Разными дорогами

С самого утра был слышен яростный грохот пушек. А когда артиллеристы, устало вздыхая и надсадно кашляя от едкого дыма, поливали раскаленные стволы водой с уксусом [1], отряды янычар один за другим шли на штурм, пробираясь через проломы в стенах. Из тех, кто пошел первыми, многие не вернулись, а оставшиеся рассказывали: - Там, за первым рядом, хуже всего. Развернуться негде, а вторая стена ничем первой не уступает. Неверные режут наших, как ягнят! Но лишь один пролом оказался достаточно широким, чтобы через него могли пройти ополченцы с тараном. С других же сторон пробирались воины с ломами и кирками – шли на верную смерть, ведь из башенок для лучников наверху на них градом сыпались стрелы. Ни османы, ни мадьяры уже не успевали уносить тела погибших, и каждый новый отряд, брошенный в бой, ступал по месиву из плоти и крови, в котором уже невозможно было различить, где чужие, где свои. - Нам, наверно, скоро крышка придет… - сказал Якуб, дотащившись до шатра для раненых. – Озана-бея уже нет, зарубили там, в проломе. Югюра камнями придавило. Мне повезло… лучше в лазарете отсижусь, чем еще раз туда лезть! - Да уж, не дай Аллах кому такой судьбы…, - прошептал Заганос, начиная перевязывать его раны. - Муса-бей сказал, если к вечеру не прорвемся, всем лекарям и помощникам велят оставить раненых и тоже идти на штурм. Правда, «буйволы» хотят попробовать подорвать одну стену. Вот бы им удалось! - Хоть бы помощника оставили, хоть одного на всех! – Заганос побледнел. – Тут уже четверо после ампутации, к вечеру таких, не дай Аллах, больше станет. Они же умрут, если их одних оставить. Некому будет даже воды подать… - Ай, птичка-невеличка, кого и куда это имеет? – сплюнув, зло спросил Якуб. – Командиры все наши печали сам знаешь, где видели. Не печалься, я присмотрю, пока хоть какие-то силы будут. Вот что, - он снял с шеи грязную, потертую веревку с небольшой подвеской в виде двух скрещенных сабель [2], - надень. Тебе больше пригодится. - Но… это же твой оберег, не надо… - Бери, не будь дураком! Ты молодой, тебе еще жить и жить. Заганос послушался. На душе стало тяжело и тревожно. На миг вспомнились все мечты, все планы, которыми он утешал себя в минуты отчаяния. Но теперь и самые любимые, привычные мысли не успокаивали. Он понимал, что может остаться в чужой земле навсегда, и уже не увидит дядю Абдуллу и тетю Фериде, не узнает, как там поживают ребята из предместья, с которыми он играл в детстве… не заглянет к наставникам спросить совета или похвастаться успехами… ничего, ничего уже не будет! А Демир… От мысли о нем сводило судорогой почти все тело, щемило в груди, мысли словно уходили из головы… Так страшно и невыносимо было представить, не увидеть его или увидеть, как он гибнет. До лазарета дополз еще один раненный, оставляя за собой кровавый след. Когда он сел, то попытался снять сапоги, но не смог, обувь и портянки пришлось разрезать. И тогда стало видно, что обе ступни превратились в кровавое месиво. - На стол. Держите крепче. Пилу, щипцы, нити, быстро! Омар! Омар, брось трубку, не время курить, сюда иди! – командовал Заганос. И снова тяжелая, страшная работа под душераздирающие вопли… но больше всего он ужаснулся потом, узнав в раненном товарища по ученичеству, Ильяса, который служил в орте секбанов. То время, которого Заганос когда-то боялся, наступило – на столе для операции оказался его прежний приятель… не близкий друг, но всё же тот, с кем он делил крышу над головой и еду из общего котла… А самое худшее, не было даже сочувствия, жалости… лишь отупляющая усталость, слабая искорка надежды – «выживет, если на то будет воля Аллаха» - и только потом горькое сожаление, что с человеком случилась такая беда. * Трубили трубы. Байрактары [3] призывали всех, кто еще оставался в лагере, спешить на штурм. И воины собирались, шли ровными рядами, будто на параде. А бой кипел, всё больше янычар и сипагов исчезали за темно-серыми стенами. Свистели стрелы, слышался лязг сабель, топот сапог и хрип умирающих. На смену падающим в бою мадьярским солдатам приходили простые горожане, вооруженные кто чем – кто ножами и топорами, кто подобранными у павших саблями и кинжалами. Отрубленная голова старика покатилась прямо под ноги янычарам, прорвавшимся за вторую стену. - Вот ублюдок, и мертвый нам мешает! – Хасан с силой пнул окровавленную голову. – Н-на! Это тебе за Озана, с-сука!.. - Берегись, Хасан! – крикнул Заганос, отбивая удар очередного неверного. – Хватит, не время! Но впавшего в буйство мужчину уже было не остановить, он спешил вперед, не обращая внимания на опасность. А из пролома с другой стороны уже ломились «буйволы», подзадоривая отстающих товарищей. - Еще немного! Гяуры вот-вот сдадутся! Давайте! Еще немного… Заганос уже едва держался. Ему казалось, он вот-вот упадет от усталости. Он не заметил приблизившегося к нему неверного и опомнился лишь тогда, когда бедро будто огнем обожгло. Даже вскрикнуть не было сил, в горле пересохло. Алая кровь пропитывала ткань медленно, расплывающимися пятнами. «Неглубокая рана», - подумал Заганос, будто о ком-то чужом, а не о себе, и прижал к ране ладонь. Но голова закружилась, он опустился на колени. Крик – «Победа! Слава Аллаху!» - рев труб и барабанный бой доносились будто издалека. - Птаха, держись за меня, я помогу тебе дойти… Али поспешил на помощь, и Заганос поднялся, опираясь на его руку. - С-спасибо, Али. Перевяжешь меня? А там я дотерплю как-нибудь. Они с трудом пробирались до крепости, проходя мимо мертвых тел своих и чужих. У самого входа в казарму лежали раненные и убитые секбаны из отряда, который первым дошел дальше всех. И тут Заганос упал, будто проваливаясь в темноту и пустоту. Ему уже не было больно или страшно, ему было… Он видел лицо Демира. Его прекрасное, совершенно обескровленное лицо, с заострившимися чертами… Он не мог поверить, не мог принять, что это правда. Он не мог смириться с этим. «Только не Деми, только не он!» - мелькнула последняя отчаянная мысль, и мир потемнел перед глазами. КОММЕНТАРИИ: [1] – пушечные стволы, раскаленные после стрельбы, для охлаждения поливали водой с уксусом. [2] – подвеска в виде двух скрещенных сабель («зульфикар») – древний мусульманский воинский оберег [3] байрактар – знаменосец