***
Какое-то время Дон провёл словно в полузабытьи. Шёл за братьями, потому что лишь их фигуры казались более-менее чёткими, тогда как весь остальной мир, даже всего на три шага в сторону, тонул в липкой туманной массе, сквозь которую ничего не видно. И впору усомниться — пусть и по-детски это — что нет там ничего осязаемого. Просто пустота. Братья его по-прежнему не слышали и не видели… О, это было по-настоящему жутко — задаваться вопросом, неужели он умер? В это не верилось, ведь Дон ощущал себя вполне материальным, что тело, что душа — на месте. Но может ли это быть лишь самообман? «Неужели крэнговая пушка меня просто расщепила на атомы?» — страшный вопрос, но возможно, только он удерживал Дона сконцентрированным. А это было трудно. Голова кружилась, постоянно «вело» в стороны, но он всё же шёл за братьями, как за путеводной нитью. Он видел, как Раф рассказывает (звуки для Донни были едва различимы) Сплинтеру о миссии и тот белеет на глазах, Майки всё плачет и плачет, упав под холодильником, а Морозильная Кошка ему вторит. Но наиболее душераздирающе было смотреть на Лео. Сперва он молчал на все вопросы братьев и отца, но потом… Донателло и то проняло, когда Леонардо поднял взгляд, какой-то пустой, без единой слезинки, и начал шептать, а после и кричать, что «Этого не может быть, Дон жив! Раф во всём виноват! Мы могли заставить крэнга признаться и вернуть Дона!». И даже не замечая этого, лидер разрывал подушку, так, что набивка рассыпалась по всему главному залу. Это было… Умник позже возблагодарил своё сознание, решившее отключиться. Сны были под стать новой реальности: там было холодно и одиноко, но… казалось, кто-то его зовёт, пытается найти, блуждая во тьме, а он, Донни, не может отозваться, даже пошевелиться. А на следующий день (вообще-то техник и сам не был уверен, сколько провёл в забытьи) оказалось, что серый мир ему не приснился — это была ужасная реальность, где он бродит по дому, точно призрак. Тогда же Донни в полной мере, с ужасом осознал, что теперь является невидимкой для своей семьи, буквально. Он даже не мог дать понять, что не стоит так убиваться. Помимо нежелания видеть семью такой, он сам не был уверен, что мёртв… впрочем, с понятием «жив» тоже были проблемы. Ему не хотелось ни есть, ни справлять другие естественные потребности, в то время как сон (или странное состояние отключки) настигал неожиданно. А ещё был холод. Постоянный, пробирающий, хоть и не промораживающий до костей, но отдающий чем-то таким… Страшным. Научный ум, одолев кое-как панику, лихорадочно выдал несколько теорий. Смиряться с положением и опускать руки Дон всё же не хотел, пока не будет доказано, что ничего другого ему не остаётся. Донателло на неопределённое время окунулся в изучение всего вокруг и самого себя. Опытным путём выяснилось, что окружающий мир сильно давит на него и лишь поблизости к родным становится легче, собственно, только последовав за Рафом, Дон смог выйти из логова и не запутаться в тумане… тенях… и не упасть, сражённым чудовищной головной болью. Но по сравнению с этим наблюдать за Лео было куда больней. С бессилием смотреть, как брат пытается приготовить ему обед, стучится в запертую лабораторию или обращается к нему, воображаемому, с мольбами открыть… Но не только наблюдением был занят Дон: оказалось, мир вокруг тоже был способен преподнести сюрпризы, к сожалению, неприятные. Помимо вышеупомянутых странностей, Донни стал чаще замечать мелькавшие где-то на периферии виденья тени, не только за пределами дома, но и в нём. Они даже в этом сером мире казались настоящими порождениями вселенской бездны, у которой нет конца. Но пока — только мелькали, не приближаясь, но Донателло и этого хватало, чтобы перейти в режим постоянной бдительности. Однако разрываться он не мог, тем более, видя горе родных. Видел, да, только слышать получалось не всегда. Казалось, его уши забиты ватой, едва какие-то звуки прорываются. Поэтому как проходил разговор отца с лидером, Дон мог только догадываться. «Ох, надеюсь, Леонардо не сделал то, о чём я думаю… Но если судить по лицу отца, всё-таки сделал. Лео, ну яблоком Ньютоновским тебя в лоб! Что ты творишь-то?!» Как же Донни хотел бы сделаться осязаемым, ну хоть на минуту!.. Чтобы схватить старшего братца, да встряхнуть хорошенько! И плевать, что лидер и что старше. Глупости это делать не мешает, так пусть бы и ответил за них! Мечты… Да что осязание, его бы хоть услышали! Он понаблюдал немного за Рафом (вот уж кому ему хотелось бы выразить громадную признательность!) и отправился за вышедшим из ванной Лео. Странно, хоть тот его не видел, самому Дону не хотелось выпускать мечника из поля зрения. Да и, удивительно, именно поблизости от Леонардо умнику было чуточку, самою малость легче. «Моя ниточка в настоящее, — горько скривился он. — Слегка спятившая, возможно, но почему-то самая крепкая, самая надёжная… Как всегда, брат, пусть ты об этом и не знаешь». Воздух вокруг словно бы сжался и зазвенел тоненько. Но Дон не придал этому особого значения, уже слегка пообвыкнувшись. Тем более, комната Леонардо всерьёз потрясла, заставив усомниться даже в собственном здравомыслии. Он не удержался от комментария, уверенный, впрочем, что его снова не услышат, но и молчать просто не мог, пусть слушателем будет лишь он сам: — Это не комната Майки, случаем? — и поперхнулся: Лео выглядел так, будто услышал его. Дон напрягся: — Лео? Брат не ответил. «Конечно, а ты чего ожидал? — осадил себя Донни. — Чуда, что ли?» Тем временем хозяин комнаты принялся разбирать вещи, и Донателло, зацепившись взглядом за свою потеряшку, снова заговорил: — Так вот где всё это время была моя энциклопедия! А я всё думал на Майки или Рафа… Вечно что один, что второй, берут вещи и не возвращают на место. Лео, между тем, что-то сказав (Дон уловил только обрывок «е… гу… вер.ть!»), швырнул чужую собственность. — Эй! Кто так с книгами обращается, тем более, с чужими?! — возмущённо высказался Донателло, склонившись над книгой и жалея, что не может поднять её и кое-кого хорошенько стукнуть. Увлёкся так, что пропустил взгляд, которым на него (не мимо) смотрел брат. — А я ещё хотел подарить тебе её на день мутации. Порадовать… Всё-таки одна из немногих моих вещей, которая тебя интересовала. Иии… я опять распинаюсь для себя. Ты же меня даже не слышишь, впрочем, это частенько случалось в последнее время. Хмм? Наконец умник заметил что-то необычное. Лео будто его видел и не мог поверить собственным глазам. Впрочем, не только он. Губы старшего черепашки шевельнулись, по ним Донни скорее угадал, нежели услышал собственное имя. Дон посмотрел на Леонардо с такой безумной надеждой, что, кажется, испугал. — Ты слышишь меня?! Лео, я здесь, я прямо тут! О, какое счастье, что хоть кто-то… До этого никто не слышал и… — «Панцирь, что это я? О главном надо!». — Я не могу выбраться отсюда. Лео, помоги мне! — а это уже было паническое: его поглотил неожиданный диалог с братом, он и не заметил сгущающиеся вокруг тени. Температура падала стремительно. — Дон?! — Я не могу б-больше, меня тянет, Лео! — каждое слово давалось с усилием, словно его сжимали в тисках. Что-то тёмное кружилось вокруг, слишком близко. «Это тени?!» — мелькнула мысль, после чего на голову упала тьма.***
Он очнулся на полу в коридоре, у стены. Но странное дело, ему не было так холодно, как прежде. И… «Мне кажется, или окружающий мир стал чётче? Что бы это значило, интересно?» Дышалось ему теперь легче, хотя Дон и не понимал до этого, что испытывал какие-то трудности. «Акклиматизация? Ещё бы знать, хорошо это или плохо…» Донни радовался, что ему удалось связаться с Лео, пусть и ненадолго. Главное, что это в принципе возможно, есть к чему стремиться. И он будет пробовать, пока не добьётся своего! Даже если из этого мира ему не выбраться, родные должны знать то, о чём он не говорил или говорил недостаточно. В конце концов, нормального прощания они точно заслуживают… Пусть от мысли об этом у него глаза колет и внутри жжёт. Он занялся изучением изменений, случившихся за время его сна. А их было немало. До этого он видел родных как сквозь толщу воды, теперь, казалось, они «ушли на большую глубину». «Или это я ушёл?» В любом случае, это сильно беспокоило. Что, если теперь достучаться будет сложнее? А если вообще… невозможно? Помимо этого Дон с удивлением заметил, что странные тени почти перестали появляться. Да и их структура изменилась. Дымчато-серые сгустки стали значительно светлее, они перестали казаться угрожающими. Ну, не настолько, как были. «Будто раньше воспринимали меня как врага на своей территории, а теперь… ммм… распробовали? Познакомились поближе и посчитали если не за своего, то хотя бы нейтральным? А мне это чем грозит? Кажется, я заразился паранойей от Леонардо…» Хотя, если подумать, это было совсем не плохо. Он всё-таки попробовал ещё привлечь внимание отца, но ничего не вышло. То же самое с Майки и Рафом. Хотя самый младшенький вроде бы пытался… устроить нечто вроде спиритической доски, используя набор игры «Эрудит». Что только Дон не делал! А быть замеченным Леонардо удалось, просто пройдя мимо. К сожалению, этим прогресс и ограничился. Донни даже не успел ничего сказать. Оставалось только наблюдать за тем, как обращаются со старшим остальные родственники. Создавалось такое впечатление, что ещё немного — и упакуют Лео в смирительную рубашку. И это тоже была вина Донателло. «Как бы его так зацепить, чтобы остальных поблизости не было? Действительно ведь запрут…» К своему стыду, Дон не мог понять закономерности: то он прикладывает такие усилия, чтобы выйти на контакт, то это происходит само собой. Такая неопределённость сильно действовала исследователю на нервы.***
Он подобрался к выходу из логова. Как и прежде, тени сгустились за порогом, хищно, точно предупреждая. Не пуская. Но Дон и не собирался выходить. У него была теория, которую, несомненно, нужно было проверить. — Эм… привет? — неуверенно проговорил Донни, остановившись в паре шагов от турникета. Тени чуть колыхнулись. «Слушают?». — Извиняюсь за свою невежливость… Я Донателло. А в-вы? Молчание. — Как я понял, вы разумны… — Теперь тени шевельнулись возмущённо, Дон даже рассмотрел отдельные конечности у однообразного, как ему казалось раньше, клубка. Он поспешил исправиться: — Простите. Я никогда не видел ничего подобного. И мне бы очень хотелось узнать, что же происходит. Что это за мир и кто вы такие? Молчание более выразительное. И… показалось ли ему — в «клубке» выделилась человеческая голова?.. По коже пробежались мурашки, не имеющие никакого отношения к температуре в логове. «Щупальца» теней заколыхались активнее. — Вам нужно посовещаться? — наугад предположил Донни. И оказался прав, судя по жестам «вверх-вниз», то есть своеобразным кивкам. — Л-ладно, тогда я подожду в кухне и подойду через полчаса. Чувствовал он себя сильно не в своей тарелке. Утешало только то, что они, кем бы ни были, кажется, не собираются нападать со спины. Во время ожидания Дон раздумывал о природе этих сущностей и об их намерениях. Первоначально он считал их враждебными и очень опасными, теперь же склонялся к тому, что они не имели злых намерений, просто пытались… предупредить его о чём-то? Спасти? Их поведение больше напоминало именно предупреждение из разряда: «Эй, гражданина! Ты туда не ходи — ты сюда ходи. А то снег в башка попадёт — совсем мёртвый будешь!»* Подобные измышления, впрочем, не означали, что он тут же преисполнился к этим существам неведомой природы благодарностью и доверием. Скорее это настораживало. Некоторые подозрение о том, кто это такие, у него имелись, кстати. Но… «Привидения? Это смехотворно, неправдоподобно, антинаучно! Просто не может быть…» Себя он не хотел считать духом. Да и не получалось, несмотря ни на его невидимость и неслышимость для родных. А уж теперь, когда выяснилось, что возможно достучаться, пусть и хотя бы до одного родственника — опускать руки и вовсе казалось святотатством. Дон вышел из кухни, когда внутренний таймер (хоть и приблизительный, но чрезвычайно важный навык для жизни под землёй) просигналил, что пора. К его удивлению, за порогом больше не клубилось множество теней, осталась лишь одна. Тоненькая, высокая, она больше всего походила на размытую, хоть уже не бесформенную фигуру человека, даже ребёнка. Девочки, как ему показалось, пусть личных черт было не разглядеть. — Ещё раз, здравствуйте, — нервно улыбнулся Донни. — Подойди-и… — глухой голос будто из глубокого-глубокого колодца, едва слышный и потусторонний до мурашек не располагал к расслаблению, но какой у Донателло выбор? Он подошёл, надеясь, что не видно, как ему стало страшно. — Ты не отсссюда-а. Ты не должен быть здесссь… — Я это понимаю, но не знаю, как выбраться. Быть может, вы знаете? Я, право слово, не хочу задерживаться… «Мягко говоря. Жить… существовать в зеркальном отражении собственного дома — это похоже на кошмарный сон!» — Не выбраться… Нам — не выбратьс-ся. Блуждаем давно. Выхода — нет для нассс. Ты — другой. Ты живой-йй. Дону показалось, его только что окунули в прорубь. Неужели он действительно говорит с призраком? Но… тогда кто же он сам? — Но как вы сюда попали? — Донни не мог потерять возможность получения информации, поэтому взял себя в руки, откинув в сторону страх и растерянность. — В вас ведь не попадало из оружия крэнгов? Тень заколебалась — буквально, словно пламя свечи от сквозняка. Кажется, связь общения была всё-таки неустойчивой или вопрос Дона просто не поняли, судя по следующим словам: — Чем дольше ты сс-здессь, тем крепче ссвязь с этим миром. Когда ты увидишшшь насс чётко — будет уже поздно. Ты осстанешься тут навсегда, сстанешь одним из насс. Посспеши, есссли хочешь уйти… Один не ссладишшь, нужна помощь Оттуда. — Но как? — спросил он это уже в пустоту — тень вытянулась и улетела куда-то в туннели, извиваясь будто змея. — М-да, поговорили. А теперь, Донни, делай то, что у тебя получается лучше всего — думай! Этим он и занялся. * цитата из к/ф «Джентльмены удачи»