ждать, подходя ко мне уже в одних только брюках. Начало массажа было расслабляющим и приятным, без разных намеков. Спина, бока, шея, руки, ягодицы и ноги. И ни намека на пошлость, даже трусы не сдвинул ни на дюйм. В начале я ждала, когда наступит этот момент, с некоторым напряжением, но Франки слишком умело работал руками, чтобы у меня оставалась возможность думать о чем-угодно. Я просто сдалась на его милость, чувствуя как каждая мышца расслабляется под руками моего маэстро. Вскоре он меня перевернул на спину, укрыв полотенцем от груди до середины бедра. И попросил немного перебраться вверх, чтобы на краю кушетки были только плечи, а голова свисала с кушетки. Я не поняла к чему такие ухищрения, но когда Франкенштейн воплотил свою задумку, я невольно замурлыкала от удовольствия. Он сидел на высоком кресле, уложив мою голову себе на колени и стал неспешно, внимательно и деликатно массировать мое лицо и шею. В голове было блаженно пусто, и я сосредоточилась на том,чтобы внимательно прочувствовать его подушечки пальцев, движения по коже. Потому и не заметила как его руки с шеи скользнули на ключицы и ниже. Только когда хорошо увлажненные пальцы дразняще скользнули по соску, я немного очнулась, так как в полусне услышала свой отчетливый стон. Мысли все еще сбивались в кучку, но до меня дошло, какую цель поставил перед собой Франкенштейн. Лишить меня контроля, позволить сдаться его ласке, в некотором роде даже освободиться от любых мыслей. И, черт побери, это похоже и было тем, чего я желала еще пол часа назад. Добиться именно этого ощущения. На плечи мне легли ладони Франки, и нажали. Скользкая от масла спина легко скользила по кожаной обивке кушетки, и я снова оказалась в прежней позиции, а Франкенштейн поднялся. В этот раз особым вниманием были одарены ключицы, руки и ладони. Уж не знаю, как он это делал, может чувствовал напряженные мышцы, может знал какие-то специальные точки, например, как в акупунктуре, но мыслями я снова улетела. После ладоней я ощутила уверенные движения пальцев на ступнях и икрах. Массируя бедра, Франкенштейн держался только наружной стороны и ловко, словно по невидимой линии скользнул на живот, от чего я повторно расслабилась, расплывшись в улыбке, которая для Франки стала каким-то сигналом. Ладони переместились на грудь, то сжимая ее, как любой другой участок кожи, разминая, то крутя ее в руках, явно забавляясь и пытаясь вызвать во мне желание. И, черт, это было приятно, причем очень. Если бы мне когда-то пришлось сравнить это ощущение с чем-то, то я бы сравнила это с контрастным душем. Но Франкенштейн не был бы собой, если бы этим ограничился. Секунду ему заняло собирание своих волос в хвост, и он , не прекращая движений руками, стал целовать и аккуратно покусывать подбородок. При чем, чем ниже опускались его губы, тем ниже оказывались и ладони. В какой-то момент я поймала себя на том, что сильно сжимаю руками края кушетки, раскинув ноги в стороны, а ловкие пальцы Франкенштейна с нужным нажимом ласкают ножки клитора. Ч-чертяка. Я даже не заметила момента, когда он лишил меня последнего элемента одежды. Когда один из пальцев будто случайно скользнул по клитору, я вздрогнула, инстинктивно приподняв бедра. Франки предплечьем прижал мой таз к кушетке, дальше продолжая манипуляции с моей промежностью одной ладонью, а второй нежно, неспеша, гладил бедро, словно успокаивая. Я закусила губу, нечленораздельно промычав что-то, а он только со смешком щекой потерся о мой сосок, почти сразу же принимаясь за второй. Совсем себя не контролируя, взвыла, когда его пальцы стали перебирать по клитору, словно по струнам. Четко, со знанием дела, изощренно не давая дойти до конца. Шаловливая ладонь успела еще скользнуть у входа во влагалище, как вдруг все резко пропало. Я отпустила губу из хватки своих зубов, и посмотрела на любимого. Кудри свободно собраны высоко на голове, из-за чего в некоторых местах свисали одинокие локоны. Глаза жадным взглядом скользили по моему распластанному под ним телу, радужки почти не было видно из-за расширенных зрачков. Ладони его поспешно разбирались с пуговицей и молнией. Ухмыльнулась и сделала круговое движение бедрами, еще ускорив этот процесс. Так-то. Когда Франкенштейн приступил к своему прошлому занятию, я отметила как его руки немного подрагивают. Правда, это прошло, как только он сосредоточился на своих движениях. В этот раз вторая ладонь тоже включилась в игру, доводя меня до исступления. Долго это не длилось, и я почувствовала, как меня накрывает нечто больше, чем оргазм. Ничего себе, впервые в жизни испытываю сквирт. Голова не думала, я только растворялась в ощущениях моего тела. Это было гораздо интенсивнее оргазма, но Франки на этом не собирался останавливаться. Одну ладонь он переместил на мою грудь, сжимая, другая ладонь ласкала вход во влагалище, куда вскоре проникли умелые пальцы любимого, а клитором занялись губы и язык, продлевая мой оргазм. Франкенштейн тяжело дышал, быстро работая языком, вырывая из меня крики, и я без стеснения положила ноги ему на спину. Ориентация во времени была для меня сейчас вещью неведомой, поэтому я не могу сказать, спустя какое время он легко приподнялся, перекладывая мои скользкие от масла ноги себе на бедра. Не мешкая, он вошел в меня, пока что не двигаясь, а я чувствовала, как стенки влагалища жадно охватывают его орган. Одной ладонью он продолжил ласкать мой клитор, из-за чего я мелко дрожала, чувствуя как еще не успевшее утихнуть удовольствие вновь нарастает. Франкенштейн не мог не обратить на это внимания, и стал уверенно раскачиваться во мне. Его свободная ладонь коснулась моей щеки, и я увидела только его воспоминания о наших играх с кровью, и его робкое желание воссоединиться со мной, как еще ни с одной женщиной раньше. Хо, вижу что не только я не способна связно мыслить. Но помимо этого я отметила, что поняла, что он имел ввиду. Соединиться кровью. Я призвала Копье, создав одинокий коготь, и полоснула по ладони сначала себя, а потом Франкенштейна. Я не раз видела, как таким образом скрепляют клятвы, но какую же скрепляем мы? Быть вместе. Как тебе такая клятва? Вместе навсегда Как только мы переплели ладони, он тут же вжал их в кушетку, возле моей головы, а другой схватился за противоположный угол кушетки, ускоряясь. Мои ноги от такого темпа норовили соскользнуть, и я свободной ладонью поймала его за руку, понимая что за его спину держаться не получится - будет скользить. Скользнула взглядом по его лицу, не переставая стонать. Бисеринки пота выступили на лбу, губы приоткрыты буквой "о", но ничего кроме тяжелого дыхания он из себя не издает. Пульсация охватила все мое существо: наши раны, пульсирующие, но не способные затянуться из-за энергии Копья, его член, пульсирующий во мне, и, словно в ответ, мое влагалище, которое так же пульсировало, жадно обхватывая вторженца. Пульсировало и в висках, перед глазами все размывалось, и я просто прикрыла глаза, подаваясь навстречу под аккомпанемент моих стонов. Франки очень быстро присоединился ко мне, до хруста сжав кушетку. Чувствую, что есть все шансы, что мы ее сейчас просто сломаем. Движения были все более размашисты, одна нога все-таки соскользнула с его спины, а у меня не было силы, чтобы закинуть ее вновь, поэтому просто оперлась ею в кушетку. Вдруг Франкенштейн вжал локоть той руки, которая переплетена с моей, в кушетку, а другой ладонью до боли сжал меня за бедро, заставляя просто кричать от подкатывающего удовольствия. Моя ладонь легла на клитор и стала его стимулировать такт толчкам. Правда после двух-трех толчков Франкенштейн кончил, а потом кончила и я. Он удержался на весу, но особо позы не менял, только смотрел мне в глаза, как и я. И он и я тяжело дышали после такого, но посмотреть в сторону или банально оторваться друг от друга не было ни сил, ни желания. Вдруг что-то защекотало мои ягодицы. Как будто вытекает. На сквирт этот оргазм не был похож, но что же тогда... Догадка резко прострелила весь разум, сжимая сердце тисками тревоги. - Франкенштейн, ты же воспользовался презервативом? - ответ был уже не нужен, по его ошарашенному лицу все было более чем ясно. Я отвела взгляд от его лица, наверняка так же ошарашенно созерцая потолок, пытаясь осмыслить что сейчас произошло и каково мое к этому отношение. Выводы складывались неутешительные. Я расплела наши ладони и Франкенштейн без вопросов отстранился, давая мне сесть. Я села на краешке кушетки, сконцентрировавшись на точке на стене и слизывала нашу кровь со своей ладони. Похоже, Франкенштейн пытался меня дозваться, но я слишком сильно задумалась. Теперь, когда начнутся смертельно серьезные пляски с Союзом и Кромбелем, быть слабым местом и уязвимым элементом? Переживать за дитя, которое буду носить под сердцем? Это будет ребенок от Франкенштейна, я его буду спасать ценой собственной жизни, а сейчас много кто хотел бы убрать нас с шахматной доски. При беременности риск заполучить диабет возрастает, а я уже в группе риска. А почки? Если при родах начнется почечная колика? Нельзя допустить, чтобы даже началась беременность. Не сейчас. - Ольга? - теперь, когда я приняла решение, пришла в себя настолько, чтобы воспринимать, чего от меня хочет внешний мир. - Слышишь меня? Чтобы ты не решила, я поддержу твое решение. - Мое тело - мое решение. Умеешь спровоцировать выкидыш на раннем сроке? - Обижаешь, я изучал все известные фармакологические средства, - Франкенштейн криво мне улыбнулся, но я не улыбнулась в ответ. Глубоко внутри я все еще переживала этот шок. - Тебе больше подойдет таблетка, которая не позволяет оплодотворенной яйцеклетке закрепиться в матке. - В таком случае я в душ, а ты приготовь тут все, - я пошла в сторону небольшой ванной находящейся тут же, в лаборатории. Взгляд зацепился за ладонь, на которой все еще были разводы крови, и я не смогла подавить тяжелый вздох. Впрочем, за секунду услышала у себя за спиной такой же, идентичный моему.