Разными дорогами

Беда, случившаяся с Али, тревожила Заганоса всё больше. Спокойный, трудолюбивый парень был ему по душе. Хоть в орте часто случалось так, что прежние изгои-старожилы начинали искать себе жертву среди новичков, Али оказался не из таких и ни над кем не насмехался, не пытался перекинуть тяжелую работу на чужие плечи. Наоборот, старался помочь и подсказать. Невысокий, смуглый и быстрый, он постоянно спешил туда-сюда, будто маленький ловкий зверек. Когда янычары тушили пожар, Али не было равных, если приходилось спасать людей с верхних этажей: он не боялся высоты, мог легко вскарабкаться наверх и вытащить женщину или ребенка до того, как огонь перекроет все пути к отступлению. И такого храбреца в орте недолюбливали за то, в чем он не был виноват! Разве он хотел видеть кошмары и кричать от страха?.. Однажды Заганос проснулся от того, что Али вскрикнул и схватил его за руку. Парня трясло, он тяжело дышал. Заганос тут же помог ему сесть, расстегнул на нем рубашку. Шепотом спросил: - Давай выйдем? Али тряхнул головой, только сейчас просыпаясь. Глубоко вдохнул и выдохнул, уже спокойнее, и виновато спросил: - А? Со мной опять был припадок? Я опять тебя разбудил, извини… мне почудилось, будто я опять в провинции и на нас напали бунтовщики [1]… - Ничего страшного. Ты дома, среди своих. Дыши ровно. Вот, так лучше… Растирая ему кисти, как полагалось делать во время приступов астмы [2], Заганос вдруг подумал: что-то здесь не так. Не может это быть телесный недуг, ведь Али не задыхается от пыли и дыма, во время пожара с ним такие припадки не случаются. Почему-то ему всегда становится хуже ночью, когда снятся страшные сны. И… разве прежний, старый и опытный, лекарь не заметил бы астму, не признал бы Али негодным к службе? Здесь что-то другое. - Эй, вы, щенки, что вы там шушукаетесь? – проворчал Хасан, проснувшись. – Хотите во дворе спать? Так я вам это живо устрою. Али сжал ладонь Заганоса в своей и лег, глубоко и размеренно дыша и пытаясь снова заснуть. Позволять другому, просто приятелю, то, что раньше мог делать только Деми, Заганос не хотел. Но и отдернуть руку не мог, боялся, а вдруг сделает еще хуже, и тогда уж точно достанется обоим. Да и Али было жаль. Оставалось только лежать без сна и размышлять над происходящим, как над логической задачей, и пытаться найти решение. Если приступы не связаны с телесной хворью, могут ли быть причиной переживания и кошмары? И если могут, должно ведь существовать лечение… В медицинских трактатах, которые Заганос читал в годы учебы, говорилось о лечении душевных недугов особым режимом дня, подбором пищи и благовоний [3]. Но, насколько он помнил, ни в одной из книг не говорилось подробно о том, почему возникают грусть или страх. И уж тем более никто из мудрецов древности даже не упоминал, что воинам свойственны особые горести или о том, как они могут переживать беду. Здесь оставалось много тайного, непознанного. * …Как-то раз янычары споласкивались в купальне, и Али накричал на Кюбата, когда тот подошел к нему сзади и похлопал по спине. - Никогда больше так не делай! – Али даже побледнел. – Ненавижу, когда ко мне подкрадываются исподтишка… - Так я ж свой, чего ты? – возразил Кюбат. – Я шутя, какого ты на меня разозлился? Тут же раздался дружный хохот: «И в самом деле, что это за солдат, который дергается от малейшего шороха?». Над Али снова все стали потешаться. - Не троньте его! – возмутился Заганос. Но эта попытка заступиться только раззадорила Хасана, который подошел к нему, и, громко заржав, шлепнул его по бедру, грубо провел своей широкой лапищей по его боку: - Заганос-хатун, да вы себе муженька нашли? Что ж болезного-то такого? Вот я, например, мужик хоть куда! Заганос скинул наглые, мерзкие лапы со своего тела, с трудом подавляя желание сейчас же снова отмыться с мылом [4]. Уйти в другую часть купальни выглядело бы, как бегство… он уже был готов ударить первым, и будь уже, что будет, но вдруг приблизился Коркут и холодно, спокойно велел: - Хасан, убери руки. Это было уже чересчур. Ничего себе! Меньше всего Заганос ждал помощи от давнего соперника. И чтобы Коркут решился спорить с янычаром, которого многие в орте побаивались… спорить даже не из-за друга… - Слушай, ты сам на нашу девчонку глаз положил? – засмеялся Хасан. – Ладно-ладно, не кипятись, пошутил я. Сто лет он мне нужен, я не собака и на кости не бросаюсь. И отошел в сторону, к бадье с водой, принимаясь поливать себя из ковша. Все предпочли сделать вид, будто ничего и не случилось. Позже, выходя из купальни, Заганос подошел к Коркуту и тихо сказал: - Спасибо тебе. - Ой, да ладно, птичка, ничего такого я не сделал. Забудь.