Только с Джотаро Какёин говорил на японском.
Его английский был вежливым и понятным, но многое лучше получалось на его родном языке: легче было найти нужные слова, передать скрытые смыслы. И только с Джотаро во всём особняке он мог на нём говорить; так что он это и делал.
– Не двигайся. Сначала я займусь твоим лицом.
Какёин взял тёплую мокрую тряпку в руки. Ему показалось, что мыло будет только раздражать повреждённую кожу, так что он наполнил пластиковый таз до краёв простой водой, надеясь, что её хватит, чтобы промыть порезы и ссадины.
Джотаро сидел, прислонившись к стене, и со злостью смотрел на него из-под своей кепки. Какёин ожидал, что синяки на челюсти и высохшая кровь у рта сделает его внешний вид более угрожающим, но на самом деле эффект получился прямо противоположным. Какёин решил, что так вышло из-за того, что они не были ранениями победителя; они были результатом избиения проигравшего.
Он нерешительно коснулся щеки Джотаро тряпкой. Джотаро отдёрнулся, рыча от боли.
– Ради
бога, – одёрнул его Какёин. – У меня есть работа, Джотаро. Ты доведёшь себя до инфекции, и я
отказываюсь брать за это ответственность.
Он не ожидал, что это заставит Джотаро подчиниться, но хотел, чтобы он об этом знал. У него была работа… но Джотаро не был в этом виноват. Какёин выдохнул и расслабил плечи.
– Прости. Я не злюсь на тебя, Джоджо. – Было бы неправильно срываться на ком-то настолько беззащитном. – Я знаю, ты так не думаешь, но… я понимаю, что ты чувствуешь.
Джотаро приводило в ярость, что Какёину могло даже
прийти в голову, что он его понимал. Какёину было не о чем волноваться. Может, его действительно держали здесь против воли, но
он этого совсем не осознавал. Он просто спускался к нему с позволения Дио, с каждым днём одетый всё более откровенно.
Но Джотаро не учёл, что у него с Какёином сохранилось невербальное понимание на прежнем уровне. Благодаря нему они и сработались во время их путешествия: Какёин знал, как работал Джотаро. Это был навык, который сам Джотаро не мог даже надеяться постичь. Люди были слишком непредсказуемыми; они то следовали какой-то логике, то творили, что хотели.
– Я знаю, о чём ты думаешь, Джоджо, – сказал Какёин, опускаясь на уровень Джотаро. Он уселся, скрестив под собой ноги, как будто он был у себя дома, пил чай или готовил уроки. – Ты думаешь: ну и ну, он не в себе, он не понимает, что творит… – Какёин поднял глаза. – Скажи мне, если я неправ, я не хочу ошибочно приписать тебе что-нибудь.
Когда Джотаро не ответил, он продолжил:
– Ты думаешь, что я несчастлив, потому что «настоящий я» ни за что бы не захотел служить кому-то настолько 'злому', как господин Дио, да? Но… – он накрутил свою волнистую прядь на палец, – но это совсем не так. Мои чувства настоящие, мои мысли настоящие… а если всё это настоящее, то и я настоящий, не так ли? Я в здравом уме, я такой же человек, как и ты.
Но ты не думаешь, как Какёин. Настоящий Какёин не дал бы этому ублюдку сделать то, что он сделал…
– Это не проклятие, Джоджо. Я знаю, что мне промыли мозги, но я рад этому. Понимаешь? Неважно, что я в чужой власти: я счастлив, и это главное. Это всё, чего хотят люди от жизни – просто быть счастливыми. Я бы предпочёл счастье горю из-за провала нашего обречённого крестного похода. Какая разница, как я его достиг?
Какёин выводил Джотаро из себя больше, чем Дио.
– Этот ублюдок тебя не любит, – сказал он.
Видеть друга настолько близко и в то же время так далеко убивало Джотаро. Он не мог ему верить, не мог даже на секунду допустить, что Какёин предпочтёт его своему господину. Он хотел реакции от Какёина, настоящего; но его больше не было. Какёин был не в себе, и не существовало какого-то отдельного человека, который мог бы помочь Джотаро. Существовало только это – эта слитая воедино жертва Дио.
Джотаро должен был всё исправить, но он не смог спасти даже одного человека.
– Я знаю, – сказал Какёин. Он поднял тряпку и терпеливо посмотрел на Джотаро. – Я постараюсь быть как можно быстрее.
Когда он опять коснулся ей щеки Джотаро, тот скривился, но не пытался отодвинуться. Это хорошее начало, подумал Какёин. Это определённо хорошее начало.
Поначалу осторожно он вытер высохшую кровь со рта Джотаро. Аккуратными движениями он старательно очистил его рассечённую губу, потом стал вытирать его челюсть. Он бесстрастно смотрел, как Джотаро сцепил зубы; всё это место было покрыто укусами и синяками и болело от прикосновений.
Сама мысль Джотаро, что для Какёина имело значение, любил его Дио или нет, была нелепой. Он был слугой, а не каким-то сбитым с толку влюблённым, поклявшимся в верности, потому что верил, что его чувства взаимны. Он был благословлён присутствием хозяина; больше ему ничего не было нужно. Скоро Джотаро тоже это поймёт.
Дойдя до грязной кепки, Какёин остановился, ожидая разрешения. Джотаро злобно смотрел на него, но ничего не сказал, что, решил он, было единственным разрешением, которое он мог получить.
Он аккуратно положил кепку на пол. Волосы Джотаро оказались тёмными от грязи, но он всё равно сделал всё, что мог.
После этого Какёин отбросил нежности. Он работал чётко и тщательно, но за его движениями не было мягкости, пока он мыл голову и плечи Джотаро.
Он чувствовал, как Джотаро напрягался от каждого прикосновения, но не обращал на это внимания и продолжал работать, как будто он мыл какую-то вещь.
Вода стекала с волос Джотаро на его лоб и капала на пол. В подвале было холодно, и Какёин чувствовал, как по телу Джотаро пробежала невольная дрожь.
– Тогда в чём был смысл нашего путешествия? – выплюнул Джотаро.
Он с трудом сдерживал стук зубов, и Какёин пожалел, что не принёс полотенце побольше, но его голос всё равно эхом отразился от стен.
Какёин обдумал брошенный ему вопрос и вздохнул. Он всё время вздыхал. Он всё время,
блядь, вздыхал, как раньше, когда во время их путешествия сталкивался с какими-нибудь мелкими неприятностями. Пассивно-агрессивно; очаровательно, только если приглядеться.
– Мы хотели поступить неправильно, но, полагаю, можно сказать… что мы просто возвращались домой, не так ли?
Джотаро был сыт по горло. Он не хотел больше ничего слушать. Он выхватил полотенце у Какёина, не желая больше к нему прикасаться ни секунды.
Но Какёин не собирался просто так уходить.
– В итоге мы оказались в правильном месте. Я знаю, что я немного предубеждён, но… На твоём месте я бы очень хотел быть счастливым.
Он смягчил голос.
– Дио мог бы дать тебе это, если бы ты его попросил. Просто… подумай об этом, ладно?
И Джотаро знал, что на это ответить.
– Сдохни.
***
Следующие несколько дней Какёин исправно приходил каждое утро.
Джотаро молчал, пока к нему не обращались, и даже в таких случаях он почти всегда отвечал со злостью в голосе.
Какёин был с Джотаро днём, а Дио ночью.
Иногда перед сном Какёин слышал едва различимые глухие удары, по которым догадывался о насилии, учиняемом над его другом. Он пытался не обращать на них внимания, и всё равно просыпался через час от звуков чего-то несомненно ужасного. К счастью, Какёин спал очень крепко.
Но с восходом солнца он должен был приниматься за работу. Каждое утро он боялся того, что увидит, и каждое утро его страхи подтверждались.
Какёин не хотел знать, что Дио делал, но у него не было выбора, когда он лицом к лицу встречался с последствиями.
Он вздрогнул от вида крови на полу, не зная, что делать с последствиями такой бойни и еле живой жертвой, растянувшейся на полу с окровавленным ртом, как отравленная крыса.
Он и забыл, что Дио нравилось вырывать зубы.
Он и забыл, что Дио любил собирать трофеи.
– Джоджо? – позвал он.
Какёин был уверен, что Дио не станет убивать свою любимую собственность, до этого момента. Теперь он не знал, что и думать.
Но больше всего его тревожило то, что он знал, как звучал крик Джотаро. Долгий, сложный, полный насилия путь в Египет привёл к стольким битвам, которые могли стоить им жизни, и Джотаро постоянно злился, но… Какёин не сразу понял, что именно донеслось из подвала одной ночью.
Он долго думал, что это было, продолжительный резкий звук в незнакомой тональности.
Только когда он моргнул, он догадался, что это был вопль.
***
– Ты ведь знаешь, из-за вас двоих погибли все ваши друзья? – сказал Дио.
– Да.
– Если бы не ваше безрассудство, вы могли бы спасти одного из них.
Между ногами Дио под покрывалами лежала женщина. Дио зарылся ей в волосы рукой, женщина касалась ладонью его бедра.
Дио поманил Какёина чёрным когтем, и он подошёл ближе. Дио знал, что Какёин практически не интересовался женщинами, если вообще интересовался ими, но он никогда не отказывался от задания.
Он стоял полностью одетый, весь в вежливом внимании, ожидая, когда Дио скажет ему, что он от него хотел.
Дио улыбнулся. Он хотел от Какёина немного инициативы.
– Раздевайся.
Дио было интересно, каково это, не наслаждаться половиной лучших вещей на свете, даже на секунду не задумываться, что значит возлечь с женщиной.
Вдобавок он хотел немного поэкспериментировать; может быть, если Дио подтолкнёт Какёина в нужном направлении, он откроет для себя, что не так уж против такой идеи. И не было лучшего наставника для этого, решил Дио, чем он сам.
Дио взял руку своего слуги и положил её на бедро женщины, давая ему почувствовать мягкость её кожи.
Она подняла глаза и мягко, будто подбадривая, рассмеялась над его нерешительностью; высоко над её глазами был красноречивый шрам от ростка плоти, скрывающегося под её кожей.
Дио с едва заметным безжалостным удовольствием окинул Какёина взглядом.
– Она не кусается, Нориаки.
Его потянули за волосы, и Какёин перевёл взгляд с Дио на открытую и влекущую женщину под ним. Он не был уверен, что сможет. Он не думал, что ему когда-либо… Какёин сглотнул. Он не боялся следовать воле своего властелина.
Когда их губы встретились, Дио откинулся на изголовье кровати, алые глаза прикованы к его слуге.
– Смотри на меня, Нориаки, – сказал Дио, когда он замер в нерешительности. – Представь, что это я.
