Временная Петля

Я помню, как страшна бывает тьма. Особенно, когда не знать, какие монстры в ней таятся.

В моем детстве действительно был похожий эпизод. Я никогда не считала его особо травматическим, но никогда не забывала. Это просто было воспоминание, которое вгрызается в сознание, готовое предстать перед тобой во всех красках вне зависимости от того, сколько прошло времени. Те самые воспоминания, которые остаются яркими до конца жизни. Воспоминание, как впервые увидела море, и пытаешься осознать это явление, воспоминания о первом еже, замеченным тобой в саду, воспоминание, как впервые тебе разрешили помыть за собой посуду, не опасаясь о сохранности тарелки, воспоминания о первом случае смерти в твоей семье, пусть и это была внучатая тетя по линии отца. Эти воспоминания несут в себе столько эмоций, что по другому и быть не может - они остаются с тобой до самого конца. Словно немое доказательство того, что вот ты получил подобный опыт, что живешь в этот миг. Немое, потому что несмотря на возможность рассказать, никто это не прочувствует так, как ты. И у меня подобных воспоминаний было много. Но одно было довольно похожим с тем, которое я сейчас собиралась считать с сына, направляясь с ним в бильярдный зал. Похожее, но не до такое же. Я была немного старше Генриха, да и никто не запирал меня в качестве наказания, а по чистой случайности. Мы с соседскими ребятами облюбовали себе для игры в прятки подвал дома. Не помню, кому тогда удалось стащить из дома ключи, но так как нам запрещали шастать по подвалу, приходилось все время тщательно запирать за собой двери, чтобы нас не заметили. И играли естественно в темноте, чтобы доказать друг другу, какие мы взрослые, и какой для нас пустяк - темнота. В этот раз игра затянулась, так как мы поменяли правила - можно было из одного укрытия перемещаться в другое. Я тихо радовалась тому, что меня не могут найти, и ловко избегала ведущего. В какой момент нас застукали взрослые я так и не поняла, но испугавшись наказания - не выходила на зов. И очень удивилась, когда поняла, что все дружно решили, что я уже сбежала на улицу, тем самым запирая меня в сырой темноте. В начале это мне казалось смешным - вон как ловко надурила не только друзей, но и взрослых! Но потом осознала, что я тут одна. И что никто не знает, где я. А вокруг - сырость, темнота, и наверняка крысы, которые сожрут меня как в том ужастике, что месяц назад подсмотрела в телевизоре, когда все думали что я сплю. Стало не до смеха, стало страшно. Я сразу кинулась к выходу, колотя в дверь кулачками в такт быстрому сердцебиению, что норовило разорвать хрупкую, худощавую грудную клетку. Никто не пришел на мой зов, никто не услышал. В итоге меня тогда все-таки нашли - сосед услышал мои всхлипы спустя час. Час, который я провела в безуспешных попытках достучаться, а потом - в плаче отчаяния. Но все закончилось относительно хорошо, если не считать выволочки от взрослых, которую я потом получила за подобные прятки. Благом для меня было то, что мои родители об этом не узнали. А сейчас мне придется ощутить нечто похожее, если не хуже. Хуже могло быть от того, что я не уследила, и подобное произошло с моим ребенком. Хуже так же могло быть оттого, что в моем случае, то, что меня заперли - было случайностью, если не сказать - моей глупостью. Я усадила Генри на диван в бильярдном зале, садясь возле него. Возле нас никого не было, если не считать Розарии и Кэриаса, сидящих на лавочке на улице и разговаривающих. Посмотрела на Генриха, отметив, как непривычно серьезно на меня смотрит мой сын. Попыталась улыбнуться ему, но подобное его не обмануло, и он продолжал смотреть на меня с ожиданием. - Генри, сынок... У мамы будет просьба к тебе, - я погладила его по голове, чуть растрепав прическу, и освободила свои хвосты. Это моего сына воодушевило, и он потянулся к ним ладонями, желая погладить, но и остаться незамеченным. Улыбнулась более искреннее, наблюдая эту картину и безмолвно придвинула один из хвостов к нему. Сынишка тут же воспринял это как мои согласие, и принялся изучать лезвие, что сейчас не было способно принести Генри вред. - Мне нужно будет прикоснуться к тебе несколькими из этих хвостов. Только не испугайся, ладно? - Мама, я уже большой, - усердно выговаривая сложные звуки и обиженно надув губки, ответил мне он. - Конечно ты большой. Но тебе нужно будет думать не о хвостиках, а о кое-чем другом, - прикусила губу, наблюдая заинтересованность на лице сына. - Вспомни тот случай, когда тебя заперли, хорошо? - Мама, что такое? - Генри чуть отодвинулся от меня, и многого мне стоило, чтобы не последовать его движению, придвигаясь. Насильно делать ему это бы не стала. - Мамочка умеет читать мысли. Так же, как ты умеешь передвигать предметы, а Фрэнсис - летать, - я подмигнула сынишке, легко улыбаясь, чтобы показать, что это ничего страшного. Подействовало, сынок расслабился. - Но я не хочу, - Генри вновь придвинулся ко мне, но все еще был слегка настороженным. - Тот, кто так с тобой поступил, повел себя плохо, - принялась разъяснять сыну почему стоит вспомнить этот, несомненно, неприятный опыт, чувствуя, как мягкая улыбка все еще не покинула мои губы. - А ты ведь помнишь что мы с папой говорили насчет наказаний? Этот кто-то тоже должен понять что поступил плохо, и если разговор не поможет, маме придется этого кого-то наказать. Генрих долго на меня смотрел. Долго и серьезно. Не знаю, пытался ли он понять, что я имела ввиду, или хотел увериться, что я не шучу. Я же не стала его поторапливать и дала ему немного переварить это, готовая в случае чего все объяснить. И в итоге, получила от сынишки кивок, и увидела, как он спокойно прикрывает свои веки. Боясь пропустить начало воспоминания, я нечеловечески быстро прикоснулась к сыну несколькими хвостами, и окунулась в его воспоминания. Самый главный момент я не пропустила - похоже, это было чуть раньше, так как сейчас я видела только как Генри сидит на пуфике наполненном пенопластом. Пуфик я узнала - точно такой же, какой был в Сиднее, в гостинице. Значит, это произошло еще в Австралии... Вокруг Генри не было никого из наших, видимо, сбежал. И колотил ногами пуфик так, словно хотел порвать. Я чувствовала все его эмоции: он был зол, уставший, явно хотел спать. Но что-то его, видимо, не устраивало, и он сбежал, в данный момент в воспоминании усиленно обращая на себя внимание. Обычное детское поведение, каждому случалось время от времени покапризничать. В проеме появился Раймонд, и Генрих в воспоминании глянул на него. Похоже, вот он, виновник - Ноблесс был откровенно зол. Сжатые кулаки, губы искривленные чуть не в оскале, и это при том, что благородные стараются не оказывать эмоций. Я видела как он резкими, но человеческими шагами приближается к Генриху, нависая над ним явно не с намерением погладить - я замечала то, что замечал сын. И если Генри, в силу своего возраста многого не понимал, то я понимала - Раймонду руки так и чесались ударить его. Сжала зубы, оскалившись, и поблагодарила небеса, что сын сейчас не видит моей гримасы злости, так как вспоминает с закрытыми глазами. Ноблесс грубо, сжимая до боли нежную кожу, поднял Генриха за подмышки и закинул себе на плече, как мешок с картошкой. Сын плакал, вырывался, колотил руками и ногами, но Раймонд на это не реагировал, только дальше его нес. Но не реагировал он до поры до времени. Все изменилось, стоило им оказаться в чьем-то номере. Фрэнсис и Виктория сидели на кровати, что-то лепеча Такео и М-24. Модифицированные, стоило Раймонду зайти в комнату, тут же повернулись в его сторону, но их выражения их лиц я не увидела, так как Ноблесс резко к ним повернулся, заставляя Генриха созерцать входные двери. А потом резко, чуть ли не бросая, поставил моего сына на пол. Я вся сжалась, когда сын в воспоминаниях взглянул на моего контрактора - злости в нем не убавилось, наоборот. Ладони больше не сжимались в кулак, а выпрямились, и я отметила, как Раймонд сдерживается, чтобы не ударить Генриха. Но как-то это не обелило его в моих глазах - он взрослый, должен быть терпимее, а не запугивать ребенка. Я ему точно врежу. И не раз. В воспоминаниях тем временем Раймонд начал шипеть на Генриха сквозь зубы, чуть ли не срываясь на крик. - Дрянный мальчишка! Я тебе что сказал? Что сказал?! - он повторил еще раз, замахнувшись рукой, словно для удара. Генрих чуть всхлипнул, инстинктивно прикрываясь руками и повернулся к сестрам и своим другим нянькам. Их отделял барьер, созданный Раймондом. - Сказал тебе ясно - лечь возле сестер и спать! - Генриха грубо поймали за подбородок и сын не сдержал слез, глядя на искривившиеся от злости лицо Ноблесс. - Какого лешего я, Ноблесс, должен бегать за тобой, бесполезным сосунком?! - ели слышно прошипел Раймонд, словно стараясь, чтобы другие его не услышали, и я без эмоций уставилась в стену, выпрямив спину. Сдохну, но он ответит за каждое слово. Я ему не просто врежу, я его прикончу. Тем временем, в воспоминаниях сына, Ноблесс не дождался от него ничего, кроме испуга и плача, и видимо решил осуществить то, ради чего я и смотрела эти воспоминания. - Ну ничего, я тебе научу как слушаться старших, - Раймонд отпустил подбородок Генри, и поймал за хрупкую ладошку, чуть ли не до хруста, и буквально швырнул на пол темной ванной комнаты. - Будешь сидеть здесь, пока я не скажу, что достаточно. Это твое наказание за отвратительный нрав. Ноблесс захлопнул дверь перед Генрихом, что пытался сбежать, тем самым заставляя ребенка сидеть в полной, абсолютно полной темноте. В ванной гостинницы не было окон, даже самой маленькой форточки. Надрывный плач сына, и мольбы его выпустить упали на сердце тяжелым грузом. Само же мое сердце билось так сильно, как и у Генри в воспоминании, так же, как у Генри, сидящего сейчас возле меня. Похоже, я увидела достаточно. Убрала свои хвосты, чувствуя как все мое существо охватывает лютая, неконтролируема злость, и с усилием воли перекрыла мысленную связь с любимым, что все это время наблюдал вместе со мной. В одно движение я прижала к себе сына, не зная как его утешить, но было заметно, что сейчас его испуг не так силен, как был тогда, в воспоминании. И в отличие от этой ситуации, что произошла не так давно, сын чувствовал вину. Это меня немного отрезвило, и я изумленно посмотрела на него, заметив какой у него виноватый вид. - Я плохой? - коротко и тихо спросил сын, словно ожидал что я накажу его, а не Раймонда. - Нет, сынок, ты не плохой, - я прижалась к нему, усилием воли отгоняя от своих мыслей Копье, что решило, видимо, не терять момента и захватить меня в такой нестабильный момент. - Ты моя маленькая радость, никто тебя не будет наказывать за то, что тогда произошло. Генрих прижался ко мне в ответ, и я почувствовала, как ком в горле не дает дышать. Видеть это его глазами, понимать, что с моим ребенком так обошлись, было больно и обидно, но я не дала этим эмоциям выплеснуться благодаря слезам. Не при ребенке, не сейчас. Подхватив Генриха на руки я вышла из бильярдного зала, направляясь в обеденный зал, желая отдать сына Франкенштейну, но ступив пару шагов, я почувствовала как гнев, зародившийся в груди, растет. И виной этому не Копье - Грегори держал поводок крепко, не давая моему оружию меня поглотить, как только понял, что такая возможность существует. Воздух вокруг меня, вокруг моей ауры чуть ли не осязаемо вибрировал. Я просто не успею донести Генри до зала, сил контролировать себя не было. А что может произойти с сыном на моих руках, когда ярость достигнет своего апогея, я даже не бралась угадать. Да и будучи честной, охоты себя сдерживать у меня не было. Используя сверх силы я приблизилась к ошарашенной Розарии, что вместе с Блостером замолчала, глядя на меня с легким испугом. Без слов объяснений передала ей сына, найдя силы только на короткое указание. - Забери его и девочек в зал, пусть спящую красавицу смотрят. Прежде чем благородная успела открыть рот, не то что слово сказать, я уже развернулась, направляясь туда, где был мой контрактор, пылая злобой и злостью. В этот момент я ясно, всем сердцем желала стереть этого высокомерного сноба в порошок. За то, что посмел так себя повести, за то что посмел такие слова говорить... Глубоко вздохнула, на секунду получая ясность мышления. По хорошему, вывалять бы его на матах, не убивать же его действительно? Но боюсь что от дома не останется даже кусочка, если мы там начнем драться всерьез. Значит, загляну к папочке. Стоило мне только увидеть лицо Раймонда, почувствовать его ауру, как в груди клубок ненависти разросся еще больше. Сжала зубы, оскалившись, и чудом сдержалась от рычания. Он посмел обидеть моего ребенка. Даже не заметила, как оказалась возле него, но не растерялась, и грубо поймала за воротник, сдернув со стула. Хотелось, до дрожи просто, залепить ему кулаком в лицо, уже даже занесла руку для удара, но вместо этого махнула рукой, создавая портал в Забвение. Если уж драться, то только там. Грубо зашвырнула его туда, сразу скользнув следом. Таким образом я к отцу еще не перемещалась, даже не знала, что так можно, но раздумывать об этом сейчас не хотелось. Появилась позади дезориентированного Раймонда, и со всей силы пнула его в позвоночник. Сломать, придавить, уничтожить. Вот что я сейчас хотела. Частью сознания, все еще остающегося в трезвом состоянии, я понимала, что этот гнев был как пелена на глазах, но останавливаться или успокаиваться не стала. Не хочу. Не давая прийти Раймонду в себя я подскочила к нему, отметив что скорость восприятия, как моя, так и Ноблесс, сейчас замедлена. Вот и отлично, вот и прекрасно! Посмотрим, как великий Ноблесс справится с тем, что он сейчас чуть ли не беспомощен. Подскочила к нему, заехав кулаком в лицо, и расквасила ему нос. Раймонд понял, что происходит, и взял себя в руки, начиная отстраняться, избегая мои удары. - Что с тобой, черт тебя раздери, происходит?! - рявкнул он, злясь точно так же, как в воспоминании моего сына, и я почувствовала, как на губах появляется сумасшедшая улыбка. - А что с тобой происходило? - задала вопрос обманчиво спокойным тоном, прилагая все усилия, чтобы себя контролировать. Это вышло мне боком - Копье захватило мои ладони, на тысячу голосов ликуя обилию душ вокруг. И заставляя меня еще больше желать страданий одному конкретному Ноблесс. - Что должно происходить со взрослым, здравомыслящим мужчиной, чтобы не уметь себя контролировать при ребенке? - Ты о чем? - Раймонд непонимающе нахмурился, стирая кровь над губой. Регенерация, так же как и способности, была замедлена, но он уже немного приходил в себя. - Ну как же? О том что ты сначала наорал на Генриха, а потом закрыл его в кромешной темноте! - сжав кулаки я сделала шаг навстречу Раймонду. Мое тело, словно обладая своей волей примеривалось, как больнее нанести физический вред. А разум раздумывал, как побольнее вгрызться в душу. - Радуйся, что я его не отшлепал, - успокоившись, так как узнал причину, высокомерно заявил он. - А явно стоило. Слишком вы их разбаловали. Это мне-то и сорвало тормоза. Я бросилась на Раймонда с одной целью - располосовать, вгрызться в шею. Я не думала о последствиях, не думала что он сильнее, не думала, что может случиться, если ему надоест и он решит меня убить. Просто нападала, используя всю свою ярость, все свои умения, все доступные мне средства. Дралась хвостами, хлестала Копьем, даже в определенный момент вытащила из кармашка подарок от Богдана - кинжалы, и напитав их своей силой, укрыв их словно тонкой пленкой, наносила Ноблесс удар за ударом. От его атак пространством крови уклонялась успешно, то и дело меняя облик на мелких животных, чтобы достать меня ему было более затруднительно. Копье победно ревело с каждой каплей крови Ноблесс, с каждой раной, из которой мои хвосты жадно забирали у него энергию. Я цыкнула, понимая, что мое Копье какое-то не такое, как раньше. Вместе с сумасшествием у него значительно убавился разрушительный потенциал, так необходимый сейчас мне. Но над этим можно будет подумать и потом, сейчас важнее - моя цель. - Ты гнусный трус! Жалкий слабак! Ну же, чего ты не дерешься так, как полагается?! - с упреком скользнула ему за шею, нанося длинную и глубокую рану на спине. - Или ты показываешь, насколько крутой, только перед теми, кто беззащитен перед тобой, а?! Заметив, что ситуация складывается не в его пользу, Ноблесс пытался мне подлизаться, что-то мне вопя, какие-то просьбы, но я их не слышала. С хладнокровностью игнорировала так же, как он игнорировал крики Генриха. Ощущение исполненной мести затмило мне разум удовлетворением и я понеслась на него с Копьем, по старинке желая поглотить, но тот успел поставить барьер. Оружие сотканное из тысячи душ не могло пробить барьера, сделанного из крови Сильнейшего (ведь какой кровью ему сейчас повелевать, если не своей?). Но было кое-что, что сможет точно. С широкой ухмылкой я нацелилась на барьер нескольким десятком своих хвостов, особенно сильных здесь, в божественном пространстве. Похоже это понял и Раймонд, так как его глаза изумленно округлились. - Ты с ума сошла?! Как тебе только наш контракт позволяет вредить мне, твоему хозяину?! - со злостью завопил он мне в лицо, и я с усмешкой отстранилась на несколько метров. Контракт не молчал, я чувствовала боль, но по сравнению с яростью и злобой эта боль была как мелкие вибрации где-то там, внутри, в самом ядре кровеносной системы. Почти не заметное ощущение, которое успешно заглушал прилив сил, идущий от хвостов. Я сейчас питалась той энергией, что получала от Ноблесс, и так же от самого пространства, которое принимало меня за свою. - Ах, ты погляди, получается тебе так важна твоя шкурка? - с издевательской улыбкой глянула на него, покрутив на кинжал на дырке в его рукояти. Ведь и правда, обидев моего ребенка он повел себя как самоубийца. Улыбка быстро перетекла в злой оскал, когда я выпрямила руку с зажатым кинжалом, словно желая кому-то указать на Раймонда. - Да удавись ты этим контрактом! Изначально его хотел лишь ты! Нахера мне он, если в нашем тандеме сильнее - я?! - собрала все силы, ощущая, что надо с этим заканчивать. Как учил Богдан - убивать надо быстро, не играясь. А от него я уже не хотела оставлять ни следа. Не зря его Рейзел тогда казнил, вижу, это не влияние Традио было, а гнусная натура с самого начала его существования. Я бросилась на Раймонда, замечая как тот готовиться выставить блок. Но не успела. Меня ударили ударом поддых, что откинул меня на приличное расстояние. Резко поднялась на ноги, думая, что это Ноблесс меня так приложил о землю, но к своему удивлению отметила стоящего перед ним отца, что глядел на меня неодобрительно. В одно движение, словно только ему тут разрешены сверхспособности, он приблизился ко мне, что-то прижав ко лбу без слов. Это что-то было чуть больше мизинца, но тут же впиталось в кожу, забирая с собой какое-то... Забирая этот груз, забирая злобу и злость, оставляя только ясность мышления. - Успокоительное для богов, доза только маленькая немного, не знал, сколько тебе точно подать надо, - словно это должно все объяснить, бросил отец, помогая мне подняться. Раймонд, что был на большом расстоянии от нас, тяжело дышал, стирая струйку крови с лица. Приподняла брови, наблюдая за тем, как ему порядочно досталось. Хм-м-м, если призадуматься, то когда мы тут дрались с М-24, на модифицированном не было и царапинки. - Забвение приняло его как чужака и блокировало частично способности? - спросила у отца, вместе с ним направляясь к Ноблесс. Лакрицияр казался невозмутимым, но от моего вопроса немного нахмурился, сдвинув брови к переносице. - Нет, это ты его так отметелила, - отец глянул на меня с легким сожалением. - Ты впала в такой раж, что нашла в себе силы, чтобы завалить Ноблесс. Из-за того, что я тебе только что дал, неизвестно, закрепиться ли у тебя этого уровень сил, но судя по этому, - папа с неудовольствием и шоком указал на кинжал в моих руках, - скорее всего, закрепиться. - Вот так да, новости, - пробормотала я, глядя на кинжал и не понимая, почему отец воспринял его как зло страшное. Кинжал как кинжал, разве что с толикой моей силы. - А теперь говорите, что вы не поделили? - отец произнес это с удрученным вздохом, точно учительница, разнимающая двух первоклашек. - Я так полагаю, причина должна быть серьезна, раз Ольга хотела тебя уничтожить, несмотря на все труды что я приложил к твоему воскрешению? - пускай вопрос адресован был Раймонду, смотрел папа на меня. Значит, отвечать тоже мне. - Причина серьезна. Он, - с легким презрением указала на Ноблесс, - издевался над моим сыном. - Да какое издевался? Я его воспитывал! - А какое ты имел право? - молниеносно появилась возле Раймонда, схватив грубо за горло, не обращая внимания на отца, что скрестил руки на груди. - Какое ты имел право воспитывать не своего ребенка? Это наша с Франкенштейном задача их воспитывать, а не твоя, - я хотела швырнуть своим контрактором, чтобы он смачно проехался по здешнему невидимому полу, но этого не произошло - Раймонд чуть ли не сразу оказался на ногах, когда я его отпустила, и поправил воротник. - Ну так уж извините, но вы были заняты, - ехидно бросил мне он, но я и бровью не повела. - Во-первых, это была твоя задача, которую ты должен был выполнить из-за своего поведения на экскурсии, - я согнула один палец, понимая, что иначе Ноблесс не объяснишь. Видимо, он действительно не понимает, что в происходящем было не так. - Во-вторых, я вам оставила для помощи Сейру и Рагара, чтобы вы могли с ними проконсультироваться в случае чего, так что даже не говори, что я тебя... - Да что мне у них советоваться, я что, как вести себя с детьми не знаю? - не давая договорить, перебил меня мой контрактор, в ответ на что мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы не вспылить опять. - Очевидно не знаешь, если так поступаешь, - резко ответила ему, на что тот посмотрел на меня с легкой злостью. - Меня так воспитывали! И ничего, воспитали хорошо, а вы... - А мы не хотим воспитывать Генриха так, чтобы он потом вымещал свой гнев на других, кто беззащитнее и слабее него в несколько раз, - теперь пришла моя очередь перебивать. Заодно и упрекнула его за такое поведение. И, как бы это не было странно, подействовало - Ноблесс посмотрел на меня недовольно, но спустя нескольких минут переглядок, отвел взгляд, стыдливо пряча лицо. - И, наконец-то, в третьих. Твоим гребанным обязательством было нам сообщить, не важно, следующим утром, или через сутки, что подобная ситуация имела место. Да и вообще, если бы ты предупредил Генриха заранее, что тебя надо слушаться, потому что ты нам потом расскажешь о его непослушании, он был бы спокойнее, - я покачала головой, словно пытаясь пристыдить Ноблесс, а потом перевела взгляд на отца. - На собственной свадьбе узнавать о подобном конфузе, да и то, только потому что ребенок напуган перспективой повторения - это довольно дерьмово, не находишь? - Вот именно! - словно я признала его правоту, вскинулся Раймонд, встречая мой скептический взгляд. - Вот именно что испугался! Значит, запомнит, значит, в следующий раз прежде чем так поступать, трижды обдумает это. - Мне очень жаль, если тебя и Рейзела растили в постоянном страхе, - Ноблесс отшатнулся от моего спокойного и серьезного тона так, словно я ему сказала, что прокаженная. - Но позволь, что своим детям я не буду устраивать подобного ада. Я не желаю чтобы мои дети потом, во взрослом возрасте, страдали от того, что я себе позволила сорваться на них и их несформированной психике только потому что у меня плохой день. К любым детям, абсолютно любым нужно терпение и ответственность. Мне жаль, что вы с братом этого не получили, но это не значит что ты имеешь право отыгрываться теперь на моих детях. Они ни в чем не виноваты, ни перед кем, - наступила минута тишины, которую никто не посмел нарушить, пока отец не хлопнул в ладоши. - Та-а-ак, а теперь, если ты уж послушал Ольгу, понял проблему, то сядь себе вон на пенечек, и подумай над своим поведением, - отец действительно создал срубленный пенек, усаживая на нем офигевшего от подобного к нему отношения, Раймонда. - Послушай себе вот звезды, поболтай с ними, может кого знакомого найдешь, а мы пока с Ольгой исчезнем. После этих слов отец махнул рукой, и Раймонд пропал. Точнее, пропали мы, и скорее всего, из Забвения, так как оказались в какой-то комнате. Вся в бежевых тонах, с выделяющимся деревянным поручнем на высоте метра, на всех стенах комнаты. Само помещение было немного странным - в форме плоскодонной колбы, с короткими стенами. В "горле" этой колбы был расположен стол, а "на доннышке" - мягкий диван. И вся мебель была в тон поручней. При всем этом у меня было странное ощущение - в начале, стоило мне только увидеть комнату, я была уверенная, что мы переместились. Но это было не так - я явственно ощущала себя в Забвении, если бы мне кто-то завязал глаза, и спросил, где я нахожусь, то стала бы описывать звездное пространство владений моего отца. Чувства говорили одно, а глаза словно врали. С немым вопросом посмотрела Лакрицияра, но тот, выглядя каким-то не в меру обеспокоенным указал мне на стул, что стоял возле стола. Немного удивленно глянула на предмет мебели, сомневаясь в его реальности, но просьбу исполнила, и села. Папа сел следом за мной, и теперь мы просто смотрели друг другу в глаза, сидя по противоположных боках стола. - И где это мы? - я спросила у отца то, что интриговало меня больше всего, и получила в ответ только его растерянную моську. Он оглянулся, словно пытаясь понять что не так. - Если это твоя комната, то скажу сразу, что она несколько... Мало индивидуальна, - я мягко намекнула на то, что несмотря на небольшие размеры и находяшуюся здесь мебель, здесь создавалось ощущение пустоты. - Это что-то по типу моего рабочего кабинета, - лицо отца немного разгладилось, стирая удивленную гримасу с лица. - Опережая твой вопрос - мы никуда не уходили, мы все еще в Забвении. - Ох, это чувствуется, - я закивала головой, глядя в потолок. Любопытным было то, что здесь не было даже намека на дверь, и тем более - выход. Возможно поэтому тут несколько неуютно. - А как ты это сделал? Сомневаюсь что дело в простой материализации. - Материализация вещей в Забвении невозможна, - поучительным тоном ответил мне отец, опираясь на стол предплечьями и немного придвинувшись ко мне. - Здесь хранилище душ не разделено, можно сказать, вся територия - и есть хранилище. Так что материализовать что угодно здесь пришлось бы с душ, за что обычно не гладят по головке. - Но как же... - не скрывая своего недоумения я растерянно почесала затылок, откидывая за спину потрепанные волосы. - Я же этот... Создавала здесь некоторые вещи. - Это не было материализацией, - отец улыбнулся мне утешающе, и склонился чуть вбок, выдвигая ящик стола, и начиная в нем рыться, - Забвение просто в другом измерении, по сравнении с землей, а значит и возможности здесь другие. - Но Земля, точнее, именно эта планета "Земля" подконтрольная Забвению, не так ли? - уточнила у папы, и судя по его серьезному выражению лица - он меня понял. - Другое измерение не значит, что Забвение в другой галактике или солнечной системе, - спокойным тоном объяснил мне отец, вытащив бумаги из стола. - На Земле измерение 3D, здесь же царит 84D. Здесь другие законы физики, другие способы поведения в пространстве, другие парадоксы. По сути, ты можешь как угодно изменить пространство, - отец, заметив мое воодушевление, напрягся, - но только не сейчас! Во первых, сейчас Забвение подчиняется мне, во вторых, здесь посторонний физический объект. Ты же не хочешь Раймонду голову с пяткой местами поменять. - Я бы не отказалась сейчас засунуть ему руки в задницу, но в общем поняла о чем ты, менять ничего не стану. Отец облегченно выдохнул, прекращая настороженно зыркать в мою сторону. Не нарушая тишины он стал просматривать листки бумаги, что вытащил из стола, и стал разделять на две части, что-то бормоча себе под нос и временами чертыхаясь, проверяя, услышала ли я. Настаивать на разговоре я не стала - понимала, что папуля скорее всего приморозил время, и просидеть здесь мы можем хоть сутки, а посмотреть на его необычное поведение было более чем занятно. Не каждый день можно увидеть, как он над чем-то работает, пусть и показушно - не верилось мне, что божествам для какой бы то ни было работы нужно иметь свою комнату, и что более важно - разбираться с ворохом бумажек. Но что-то он мне хочет этим показать, и я охотно за этим понаблюдаю. Улыбнулась легко отцу, показывая, что раскусила его, и облокотившись одной рукой об стол, стала в раздумии потирать пальцами подбородок. Это напоминало какую-то странную игру в покер, какую-то постановку, но что-то в моей души заставляло меня улыбаться и чувствовать себя благосклонно. Отец, видимо не выдержав моего взгляда, и лыбы, что уже норовила перерасти в широкую улыбку, вздохнул. Быстрым, нечеловеческим движением он спрятал часть бумажек обратно в стол, а часть взял в руки, ударяя ее краями в поверхность, чтобы стопка была ровная. И положив ее перед собой, скрестил на ней руки, словно не желая чтобы я хоть что-то прочитала из того, что там написано. - Ольга, скажу прямо, - вздохнув, отец заговорил, и я не спешила убирать улыбку с уст. Как-то меня охватило благосклонностью. - Я переборщил с дозой, вижу, - пробормотал отец, глядя на меня. Упс. Видимо меня плющит от таблеточки, а меня тут вызвали на серьезный разговор. Постаралась сделать серьезное лицо, и как это бывает в подобных случаях, когда пытаешься казаться серьезным, меня тут же норовило рассмеяться. - Ладно, не важно. Так вот. Те последние слова, что ты сказала Раймонду, кое на что открыли мне глаза. Как ты помнишь, я пытаюсь казаться социализированным, в смысле, более человеческим и адекватным в плане реакций для обычных людей. Но во многих вещах не преуспеваю, поэтому многому у тебя учусь. - Да, это так, - подтвердила, давая отцу понять, что поняла, так как он замолчал. - И вот то что ты сказала, что к детям нужно проявлять терпение и вся такое, - постепенно смущаясь, продолжал отец, и несколько озабоченно потер лоб. - Ты была права. И ненавязчиво указала мне на мою ошибку. В общем... Прости меня за то, как я себя вел с тобой, - невольно округлила глаза, чувствуя как веселость меня покидает. - Я все время держал тебя на расстоянии, отстранял, ожидал от тебя серьезного поведения даже тогда, когда этого совсем не требовалось, совсем забывая о том, что ты моя дочь, что я теперь за тебя в ответе. - Да ты что, вообще? - я хихикнула, пытаясь указать ему на абсурдность его извинений, но отец был серьезен. - Да ладно тебе, я уже взрослая. - Ты можешь быть взрослая по человеческим меркам, даже по душевным, учитывая твое количество знаний и умений, и я прекрасно помню о том, что у тебя багаж знаний не только за двадцать лет жизни настоящей, как и за тысячелетие прошлой. Но Оля, ты Богиня, и в качестве именно Богини - ты юна. Сравнивая с человеческими возрастными мерками, тебе еще пяти не исполнилось, - говорил отец серьезно, но в глазах его была снисходительность. Осознание, что он прав, чуть ли не буквально пришпилило меня к стулу, и я неверяще на него уставилась. - И я вел себя непростительно, отстраняя тебя от себя, не давая утолить свой интерес касательно божественных дел, ссылаясь на то, что время еще не пришло. А оно пришло, твоя душа уже воюет за право знать. - Имеешь ввиду что-то конкретное? - слегка склонила голову, глядя на эти бумаги под его руками уже совсем в другом свете. - Да, - отец вытащил листок с самого низа стопки, чуть протягивая ко мне. На нем была начерчена линейная диаграмма. - Это показатели роста твоего потенциала, - я посмотрела на листок, на котором одна из трех линий заметно выбивалась вверх, в то время как две остальные чуть ли не касались нижней оси, лишь ближе к концу приподнимаясь. - Это линия вероятности, которая осуществилась при твоем визите на Ваарру. Ты там узнала много нового, тем самым давая себе толчок к активному развитию. То, что ты как раз сейчас выбрала себе время для каникул, это конечно меня заставляет выть на досуге, но раз уж я пообещал... - Эй-эй, если к нам пришла всеизвестная полярная лиса, то ты мне скажи, я сверну всю лавочку, - немного угрожающе произнесла, отрывая взгляд от графика. - Я предпочитаю знать. - Уж нет, я держу обещания, детям тоже нужно время для игр, - вскинула бровь. Немного меня раздражала новая линия поведения отца, но будучи честной... Для божества наше путешествие, наверное, и есть детская блажь. - Да и опасности никакой нет. Но не забывай, что играя, ребенок тоже развивается. - А почему тебя так смущает мой рост? - скрестила руки на груди, встречаясь с чуть грустным взглядом Лакрицияра. - Твое божественное развитие происходит в том же темпе, что физическое у Виктории, Фрэнсис и Генриха, - изумленно посмотрела на отца, и вся бравада мигом с меня слетела. Теперь я действительно чувствовала себя неразумным ребенком. - Теперь ты понимаешь мои чувства, да? - Понимаю, - чуть расстроено кивнула, глядя на диаграмму. - Нам нужно как-то замедлить этот процесс. - Я бы хотел, так как это тебя явно смущает, но... - немного непонимающе посмотрела на отца. Не замечала за собой, чтобы меня это смущало. - Ты об этом даже не ведаешь, - ответил он на мои мысли. - Примером того, что тебя это смущает - твое состояние после пробуждения от сна. - Так этот сон был о будущем? - это меня заинтересовало, и я подалась чуть вперед. - Да. Этой ночью ты впервые вышла за определенные рамки. - Папа, это прозвучало так, будто я сделала что-то плохое, - уточнила, желая получить подтверждение, что Лакрицияр именно это имел ввиду, но божество вместо этого смутился. - Ну тогда точнее будет формулировка, что ты перешла грань некоторых ограничений, - уточнил он, и я кивнула, давая понять, что теперь это прозвучало лучше и благосклоннее. - Ты заглянула в близкое и отдаленное будущее, можно сказать, твоя душа показала твоему разуму, чего она бы хотела. Но так как душа и разум редко когда находят общий язык, ты ничего не поняла. - Ох, и ты готов мне потолкмачить этот сон? - улыбнулась ему. Меня действительно привело в некоторое смятение это сновидение, так что от объяснений определенно не откажусь. - Конечно. Итак, пойдем в порядке логики. Цветы, именно такие странные и именно в таком сне, были символами признательности, - отец протянул мне листок, на котором были точно такие же цветы, словно сфотографированные. Вцепилась в этот листок двумя руками. - Твоя душа хочет от других существ этой признательности, хочет получать больше позитивной энергии из своего окружения. Переводя на более человеческий - она хочет чтобы тебе начали посвящать молитвы. - Молитвы? - чуть растеряно посмотрела на листок с изображением этих цветов, но в общей сложности... Если бы эти молитвы были бы добровольны, то почему нет? Как бы не пыталась, но не могла найти в себе чего-то, что меня бы заставляло подобную идею считать за недопустимую. - Получается, тот храм, что нам подарила Мэй, придется воспринять серьезно, а не как шутку? - Что бы ты не сделала, Ольга, помни - тебе это должно быть по нраву, исходить от сердца, так сказать. Но ничего, в случае чего, я тебя предупрежу, если будешь двигаться в ложном направлении. Следующее, - отец протянул мне листок, на котором было изображение с виду обычного ручейка, сфотографированного ночью. - Символ, как можешь догадаться, очищения. Твоя душа хочет лишиться наносного, того, что мешает ей развиваться. Но тут уж я пас, тебе придется подождать, - отец, как-то быстро сошел с этой темы, и я, все еще немного удивлена его возможностями и умениями никак это не прокомментировала. В конце-концов, я сюда заглянула на драку, а вернусь супер-просвещенной? Ну его, грузиться понапрасну. - Молодец, хвалю, - отец посмотрел на меня с улыбкой, и я догадалась, что он комментирует мои мысли. - Избегай любого душевного дискомфорта. Всему, как говориться, свое время. - Ладно, что у нас дальше? - я приняла похвалу, стараясь оставаться серьезной, что просто не было из-за этого лекарства от папули. - Дальше - поезд, - кивнул отец, подавая мне два листка. Одно с фотографией поезда снаружи, второе - с его внутренним убранством. И все точно так же, как было в моем сне. - Тут символика очень схожа с человеческой, можно сказать, душа снизошла к твоему разуму, понимая, что он слепой как новорожденный котенок. Тут ясно обозначено желание скорости, быстрого преодоления большого расстояния, чуть ли не молниеносного преодоления трудностей и достижения поставленной цели. - Я не понимаю, куда я так спешу, - отложила листы на стол, только сейчас осознав, что в таком темпе развития, я могу пропустить что-то. Так же как мои дети могут что-то упустить из своего детства, так стремительно развиваясь физически. - Тебя серьезно это удивляет? - в голосе отца усмешка, так же как и некая озабоченность сплелись так тонко, что невольно заставили меня передернуть плечами. - Извини. Я просто имел ввиду, что ты уже через подобное прошла. Вспомни, как рос и развивался Франкенштейн, - я немного удивленно глянула на отца и тут меня осенило. - Пускай он не рос сверхчеловеком, но он тянулся за знаниями, тогда еще недоступными людям, наплевав на правила эволюции, а именно - неспешное внесение коррективов. Он перепрыгнул несколько ступенек развития всего человечества меньше чем за три века, и тебя все еще удивляет то, что от тебя требует твоя душа? - отец с пониманием мне ухмыльнулся, и я не могла не ответить ему такой же понимающей улыбкой. - У нас ведь общая душа, - я закивала головой, вновь взяв листки в руки. - А возможно, это у вас в крови. Отец подмигнул мне, намекая на малышню и я не сумела сдержать малость грустной, но понимающей улыбки. Как подобное стремление могло передаться генетически я не знала, но намек поняла и приняла безмолвно, не отрицая. Лакрицияра нельзя было не уважать, особенно глядя на его изменения, довольно приятные, должна признать. Как бы это странно не выглядело, но начиная обращаться со мной как с ребенком, он доказал мне, что не отрицает того, насколько я интеллигентна. Он показал мне, что уважает меня, показал мне это в разы яснее, чем когда воспринимал меня как "взрослую". Это не могло не радовать. И так же заставляло отплатить той же монетой - зауважала я его больше, примерно настолько же, насколько он меня. Да и спору нет - именно сейчас он мне показывал уровень своих знаний, более высший, чем мой, или кого-угодно в моем окружении. Лакрицияр сумел добиться того, чего не добился мой родной отец - показал мне, что к нему можно тянуться за знаниями. Доказал, что он может быть моим авторитетом, может поделиться этими знаниями. Ведь для меня, вечно заинтересованной в новой информации, в новых знаниях, новых ощущениях ничто не может быть привлекательнее, чем льнуть к кому-то, кто этими знаниями может поделиться.