Разными дорогами

Дни проходили в напряженном ожидании: отдадут приказ выступать или нет… Янычары ходили в караул, отсыпались, тренировались во дворе, мерились силами, хвастаясь мышцами и показывая хитрые приемы, и то и дело заговаривали об одном и том же. Когда, наконец, начнется поход?! Казалось, ожидание и неизвестность угнетали больше, чем тяготы похода или страх смерти. И бывалые воины по вечерам сидели, курили и по сотне раз пересказывали одни и те же байки о прошлых походах, нарочно преувеличивая трудности и посмеиваясь, когда новички охали и ахали от страха, и даже самые смелые из первогодков заметно напрягались, будто готовые в любой миг броситься навстречу опасности. Заганос помнил, как сам когда-то слушал рассказы старших и боялся не выдержать, не справиться. Сейчас хвастовство подвигами вызывало у него усмешку, а от будущего похода он ничего не ждал. Что нового он увидит? Ничего. Снова грязь, кровь и смерть. В один из таких дней, стоя во дворе с товарищами, Коркут рассказывал: - Угадайте, что я сегодня увидел! Вот это было зрелище… - И что же? Неужели татары уже привезли невольниц? – с предвкушением поинтересовался Аслан. – Когда только успели. - Не-ет, куда там! Баб привозят каждый год, а вот приезд послов еще застать нужно. Я видел, как встречали корабль московитских послов. Смотрел – оторваться не мог. Представьте себе, отважились же люди в такое время сюда добраться, да еще и по морю. А какое богатство! На каждом их баши [1] по несколько кафтанов и шуб, одно поверх другого, да они до карет еле дошли. И все одежды расшиты золотом и драгоценными камнями, и шапки на меху и украшены по-всякому. При каждом важном бее слуг не счесть, и священники дородные такие, рясы так и блестят, переливаются, а на шеях о-о-отакенные кресты…- Коркут показал руками, какой примерно величины были кресты. Парни недоверчиво присвистнули. - Ох ничего себе! Да сколько денег же это стоит! - Да врешь ты уже. Откуда у дикарей такие богатства? - Шайтан их знает, откуда, но не вру, так оно и было, - Коркут глубоко затянулся и выдохнул дым. – Если в Московии так живут, я не удивлюсь, если татарские беи охотнее поспешат туда в набег, а не к нам на помощь. - Побегут – туда им и дорога, - Заганос пожал плечами. – В том году мы и без татар справились. - В том году мы не ходили против Черного бея, - возразил Коркут. – Конечно, может, он не так страшен, как говорят… - Нуу, так-то, если рассудить, сколько лет у неверных воюют одни и те же, - хмыкнул Рейхан. – Из многих командиров уже песок сыпется. Но с другой стороны, не так легко будет победить беев, которые вели за собой людей, еще когда мы на детских саблях дрались. Тогда все снова увлеклись разговором о войнах с мадьярами, и Заганос лишь позже вспомнил, что Беяз Мустафа стоял поодаль, внимательно прислушиваясь к рассказу Коркута о московском посольстве. Что-то неладное он начал чувствовать через несколько дней, когда шел по базару с Камилем и увидел, что Мустафа стоит, разговаривая с какими-то людьми, явно приехавшими издалека. Наверное, это были православные: ведь ни католики, ни евреи, ни мусульмане не носили на одежде узоров из мелких крестов [2]. Что могло понадобиться новичку-янычару от чужих людей? Или, может, Мустафа встретил кого-то из родной деревни, или родные сами нашли его? Хотя, вряд ли… Найти человека в Стамбуле было всё равно, что откопать иголку в стоге сена. Сколько людей приезжали издалека, искали потерянных родичей, друзей или любимых, расспрашивали имамов, ходили в караван-сараи, даже к гадалкам и предсказателям шли – но чаще всего так и возвращались ни с чем. Как бы там ни было, Камиль ничего не заметил, и, видя это, Заганос промолчал, решив, что не будет мешать Мустафе пытаться найти своих. Пусть такие попытки осуждались, и за них можно было получить палкой по пяткам, выдавать парня не хотелось. Должно же хоть одному человеку из сотен повезти! Потом, на месте, стало и вовсе не до того. Дело шло хорошо, только успевай. Но Камиль был не в духе, даже звон монет его не так радовал, как обычно. Неужели расстался с очередной хатун?.. или, скорее, получил от ворот поворот, иначе чего бы ему так злиться. Они вернулись под вечер. Камиль сразу же лег спать, но Заганос мог только мечтать об отдыхе – с дневной стражи пришли первогодки, и оказалось, что они обожглись во время пожара. Пострадали парни не сильно, но злились на виновника беды: пьяница-сапожник курил в своей каморке, заснул, да и выронил трубку из руки. - Эти бедняки нажрутся бузы [3], дрыхнут без задних ног, и спасай их потом! – возмущался Сулейман. – Бесит меня такая жизнь. Где же походы, добыча, женщины?! Только торчим тут и ждем. - Еще всё успеется, - спокойно ответил Заганос. – Или ты сразу в командиры хочешь? - Можно подумать, ты не хочешь! Но вякаешь тут, учишь жизни. - Эй, полегче. Я на войне уже был и знаю, что это такое. Ты отстой ночь на охране лагеря или в лазарете, тогда и поговорим. Напоминать новичкам о своем опыте Заганос не любил, и чаще всего молчал, когда другие старшие хвастались или требовали особого уважения к своим заслугам. Но другого способа заставить Сулеймана умолкнуть не было: с самых первых дней в орте грек будто нарочно испытывал терпение более спокойных или не таких сильных с виду товарищей. Ссора с Сулейманом вывела Заганоса из себя даже больше, чем работа и усталость, и он долго не мог заснуть. Всё не шли из головы те брошенные в обиде слова: «Можно подумать, ты не хочешь командовать!». Он вновь возвращался к мечте о мести. Представлял себе, как показывает себя лучшим из лучших на войне, становится визирем, служит при дворе… если бы он стал приближенным падишаха, то нашел бы возможность подсыпать в еду или питье повелителя медленно действующий венецианский яд! Эта опасная мысль давно бродила у него в голове: вот что гораздо лучше, чем просто отрубить голову какому-нибудь мадьярскому воину. В конце концов, в чем виноваты гяуры? В том, что защищают свои дома и семьи?.. Если уж мстить, то настоящему виновнику. Тому, кто одним приказом отправляет на смерть тысячи людей, а сам прячется за прочными стенами дворца. «Это он должен страдать. Так, как страдаю я без Демира. Мучиться, будто в аду, самому желать смерти и не знать, за что это наказание!». Только в глубине души Заганос понимал, что это просто мечты, которые приносят лишь слабое, временное утешение, и то с привкусом горечи. КОММЕНТАРИИ: [1] баши – здесь в значении – богатый, знатный человек. [2] в описываемую эпоху в европейских странах декоративная вышивка (на одежде) выполнялась в основном гладью или схожими техниками, а в некоторых странах не употреблялась вообще (например, Испания, где предпочиталась строгая одежда с минимумом украшений). [3] буза (боза) – слабоалкогольный напиток из пшеницы, кукурузы или проса, реже – из гречневой муки. Был распространен как у мусульман, так и на Руси (различались только вариации приготовления; татары иногда добавляли в бузу опиаты).