Женился сам — помоги другу. Пословица
Кого кто лучше проведёт И кто кого хитрей обманет? Крылов
Зима уже близилась к концу, когда в особняке Скамандеров развернулась подготовка к новой свадьбе. Весь дом вновь наполнился предпраздничной суетой. Тесей с Литой, уже имевшие в этом деле опыт, помогали новоиспечённым жениху и невесте, чем только могли. Тина же, которая никак не могла свыкнуться с мыслью, что теперь она сама оказалась на месте своей будущей родственницы, вела себя наиболее спокойно и не волновалась понапрасну. Занималась она сугубо организацией праздника, предоставив часть хлопот более опытной Лите. Ньют между тем взял себе в помощники Тесея и Якоба, вместе с которыми составлял свадебные приглашения: в качестве гостей ему вздумалось позвать весь Сектор фантастических зверей, где он работал уже несколько лет и где приобрёл немало хороших знакомых и приятелей. Скамандер-старший, в свою очередь, предложил позвать ещё и некоторых своих подчинённых из аврората, на что брат возражать не стал. Сам жених суетился, пожалуй, больше всех. Он всё никак не мог поверить своему счастью и целыми днями бросался из крайности в крайность. То хлопотал без устали всюду, где только можно; то увивался возле Тины, докучая ей своей неуклюжей помощью, смущался и потом подолгу пропадал в своём зверинце. К тому же он беспокоился, как бы тот же Гриндельвальд своими кознями не помешал торжеству. Так он суетился несколько дней и только другим мешал. Однако Тесей всегда был наготове, чтобы его успокоить. — Да не волнуйся ты так, Ньют! — сказал он однажды после особенно тяжёлого дня, когда брат поделился с ним своими опасениями. — Сам подумай: если бы Гриндельвальд хотел разрушить наше счастье, он бы начал ещё с меня и Литы. С чего бы ему расстраивать вашу свадьбу? — Ну, не знаю… Наверно, ты прав, — кивнул Скамандер-младший, задумчиво почесав затылок. — Просто я до сих пор не могу поверить, что Тина скоро будет моей женой. Знаешь, я был так счастлив, когда она сказала мне, что согласна.… — Да уж, это все видели, — усмехнулся Тесей. — А ты словно никак не поймёшь, что так оно и есть и что никто у тебя не отнимет твоего счастья. Главное, не паникуй попусту, и всё будет в порядке. Ко всеобщему облегчению, Ньют послушался брата. Он перестал волноваться по пустякам, отбросив свои сомнения, и вклад его в общую подготовку стал гораздо более существенным. Все обитатели дома Скамандеров почувствовали, что напряжённость атмосферы значительно снизилась, и были только рады этому. Но разными терзаниями мучился не только Ньют. Тина, в последнее время всецело посвящавшая себя будущей свадьбе, вновь стала ловить себя на мысли о том, что Дамблдор вовсе не намерен по-настоящему помочь им вызволить Куинни. Он чуть ли не каждый день навещал Скамандеров, помогал им на свой лад, а также рассказывал о своём новом детище — Клубе дуэлянтов, который он сам организовал в Хогвартсе для обучения боевым искусствам учеников и даже преподавателей. И все, особенно Тесей и Ньют, внимали ему с большим интересом. Все, кроме Тины, которая при таких рассказах обычно мрачнела. Её до сих пор не покидало чувство, что Альбус заботится лишь о том, как бы ему вернее одолеть Гриндельвальда, а не о скорейшем спасении Куинни, чего сама Голдштейн-старшая желала больше всего на свете. И наконец, за неделю до свадьбы, произошёл случай, который всё поставил на место. В тот день Тина столкнулась с Дамблдором во дворе, когда тот шёл из зверинца Ньюта. Её щёки пылали как в огне, когда она окликнула его: — Мистер Дамблдор! На два слова… — Что случилось, Тина? — Альбус остановился и посмотрел ей в глаза. — Ничего. Я просто хочу спросить: почему вы с самого Рождества ни разу не поинтересовались о Куинни? Вы же сами говорили, что хотите нам помочь… — Да, хочу, — ответил собеседник просто, но твёрдо. — Но неужели ты думаешь, что это так просто? Никто ведь доподлинно не знает, где находится обитель Гриндельвальда. Даже ваши совместные усилия не помогли ни выяснить это, ни связаться с Куинни. И я также не всемогущ, пусть меня и считают великим волшебником, — по его губам скользнула грустная улыбка. Тину это несколько тронуло, однако она не отступала: — И всё же у вас гораздо больше возможностей, чем у нас. Неужели победа над Гриндельвальдом, которой и так крайне сложно добиться, вам кажется проще, чем спасение моей сестры? Неожиданно Дамблдор посерьёзнел и заговорил ещё тяжелее прежнего: — Но разве я не отправил ей подарок от всех нас? Теперь Куинни знает, что мы её помним и никогда о ней не забывали, — разве этого мало? В конце концов, свой выбор она сделала сама, и расплачиваться за него предстоит тоже ей и никому другому. Такие ошибки можно исправить лишь собственными силами, а не надеясь на избавление извне. Если Куинни действительно лишь была ослеплена словами Гриндельвальда, то сумеет сохранить свою чистую душу даже в неволе. Если же нет… то это будет тоже её выбор, а насильно никого не спасти. Понимаешь ли, Тина? Покорённая этими словами, девушка медленно опустила подбородок, демонстрируя согласие. Про себя она решила, что Ньют всё же был прав, когда рассказывал ей о мудрости своего бывшего учителя. Проницательные голубые глаза Альбуса, казалось, смотрели прямо ей в душу. Внезапно Тина поняла, о чём он хотел сказать: нужно отпустить тоску, раскрыть себя для новой, семейной жизни, что наступит после свадьбы. И в отличие от Литы она оценила всю глубину этого совета. — Я постараюсь это принять, — тихо ответила она. — Постараюсь… не так тосковать по Куинни. Только и вы не забывайте её, мистер Дамблдор. Спасибо вам за совет. — Если бы я сам когда-то это осознал… — неожиданно вздохнул Дамблдор. — Но теперь уже поздно. Больше он ничего не произнёс, и Голдштейн-старшая так и не поняла высказанного намёка. Однако в душе её словно начала таять льдина, образовавшаяся с того самого рокового вечера на Пер-Лашез. Впрочем, такие трудности, по большей части надуманные, испытывали разве что жених и невеста. Якоб, которого Ньют назначил шафером, был очень рад и горд такой честью и всеми силами старался осуществить возложенные на него обязанности как можно лучше. Ему всё ещё было трудно вообразить, что его лучший друг — волшебник, магозоолог, вечно помешанный на разных зверях — скоро женится. На ум то и дело приходила Куинни, отчего Якоб всякий раз впадал в печаль. Если б только она была здесь!.. Ковальски был совершенно уверен, что в таком случае Тина не пожелала бы видеть в качестве подружки невесты никого, кроме своей сестры. Но, увы, Куинни была далеко, в стане врага, и совершённый Тиной выбор удивил всех. Подружкой невесты она попросила быть не более опытную Литу, а… Нагини. Но никто не был ошарашен этим выбором так, как сама девушка-змея. Она абсолютно не знала, что ей предстоит делать; не ожидала, что Голдштейн-старшая попросит её о такой услуге, и оттого так испугалась, что в первую минуту даже попробовала отказаться. Однако все тут же стали убеждать её согласиться: больше ведь было некому. И наконец Нагини дала согласие только ради того, чтобы не подводить друзей. В тот день она была у Скамандеров одна — Криденс остался дома, на хозяйстве. К вечеру, переделав все необходимые дела, он сидел в гостиной перед зажжённым камином и штудировал очередную книгу о заклинаниях. Дрова приятно потрескивали в огне, за окном мела февральская метель, и Обскура понемногу стало клонить в сон. Сквозь полудрёму он лишь удивился, почему Нагини до сих пор нет: ещё никогда она не задерживалась так надолго… И вдруг огонь в камине взметнулся вверх, став из оранжевого изумрудным. Через несколько секунд на ковре растянулась девушка. Не прошло и полминуты, как она поднялась на ноги: путешествие через каминную сеть, налаженное Тесеем между их домом и особняком Скамандеров, уже стало и для неё, и для Криденса самым обычным делом, поскольку аппарировать Нагини не могла, а сам Обскур пока не научился. — Криденс! — позвала девушка. — Ты что, уснул? — А?.. — весь вскинувшись, тот чуть не уронил книгу на пол. — Нет, просто тебя заждался. Что ты делала там так долго? — Да так… произошло кое-что. Тина наконец выбрала себе подружку на свадьбу. — И кого же? Литу? — Нет… меня. Криденс так и замер от изумления. Потом облегчённо улыбнулся: — Что, правда? Так это же здорово! А почему ты тогда такая грустная? — Ну, дело в том, что… Я боюсь, — смутилась Нагини окончательно. — Я же никогда прежде не играла такой важной роли на подобном мероприятии. Ведь выступление в цирке и свадьба — не одно и то же, верно? — Ну да, верно. Свадьба лучше, — кивнул юноша. — Так ты только этого стесняешься? — Нет, не только. Меня беспокоит ещё и другое, — Нагини придвинулась чуть ближе к нему. — Вдруг нас опять, как в Париже, заметит кто-нибудь из приспешников Гриндельвальда? На той свадьбе нам просто повезло, но мы ведь и были просто гостями; а тут — у всех на виду! Ты не находишь, что так часто бывать на разных торжествах может быть опасно? — Может, — согласился Криденс после непродолжительных раздумий. — Если только с нами не будет Дамблдора. А он будет — мы с Ньютом сами пригласили его на свадьбу. С ним нам бояться нечего. Не беспокойся, всё будет хорошо. Под его защитой Гриндельвальд нас не достанет, я уверен. Он вновь расплылся в ободряющей улыбке и обнял девушку, притянув её к себе. Нагини доверчиво улыбнулась, уткнулась ему в плечо лицом, как бывало в цирке, и стала гладить рукой по груди. И Обскур гладил её своей чуть шершавой ладонью. Так они и сидели молча весь вечер… Через пять дней, накануне свадьбы, они в очередной раз прибыли к Скамандерам. Камин, оснащённый связью с домом Дамблдора, находился на кухне; и, когда Криденс и Нагини вывалились оттуда, они увидели перед собой Тину, Тесея и Литу, как раз спускавшихся на завтрак. Не было только Ньюта и Якоба. — Привет… — удивлённо поздоровался Тесей. — Вы чего так рано? Свадьба же только завтра! — Привет, — ответил Криденс, потирая слегка ушибленную ногу. — Простите, если что: мы не рассчитали, что вы сейчас только завтракать собрались. Просто решили помочь с последними приготовлениями. — Да нам осталось уже совсем немного, — мотнула головой Тина. — Но вы присоединяйтесь к нам, конечно, если хотите. Лишняя помощь никогда не помешает… Её фраза была прервана чьим-то громким криком и топотом ног по лестнице. Не успел никто опомниться, как в кухню влетел Якоб — только что переодевшийся после сна, но весь взбудораженный. Увидев друзей, он тяжело выдохнул: — Вы чего тут стоите? За мной угроб гонится!.. И окками… Скорее все на улицу! — Какой угроб? в чём дело? — не понял Тесей. — Да Ньют опять забыл свой чемодан на ночь закрыть! А сам он в зверинце! — выкрикнул Ковальски. — На улицу, на улицу!.. Все поспешно бросились к выходу из дома. По ступеням, едва не разваливая их, уже спускался угроб, которого Якоб растревожил по неосторожности, а вслед за ним поспешал недовольный окками, то и дело извиваясь лентой и заполняя едва ли не всё окружающее пространство. Входную дверь запирать никто не стал, а наоборот, распахнули пошире: угроб всё равно бы снёс её одним махом. Очутившись наконец на улице, Тесей и Лита сразу же побежали в зверинец за Ньютом, а Тина вскинула палочку, прицелилась в угроба и недолго думая крикнула: — Протего! Броненосец с хоботом тут же застыл за щитом, но мера оказалась не самой эффективной — это лишь раззадорило его ещё больше. Тина с ужасом ждала, когда защита исчезнет, в то время как Якоб носился туда-сюда по двору, спасаясь от свистящего окками. Одни Криденс и Нагини, добежавшие почти до павильона, пока не успели ничего предпринять. — Что делать?! — воскликнул юноша. — Может, мне превратиться в обскура? Наверно, это их напугает… — Вряд ли: это же звери, а не люди. С ними лучше говорить на их языке, — неожиданно возразила девушка. Её глаза как-то странно сузились, а взгляд стал напряжённым. — В смысле?.. Что ты хочешь сделать? Вместо ответа Нагини отошла чуть подальше и, закусив губу, особенным образом изогнулась в спине. Несколько мгновений — и перед Криденсом извивалась исполинская золотисто-коричневая змея. Едва ошарашенный Обскур посторонился, как змея оценила обстановку и стрелой метнулась по траве в сторону угроба, который уже почти догнал запыхавшегося Ковальски. Однако, увидев возникшую словно из ниоткуда змею, рогатый броненосец внезапно прекратил преследовать свою жертву и застыл на месте как вкопанный. Бедняга Якоб же — ему впервые довелось лицезреть Нагини в змеином обличье — от неожиданности едва не рухнул в обморок, хотя та даже не обратила на него внимания. Она взметнулась перед угробом почти во всю длину и угрожающе зашипела. Угроб нерешительно двинул рогатой головой, что-то ответил на свой лад. Пока они так «переговаривались», Якоб утёр пот со лба и, тяжело дыша, осторожными шагами отошёл к Криденсу. — Криденс… — просипел он. — Это что… Нагини? — Да, — кивнул Обскур. — Она же маледиктус — это её проклятое обличье. — Они хоть не загрызут друг друга? — допытывался Ковальски. — А то Ньют будет не рад… — Не думаю, что ему придётся беспокоиться, — послышался рядом женский голос. Это Тина, уже снявшая защитные чары, подошла к друзьям. — Смотрите! Зрелище и вправду было поразительное. Угроб в эту минуту угомонился, очевидно признав мощь громадной змеи, а сама она тем временем молниеносно подползла к окками, который тоже бесновался во дворе, угрожая снести павильон, и проделала свой предыдущий манёвр. Окками моментально перестал извиваться вихрем и свернулся в клубок — тут бы и поймать его, да только некому было. И вдруг невдалеке послышался крик: — Что тут происходит? Тина, Якоб, Криденс, вы в порядке? Из зверинца на всех парах мчался Ньют; за ним поспевали Лита с Тесеем. При виде двух своих «чемоданных» питомцев, испуганно замерших возле незнакомой гигантской змеи, Скамандер-младший удивился, но ничуть не растерялся. Метнувшись к угробу, он стал гладить его и негромко бормотать: — Всё, всё, успокойся, успокойся… успокойся… Погуляли, погуляли, погуляли… Всё хорошо. Ты же не успел тут набедокурить, правда? — Не успел, — подтвердил Криденс, пока Ньют ловил окками в специально увеличенный чайник. — Это Нагини его остановила. — Нагини? — не понял тот и, выкрикнув в сторону дома «Ассио чемодан!», обернулся к Обскуру. — А где она? Тут только змея… не моя вроде. — Это она и есть, — объяснил юноша. В подтверждение его слов змея резко вздрогнула всем своим мощным телом, извернулась несколько раз — и на траве уже лежала девушка. Отряхнувшись, она встала на ноги и приблизилась к своим товарищам. — Нагини? это правда ты? — Ньют так и разинул рот. — А… разве зелье Дамблдора на тебя не подействовало?.. — Подействовало, конечно, — Нагини не сдержала смешка, наблюдая за растерянным лицом Скамандера, но тут же несколько помрачнела. — Просто проклятие крови невозможно истребить полностью. Его можно только взять под контроль. — И тебе, стало быть, это удалось? — переспросил вместо Ньюта Якоб. — Ну, если так, тогда свадьба уж точно пройдёт безупречно! Разве она может сорваться — с такой-то защитой? И все вокруг с облегчением засмеялись. В том числе и Ньют, который сумел-таки загнать угроба обратно в чемодан. Страха перед завтрашним торжеством уже никто не испытывал.***
В Главном зале Нурменгарда в обычном для него полумраке свистели заклинания, доносились выкрики, от стен то и дело отскакивали магические снаряды, а на самих стенах играли отблески, точно в световом шоу. Куинни молча, со смесью отвращения и опаски, наблюдала за сражающимися друг с другом магами. В эти два месяца Гриндельвальд не терял времени зря и решил, что пора переходить к активным действиям, поэтому теперь для членов его армии проводились специальные тренировки по боевой магии. Всех волшебников разбили на группы, каждая из которых должна была в определённое время оттачивать навыки боевых искусств. Вот и сейчас очередная группа начала свою тренировку. Остальных, чья очередь ещё не подошла, пускали лишь наблюдать за товарищами. Для теоретической пользы, так сказать. Куинни оказалась в одной из самых последних групп, и ждать ей надо было ещё долго, за что она мысленно благодарила Мерлина. Смотреть на этот ужас, именуемый обучением, а на самом деле являющийся лишь прикрытием для буйства собственного самолюбия и садизма, ей было невыносимо. Каждый раз Голдштейн-младшая содрогалась, стоило очередной молнии пролететь рядом. Ей казалось, что её вот-вот заденет. Хоть Гриндельвальд и установил защитное поле, но выглядело оно настолько непрочным, что едва раздавался удар, вспышка, вскрик — и пространство вокруг тренирующихся начинало дрожать, а сам воздух словно колебался, превращаясь в призрачно-туманную дымку. Зрелище не для слабонервных. — Не терпится самой попробовать, да? — Рядом бесшумно возникла Винда. — Особенно Убийственное проклятие, верно? У меня тоже руки дрожали от предвкушения, когда я смотрела, как его используют другие. Куинни вся покрылась ледяными мурашками, впивавшимися в кожу как иглы. Убийственное… Да она никого в своей жизни и пальцем не тронула, а теперь ей придётся убить невинного человека? Пусть он, возможно, и сам убивал и творил бесчинства, но она не сможет сама ответить ему тем же. От одной этой мысли Голдштейн-младшей хотелось спрятаться, укрыться от всего мира и вновь оказаться в уютных и тёплых объятиях Якоба. Слёзы наворачивались на глаза, едва она представляла, как убивает человека. Дрожащие пальцы, смертельный страх в глазах обречённого, его умоляющие мольбы и крики боли… Нет, она же не такая, не такая… Утешало одно: ей ждать весьма долго. Ещё никто не применял Аваду за время тренировок; говорили, что, когда дело дойдёт до этого, для практики захватят пленных. Хоть какое-то подобие морали Геллерт сохранял — уже похвально, думала Куинни. Только легче ей не становилось: страх забивался в самый дальний уголок её сердца, и чем дольше приходилось ждать, тем жгучее это чувство пожирало её изнутри. — Понимаешь, я… — Куинни опустила глаза, а голос предательски задрожал, — не уверена, что смогу найти в себе силы его применить. — Тон девушки сорвался почти на плач, когда перед глазами снова предстали ужасные картины, являющиеся ей в страшных снах. — Я же не убийца, пойми… — Куинни, — попыталась Винда её приободрить, — ты же пришла сюда ради Якоба, верно? — В ответ был кивок и всхлипывание. — Ты на всё готова пойти ради него? Ещё один кивок, и Куинни медленно подняла глаза, не понимая, к чему клонит собеседница. Что-то в оттенке её голоса изменилось, он стал как бы… сострадающим? Неужели Винда её жалела? Судя по участливому взгляду глаза в глаза — вроде бы да. — Тогда послушай моего совета, — тихо прошептала Винда, наклоняясь к ней почти вплотную. — Если любишь — значит, применишь. Не сможешь — твои чувства гроша ломаного не стоят. Решай сама, милая Куинни. И Розье удалилась так же бесшумно и незаметно, как и пришла, оставив Голдштейн-младшую наедине со своими мыслями. Почему бы один разок не проявить жалость, ведь бедняжке тяжело приходится? Это ведь не преступление?.. И в её личные дела Куинни уже не лезет, зато выглядит уж очень несчастной. «Мерлин, Винда, о чём ты думаешь? Совсем размякла», — одёрнула себя Розье, выходя из зала.***
Остаток дня прошёл спокойно, а на следующий день уже после завтрака начали понемногу прибывать гости — сослуживцы Ньюта и Тесея. Почётным же гостем, что появился незаметно для всех, был Альбус Дамблдор. Он аппарировал прямо к павильону, где уже суетились вместе с друзьями жених и невеста, но все они были так заняты, что даже не сразу обратили на него внимание. Особняком, по привычке, стояли только Нагини и Криденс — последний сразу узнал среди толпы гостей своего благодетеля. — Альбус!.. — воскликнул он радостно и кинулся к Дамблдору, чтобы пожать ему руку. Это ребячество, прежде совсем не свойственное Обскуру, умилило хогвартского профессора. — Здравствуй, здравствуй, Криденс, — улыбнулся Дамблдор, обменявшись с подопечным рукопожатием. — Хороший сегодня день. Вижу, вы с Нагини уже освоились? — Да, есть немного, — согласился Криденс, оглядывая свой костюм. Праздничной одеждой он пока не обзавёлся, и Лита попросила Тесея одолжить ему на свадьбу парадную мантию. Просьба не пропала втуне — ало-зелёная мантия так хорошо подошла Криденсу, что казалось, Обскур в ней и родился. Нагини же Лита подарила одно из своих платьев, разительно отличавшееся от того самого, циркового; и в нём девушка-змея выглядела гораздо увереннее, чем раньше, что не могло её не радовать. В этот момент послышался чей-то смех, и к Альбусу почти подбежали Тина и Ньют, выглядевшие сегодня на удивление официально и торжественно. — О, мистер Дамблдор! — весело поприветствовал Скамандер своего бывшего учителя. — Рад вас видеть. Как дела в Хогвартсе? — Пока всё хорошо, — отвечал Дамблдор с улыбкой. — Здравствуй, Ньют; здравствуй, Тина. Примите мои искренние поздравления. — Спасибо… — негромко поблагодарила невеста, а жених зарделся от смущения. — Ладно, мы, наверно, пойдём, а то уже пора. Якоб, Нагини, идёмте с нами. А вы, мистер Дамблдор, устраивайтесь. Названные удалились вместе с Ньютом и Тиной. Дамблдор и Криденс, оставшись одни, начали пробираться к первым рядам кресел — туда, где уже сидели Тесей с Литой. Криденса те встретили с радостью, а Альбусу лишь приветственно кивнули, но уже без прежней прохлады. Сам Дамблдор весьма ровно поздоровался с обоими бывшими учениками и занял свободное место в первом ряду. Обскур осторожно присел рядом. Ньют и шафер Якоб уже стояли у алтаря, выжидающе вглядываясь в дальний конец павильона. Вот загремели, как и полагалось по обычаю, фанфары, и в проходе наконец возникла невеста, сопровождаемая незнакомой почти для всех девушкой азиатской внешности. Обычно строгое и несколько напряжённое лицо Тины сейчас было озарено улыбкой, сразу делающей её словно ещё красивее и моложе. Шедшая рядом с ней Нагини выглядела в наряде Литы куда более хрупкой, чем обычно, но всё с тем же упрямым изломом губ. Это была уже не та пленница цирка — Криденс, что во время выступлений всегда наблюдал за ней с беспокойством, сейчас буквально залюбовался ею. Именно ею, а не Голдштейн-старшей, которая с минуты на минуту должна была стать миссис Скамандер. Дойдя до алтаря, Нагини встала подле Якоба, в двух шагах от Тины: та подошла к своему жениху и вложила ладонь в его руку. «Устроитель свадеб» — тот самый, что сочетал браком Тесея и Литу — поднял палочку, и всё стихло. Речь его, мало чем отличавшаяся от тогдашней, проходила для Ньюта как в тумане. Он так волновался, что ощутил, как вспотела его ладонь, крепко сжимавшая ладонь Тины. К счастью, девушка не придала этому никакого значения: она и сама не на шутку напряглась, дожидаясь заветных слов. И вот они наконец прозвучали: — Согласен ли ты, Ньютон Скамандер (Ньют нарочно попросил не называть его полным именем), взять в жёны Порпентину Голдштейн, любить её и хранить ей верность до конца своих дней? — Д… да! — выпалил жених, чуть запнувшись, но тут же взял себя в руки и счастливо заулыбался. — Согласна ли ты, Порпентина Голдштейн, взять в мужья Ньютона Скамандера, любить его и хранить ему верность до конца своих дней? — Да, — отозвалась невеста необычно мягко и наградила жениха ободряющим взглядом. — В таком случае я объявляю вас соединёнными навеки. Ньют хотел было податься вперёд и поцеловать свою уже жену, но застыл в полушаге, неверящими глазами глядя на неё. Девушка быстро сориентировалась и, взяв инициативу в свои руки, первая поцеловала новоявленного супруга. Смущённый Скамандер-младший нерешительно ответил, а кругом уже раздались аплодисменты и радостные крики. Кажется, до Ньюта только сейчас дошло, что теперь они с Тиной одна семья. Мерлин, одна семья, подумать только! Всё в волшебнике затрепетало от нежности и любви к его несравненной Тине и стеснения при виде реакции окружающих. Это их так поздравляют? и никто даже не испортил их счастье? Это они сейчас стоят здесь, ему не снится?.. Но внезапно Ньют вспомнил ещё кое о чём и жестом дал знак гостям успокоиться и замолчать. Мигом настала тишина. Ньют откашлялся и обратился к Порпентине. — Тина… дорогая моя, любимая Тина, — начал он было, но язык перестал слушаться, а в горле резко пересохло, стоило ему столкнуться взглядом с молодой женой. Из головы вылетели все слова, которые он тщательно подбирал накануне, репетируя речь раз за разом у себя в сознании. Ну почему все на них смотрят, почему слова опять теряются? И Тина так выжидательно смотрит с лёгкой улыбкой на губах… Видимо, придётся придумывать что-то на ходу, тем более, что на них уставились с любопытством абсолютно все. — Я хотел сказать, что… Что никогда не думал, что такая девушка, как ты, посмотрит на меня. Кто-то считал меня сумасшедшим, кто-то — просто забавным, но никто ещё не стремился понять меня так, как это сделала ты. (На этих словах Лита с усмешкой закатила глаза.) Мы совершенно разные, но я обещаю тебе, что вместе мы преодолеем все тёмные времена. Я люблю тебя, — на последних словах он застенчиво улыбнулся, а ответ Тины потонул в аплодисментах. Тесей горделиво взирал со своего места на брата, будто говоря: «Вот это мой брат Ньют; посмотрите, каким он стал». Дамблдор весь сиял, наблюдая за бывшим учеником, а Нагини с Криденсом, как и во время первой свадьбы, просто молча восхищались парой. Хотя ещё вопрос, на кого больше смотрел Криденс: на Тину или на Нагини. Между тем настала очередь невесты бросать букет. Сама она поймала его ещё на свадьбе Литы и Тесея, но не придала этому факту особого значения. Как и тогда, сейчас же вся женская часть гостей как по команде повскакала со своих мест и встала в боевые позиции за спину новоявленной миссис Скамандер. Попытать счастье хотелось всем от мала до велика, поэтому даже почтенные волшебницы, уже давно нашедшие вторые половинки, не удержались. Впрочем, как и Нагини, пристроившаяся рядом из чистого интереса. Миг — и букет отправился в сторону взволнованной публики. Кто-то сразу бросился ловить его, кто-то решил понаблюдать за зрелищем в сторонке, но удивление одинаково поразило всех, когда букет буквально сам влетел в руки Нагини. Она и сама была поражена не меньше: немного нервно сжимала его в пальцах, удивлённо бегала взглядом по публике, словно спрашивая, не сделала ли она чего плохого. И одновременно в этом взгляде читалась гордость, особенно когда она заметила, как на неё посмотрел Криденс. Неужто судьба дала ему прямой намёк? Если Нагини поймала букет, значит, её свадьба должна стать следующей; а претендент на её руку только один, и получается, что… Криденс аж закашлялся от этой мысли и сделал вид, что не заметил торжествующий взор Нагини, направленный прямо на него. Зато остальные гости сразу обратили внимание на новоявленную парочку, только Обскур зря переживал по поводу ненависти к себе. Все изучающе осматривали их, однако никто и не посмел упрекнуть их в чём-то. Да, мелькнуло несколько колючих завистливых взглядов, но не больше. Кажется, не стоило так волноваться и в первый раз. И юноша уже совершенно успокоился, как вдруг среди толпы послышался раздражённый скрипучий голос: — Просто удивительно: неужели Ньют выбрал себе в жёны не зверюшку? Как-то непохоже… Гости испуганно обернулись на звук, и из толпы сделал шаг вперед невысокий молодой мужчина, примерно одних с Ньютом лет, в дорогом пальто и цилиндре. Во всей его позе и движениях читалось высокомерие и презрение, а улыбка представляла собой в высшей степени неприятное зрелище. При ближайшем рассмотрении Ньют узнал одного из своих бывших соучеников, которые терпеть не могли его страсть к фантастическим тварям. То был удар в самое сердце. У Ньюта возникло такое чувство, будто кто-то рушит его тщательно созданную своими руками жизнь, отнимает самое дорогое, на создание чего он потратил всю жизнь. Внутри Скамандера-младшего всё запылало. Опять его пытаются унизить за любовь и сострадание к животным, за то, что он отличается от других. Только теперь это относится не только лично к нему, но и ко всей его семье, а особенно к Тине. Нет, он никому не позволит оскорблять её, свою любимую Тину! В душе зашевелилось нечто похожее на самолюбие и гордость, заставило волну протеста резко подняться вверх. Он хочет сорвать его свадьбу? Что ж, тогда придётся играть по новым правилам. Краем глаза Ньют заметил Дамблдора, готового вытащить палочку, и вскочившего с места Тесея, и незаметным кивком головы подал знак: не надо, всё в порядке, я знаю, что делать. Нужная мысль пришла в голову практически сразу — оставалось лишь воплотить её. Этот мерзавец ещё не знал, с кем связался. Одного взгляда хватило, чтобы указать Альбусу и Якобу, что надо делать, и они всё поняли без слов. Незаметно исчезнув из толпы гостей, они скрылись за павильоном. Мерлин, как же хорошо, что чемодан у Ньюта всегда под рукой. А старый знакомый продолжал заливаться соловьём во внезапно наступившей тишине: — Ньют, ты что, до сих пор не понял, что не нужен Порпентине? Да и она тебе не нужна: ты же специалист по животным, зачем тебе люди? Тебе ведь главное видеться со своими тварями, сумасброд… — А знаешь, что? — с вызовом в голосе начал Скамандер-младший. — Да, я люблю животных, потому что они человечнее и благороднее нас, они врать не умеют. В отличие от тебя. И если ты не понимаешь, насколько низко пал, обижая их, а значит, и мою семью, то мне очень жаль. Вдруг тишину пронзил странный воюще-кричащий звук. Гости расступились, пропуская вперёд зверушек Ньюта, которых Якоб и Дамблдор успели выпустить из чемодана. Одновременно с ним возле Ньюта и Тины оказались и Тесей, и Лита, и Нагини с Криденсом — вся семья. — Ату его, ату! — боевой клич Скамандера-младшего послужил сигналом к наступлению. Нагини тут же прогнулась в спине, готовясь к превращению, и спустя миг на земле уже извивалась гигантская змея, которая сейчас же присоединилась к «армии» Ньюта. Криденс снова залюбовался ею, будто впервые видел её чарующе-притягательную трансформацию. Бедный неприятель остолбенел в мгновение ока, а потом бросился бежать от питомцев молодожёнов со всех ног. Мужчина, кажется, даже забыл, что он маг, потому что аппарировать он додумался лишь спустя несколько секунд погони. Вспышка — и его уже нет. И в который раз за этот день раздались аплодисменты. Свадьба оказалась спасена.***
В очередной раз изображать из себя расстроенную и потерянную жертву обстоятельств для Куинни Голдштейн было не в новинку. Пусть сейчас с лёгкой руки Гриммсона она и наблюдала уже вторую свадьбу своих близких — вторую свадьбу, на которой её не было. Разумеется, Гриндельвальд, искусный в моральных пытках, вновь не упустил случая поиздеваться над своим незадачливым «штатным легилиментом». Только он и понятия не имел, что Куинни мало-помалу начала вносить в его планы свои коррективы, а никто об этом не догадывался. Хотя кого она обманывает — конечно, догадываются, разве что не в самом масштабном плане. Иначе зачем вдруг такое повышенное внимание к её персоне? Поняли, значит, что в её связи со светом может быть скрыта угроза, да еще какая. Хорошо, что в ее хитроумную игру пока удачно верят. А на поверхности шара в это время отражались смеющиеся Ньют и Тина, ставшие уже мужем и женой; счастливые Тесей и Лита, вскинувший голову Якоб, раскрепостившиеся Криденс с Нагини и рассудительно-добродушный Дамблдор. И Куинни сейчас бы следовало переживать, что сестра забыла о ней и беспечно веселится на своей свадьбе, но она-то видела время от времени в каждом взгляде затаённую боль, тихое «Мы скучаем и хотим тебя вернуть» и особенную тоску в глазах Якоба. Голдштейн-младшая была по-настоящему счастлива за сестру, но на лице умело удавалось воспроизвести непомерную грусть и снедающую изнутри зависть. Губы её дрожали, глаза постоянно жгло от слёз, а взгляд старательно косил куда угодно, только не на новоявленную чету, — маскировка была лучше некуда. Однако в Куинни всё встрепенулось, когда Ньют с друзьями расправился с нежданным гостем. Такого человека она и мечтала видеть рядом с сестрой. А что уж говорить о поздравлениях, посыпавшихся на них со всех сторон после изгнания злополучного скандалиста… Правда, и Лите кое-что перепало: их с Тесеем поздравляли со скорым пополнением в семье. — А у нас мальчик будет, — радостно делилась с гостями цветущая Лита, чьих слов Куинни, впрочем, не могла слышать, но догадывалась о них. — Только мы ещё не знаем, как назвать его, — тут же немного застенчиво прибавляла она, опуская глаза. Куинни с трудом смогла сдержать умилительную улыбку: как же она за них за всех рада, как же хочется быть рядом с ними… Но её надзиратель стоял рядом, и нужно было продемонстрировать что-то строго обратное. Внезапно девушке пришла в голову шальная мысль. — Мистер Гриндельвальд, вы были правы, — её голос прозвучал надрывно, словно она грозилась вот-вот расплакаться на глазах у всех, и в то же время в нём слышалась какая-то больная сила преломления. Куинни словно ожесточилась против всего мира, что её когда-то окружал. Под рёбрами закипел отчаянный протест, но ей удалось его подавить. — Люди, бросившие меня, не достойны быть моей семьёй. Вы дали мне то, чего я так ждала. И я останусь с вами навсегда. Неожиданно Геллерт поднялся с кресла, быстро подошёл к Голдштейн-младшей (отчего та невольно поёжилась), а на лице его возникла сладостно-приторная улыбка. Довольно хорошо смахивающая на настоящую, кстати. — Куинни… — выдохнул он, подойдя ближе к девушке с таким видом, будто хотел заключить её в объятия. — Дай я тебя… похвалю. Молодец. И, убрав руки, как ни в чём ни бывало сел на законное место. Выглядел он, как обычно, непроницаемым для чувств ледяным айсбергом, и только Винда, когда в шаре появились Нагини и Криденс, уловила едва заметную нервную дрожь в его пальцах. Поймав его взгляд, она кивком головы дала понять, что всё в порядке и она понимает его чувства. Когда цель твоих многолетних трудов, поисков и бессонных ночей находится так близко, на расстоянии вытянутой руки, а ты и коснуться её не в силах… Слишком знакомое ощущение для Винды Розье. «Ничего, скоро мы поквитаемся со всеми, — Гриндельвальд закусил губу. — Криденс с этой девчонкой уже стали настоящей парой, да и способности свои обуздали… будь проклят Дамблдор! Пожалуй, надо дождаться момента, когда их чувства будут в зените, и напасть. Тогда-то им будет, что терять».***
Сидеть в одиночестве у кабинета Гриндельвальда и не знать, чем заняться? Нет, это точно не удел Винды Розье, которая в ожидании господина, разговорившегося с одним из магов, нашла себе прелюбопытное развлечение. Дело в том, что Куинни Голдштейн все эти два месяца была просто паинькой (или же старательно играла эту роль, что вряд ли: уж слишком она наивна для такого обмана), стараясь искренне понравиться и самой Винде, и Геллерту. Она всегда оказывалась рядом в нужный момент, чтобы найти нужную книгу с заклинаниями, ингредиент для зелья или просто принести что-нибудь вкусное, желательно — сготовленное собственноручно. У неё словно глаза открылись на то, что Гриндельвальд — самое лучшее в её жизни, что только могло с ней случиться, и она из кожи вон лезла, чтобы ему угодить. Во время Рождества Винду даже угораздило приревновать Геллерта к ней: уж слишком часто та вертелась рядом. Только потом, уже после танца, она поняла, как ошибалась — Гриндельвальд и не смотрел на Куинни; всё его внимание было приковано к Винде и только к ней. Ревность прошла так же быстро, как и появилась. И Винда начала даже сочувствовать иногда бедной девушке, чьи наряды разительно отличались от обычных одежд обитателей Нурменгарда. Вся она напоминала наивного светлячка, заблудившегося в царстве тьмы и не знающего, как найти оттуда выход. Сначала Розье лишь посмеивалась над ней, но не издевалась; однако иногда Куинни выглядела настолько потерянной и жалкой, что Винда невольно стала проникаться к ней каким-то новым чувством. К счастью, проявлялось оно редко, а почти все мысли аристократки занимало нечто иное. Уж слишком забавно было давать Куинни всё новые и новые поручения, а потом с хитрой улыбкой смотреть, как она с ними справлялась, пытаясь угодить в каждой мелочи им с Геллертом. Это превратилось в игру, весёлое времяпрепровождение и — отчасти — маленькую месть за тот короткий период ревности, который Куинни случайно подарила Розье. Пусть знает, что заигрывать с Гриндельвальдом никто не имеет права. Никто, кроме неё, Винды, разумеется. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вихрем влетела Куинни. В руках она держала небольшой поднос с двумя чашками чая, блюдцем с булочками и штруделем. От лакомств приятно пахло: было сразу видно, что Голдштейн-младшая испекла их только что. Запыхавшись, она остановилась посреди помещения с торжествующим видом хозяйки, которая удачно провела какое-то важное мероприятие. — Винда, штрудель приготовила только яблочный: вишни не было, — выпалила запыхавшаяся девушка на одном дыхании. — Но я сейчас в погреб замка сбегаю и там всё возьму обязательно, — она усердно закивала головой в подтверждение своих слов. — А для булочек с корицей тоже не было ингредиентов? — недовольно фыркнула Розье, бросив на неё уничтожающий взгляд, но не поднимаясь с кресла. — Я же просила: в первую очередь… — и почти капризно надула губы: вспомнила былое аристократическое прошлое. Да и эта игра доставляла ей нереальное удовольствие. Куинни вновь радостно закивала, даже слишком оживлённо для своего обычного состояния: — Сделала, сделала!.. — и вдруг спохватилась: — Ой, а про чай-то я совсем забыла! Просто из головы вылетело. Но это ничего… — успокоила она сама себя и гулко поставила поднос с едой на стол, после чего пробормотала вполголоса: — Так… значит, остался чай и вишнёвый штрудель. Всё, я полетела. Едва договорив, Голдштейн-младшая зачем-то хлопнула в ладоши, махнула Винде на прощание и мигом убежала. — Так, минутка отдыха закончена — за работу, — с удовольствием потянулась Розье, нехотя привставая с кресла. Вдруг дверь кабинета Гриндельвальда распахнулась, и оттуда выглянула голова с платиновыми волосами, в изумлении уставившись на девушку. — Винда… это что такое? — грозно прошипел Геллерт, сверля её взглядом. Оказалось, он всё слышал, и лицо его выражало недоумение и гнев одновременно. — А что вы кричите? — дерзко воскликнула Винда, горделиво поднимая голову и устремляя сияющий взор прямо на мага. — Это её инициатива! Я же не могу запретить ей готовить! — обвиняюще-капризным тоном заявила она, сложив руки на на груди. — Вы бы видели, как она радовалась, когда я разрешила ей помочь мне! — Опять? — прошипел Гриндельвальд, делая «страшные» глаза, однако тон его голоса стал мягким и даже… полушутливым? — Что опять? — не поняла Винда. Маг закатил глаза и, стараясь скопировать её манеру, несколько гиперболизированно произнёс: «Вы кричите», выделив «вы» особенно чётко. Тут до Винды дошла суть её маленького промаха. — Прости, совсем забыла, — рассмеялась она, расслабившись. Мерлин, как же непривычно видеть Геллерта таким… человечным? живым? Она и понять не успела, когда их миры, казавшиеся на расстоянии Вселенной друг от друга, пересеклись, будто пала та граница, которую они тщательно возводили многие годы. Когда? Пожалуй, ещё в их первую встречу: тогда всё и началось. А недавние события лишь усилили их непреодолимую тягу друг к другу. Они всё чаще появлялись на людях вместе, точно закрепляли право считать их единым целым. Впрочем, и раньше все воспринимали Гриндельвальда и его десницу как звенья одной цепи, однако теперь это лишь усилилось. На лице Геллерта мелькнула едва заметная улыбка, но и этого было достаточно: ведь лишь Винда по малейшему движению мускула на его лице могла понять все его эмоции и чувства. — Знаешь… а ты умно придумала с Куинни, — заметил он. — Мы придумали, — мягко поправила его заместительница, поднимаясь с кресла. Гриндельвальд хотел что-то сказать, но вопрос замер у него на губах. Он явно неодоценил ещё для него самого непонятное, но такое тёплое и пленяющее чувство к Винде. Да, она всего лишь самая преданная его соратница; да, пойдёт за ним куда угодно, да… И всё же он понимал, что эта болезненная привязанность наверняка означала нечто большее. Чужого человека ты не захочешь видеть с собой каждый день, знать, что с ним всё в порядке, что одобрение этого человека значит для тебя очень много. Да и когда Винда ревновала, Гриндельвальд внутренне не желал её обидеть, поэтому сразу дал понять: Куинни ему не нужна. А вот Винда — очень даже, только он ещё не разобрался, для чего именно. Главное — ему хорошо и спокойно, если она рядом, а большего и не надо. Маленькие слабости ещё же никому не повредили, правильно? — Только стоит быть с ней поосторожнее. Я решил так: пока Непростительные она изучать не будет. Ты права, Куинни слишком мягкотела. В остальном её обучение будет проходить наравне со всеми, но давать слишком большую власть тому, кто может использовать её против нас же, повременим. Можно ведь придумать ей и другое испытание на преданность… В глазах мага заиграли дьявольские огоньки; он приблизился к Розье и осторожно, едва касаясь, переплёл её пальцы со своими. Та вздрогнула, словно от удара током (впрочем, как и сам Геллерт), но ладони не отняла. Мерлин, это точно не сон? Ей не кажется, и всё правда происходит на самом деле? А ведь Геллерт прав: Дамблдор бы не оставил Куинни одну в беде; значит, надо держать ухо востро.***
Далеко от Нурменгарда жизнь между тем шла своим чередом. Вскоре после свадьбы Тина устроилась на работу в министерство магии — как и прежде, аврором. Начальником её, разумеется, стал Тесей, и семейство Скамандеров несказанно обрадовалось, когда всё получилось так складно. Время от времени Тина нет-нет да и вспоминала свою прежнюю работу в МАКУСА, под началом Персиваля Грейвса, но работать с Тесеем было ничуть не хуже — даже наоборот, в чём-то лучше. Тоска же по Куинни так и не отпустила её, как девушка ни силилась притупить это чувство. Но слова Дамблдора не прошли даром, и самые горькие сожаления мало-помалу исчезли. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что Куинни всё же не станет послушной марионеткой в руках Гриндельвальда. Того же мнения придерживался и Якоб, горе которого притуплялось работой в пекарне. Как и Тина, он по-прежнему занимался любимым делом, но уже не в Нью-Йорке, а в Лондоне, где открыл пекарню по протекции Тесея и Ньюта. Скамандер-младший вполне разделял чувства жены и друга, но ему было проще. Помимо работы в министерстве и возни со своим зверинцем он по-прежнему тесно общался с Дамблдором и даже сам стал нередко являться в Хогвартс, чтобы принимать участие в занятиях Клуба дуэлянтов. Изредка с ним туда являлась и Тина, но в качестве партнёрши по спаррингу: ведь опытному аврору занятия боевой магией вовсе не требовались. Впрочем, от визитов в Хогвартс ей была другая польза: стена непонимания между ней и Альбусом, и так уже изрядно порушенная стараниями последнего, мало-помалу рухнула окончательно. Так проходил месяц за месяцем. В Годриковой Впадине тоже всё было спокойно. Криденс и Нагини, охваченные новыми для себя чувствами, проводили вместе дни напролёт. Иногда они уходили далеко от деревни, отыскивая всё новые и новые укромные местечки, где можно было укрыться от чужих глаз и остаться наедине. Девушка клала голову на колени Обскура, и тот ласково перебирал смоляные пряди пальцами, иногда машинально заплетая их в косички, на что Нагини беззлобно ворчала. Они уходили на целый день, гуляли по лесу или валялись на траве, купались в речке, лениво целовались, разморённые весенним солнцем. И много разговаривали, узнавая друг о друге всё больше — год назад в цирке это удавалось сделать не так-то часто. Теперь же они разговаривали часами напролёт и проникались друг к другу всё большей нежностью и уважением. …После свадьбы Ньюта и Тины прошло пять месяцев — пять месяцев со дня, как Нагини поймала тот самый букет. Они с Криденсом спали в одной спальне, но так и не прикоснулись друг к другу ни разу. Однако зародившееся чувство, в котором они признались на Рождество, давало о себе знать всё пуще, и Нагини стала засматриваться на Криденса, любуясь его статной фигурой, мужественными чертами лица, сильными руками, которые иногда так внезапно приходили на помощь, когда она сама не могла справиться с тяжёлой работой. Иногда девушка подолгу замирала, украдкой бросая взгляды на возлюбленного, что, конечно, не укрывалось от глаз самого Обскура, который вёл себя точно так же. Он тоже начал отмечать про себя, как красива его подруга. Тонкие запястья, мелькавшие перед лицом юноши, когда Нагини подавала на стол, так и манили прижаться к ним губами; густые чёрные волосы пахли пряно и дурманяще; хрупкая фигурка была словно создана для крепких, но бережных объятий. Всё чаще и чаще оба старались как бы невзначай прикоснуться друг к другу, всё чаще просыпались в обнимку, и становилось это всё привычнее. В одно такое уютное утро Криденс после завтрака изучал книгу о видах боевых заклинаний, а Нагини привычно пристроилась рядом. Запалив в камине огонь с помощью палочки, юноша неожиданно выпустил книгу из рук, обнял девушку, прижавшись щекой к щеке, потом взял её за хрупкие запястья и поочерёдно их поцеловал. Нагини довольно зажмурилась и привалилась спиной к надёжной широкой груди. Чуть повернув голову, встретила губами губы любимого, и тот ласково ответил на поцелуй. — Мне так хорошо с тобой, Криденс… Очень хорошо. — Спасибо тебе, Нагини. Мне с тобой тоже хорошо. В этот момент, как нарочно, раздался настойчивый стук в стекло. Девушка-змея аккуратно высвободилась из рук Обскура и бросилась к окну. Едва она распахнула его, как в гостиную влетела сова — та самая, что принадлежала Тесею, — и стала как шальная носиться по комнате. Выглядело это странно, поскольку носить письма в этот дом она уже привыкла. — Да уймись ты! — прикрикнула Нагини, подпуская в голос змеиное шипение. Сова послушалась и уже гораздо спокойнее опустилась на подоконник, после чего девушка смогла забрать у неё конверт с письмом. Послание было от Тесея, причём строчки его расплывались, явно нацарапанные впопыхах: Криденс, Нагини, срочно отправляйтесь к Ньюту. Оттуда вы все вместе аппарируете в больницу Святого Мунго: я уже там. Лита вот-вот должна родить, и я не могу оставить её одну. Тесей — Это от Скамандеров, да? И что там? — Криденс приподнялся с дивана. — Что-то с Литой? — Да, она рожает! Тесей как раз об этом и написал, — Нагини мгновенно очутилась рядом с Обскуром и показала письмо ему. — Просит нас немедленно отправляться к Ньюту и Тине. У нас же ещё есть летучий порох, что они нам подарили? — Есть, конечно! — в ту же секунду Криденс был уже на ногах. — Тогда летим сейчас же, если зовут. Ты уже готова? — Готова, готова, — торопливо кивнула девушка. Юноша вновь подошёл к камину и снял с полки один из пакетиков с летучим порохом, которым их исправно снабжали Скамандеры. Огонь горел жарко, и разорвать пакетик, высыпав порох прямо в камин, было лишь делом техники. Едва огонь окрасился изумрудным цветом, Криденс шагнул в камин, выкрикнул адрес дома Ньюта и тут же исчез. Выждав несколько секунд, Нагини проделала то же самое, и гостиная их дома скрылась и с её глаз. Как всегда, каминное путешествие было некомфортным, но недолгим. Не больше чем через полминуты Обскур и маледиктус вывалились на ковёр уже в гостиной Скамандеров. Ньют, Тина и Якоб были полностью одеты и явно готовы для отбытия в Мунго. При виде друзей они тут же кинулись к ним. — Нагини, Криденс, вы тоже получили сову? — спросил Ньют, даже не поздоровавшись. — Лита рожает!.. Просто самому не верится… — Нам… как-то тоже, — смущённо улыбнулась Нагини. — А сами вы когда об этом узнали? Якоб посмотрел на часы: — Да минут десять как… Только Тесей ещё и предупредил, чтоб мы вас подождали. Заботливый. — Это хорошо, — заметил Криденс с одобрением. — А мы что, будем аппарировать? — Разумеется! — ответила Тина. — Иначе доберёмся слишком медленно. Давайте, встаньте все поближе друг к другу, а ты, Ньют, приготовь палочку. Указание послушно выполнили все, кроме Криденса: тот присоединился к друзьям с небольшой заминкой. Аппарировать он ещё не выучился, поскольку это было не так-то просто, но очень стеснялся своего неумения. Впрочем, сейчас было не до стеснений. Встав с товарищами в единый круг, Ньют и Тина привычно аппарировали, увлекая их за собой. Ощущения для Криденса, Нагини и Якоба были малоприятные, но всё это отошло на второй план, стоило им всем очутиться в больничном коридоре и увидеть Тесея, беспокойно бродящего туда-сюда. — Тесей! — Ньют самым первым метнулся к нему. — Как там Лита? — Роды уже начались, — ответил Скамандер-старший. — Привет… — поздоровался он сразу со всеми. — Хорошо, что вы так быстро, а то я тут весь на нервах. Хотел даже в палату идти, да знахарь меня не пустил. Говорит, так для меня будет ещё хуже. — Меня бы тоже не пустили, — усмехнулся Ньют понимающе. — Хотя мне-то с моими зверями не привыкать! А ты не волнуйся, Тесей, — он с серьёзным видом похлопал брата по спине, — всё будет хорошо. Скамандер-старший лишь судорожно вздохнул, кивая в ответ. Ещё долго все сидели в тишине, прерываемой только вскриками и стонами Литы, которые заставляли их вздрагивать и всё больше нервничать. — Трудные роды, но ей даются, — опытный Ньют спокойно посмотрел на брата. — Правда, она вроде бы очень боялась… — Боялась, да. Но Лита сильная, она справится! — Тесей мотнул головой. — Я верю в это. — Ну, посмотрим, — согласилась Тина. — Самое главное, чтобы малыш был здоровым. После всех этих страхов… — Я тоже надеюсь. Прошло ещё немного времени. Наконец крики прекратились и через полминуты сменились истошным плачем новорождённого младенца. Ещё немного погодя в коридоре появился пожилой знахарь и с некоторым недоумением оглядел всю компанию — при его появлении они вскочили на ноги и уставились на него с напряжённым ожиданием. Тот обвёл взглядом всех мужчин по очереди, прежде чем спросил: — Кто из вас мистер Тесей Скамандер? — Это я, — Тесей привстал с кресла. — Что ж, поздравляю: вы стали отцом прекрасного здорового мальчика, — сообщил знахарь с улыбкой. В то же мгновение коридор сотряс дружный крик: «Ура!!!», но Тесей не мог не осведомиться: — А Лита?.. — С вашей женой всё в полном порядке, — успокоил его знахарь. — Вы можете зайти. Все разом подскочили с места, осторожно отворили дверь в палату и робко заглянули вовнутрь. Измученная Лита невольно улыбнулась при виде сразу шести лиц, просунувшихся в дверь с каким-то возбуждённым и одновременно извиняющимся видом. Она прижимала к груди маленький свёрток, в котором что-то тихо причмокивало губами и по временам покряхтывало. Тесей приблизился к койке с сердцем, выпрыгивающим из груди. Как же прекрасна была его жена сейчас, пусть и с рассыпавшимися по подушке спутанными волосами, уставшая, вымотанная, обессиленная. Он опустился на край кровати, и Лита осторожно протянула ему завёрнутого в чистую пелёнку малыша. Тесей положил его на сгиб локтя и с изумлением вгляделся в крошечный носик, круглые ушки, и пальчики, такие маленькие, будто ненастоящие. И это восхитительное смуглокожее чудо вдруг посмотрело на него пронзительно-синими, как у самого Тесея, глазами и тотчас заревело самым обычным младенческим плачем. Скамандер-старший улыбнулся. — Ты… ты же рад? — Лита обеспокоенно заглянула в глаза мужу. — Конечно, рад. О чём ещё я мог мечтать? Спасибо тебе, любимая. Это лучшее, что ты могла сделать для меня. Спасибо. Девушка улыбнулась. Она чувствовала себя разбитой, но самое страшное для неё было позади. — Кстати, нам нужно выбрать ему имя, — вспомнил Тесей как будто только сейчас. — Может, назовём его Корвусом, в честь твоего брата? — Нет, только не Корвусом! — Лита так и вспыхнула. — Я же давно сказала: выбирай какое угодно имя, но не Корвус! — Это почему же? — мягко удивился супруг. — Тебе что, и так хватило избытка этого имени в твоей семье? Лита судорожно кивнула. На самом деле причина была совсем другая, но рассказывать об этом сейчас ей не хотелось. К счастью, Тесей не стал растравлять её излишними расспросами. — Ой, ой, только не шуми. Нет так нет. Может, тогда… Филандр? — Греческое имя, как у тебя? А что оно означает? — «Любящий людей». — Вот это уже лучше, — одобрила Лита. — Пусть будет Филандр. Кстати, а твоё имя что означает? — «Сильный». — А моё означает «счастливая». Глупо, конечно… Другое значение — «забытая» — мне всю жизнь подходило гораздо больше… Тесей наклонился к жене, зажав ей рот поцелуем: — Вовсе не глупо. Это именно то, что ты мне принесла, — счастье. И не только мне, но и всем нам. Я люблю тебя, Лита, чудесная моя. Люблю. Лита вздохнула, отвечая на поцелуй, и благодарно улыбнулась. Внимание же Тесея обратилось на всё ещё плачущего сына, только что получившего имя. — Ну… здравствуй, Фил. Я твой папа, — слегка прослезился он, осторожно коснувшись кулачка малыша. Кулачок тут же раскрылся и крепко сомкнулся вокруг его протянутого пальца. — А это, — Тесей повернулся к стоявшему рядом брату, — твой дядя Ньют. Мы все тебя очень любим. — А можно его подержать? — подал голос Ньют. — Можно. Подержи… Ньют изловчился, и новорождённый племянник оказался у него в руках. Он держал его так бережно, что напомнил Лите, как когда-то так же держал раненого воронёнка. Филандр, словно почувствовав надёжную защиту, вдруг перестал плакать, заулыбался, взирая на дядюшку своими пока ещё мутными глазками. Тем временем все остальные один за другим тоже вошли в палату посмотреть на ребёнка. Тина подошла вплотную к мужу и, протянув руку, осторожно провела пальцем по пухлой щёчке Фила: — Хороший, хороший, маленький… Рядом с ней стоял Якоб и улыбался. Криденс и Нагини остановились в шаге позади, не желая мешать друзьям, но тоже не могли сдержать улыбки при виде малыша, мирно сопевшего на руках у Ньюта. — Тесей, Лита, мы вас все поздравляем! — произнёс Обскур весело, но вполголоса, страшась нарушить эту умилительную сцену. Лита, расслабленно откинувшаяся на подушку, вновь с благодарностью дрогнула губами и почти прошептала: — Спасибо, Криденс. Спасибо. В палату светили лучи полуденного солнца. Несмотря ни на что, все сейчас были счастливы и полны надежд на светлое будущее.