от окраины времени к центру вселенной

май День Победы — странный праздник. Колонна несчастных школьников ждёт, когда пройдёт правительство города и люди в форме, потому что, очевидно, люди воевали не за мир, а за то, чтобы молодое поколение дёргало этот день для любых историко-политических споров и подчинялось военным приказам. Анатолий и Сергей призваны следить за порядком в живой колонне, но им лениво, они сидят на скамейке у памятника А. С. Пушкину и смотрят, как школьники иногда бегают из колонны в кондитерскую. — Такая фикция, а не праздник, — вздыхает Сергей. — Да потому что не в парадах дело, не в живых коридорах, не в вечном прославлении, а в простом понимании, что не нужно повторять. Но через все эти парады, восхваление война как будто окрашивается во что-то хорошее, — Анатолий злобно закуривает. — Мне так тупо сейчас захотелось назвать вас именем одного японского воина. — Ну ты и затейник. Скучающие школьники в толпе хором запели какой-то знаменитый припев. Потом переключились на рурэп. — Мне интересно, — Анатолий украдкой смотрит на напарника, — это случайно не Хиджиката Тоширо. Сергей закашливается. — Откуда вы знаете? — Да так, стали сниться прошлые жизни. — И мне, — Сергей чего-то смущается. — Тогда с возвращением, Сого. — С возвращением, Хиджиката-сан. Они молчат. Пушкин смотрит одобрительно. На школьников шикает преподаватель, и рурэп заменяется на попсу нулевых. — А мы друг друга теперь настоящими именами будем называть? Ооо, я ж теперь могу звать вас Тоши, потому что это почти как Антошка. — Как нелепо, Сого-Серёга, — Хиджиката выкидывает сигарету. — Думаю, наедине мы можем говорить как угодно. — Классно, я рад, что спустя время вы всё такой же свободный и шлёте общество. Тоширо бросает взгляд на школьников. — Вот бы их послать нам за пончиками. — А я хочу сесть на колени Пушкина, — мечтательно тянет Сого, кивая на памятник, который изображал писателя сидящим. — Или к вам. — Пытаешься понять, как много я вспомнил? Окита радостно смущается: Хиджиката знает его наизусть. — Я всё помню, наверное, — Тоши осторожно накрывает своей ладонью руку Сого. — Здорово нам с такой памятью оказаться в этой грустной стране в такое странное время. — Ну посадим себя в тюрьму, что ж теперь. Сого вздыхает. — Смотри, там какая-то потасовка намечается, — Тоши прищуривается. К молодой учительнице, которая вместе с учениками вспоминала и рэп, и попсу, вдруг подошёл какой-то пьяный мужчина и начал что-то ей говорить, опасно размахивая руками. Несколько старшеклассников хотели помочь ей, но она лишь махнула рукой, мол, стойте там, я за вашу безопасность отвечаю больше, чем за свою. — Проблемы? — грозно интересуется Тоши у пьяного. Сого уже достаёт бумагу, оформляет протокол. Алкоголик что-то пьяно и извинительно бормочет. — Ни слова не понимаю, — честно говорит Хиджиката, — поэтому пойдёшь отрезвляться к нам. Школьники смотрят на них как-то удивлённо. — Да, мы полиция, которая работает, да ещё и не против обычных людей, — Сого показывает им язык. — Редкое зрелище, да? — Да, — нагло заявляет один из школьников. — Вы продажные, как и наша власть, которой похер на людей, а людям похер на власть, и в этой стране словно два государства. — Васёк, чшш, — тянет за рукав его друг. Сого пожимает плечами. — Может, ты говоришь что-то правильное. Просто в следующий раз тебя за это не похвалят. Встретишься с представителями чужой России. Они уходят, отводят агрессивного алкоголика в “обезьянник”, чтобы не причинял никому вреда. — Боюсь, если до этой убогой провинции когда-нибудь докатится митинг, то мы всех этих школьников там встретим, — переживает Сого, который молод и горяч. — Может, как раз и хорошо, что на этот раз мы с тобой совсем не в столице, а здесь, на тихом севере, где ничего не случается. — Ну, мы с этим севером случились, значит, его тянет к катастрофам. Хиджиката усмехается. Может, действительно хоть раз они отдохнут от тяжёлых событий. июнь — И надо вот нам тащиться в неизвестную квартиру непонятно к кому? — ворчит Тоши. — Да всё известно, — Сого в очередной раз показывает на открытую в телефоне вкладку с сайтом, где разные люди дают объявления о продаже чего-либо. — Если нас обманут, мы всех посадим. Хиджиката кивает, хотя, конечно, такой власти у них нет. Проспект Космонавтов, рядом с магазином со сказочными колокольчиками. Чудесное место. Сого находит там продавца иллюстрированной версии “Мастера и Маргариты”. — Вот как будто такой книги в магазинах нет, — продолжает ворчать Тоши. — Так там дороже. — Ну не настолько же, чтобы идти к чужим людям. — Я на сэкономленные деньги вам что-нибудь куплю. — Ого. Но Тоши заметно воодушевляется: Окита никогда ему ничего не дарил. — Значит, “Мастер и Маргарита”, да? — Хорошая книга же. — Ну да, — Тоши с подозрением смотрит на Сого. — Что-то не так? — Да всё жду, когда ты про мастера пошутишь в каком-нибудь мерзком контексте. Сого фыркает. — Блин, я собирался, так вы ж опять ругаться будете. А вы бы стали моим мастером, Хиджиката-сан? — Как хорошо, что мы пришли уже, — Тоши прячется за дверью в дом. В подъезде ловятся флэшбеки в юность. Они когда-то сидели на подоконниках, когда не хотелось идти домой, а на улице было холодно. А стены их подъездов — они живут в соседних подъездах одного дома — украшены граффити, сколько бы с ними ни боролись. Надписи эти часто отвратительны и не несут важного смысла, но за некоторыми фразами скрывается какая-то история. Сого вот ничего такого не помнит, а Хиджиката помнит на подоконнике девятого этажа выцарапанное “простипрощай” и новости о выбросившемся из окна. Пятиэтажные дома без лифтов должны быть запрещены. Хиджиката морщится и с опаской спрашивает: — Какой этаж? — Пятый, — довольно улыбается Сого. — Давайте наперегонки? — Давай ты один сходишь? — Кто последний, тот лох, — бросает Окита и летит по лестнице. Тоши не может отставать после такого и прыгает через две ступеньки, всё-таки обгоняет Сого и добирается до пятого первым. — Ну и чего ты там плетёшься? — кричит он вниз. — Я перепутал немножко, третий этаж нам нужен, — говорит Окита невинным тоном. Оба знают, что, конечно, ничего он не перепутал. — Козёл, — выругивается Тоши и спускается. — Кажется, мы были во вселенной, где могли забодать друг друга. Хиджиката тоже её помнит, но не успевает ничего сказать: им открывают дверь. Хозяин радушно встречает гостей, деловито показывает книгу, а потом заговорчески спрашивает: — А хотите ещё книг посмотреть? Они старые, но вдруг вам что-то понравится? У Сого загораются глаза. Хозяин квартиры показывает свою библиотеку: стопки книг лежат на столе, полках, полу. — Развлекайтесь, как закончите — позовите меня, я всё посчитаю. Тоширо тоже рассматривает книги, но не находит в них ничего интересного, а Сого хватает сборник скандинавских пьес — и пять томов манги. Хозяин рад, что у него забрали безобразие, и провожает их с пожеланиями всего доброго. Как только дверь за ним закрывается, Сого испуганно говорит: — Что-то мне нехорошо. — Ну здрасьте. Тоши забирает у него книги и разрешает посидеть на подоконнике. Окита прижимается головой к плечу Хиджикаты. — Ну чего ты? — Тоширо осторожно гладит его по волосам. — Да как будто тошнит или приступ сердечный. Душно сейчас. И правда, июнь для их городка выдаётся каким-то аномально тёплым и душит-душит-душит. — Будет тупо умереть в подъезде из-за пьес и манги. — Чшш, никто не умирает, — тревожится Тоши. — Может, на улицу пойдём, там ветерок и прохлада? Сого кое-как спускается по лестнице и плюхается на скамейку у подъезда. — Может, скорую вызвать? — Да всё нормально, — слабо улыбается Окита. — Я посижу немного, вспомню, как надо дышать, и мы пойдём дальше. — Ну смотри, — недоверчиво тянет Тоши. Они с Сого сидят ещё десять минут, и Оките всё-таки становится легче. Ветер, видимо, принёс нужную свежесть. — Вот бы запретить духоту, — мечтательно тянет он. — Хиджиката-сан, когда мы уже в министерство погоды? — Нет такого. — Странно, я надеялся, что в этой стране абсолютно всё под контролем, а, оказывается, следят только за школьниками и невинными музыкантами. Тоши тяжело вздыхает. Интересно, смогли бы они адаптироваться к такой жизни, когда кому-то свыше правда будет не всё равно, что происходит в маленьких городах, в подъездах, в людях — если такая жизнь вообще планирует наступить? — Я смотрю, вам тоже напекло, — замечает Сого отсутствующий взгляд Хиджикаты. — Я вижу, тебе лучше. — Ага, — честно признаётся он. — Можем пойти домой. Домой — это потому что они часто живут в квартире Тоши. Приятное осознание наличия места, в которое можно вернуться. июль — И всё-таки не понимаю, почему “Ярмарка”, — Тоши осторожно заезжает на стоянку торгового центра с таким названием. — Ну как же, отсылочки к великой русской традиции тратить деньги на херню. — Но ярмарка — это же про праздник, про цыган с медведями, про столб, с верхушки которого можно снять валенки. — Здесь из развлечений только фонтан. — И строгий охранник, который запретит касаться воды. Тупой торговый центр, капитализм должен умереть, а родиться должно что-то безденежное и доброе. — Какой вы экономист, прям так точно расписали систему. Хиджиката ровно паркуется, они выходят из машины. — Ну, я и не собираюсь придумывать новую систему, я просто хочу, чтобы что-то поменялось. — А те, кто могут поменять систему, так хорошо в ней устроились, что никогда этого не сделают. — Да ещё и мешать всем изменениям будут. И их поддержат, потому что многие любят старое, привычное, даже если неправильное, особенно если неправильное. — Прямо как в раю. Они проходят через автоматические двери, и шум торгового центра уничтожает все важные разговоры. Сого не любит такие места, где много людей и бессмысленности. Но зато в “Ярмарке” — огромный продуктовый магазин, в который они и направляются. Тоши устало смотрит на заветрившуюся сельдь под шубой. — Хиджиката-сан, вы очень хотите их звать? — шёпотом спрашивает Сого. Завтра день рождения у Тоши — как-то в этой вселенной они поменялись с Окитой датами — и он собирался пригласить коллег. Точнее, того требует этикет коллектива. Ещё точнее — негласное правило: если есть возможность кого-то позвать к себе выпить — зови, потому что алкоголь здесь ценнее всех лекарств, отношений, личностей. А ты ведь помнишь, что алкоголь — это в средневековой латыни ‘дистиллированная вода’, чистейшая из всех, и к спиртному сейчас — как к чистоте и очищению, как к средству для возрождения чего угодно. Было бы что возрождать, эти люди вряд ли знают про латынь и чистейшую воду, а ещё про лекарства, отношения и личностей. — Я не хочу, — честно признаётся Хиджиката. — Давайте скажем, что вы заболели, а сами проведём день как-нибудь прикольно. Тоши смотрит то на стеллаж с сомнительными салатами, то на пустую тележку, то на воодушевлённого Сого и думает, что звучит это очень хорошо. — Прекрасно, — соглашается он. И они как можно быстрее перемещаются в отдел с чипсами. — Берём все морские! — Сого за раз выхватывает пять пачек. — Да слышь, ну-ка положь на место вот с королевской креветкой, мне они не нравятся, — вместо них Тоши кладёт в корзину несколько сырных вкусов. — А смотрите какие-то буржуйские, давайте ради праздника возьмём? — Окита не расстроен тем, что креветок не будет, потому что будет другое веселье. — Бери всё, — разрешает Тоширо. С таким разнообразием начнёшь думать, что капитализм прикольный. Тележка наполняется почти до краёв, Сого и Тоши ещё спорят насчёт сомнительных вкусов типа “курица терияки” и “ролл филадельфия” и всё-таки откладывают их в сторону, закинув вместо них пару пачек сухариков. По пути на кассу они покупают лимонад и шоколад. — Блин как будто мама уехала в командировку, и я могу покупать всё, что хочу, — радуется Сого. — В этом и прикол взрослой жизни, что можно позволить себе праздник каждый день. И если ты не умеешь наслаждаться чипсами без ощущения преступности, мол, в детстве было прикольно, потому что нельзя, а сейчас всё можно, но уже совсем не то, — то ты ненастоящий любитель чипс, я бы брал с таких штраф. Окита согласно кивает и незаметно подсовывает несколько плиток шоколада. Они обнаруживаются только на кассе, но Тоши уже не хочется задерживать всегда раздражённую очередь, поэтому он разрешает купить и их. Следующий день они проводят за просмотром тупых сериалов, грызут чипсы, давятся лимонадом от смеха — лучший день рождения, который только можно представить. август — Да вдруг вы уже пропустили поворот, — тревожится Сого, смотрит в окно машины на одообразные пейзажи. — Тут ехать-то минут двадцать, не успеешь потеряться, не переживай, ничего я не пропустил. Оките кажется идея съездить за город посмотреть красивое место сомнительной. Но Тоши не пропускает поворот, отлично знает дорогу и уверен в себе, и Сого заражается этой уверенностью. Ничего плохого не случится. — Приехали, — Хиджиката останавливает машину у какого-то полузаброшенного сарая. — Оо, давайте сделаем фотосет типа “я и моё видение мира”, — Сого мигом успевает сделать селфи. У Тоши на фоне глупое выражение лица. Такие фото Окита любит больше всего. — Ни за что. Пойдём дальше. Они идут по проезжей дороге, которая вся в грязи и лужах. — Очень романтическое место, — делится Сого, тут же поскальзывается на грязи и вцепляется в Тоши. — Ага, — соглашается он, приобнимая Окиту. Хорошо хоть в лесу не нужно ничего опасаться, вороны и леший не осудят. — Я опасаюсь с вами в лес идти, — честно говорит Сого. — Мне кажется, в вас проснётся что-то дикое, и вы убежите в глубь. — Да нечего мне там делать, — бурчит Тоши, — и вообще я не такой отбитый. — Не-не, вы именно такой, хуже вас только я. Хиджиката с этим не спорит. Минут через десять они подходят к тому месту, про которое Тоши долго-долго рассказывала словоохотливая свидетельница по одному делу. Место — скалистый берег: несколько крутых каменных выступов, а внизу — река. Другой берег — сплошной лес, он ниже берега каменного, и здорово смотреть на деревья с высоты. — Вау. Ладно, согласен, здесь очень красиво, — Сого правда здесь нравится. Тоши довольно улыбается. Окита заинтересованно смотрит на один из опасных выступов, и улыбка Хиджикаты меркнет. — Если ты хочешь туда залезть, то нет. — Да там наверняка ещё более красивый вид. — Красивый вид — это ты в безопасности. Сого ахает. — Ладно, ради вас я туда не полезу. Он делает несколько панорамных фотографий. Конечно, они не передают всей красоты, но, во-первых, фото сами по себе красивы, а, во-вторых, Сого и не пытается поймать мир в одно мгновение, ему просто хочется, чтобы были какие-то воспоминания, чтобы можно было на что-то и смотреть и думать: “Вот в этот день Хиджиката-сан через грязь вывел меня к красоте, это как будто метафора всей моей жизни”. Они даже делают совместное глупое фото, и Сого сначала целует Хиджикату в щёку, а на следующем кадре они оба стоят смущённые. Баба-Яга их метлой бы своей из леса-то выгнала. — Я здесь впервые, так странно, хотя не один десяток лет живу в этом городе, — задумчиво говорит Тоши. — Мне приятно, что ваш первый раз со мной. — У меня много чего первого с тобой. И последнего — тоже. Сого растерянно прячет лицо в ладонях. — Мы такие нелепые, — сдавленно говорит он. — Но я всегда чувствую, что мы всё делаем правильно. — Я тоже рад любить тебя в каждом новом мире. И именно тебя, а не твои прошлые версии, не твои образы в целом, не тот факт, что ты повторяешься со мной каждый раз, а просто — тебя. — Я сейчас спрыгну в реку от чувств, — почти воет Сого. Хиджиката вместо этого его обнимает — лучше всяких попыток умереть. сентябрь Тоши отправляют в командировку в Москву: там какая-то конференция по проблемам взаимодействия общества и полиции. — Вот заманит вас столица, останетесь там, не вернётесь ко мне, — переживает Сого. — Ты дурачок какой-то, честное слово, — вздыхает Тоши и целует его в щёку. Ужасная вольность, потому что они в аэропорту. Хиджиката останавливается в гостинице на 21 этаже — так высоко он никогда не был. — Ну чё как там в столице? — спрашивает Сого по видеосвязи. — Душ пытался меня сварить, потом превратить меня в ледышку, потом отказался работать, — радостно сообщает Тоши. — Ну а как там в провинции? — Живём помоленько, — с наигранным оканьем произносит Окита. — Вы привезёте дурацкие магниты? — Обязательно. Могу тебе ещё футболку с какой-нибудь надписью тупой купить. — Это чтобы мне хотелось её перед вами поскорее снять? Видеосвязь обрывается. У Тоши здесь всего дня — конференция и ночной самолёт. На конференции Хиджикате больше всего нравится секция “Образ полиции в искусстве”, и он идёт слушателем туда, садится на последний ряд и иногда шлёт Сого смски. “боже сого тут включили прорвёмся, опера хочу пуститься в пляс” “здорово, а мне следственный эксперимент проводить надо, так лениво” “ну-ка чшш, тут сказали, что сейчас активно все работают над созданием положительного образа полицейского, так что ты давай не разрушай старания” “прям все?” “прям все, особенно девчата мои любимые, которые пишут яой по сериалу след” “уверен, про яой на конференции не расскажут” “очень жаль” “напишите как-нибудь фанфик про нас” “боюсь там из положительного будет только если я тебя положу на кровать” “КАК НЕКУЛЬТУРНО” “скучаю немножко по тебе ♥” “ой нет погоди тут заговорили про “глухаря” я сейчас заплачу” “вам самому надо было выступать” “о боже а если это не только российское искусство рассматривается а мировое тоже ой вдруг расскажут про аниме так волнуюсь” “ой не, глянул программу и там всё русское ну ничего так тоже неплохо” Конференция заканчивается как-то вдруг, потому что Тоши на одном из докладов чуть-чуть задремал и потерялся во времени. На награждение он решает не ходить, ему кажется, что студенты, которые вообще проделали такую работу, не побоялись выступить, все заслуживают награды. В полночь Тоши пишет: “нет а слушай а как бы ты назвал пейринг майский/тихонов? майнов? тихонский?” “я конечно вас очень люблю но не сейчас” “хотя тихонский прикольно звучит как будто отсылка к тихону из алёши поповича” “ДАВАЙ ПЕРЕСМОТРИМ КАК Я ПРИЕДУ” “ДАВАЙТЕ ПЕРЕСМОТРИМ КАК ВЫ ПРИЕДЕТЕ” Последние сообщения они отправляют одновременно, и на следующий день после прилёта Тоши действительно пересматривают первые две части богатырской саги — их любимые. октябрь — Да что мне так мокро ноге-то? — возмущается Сого и садится на скамейку. Тоши закуривает, ожидая катастрофу. Вчера весь день лил дождь, сегодня полно луж, потому что зачем нормальные тротуары, зачем водосток, зачем создание какого-либо комфортного пространства, если предполагается, что люди здесь будут просто гнить за идею и ничего не требовать. — Охереть, — выдыхает Окита и показывает Хиджикате развалившуюся подошву ботинка. Тоши витиевато выругивается. — И что теперь делать? — Сого беспомощно озирается по сторонам и не видит ни ремонта обуви, ни магазина. — Я ж так до дома не дойду, это как будто по воде идти. — Вот и пойдёшь по воде аки посуху, — но Хиджиката на самом деле сочувствует. — Ладно, не получится дойти — донесу тебя. — То есть хотите с кем-то в драку? Тут небезопасные районы для парней на руках у мужчин. — На спине повезу тебя вообще-то, — Тоши оправляет восторженного Сого. — Да и нам же плевать на общество. — Но обществу почему-то не плевать на нас. — Ну да, согласен, один угрюмый взгляд нам ничего не сделает, но вот встреча с каким-нибудь быдло и правда дракой может закончиться, а там как выяснится, что мы полицейские, то такая помойка начнётся, что лучше сразу в петлю. — Да-а, у нас же в городе ничего не происходит, кроме ненависти. — Да и ненависть ценится больше любви. Ну типа вот любишь ты кого-то, допустим, своего пола, или даже кого-то другого пола, но с разницей в возрасте или социальном положении, — и это всё осуждается, это у нас плохо. Зато стоит тебе возненавидеть тех людей, которые просто невинно кого-то там любят, — это ты молодец, это ты правильно сделал. — Блин, Хиджиката-сан, я очень люблю, когда у нас начинаются дебаты против всего мира, но у меня замёрзла ножка, давайте, несите меня домой. Окита забирается Тоши на спину, тот подхватывает его под ноги. — Только не задуши. — Да нет конечно, я ж тогда до дома не доберусь. Не все на них неодобрительно смотрят, большинству всё равно, а часть боится выражать свою ненависть открыто. — Может, чувствуют, что у меня пистолет с собой, — шепчет Сого на ухо Хиджикате, и тот чуть не спотыкается о бордюр. Тоже замечательная идея — понаставить везде бордюры, никак не снижая их на перекрёстках, создавая ужасные ступени. Конечно, тем, кто спокойно ходит на своих двоих или кто только ездит на машине, всё покажется отличным. Проще всего игнорировать тех, кто не вписывается в среднестатистические показатели, и делать так, как привычно большинству, а не искать какие-то компромиссные решения. Одна женщина недовольно цокает при виде них, но в целом они добираются домой благополучно. — После такого даже как будто веришь, что у нас всем похер, — замечает Сого, развалившись в кресле. — Да-да, а потом к тебе приходит девочка, плачет, что её коррекционно изнасиловали, потому что она говорила, что любит девочек, а родители решили, что именно гетеро-секс против её желания ей поставит мозги на место, и хер ты выстроишь обвинение, когда все свидетели будут двигать идею, что она сама напросилась, а насильник ещё и адвоката наймёт красноречивого, и судья окажется консервативной стереотипной мразью, потому что таких большинство, — и вы проиграете дело. И всё, что тебе захочется, — это предложить девочке вскрыться, и самому себе пулю пустить. — Не надо так, — шепчет Сого. — Не надо про суициды, мы ж тут собрались все с надеждой на лучшее. Хиджиката мягко гладит его по щеке. — Да, ты прав. Вера в хорошее ничего не даст, кроме лишних дней, за которые это хорошее и правда может случиться. Вечером они покупают Сого крутые ботинки, которыми он собирается втаптывать в грязь устаревшую разрушающую мораль этого города — государства — мира. ноябрь По телевизору спорят о русской национальной идее. Сого не может переключить надоевшую дурацкую программу, потому что через пять минут должна начаться другая, смешная и более свободная, да к тому же к Ванечке придёт одна из любимых британских групп. У Тоши вообще висит в комнате плакат Урганта и Светлакова, и он не стыдится. Поэтому сейчас он сидит рядом с Окитой и ждёт, когда уже политики уйдут. — Ну чё, в чём национальная идея? — интересуется он у Сого, потому что тот смотрел передачу чуть дольше. — Смотреть “Контрольную закупку” и потом три дня строго смотреть, какие ты продукты покупаешь, а потом забить, потому что подсознательно хочешь быстрее сдохнуть? — Я так и не понял, они просто орали друг на друга час, — Окита пожимает плечами. — Федеральный канал же. — Профессиональная журналистика. — Но вообще если бы мне платили за то, чтобы я просто мог орать своё мнение и ненавидеть тех, кто говорит другое, я бы согласился. — Хорошо, что у нас нет политических дел, я бы не выдержал в зале суда, случись там очередная несправедливость. — Я боюсь, что мы вспомним былое и отправимся на митинг. — Ну нет, нам с тобой нельзя. Мне хочется ещё немного всё-таки побыть в этой вселенной, она грустная, но слёзы чаще от смеха. Передача всё никак не заканчивается, хотя по времени уже должна была. — Русская национальная идея — это заменять юмористические передачи либо политическим визгом, либо религиозным маразмом, — ворчит Сого, у которого не раз что-то отменялось из-за трансляции каких-то ритуалов по поводу Рождества. — А если серьёзно, то русская национальная идея — она в поиске врага. Ну знаешь, то половцы, то татары, то поляки, то европейцы, то американцы, то предатели партии, вот сейчас — почти все страны, геи и оппозиция. Поиск врага и общая ненависть так объединяет, а когда вдруг выяснится, что нет, неправда, не они были виноваты в тот исторический период, то просто разведут руками и найдут кого-то нового. — А кто наш враг, Хиджиката-сан? — Сого кладёт голову ему на плечо. — Не знаю. Может, и нет у нас врагов, ну то есть все вселенные нас ненавидят, но в то же время им как-то всё равно. Окита обдумывает эту мысль. — Блин, Сого, мне на самом деле некомфортно говорить на такие темы, вся эта политика и философия, я куда проще, чем это всё. — Но если даже простому человеку вдруг хочется критиковать политику, значит, всё правда не в порядке. Из телевизора доносятся аплодисменты — начинается программа. — Вы на самом деле сложный, Хиджиката-сан, ну, в хорошем плане, вас нравится разгадывать и при этом знать, что от вас не устанешь, наверное, никогда. Вы от меня тоже не смейте уставать, обещаете? — Обещаю, — Тоши улыбается. ни в одной вселенной от тебя никогда, пусть даже мы повторимся бесконечное количество раз. декабрь Новый год можно воспринимать как дурацкую традицию, которая создана для заработка. Но вот для Тоши и Сого — это хоть какой-то праздник, повод ещё раз обменяться подарками, сказать что-то тёплое всем знакомым, чуть-чуть поверить в доброту. — Да куда ты такие крупные кусочки колбасы-то режешь, безручье, — по-доброму ругается Тоши. — Это чтобы вы во время моих шуток нахрен подавились, — по-доброму отвечает Сого. Они готовят оливье, потому что прикольно и наконец-то хоть где-то можно вписаться в стереотипы. — Хиджиката-сан, а вы будете наряжаться в Деда Мороза? — Я могу только в Деда Мразь. Сого фыркает и агрессивно открывает банку кукурузы. Небольшая искусственная ёлочка стоит в большой комнате, такая яркая и красивая, что Окита попадает под праздничную атмосферу сразу же. — Я кстати всё забываю тебе сказать, чтобы ты хотя бы дома со мной на ты был, ладно там на работе я старше по званию, но тут-то. Сого удивляется: — Я думал, тебе так приятнее, потому что я хоть как-то показываю, что я тебя уважаю. — Да я и не сомневаюсь в том, как ты ко мне относишься. У тебя столько вариантов было хорошей жизни, а ты всегда выбираешь меня. — Я ж и говорю, что я отбитый. — Ну я заметил, что ты отбитый, куда ты столько кукурузы-то в крабовый положил, господи, что за хаос в миске получился? — Видимо, весь год будет хаотичным. — Не удивил. Сого разводит руками. Они заказывают пиццу с ананасами (и ещё несколько). — Ух ну наедимся как бояре наконец-то, — разваливается на стуле Окита. — Я посмотрю на тебя, как ты после третьего куска пиццы застонешь, что ты слишком слаб для такого. — Не-не, я буду сильным. (Сого немножко сомневается в своих силах на четвёртом куске, а на пятом откровенно признаёт поражение.) Зато между салатами и пиццей можно подпевать — и дерзкой “Цвет настроения синий”, и грустной “Как ты там” — кто вообще разрешает грустные песни в новогоднюю ночь? То есть да, конечно, песня красивая, Сого думает, что если бы не он, то Хиджиката бы смотался к Алекссееву. Сам бы он без Хиджикаты искренне бы влюбился в Сердючку (он, в общем-то, и так, но то было в детстве и немного). — Эх сейчас бы Тату украсили вечер, — мечтает Тоши. — Жаль, что распались. Точнее, жаль, что их время пришло, дальше бы они вряд ли продолжили быть такими шикарными. — Зато столько свободы подарили, — тепло вспоминает Сого. Может, в том числе из-за смелых девочек — неважно, всерьёз или ради пиара любивших друг друга — он как-то быстро принял свою влюблённость в Хиджикату (и только потом вспомнил, что она у него — снова и снова). Тоши получает пепельницу в виде поросёнка, Сого — череп-светильник и синюю помаду. Они целуются под речь президента. А после полуночи несколько часов самозабвенно подпевают всем песням из телевизора. январь На концерт они покупают билеты за полгода, чтобы на лучшие места, чтобы сразу запланировать себе выходной, чтобы создать очередной якорь, удерживающий здесь. — Хиджиката-сан, можно глупое скажу? — Сого надевает чёрную рубашку и может говорить всё, что хочет. — Обычно ты не предупреждаешь. — Давайте усыновим Серёженьку. — Ничего, что у него самого уже ребёнок и где-то на фоне счастливый семьянин? Может, это как раз тот пример, что людям правда в жизни нужна была семья, и они не становятся омерзительнее из-за детей. Сого грустно вздыхает. — Но я тебя понимаю, есть иногда такое чувство, что его хочется ото всех забрать и напоить дома чаем, — соглашается Тоши. — А ты видел, как он классно на каблуках танцевал в какой-то передаче? Приходится отвлечься от сборов, посмотреть видео с Лазаревым на каблуках, восхищённо охнуть. — Вот были бы мы в столице, я бы в радужном браслете пришёл, — честно говорит Сого. — Я, может, на в самое сердце на пораженье хотел бы с тобой отвратительно целоваться. — Фу, целоваться при людях. — Но под эту песню! — Ну, мы можем только тихонечко взяться за руки, чтобы никто не заметил. Собираются они, впрочем, почему-то под Лободу, и, когда едут в такси, Сого отбивает на коленке Тоши мотив “Суперзвезды”. — Классно, что мы этот раз в России, — вдруг говорит Окита, — потому что крэки под русскоязычные песни самые смешные. Таксист на них смотрит как-то недовольно. Тоши хочет пояснить, мол, крэк — это не про наркоту, это смешные фанвидео, но молчит, пускай этот хмурый мужчина думает, что хочет. Концерт получается отличным: ничего не подводит, техника исправна, зал тёплый-тёплый. И главное — спеты все те самые песни, в которых Хиджиката и Сого ловили ассоциации к себе. — Блин, из-за твоих слов теперь испытываю какую-то отцовскую гордость, — ворчит Тоши в гардеробе. — Вот и радуйся, что наш сынок — успешный артист. — А ты хотел его в инженеры отдать, а я-то сразу разглядел, где его будущее. — Ну а кто его всё-таки в музыкалку отдал? Вот и то-то же. — А кто потом посоветовал на проект музыкальный сходить? Вот и нечего здесь. В какой-то момент они становятся неуверенными в знании фактов биографии Лазарева и просто смеются с нелепости ситуации. За рулём такси домой — девушка. — Со свиданки идёте? — задорно спрашивает она. — А если и да? — нахально отвечает Сого. — Тогда романтичный плэйлист будем слушать, — она показывает большой палец и ведёт машину на Зерюнова — улицу, которая названа в честь Зеры из Клуба света личи и в честь того, что жизнь — это в итоге зеро, сплошной ноль без плюсов и минусов. На самом деле, конечно, она в честь бывшего мэра. Будет забавно выяснить, что нынешний мэр тоже живёт на этой улице. Этакий мэрцест. Сого в прихожей напевает одну из песен, и Тоши не выдерживает и целует его — как будто действительно на поражение. февраль — Что-то так играть хочется, — потягивается Сого. — У меня дуделок нету. — Да даже если бы и были, я не умею играть. Было бы тупо маме в детстве сказать: мама, я был ангелом когда-то, а сейчас хочу играть на флейте. — Играл бы на коми чипсане. Тебе и название подойдёт. — Ну, я умею играть на фортепиано. — Ты же прогуливал, чтобы гулять со мной. — Не всё, немного-то ходил, пошли покрасуюсь. — Серенады мне будешь петь. — Потому я здесь и Серёженька. — Но ты всё испортишь какой-нибудь шуткой. — Новый жанр любовных песен. — Согонады. — Я закрою перед вами дверь, — обещает Окита. Они переходят в его квартиру, где он живёт с мамой — редкий случай, чтобы вселенная оставляла ему семью. Она не против, что Сого живёт не с ней, она сама чувствует себя свободнее, словно сама никогда не хотела ребёнка, но вот как-то так получилось. В квартире стоит старое фортепиано. Сого садится за инструмент. — Помнишь свианино? — вдруг улыбается Тоши. — Это которое мы из эмоджи сложили? — Да нет же, это которое Людовик XI придумал. — Здорово, я буду играть на пианино, ты — хрюкать, хоть так приблизимся к королевскому величию. — Шикарно. Сого начинает играть незамысловатую мелодию. — Ну как? — Ну, оно неплохо, но как-то просто. — Я в сложное вряд ли смогу, — расстраивается Окита. — Но можно что-то добавить. — В бубен будешь бить? — Слова можно добавить. — Мы поём только когда праздник. — Можно под твою музыку читать стихи. — Я не так уж и много знаю. — А я что-то да помню, может, и не зря мне золотую медаль выдали. — Которая не пригодилась. — Но я не всё делаю ради цели, оно так случилось — и здорово. Я бы не расстроился, если бы её не получил, но в тот момент, когда мне её дали, я был рад, — что ещё нужно? — Какой ты классный. Сого снова ударяет по клавишам. — Слава тебе, безысходная боль! — напевно проговаривает он строчку. — Обожаю эту строку. — Мне нравилась Ахматова, которая про смерть. А больше я и не помню. Но я хочу что-нибудь повеселее. — Значит, без Бродского сегодня? Сого замирает. Они, конечно, любят его стихи, Тоши в своё время пытался ему подражать. — Давай сегодня удивим себя и вспомним других. — Хорошо. Тоши вспоминает чудесное фетовское “Я люблю многое…”, и сочетание спокойной музыки и стихотворения без рифмы переносит их в это пространство озера, лодки — и вечности. — Воу, вот это здорово у нас получилось. А помнишь, как мы хотели песни на основе прозы? — Можно схитрить и взять стихотворение в прозе. — Про великий и могучий русский язык? — У Тургенева есть и другие. И Тоши припоминает про умирающего, мысли перед неизбежным и перебитое крыло насмерть раненной птицы. — Очень “повеселее”, — замечает Сого. — Ну тогда давай Бродского. У него в одном романсе так классно просят заткнуть хлебало. Окита играет оживлённее. Становится приятнее существовать, когда ты творишь что-то красивое или забавное. март Они по всей стране — эти митинги, с которых забирают школьников в тюрьму. Ведь если что-то игнорируют, что-то запрещают — оно обязательно прекратиться. Если мы будем игнорировать, может, проблемы уйдут? Не правительство, а мем. На глобусах пора Россию не персиковой красить, а накладывать картинку с “хаха я здесь живу”. Сого и Тоши берут отпуск, в этом городе никто не выйдет с плакатами и призывами, но на всякий случай они остаются дома, чтобы не скручивать тех школьников, которые говорили недавно у кондитерской важное. Потому что очень страшно, когда система заставляет тебя быть либо мразью, либо под запретом. — Хиджиката-сан, почему мы почти всегда полиция? Они валяются на диване, изолируясь от новостей. — Может, потому что мы всё-таки пытаемся быть на стороне добра? — Или пытаемся сами для себя уяснить, что вообще такое добро и зло. — Или хотя бы убедить себя, что добро на самом деле есть. Окита молчит. — Да ладно, это грустная тема, но мы, наверное, кому-то да помогли, — Хиджиката гладит его по голове. — Мы плохие, но спасительные. Сого слабо улыбается. — Ага, только чаще спасаем себя, а не других. — А ты в каждой вселенной был со мной? — Да, — Сого приподнимается и смотрит Тоши в глаза. — А ты нет? — Была одна, где я был писателем без тебя, писал что-то грустное про нелюбовь и застрелился. — Боже. — Поэтому не смей больше теряться. Сого целует Тоши. — Я рядом, и я тебя больше не брошу. навсегда ли это? — я обещаю. — но храним ли мы обещания? — я приложу все усилия. — но мы слабые для такого. — мы самые сильные. сильнее, по крайней мере, чем законы вселенной. апрель Дежурство вечером совсем скучное сегодня, и Хиджиката этому рад: преступления не случаются. Ну, хочется в это верить, даже если на самом деле люди просто не успевают позвать на помощь. Звонок раздаётся неожиданно, и сообщают о каком-то дебоше у памятника Пушкина. Он как будто притягивает что-то загадочное. — Мы поехавшая дежурка, — лениво сообщает Тоши. Сого быстро собирается — у них совместное дежурство — и они выезжают на место. На коленях у Пушкина сидит парень и кричит в темноту. — Ого, кто-то исполняет мою мечту, — удивляется Окита. — Эй, парень, — Хиджиката подходит к памятнику. — Прикинь Пушкин бы ожил и сказал тебе что-нибудь в ответ, — веселится Сого. — Счастливый юноша, ты всем меня пленил, — цитирует парень. — Замечательно, спускайся к нам, — зовёт Сого. — Я не могу, тут как-то высоко. — Падай — мы схватим, — обещает Тоши. Парень соглашается и шагает с постамента. Хиджиката и Сого его ловят. — Вау, первый раз, когда меня спасают от падения. — А ты зачем вообще туда полез? — мягко спрашивает Тоши. — На тебя пожаловались. — Ну хоть раз меня заметили, — он тяжело опускается на скамейку. — Поговорите со мной? Они одновременно кивают и садятся по разные от него стороны. Если жить без попыток в душевность, то зачем жить вообще? — Я бросил педагогический на предпоследнем курсе, вернулся домой и теперь не знаю, что делать. Отец на меня строго косится, а мама пока в шоке, боюсь, меня выкинут из дома, потому что я не знаю, как жить вне. Они считают, что проблема не в том, что я не вывожу то, как нас учат быть учителями, а в том, что я просто лентяй, но я ведь хочу работать, хочу делать что-то хорошее! Но хорошее не прописано в стандартах, которым я должен строго следовать. Сого тыкает его в щёку. — Ты хороший. — Да, если бы это имело здесь и сейчас хоть какое-то значение, — парень вздыхает. — Извините мою выходку, мне просто захотелось хоть что-то обозначать какое-то время, хотя бы и дебоширом. — И куда ты теперь? — Ну, человек без диплома никому не нужен, и в каком-то плане оно и правильно. А в сферу услуг без опыта не возьмут. Я, наверное, лучше сопьюсь, чем буду думать. Тоши тяжело вздыхает, но они ничего не могут предложить взамен. — Если совсем станет плохо, то номер полиции ты знаешь, — тихо говорит Сого. Парень тепло с ними прощается. — Боюсь, мы о нём услышим только печальное, — Тоши закуривает. — Ну, как там у Пушкина про жизнь? Дар напрасный, дар случайный. Всё по заветам нашего гения. — Хорошо, что мы ещё за что-то держимся. — Друг за друга. — Но не только ведь. Мы словно ищем что-то, что ещё показывает, что мир ещё стоит того, чтобы мы были в нём добрыми и душевными. Сого немного думает и соглашается. эй, мир, хоть раз брось сам себе вызов и перестань себя ненавидеть. май В конце месяца усиливается патруль на улицах в честь последних звонков. Не для того, чтобы гонять школьников домой, но чтобы не случилось какой-то беды. — Интересно, как много сейчас хочет вскрыться, потому что будущее — это больно? — интересуется Сого. — Не меньше половины, наверное. — Надеюсь, они все что-то для себя найдут. Тоши кивает. Они спускаются в парк и подходят к красивому искусственному водопаду. — Утки вернулись, — радуется Сого и кидает птицам булочку. — Ой а если клюнут? — Существо с мягкой перьевой задничкой не может быть опасным. Утки довольно крякают. — Люблю весну всё-таки, — делится Сого. — Хотя я весной и умирал когда-то. Но в этой вселенной если умирать, то только летом прыгать с того каменного утёса в реку. — Мы не будем так. — Конечно, нет, я ещё не выучил все реплики из “12 стульев”. Тоши усмехается и кормит утку с ладони, вызывая у Сого восторг. повторись со мной следующей весной, и другой весной, и ещё весной, и ещё, и ещё — до конца света и на день больше.