Хроники дракона из пентхауса. Книга первая. Чародейка

      — «Но что за блеск я вижу на балконе?       Там брезжит свет. Татьяна, ты как день!       Стань у окна, убей луну соседством;       Она и так от зависти больна,       Что ты её затмила белизною»… – послышался снизу знакомый баритон.       Призываемая Татьяна молча вывернулась из занавески, отобрала у притихшего и присмиревшего дракона пеньюар.       Быстренько запахнулась в шёлковую полу, подпоясалась и шагнула вперёд – это кому же ещё тут ночь ни разу не спокойная?        Наклонившись вперёд, чтобы рассмотреть источник шума, любопытствующая переводчица чуть было не загремела вниз с балкона (и от удивления в том числе): внизу, сияя белозубой улыбкой и драгоценными камнями в короне, стоял, приложив руку к сердцу, король гномов. Стоял и читал ей (если только в замке Флоры не имелось других Татьян, что, конечно, вряд ли – замок бы переизбыток Татьян не пережил) незабвенные строки Шекспира!       — Ваше Величество? – на всякий случай уточнила чародейка и, так как из угла террасы послышалась неразборчивая, но совершенно неромантичная ругань, из которой Муха уловила только «Нарисовался тут, начитанный!», Таня, мстительно приняла картинную позу, присев на перила и вживаясь в роль Джульетты.       — «Ах, если бы глаза её на деле       Переместились на небесный свод!       При их сиянье птицы бы запели,       Принявши ночь за солнечный восход», – вещал король Вася, установив зрительный контакт с томно склонившейся к перилам чародейкой и посверкивая белозубой улыбкой. Видимо, практика соблазнения была отработана, но уж очень хотелось позлить наглеца-драконодядю!       Веня зашипел, завозившись в кресле. Глянувшая через плечо Татьяна Сергеевна с мстительной, почти садистской радостью разобрала слова «кобель подгорный» и «потаскун гномовий» – значит, тактика раздражения дракона была избрана верная.       — «О милая! О жизнь моя! О радость!       Стоит, сама не зная, кто она.       Губами шевелит, но слов не слышно.       Пустое, существует взглядов речь!       О, как я глуп! С ней говорят другие»... Кстати, кто это там с моей невестой ночью разговаривает? – внезапно перейдя на прозу, возмутился видимо что-то расслышавший Подгорный король.       Веня, полыхая праведным гневом, уже поднялся, распрямившись во всю свою драконью стать и готовясь шагнуть из своего укромного уголка на свет, но испугавшаяся разборок (и тётиной реакции от этих разборок, что пострашнее будет) Таня, как целевая аудитория РенТВ и борец с межрасовыми конфликтами, накрутив локон на палец, как можно глупее хихикнула. Ловко лягнув принца голой пяткой по коленной чашечке, чародейка решила подыграть гному, а потом, по возможности скорее (дракона было сложно удержать), спровадить его прочь.       Что было делать?       Только тоже замахнуться на «Вильяма нашего Шекспира» – правда, в современной обработке, длиннющее имя Подгорного короля в оригинал бы вряд ли влезло, да без мыла:       — Ах, Варден! Как мне жаль, что ты, блин, Варден       И что-то там ещё, ещё, ещё…       Отринь отца да имя измени,       А если нет, меня женою сделай,       Чтоб Мухиною больше мне не быть!       Снова сверкнув в лунном свете довольной белозубой голливудской улыбкой в тридцать два зуба (нота бене: узнать у гнома адресок стоматолога!), успокоившийся король довольно продолжил хорошо поставленным сценическим голосом:       — «Проговорила что-то. Светлый ангел,       Во мраке над моею головой       Ты реешь, как крылатый вестник неба       Вверху, на недоступной высоте»…       Правда, дальше король, внезапно сбившись, уже совсем не по-шекспировски захлопал себя руками по бокам, вывернул сначала правый потайной карман, оказавшийся приделанным к камзолу, потом – левый, сунул руку куда-то вглубь, под бархатную полу, в конце концов вытащив на свет божий мятые, замусоленные (по всему видать, что от частого использования!) бумажки.       Виновато разведя руками, Вася не в рифму произнёс, кивая на листочки:       — Дракон побери эти вирши! Всё время забываю, как там дальше! Погоди-погоди, чародейка, я сейчас… Так, это контракт на поставку драгметалла эльфам, фея их за пятку! Это – подряд на строительство пяти каменных столбов друидам… Ну ведь точно была, была где-то подсказка! Не мог же я её, в конце концов, у нимфы речной забыть… А, вот она, нашёл!       И, не тянув дальше пауз, лишь снова откашлявшись, выразительно зачитал:       — «Стоит одна, прижав ладонь к щеке.       О чём она задумалась украдкой?       О, быть бы на её руке перчаткой,       Перчаткой на руке!»       Но Татьяна Сергеевна, зло прищурившись, уже не слушала.       Речная нимфа?       Это какая ещё речная нимфа?       Ах ты, кобель подгорный и потаскун гномовий, как его дракон метко окрестил! Сейчас я тебе, декламатор хренов, покажу кузькину мать!       Пошарив за спиной рукой и не переставая улыбаться своей самой приторной улыбочкой, Муха сомкнула пальцы вокруг горлышка так кстати (или наоборот – это уж кому как, вот гному, например, диаметрально противоположный вариант!) подвернувшейся вазы и, размахнувшись, зашвырнула её с верхотуры прямо в ничего не подозревающего Подгорного короля.       Однако надо отдать должное быстроте реакции – отпрыгнул в сторону, даже корона набок не съехала.       Или опыт имеется? В конце концов, не все ж должны любить Шекспира… и гномов!       — Нимфа, значит? Ещё и речная? Ну, ты у меня сейчас получишь по наглой царской морде! – заметалась по балкону Татьяна Сергеевна, ища не прикрученные к полу предметы, которые могли бы подойти на роль метательных снарядов.       Но Вася, почему-то совсем не обидевшись и не испугавшись за своё королевское достоинство, лишь снисходительно улыбался пышущей праведным гневом (ну правильно, с каким драконом поведёшься!) чародейке.       — «Твой взгляд опасней двадцати кинжалов.       Взгляни с балкона дружелюбней вниз,       И это будет мне от них кольчугой!» – не понимая, видимо, что играет с огнём, или просто на фоне лёгких побед над легкомысленными нимфами потерявший осторожность, опять зачитал нужный фрагмент по бумажке Вася. А от себя добавил в прозе: – Ух, люблю женщин с характером!       Увернувшись от просвистевшей у виска фарфоровой статуэтки, за которой Муха секунду назад метнулась в комнату, Подгорный король почесал вихрастый затылок:       — Никогда не подозревал, что стихи могут вызвать у прекрасных дев столь сильные эмоции. Хотя, чего ж удивляться, коль скоро гномовьи поэты славны на всё Затридевятьземелье!       Таня опустила на пол с трудом поднятый дубовый стул, уточнив:       — Это же Уильям Шекспир написал!       — Так всем известно, что он – нашего рода!       — Какого ещё «вашего»?       — Ясное дело, какого! Славного Подгорного! Всем давно известно, что женщины любых народов падки до красивых слов, вот и сочиняют у нас в королевстве все, кто в возраст вошёл! А этот проныра, даром, что плохой кузнец и ювелир весьма посредственный, ещё и у вас в Зачертовье прославиться успел!       Переваривая полученную информацию, Татьяна Сергеевна хмыкнула, покачав головой. Ай да Шекспир, ай да… гномий сын!       Приняв хмык и перерыв в метании мебели за явное поощрение к дальнейшему ухаживанию, гномовий король, прочистив горло, хорошо поставленным голосом продолжил зачитывать, видимо, наконец-таки переходя к сути своего полуночного визита:       — «Мой друг, клянусь сияющей луной,       Посеребрившей кончики деревьев...»       Но тут уж не выдержал невольный свидетель этого милого театрального действа, про которого Таня, увлечённая выяснением подробностей биографий великого гнома Уильяма Шекспира и суженого-ветреного короля Васи, честно говоря, совершенно позабыла.       Выступив из тени в луч лунных прожекторов, дракон, элегантно облокотившись о перила и слегка свесившись вниз – видимо, для лучшей слышимости, – погрозил королю гномов холёным пальчиком:       — «О, не клянись луною, в месяц раз       Меняющейся, – это путь к изменам!»       Муха, схватившаяся за сердце, прикрыла глаза, приготовившись как минимум к скандалу, как максимум – к началу Третьей Гномновой. И решилась приоткрыть один глаз лишь тогда, когда снизу донеслось не клацанье зубов или вынимаемых из ножен мечей, а лишь задумчивое:       — «Так чем мне клясться?»       Веня с готовностью ответил:       — «Не клянись ничем       Или клянись собой, как высшим благом,       Которого достаточно для клятв…»       — «Как можешь ты судить о том, чего не знаешь?» – копчиком чувствуя, что страсти накаляются, да почище, чем в гномовье-Шекспировском оригинале, Танюша маленькими шажочками отползала назад, подальше от меряющихся…хм, знаниями сказочных мужиков.       — «Над раной шутит тот, кто не был ранен!» – едко заметили из-под балкона.       Решив, что пора заканчивать, пока посмотреть бесплатное шоу не изъявила желание тётушка, Татьяна Сергеевна кашлянула, умудрившись вставить в стихотворную дуэль принца и короля свои чародейские пять копеек:       — Мальчики, а я вам случайно не мешаю?       Но так как ответом ей было лишь шиканье с обеих сторон, Муха обречённо вздохнула, предвкушая очередное объяснение с Флорой. Так, нужно будет обязательно отметить, что Шекспир, всё-таки, великий, хоть и гномовий талант, раз уж так действует на любую аудиторию. А сейчас пора и честь знать.       И только переводчица приготовилась развернуться и удалиться к себе в опочивальню, оставив дуэлянтов одних (чай, не переубивают театралы друг друга!), как вдруг…       Лужайка наполнилась огнями факелов, а секунду назад мирно спящий замок за её спиной – грозными криками.       Глянув вниз, Татьяна Сергеевна успела увидеть, как толпа вооружённых вилами-мотыгами зайцев-белочек-синичек и прочей подсобной рабочей силы тёти Флоры сметает с пути замешкавшегося и не ожидавшего такой движухи Подгорного короля.       А затем уже и её саму, с балкона аккуратно снятую, куда-то потащили, завертев в круговерти непонятной ночной активности.       — Это что, похищение??? – выдавила через пару ярких мгновений оказавшаяся посреди толпы во дворе замка Таня, затравленно оглядываясь по сторонам и ища взглядом короля гномов или хотя бы бесследно растворившегося в предрассветной мгле дракона.       — Это революция, детка! – ответил ей давешний заяц в кепочке с красной повязкой на лацкане кожаного пальто и, пружинисто вскочив на мгновенно возведённую (наверное, бобрами) баррикаду, указал зажатой в кулачке морковкой на дворец (нет, не Зимний, но, кажется, к этому всё стремительно шло), грозно прокричав: – Свергнем угнетателей мохнатого пролетариата! Долой лесную ведьму! Вперё-о-од! _________________________       * В главе использованы отрывки из трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта»