Два плюс один

Строительство моста только началось, но мужчины уже сильно уставали. Никто из них не владел навыками по строительству, теоретические познания хромого альфы были скудны. Из опасений перегрузить коней или, что куда хуже, повредить их копыта торчащими из земли корнями в лес уходили пешком, ведя лошадей за поводья. Иногда уходили вглубь на две, а то и три лиги. Возвращались по дыму от разведенного сигнального костра — идея Луи. Нужны были идеальные стволы, возможно, с парой сучков, не более. Из того же стремления перестраховаться они опорные бревна привезли только за два раза. Сейчас же Марк сгибал и разгибал пальцы, прощупывая свежие мозоли. Он обдирал кору с бревен топором, это повредило кожу чуть ли не до крови. Принесенные Энди, плакавшим во время показательной порки омегой, кожаные перчатки только ухудшали ситуацию. Кожа быстро потела, отчего топор держался совсем не прочно. Марк скучал по временам, когда от него только и требовалось, что принести с напарником уже готовые брусья, вбить паклю для изоляции тепла да съездить до города за материалами. Работать топором ему пришлось впервые. Местные альфы уходили в лес за бревнами, а возвращались жутко уставшими. Габбен, зажмурившись из-за слепяще яркого солнца, сжал зубы от боли в кулаках и отложил, наконец, топор. Вытер полотенцем льющийся ручьем пот, все же чувствуя себя жутко довольным. Он не просто королевский брат, он настоящий альфа. Оглянулся на свою работу. Не идеально ровно, конечно, но и так сойдёт. С грустью поглядел на свою одежду — бревна жутко смолистыми оказались. И рубаха со штанами, видимо, на выброс. Робби наверняка расстроится. Альфа смущённо закашлялся, отгоняя такие детские мысли. Встал на ноги и тут же грязно ругнулся — мозоли на руках не дают крепко схватить трость. Ладонь словно в кипятке сварили — при попытке согнуть пальцы они взрываются. Шипя проклятия, мужчина отринул трость и попытался сделать шаг, опасливо вжав плечи. Ожидаемой боли не последовало. Осторожно перенес центр тяжести на травмированную ногу, она тут же отозвалась, но уже не так ярко. Словно вернулся в начало. Пройдя пару метров и приноровившись окончательно, мужчина радостно улыбнулся. Не всё так плохо. Все ещё хромая, он пошёл к реке, где в трёх метрах от берега остальные копали яму. Ганс, видимо, залез туда первым. Сейчас он лежал на земле, раскинувшись во все стороны. Как звёздочка.  — Ты прям сияешь, — хохотнул Марк.  — Иди ты, — беззлобно прошипел альфа и засмеялся. — Знаешь, я, наверное, здесь останусь.  — Что? — Марк удивлённо уставился на лежащего сослуживца. Тот счастливо улыбался, закрыв глаза.  — А что не так? Дом мой ещё в первый месяц сгорел, вместе с младшим и нашим сыном, — горько усмехнулся альфа, привстав на локтях. — Идти мне, в общем-то, и некуда. А здесь место тихое, красивое. Ты поля-то помнишь? У меня на севере таких красот не бывало. Одна зелень чего стоит, а? Смотри, она ж как изумрудная!  — Да, понимаю, — кивнул Габбен, оглянувшись в сторону села. — Ты со старостой говорил?  — А как же без этого? Конечно говорил. Он только рад, сам понимаешь — на нем сейчас только старики да дети с омегами. А случись чего? Если типы вроде Стюарта заявятся? Разбойники да мародёры, знаешь, те ещё твари. Дом мне отдадут, в котором Генри умер. А там, глядишь, освоюсь. Да может и приласкает кто, — хохотнул мужчина, снова развалившись на траве. — Нарожаем деток, да так и помрем вместе.  — Видимо, и Луи остаётся? — Марк кивнул на сидящего возле альфы омегу. — Энди хвостиком всюду за ним ходит.  — Да, и он решил. Жить будет в его доме, а через пару годков, глядишь, и свой сруб поставит.  — Раз такое дело. Слушай, ты знаешь Робби? Ну, омегу, у которого я живу сейчас? — Марк присел рядом с товарищем.  — Во дела, — радостно засмеялся Ганс. — Тебя, гляжу, уже приголубили?  — Не в этом дело, — смущённо покраснел Габбен, отвернувшись к реке. — Как мост доделаем, я домой поеду, но через недели две, а может и месяц вернусь. За ними, вернусь, понимаешь? Ты не мог бы присмотреть за ним и сынишкой? Вдруг мародеры? Или дезертиры? А дом его у самого леса стоит, страшно.  — Коли так страшно, так и забирай сразу, чего тянуть? — Ганс перестал улыбаться. — Правду говоришь, к нему вломиться проблем никаких, а я и не услышу. Я ж в другом конце села живу, могу и не успеть.  — И то верно, — тихо ответил Марк, посмотрев на лес. Приветливо шумный, сейчас он казался ему самой тёмной чащей. Мужчина сильнее нахмурился, отгоняя непрошенные мысли.  — Да и не стоит ему здесь оставаться, — Ганс кивнул на Мэтта, дружелюбного и веселого альфу. — У Робби твоего с ним роман был, Мэтт как узнал, что омега понёс, от ребёнка отказался и разнес на всю округу, что его по пьяни окрутили и пытались насильно к себе привязать. До войны ещё дело было, Мэтт-то, прости уж, пару раз присунул, да и был таков, а все шишки Робби и сыну его достались. С мальчиком другие дети не играют, слушают родителей, а те только и шипят о том, какой его папа плохой. И что это заразно.  — Понятно, — отчеканил Габбен, пожирая альфу уже другими, ненавидящими глазами. Бить его уже не за что, да и к чему пыль поднимать? Но теперь он точно решил, что Робби и Лука поедут с ним. Хотелось подбежать к смеющемуся альфе и хорошенько врезать, бить его долго и от души, чтоб полегчало. Чтоб вся злость вытекала с чужой кровью.  — Ты глупостей не наделай только, — предупредительно шикнул Ганс. — В открытую никто не издевается, но шепчутся. Омеги, что с них взять. Если время есть, они сплетничать начинают, надумывать себе кучу всякого. А Робби твой простым глупым парнем был. Сейчас, мне думается, уже не такой. Ну и забирай его с собой, в Эркане ему всяко лучше будет. Ты ж оттуда? *** Марк никак не мог выкинуть из головы дневной разговор. Он вяло ковырялся в тарелке с супом, разглядывая столешницу. Вернувшийся из спальни Робби не выдержал.  — Случилось что-то? — омега сел напротив, складывая свою и сына тарелки.  — Руки болят, — угрюмо фыркнул альфа, продолжая и дальше елозить ложкой.  — Пойдём. Робби обхватил его запястье и потащил во временную спальню альфы. Молча усадил на кровать и вышел. Марк стянул штаны, забрал рубаху, приготовившись к перевязке. Вернувшийся со знакомой бутылочкой, свежими повязками и тем же ножом Робби изучающе прощупал ногу, вслушиваясь в чужое дыхание. Габбен послушно развязал грязные бинты, удивляясь тому, насколько же уютной оказалась эта тишина. Омега успокаивающе улыбался, накладывая новые повязки и внимательнее рассматривая пошедшие пузырями мозоли. Аккуратно взрезал каждую, промакивая кожу мягкой тканью, прозрачная жидкость оказалась на удивление липучей, поэтому омеге пришлось сходить за миской воды. Осторожно обтерев все мозоли, Робби забинтовал горячие ладони.  — Через пару дней пузырьки высохнут, сможешь их отодрать и будешь как новенький, — хохотнул омега, почему-то не спешивший разжать свои пальцы.  — Спасибо, — Марк улыбнулся и мягко высвободил свои руки. — У меня просьба есть. Ты за день сильно устал?  — Нет в общем-то, а что? — Робби смущённо потер пунцовые щеки.  — Полежишь со мной? — Марк приглашающе погладил одеяло. — Просто поговорим, я тебя не обижу.  — Знаю, — омега улыбнулся. — Но не слишком ли она узкая? Всё-таки это комната Луки.  — Не проблема. Я не толстый, ты так вообще тощий. Влезем.  — Ну хорошо, а с чего это ты вдруг? — Робби подождал, пока уляжется Габбен, после чего и сам лёг. Альфа самодовольно хмыкнул, но тактично прижался к стене, оставляя между ними хоть небольшое, но пространство.  — Мне интересно стало, как здесь жизнь течёт? Зимы очень холодные, да? — Марк подложил руку под голову, рассматривая омегу. Тот неловко заерзал, но все же замер.  — Я у леса живу, а вокруг дома, ветров почти нет. Но иногда морозы очень сильные, да. Пару раз пришлось сжигать стулья. Хорошо хоть, что они из лиственницы были, горят долго, — хохотнул Робби. — Луке два годика тогда было, я его как мог укутал. А он маленький, ему жутко тесно и жарко было, плачет, пыхтит. Но я его все равно кутал. Иногда раздевал, растирая ножки и ручки, после снова одевал. Сам видишь, живём мы очень скромно. У меня дядя в столице живёт, присылает нам деньги, иногда деликатесы всякие. Ты вот пробовал свиную рульку?  — Нет, — тепло улыбался в ответ альфа, любуясь неподдельным восторгом. — А как твоего дядю зовут? Он единственный твой родственник?  — Да. Мои родители погибли, когда мне и года не было. Я их и не знаю толком. У нас дом был в самом центре, с участком лиги на две, наверное. Там сейчас он и живет со своей семьей. А в тринадцать лет я начал жить отдельно от дяди, сам ходил за водой, какие мог найти дрова таскал. Ягоды, грибы учился собирать.  — Почему? У тебя ведь дом в центре столицы! — Марк уже догадывался, кто тот «любящий» дядюшка. Граф Арконский, не иначе. Только у него не было никакой родни кроме погибшего в пожаре брата-омеги.  — Я лишний. Да и жить там душно, — улыбнулся Робби, улегшись поудобнее. — Прислушайся сейчас.  — Ничего не слышу, — Габбен приподнял голову.  — Именно. А в Эркане я постоянно кого-то видел, слышал, чуял. Здесь же, в моём скромном домике я вижу только сына. И слышу, чаще всего, только его.  — Понятно, — протянул Марк, ложась на спину. — Я вот наоборот, постоянно в толпе. Сначала это домашние, после мои друзья по играм, товарищи из академии, а потом и сослуживцы. Я и не помню, когда был один.  — Иногда это полезно. А у тебя есть родные?  — Да. Младший брат. Мне с ним чертовски повезло. Умный, да даже можно сказать, что мудрый. И он занимается семейными делами, — тактично обобщил Марк. — Мне достались развлечения, игры и прочие вольности. И я не жалею.  — А ты любил? — грустно хмыкнул парнишка.  — Да. Было дело, — альфа потупил глаза, разглядывая в ночном мраке изножье кровати. — Я тогда ещё в Академии служил. Был здоров, силён и, если верить словам, красив. Но все же я очень обрадовался тому, что мне ответили взаимностью. Тогда ещё жив был мой отец, и он даже предложил подумать о помолвке. Я и подумал. Мы даже обручились. Год прошёл, полтора — я должен был доучиться, и однажды мой жених честно сказал, что больше меня не любит. Что нашёл другого. Я очень долго злился, запил даже. Пытался его найти, но он как в воду канул. Вскоре я, не доучившись, уехал на север, где и узнал, что отец умер. И остался только брат.  — А после, дай угадаю, ты стал очень любвеобильным, — улыбнулся зевнувший омега.  — Я был таким. Прости уж, но омег я часто менял. Да что там, иногда и беты были, — хохотнул альфа.  — Не удивлён, — смущённо буркнул Робби. — Ты красивый.  — Что? — поражённо замер Габбен и ткнул свою щеку. — Даже с этим?  — А что не так? — искренне удивился парень, коснувшись другой щеки. — Вот здесь, здесь у тебя ямочка, и она чертовски красивая.  — Спасибо, — хмыкнул польщенный альфа.  — Да и шрам твой. Марк, он тебя не портит. Это же не твоя вина, — пожал плечом омега. — Это тебе подарок. С ним сразу видно, насколько «глубок» человек. Если у него вот здесь, — он ткнул альфу в висок. — Если тут мелко, то и треплется он обо всем на свете. Не будь у тебя шрама, он нашёл бы другой изъян.  — Чёрт меня подери, — хмыкнул мужчина. — Отец был прав.  — А? — Робби удивлённо вскинул брови, снова зевнув.  — Потом расскажу, — улыбнулся Габбен, нагло притянув омегу к себе. — Давай спать, поздно уже.