Поплакала — і знов Фіалка розцвіла, Засяяв день таємними знаками. І мама молода й закохана мала — На кухні всі однаково плакали. Песня «Плакала»
Устала… как же она устала… Лита лежит на койке в корабельной каюте и бессмысленно сверлит взглядом привинченную к полу детскую кроватку, где уже битый час надрывается от плача её брат-младенец. И как ему самому ещё не надоело?.. Впрочем, он всё равно ещё ничего не понимает. Не понимает, как она устала — и не от того, что корабль качается на волнах недавно заволновавшегося моря, а от этих беспрестанных криков. Да сколько же можно? Лита не в силах всё это терпеть. — Кор-вус, хва-тит… — повторяет она время от времени монотонно, как маятник. — Мне пло-хо… Но все попытки тщетны — Корвус не замолкает, а кричит всё так же громко. Лита раздражённо выдыхает сквозь зубы: у неё нет настроения даже ругаться, но и заснуть никак не получается, как она ни пыталась. Ей скучно, и тяжело, и не с кем перемолвиться словом. Кроме разве что… — Ирма… — окликает она вполголоса свою няню, лежащую на верху двухъярусной койки. — Ирма, ты спишь? — А?.. что?.. — сонно, хрипловатым голосом отзывается старая служанка. — Сплю… А вы разве не спите, барышня? — Да разве тут уснёшь… Почему Корвус всё время плачет? — неожиданно спрашивает Лита. — Пусть успокоится… Вопрос звучит нелепо, успевает она подумать, однако Ирма отвечает неожиданно серьёзно: — Так ведь… мал он ещё, вот и плачет. Ничего, скоро волнение прекратится — может, он и замолчит… Не переживайте так, барышня. К утру будем уже на месте. Только к утру!.. Это сколько же ещё придётся лежать и слушать навязчивые, выматывающие душу вопли? Определённо, Корвусу не поможет даже спокойная обстановка за бортом. Он ревёт не переставая столько времени, что Лита сбилась со счёту, и наверняка не прекратит ещё долго… Вдруг Литу осеняет мысль, от которой она приподымается на локте, напряжённо уставившись на полуоткрытую дверь каюты. Там, в соседнем помещении, — женщина с младенцем, таким же, как Корвус, но на редкость тихим. Лучше бы он и был её братом… лучше бы он… А если попробовать? Сейчас на корабле почему-то шумно, многие беспокойно бродят туда-сюда… Решившись, она наконец встаёт с койки и берёт братишку на руки. Он немного тяжёл для её детских рук, но сейчас Лита не обращает на это внимания. К её счастью, чужая каюта оказывается пуста — занимавшая её женщина зачем-то отлучилась, оставив своего ребёнка. Он спокойно спит; его вовсе не тревожит суматоха, недавно поднявшаяся на судне, и этим он так отличается от Корвуса, что продолжает плакать едва ли не пуще прежнего! Еле сдерживая глухое, накопившееся за ночь раздражение, Лита по привычке аккуратно кладёт Корвуса в кроватку, забирая вместо него того, другого младенца. Она не знает даже его имени, но почему-то в эту минуту он кажется ей куда… предпочтительнее родного брата, которого отец велел ей и Ирме беречь как зеницу ока. Осторожно, крадучись, будто преступница, Лита выходит из каюты. Вряд ли кто заметит эту отчаянную подмену. Это ведь ненадолго. И всё же… сердце на миг пронзает острая вспышка тревоги, когда корабль ощутимо кренится вбок. Шторм или кораблекрушение?.. Лита проснулась, чувствуя, как бешено колотится сердце. Сны о злополучном корабле в последнее время снились ей необычно часто. Прошло не больше месяца с рождения сына, но с того самого дня она практически не ощущала той же радости, что и тогда, в больнице Святого Мунго. Казалось, что теперь радовались все, кроме самой Литы. Появление на свет Филандра коренным образом изменило жизнь не только его родителей, но и всей семьи. Тесей был безмерно рад тому, что у него родился наследник, будущий продолжатель рода Скамандеров, и к роли отца отнёсся крайне ответственно. С первых же дней он стал во всём помогать супруге, взяв на себя добрую половину хлопот, за что Лита была ему безмерно благодарна. Ньют, Тина и Якоб — когда по одному или вдвоём, а когда и все вместе — тоже навещали их буквально каждый день. Особенно к племяннику привязался Ньют, который при своём многолетнем опыте ухода за самыми разными зверями возился с Филом очень часто, давая даже Тесею сто очков вперёд. Тина же, в отличие от мужа, никогда не ухаживала ни за животными, ни за детьми (как и Якоб), поэтому оба они предпочитали скорее наблюдать со стороны. Но Филандра они полюбили чрезвычайно и всегда были рады оказать помощь и Тесею, и Ньюту. Только Лита чуть ли не с самых первых дней втайне мучилась от своего самого страшного воспоминания, виновницей которого была сама. Ежедневно ей приходилось переживать чувство дежавю: Фил, на её беду, оказался удивительно похож на Корвуса. Всякий раз, когда он начинал плакать — а плакал он весьма часто и подолгу, — Лита непроизвольно вздрагивала. И сейчас, полулёжа на кровати и пытаясь перевести дыхание, она вдруг услышала знакомое хныканье. Филандру опять не спалось. Лита перевела взгляд на Тесея — он спокойно лежал на боку и тихо сопел во сне. На миг у девушки промелькнула мысль разбудить его, чтобы он успокоил сына, поскольку обычно у Тесея это получалось лучше, но будить его не хотелось: очень уж уютно он прикорнул, зарывшись щекой в подушку. Должно быть, совсем устал за день, бедняга. Фил между тем никак не желал угомониться. Тогда Лита с тяжким вздохом выбралась из постели, стараясь не потревожить мужа, и, ступая как можно тише, подошла к кроватке и взяла ребёнка на руки. Тот будто почувствовал нервозное состояние матери, и перемена обстановки никак на него не повлияла — он по-прежнему продолжал хныкать. — Ну чего же ты? Тише, тш-ш-ш… Всё хорошо, я рядом, я с тобой… я не оставлю тебя, сынок, моё сокровище, мой маленький… Я рядом, — тихо шептала Лита, аккуратно укачивая его на руках. Вскоре мальчик уснул, убаюканный её ласковыми покачиваниями и глубоким успокаивающим голосом, и не стал плакать, когда мать уложила его обратно в колыбель. Сама же Лита не торопилась возвращаться на своё законное место, а наблюдала за уснувшим сыном как зачарованная. Подспудно её опять начала мучить совесть. Тех слов, что она только что нашёптывала Филу, она никогда не говорила Корвусу — особенно тогда, на корабле. И в глубине души девушка прекрасно знала этому объяснение: брат никогда не был для неё любимым и желанным, каким он был для отца. Но что, если… теперь это может повториться и с Филандром? Способна ли она пренебречь и им, променять его, пусть и мимолётно, на какого-нибудь чужого ребёнка?.. Это убивало всё семейное счастье Литы, убивало её душу. Наконец она улеглась рядом с Тесеем, однако не могла спать — всё в ней терзалось от возмущения, от обиды, от того, что снова всплыло из глубин памяти то, что казалось уже таким далёким… Только к рассвету она уснула, но снились ей такие же кошмарные сны. Как и прежде, уходил в пучину белый свёрток, а она ничего не могла с этим поделать… «Корвус, брат мой! Брат мой!» Лита пыталась поймать свёрток, не дать ему утонуть, но рука неизменно встречала лишь пустоту. Утром она встала вся разбитая, и разбитая же покормила проснувшегося сына, но все её мысли были поглощены страхами ночных сновидений. За столом она рассеянно размешивала сахар в кружке с чаем, почти не замечая, куда смотрит и что происходит вокруг. Вошедший же в столовую Тесей, напротив, был свеж и весел. — Доброе утро, Лита, — он подошёл к столу, чуть наклонился и коснулся губ жены ласковым поцелуем. Девушка совершенно равнодушно ответила на это приветствие. — И тебе доброе утро, — отозвалась она тусклым голосом. — Как там Фил? Я недавно покормила его… Тесей оглянулся в сторону спальни: — Вроде бы всё в порядке. А что ты такая смурная? Уже недели две сама на себя не похожа.… С тобой что-то случилось? Лита не торопилась отвечать. Она опять вздохнула, погружённая в свои мысли, и только потом ответила: — Нет, со мной всё хорошо. А с чего ты взял? — Ну, ты то чересчур тревожишься за Фила, то вообще к нему не подходишь… И нервничаешь чаще обыкновенного. Или вон, как сейчас, в облаках витаешь… — Скамандер усмехнулся уголками губ. — Так тебя что-то тревожит? — Я же сказала: всё нормально!.. — чуть возвысила голос жена, не желая раскрывать позорную тайну. Но Тесей неожиданно накрыл её руку своей ладонью: — Ты… ты вспоминаешь своего брата? Корвуса? — Корвуса? — Лита мгновенно напряглась. — Почему ты так решил? — Потому что сегодня ночью я слышал, как ты звала его во сне, — объяснил супруг. — И это, кстати, не в первый раз. Ты уже много ночей спишь беспокойно и всё время кричишь: «Корвус! Корвус!» Тебе что, начали сниться кошмары о его смерти? Ошеломлённая Лита предпочла промолчать. Она вообще не разговаривала с Тесеем о своих снах и уж тем более не рассказывала об обстоятельствах гибели брата: боялась, что это отшатнёт мужа от неё. И, не в силах сказать ему правду, она мотнула головой и тихо произнесла: — Н… нет. Разве что сегодня… — Вспомни: Дамблдор советовал тебе отпустить прошлое и жить настоящим. Ещё до наших приключений в Париже, — улыбнулся Тесей. — Так почему бы тебе не последовать наконец этому совету? Ты ведь не виновата в его смерти, и потом — у тебя есть те, ради которых можно забыть призрак прошлого!.. Он снова потянулся было к губам Литы, желая утешить её новым поцелуем, однако девушка вдруг нахмурилась, лицо у неё как-то по-особенному вытянулось — и она резко отдёрнулась от Тесея. — Никогда больше не говори про Корвуса! Ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь! — отрезала она и, повернувшись, вышла из кухни. Тесей, недоумевая, просто смотрел ей вслед. Он не сомневался в своей правоте, а такая реакция лишь укрепила его подозрения. Жена явно что-то скрывала от него. Только вот что — он не мог понять и от этого чувствовал себя окончательно сбитым с толку.***
Зелёный поток энергии от заклинания Вердимилиус отскочил от стены, отрекошетив в Куинни, однако та вовремя сориентировалась и поставила перед собой щит. Заклинание разбилось на маленькие искры, медленно оседающие на пол, а следующее не заставило себя долго ждать. Из палочки Винды вылетела струйка магии, но Голдштейн-младшая на сей раз отскочила в сторону, так что Розье промахнулась. — Эверте Статум! — Винда сдаваться не собиралась, и Куинни отлетела в сторону, перевернувшись в воздухе. К счастью, ей удалось приземлиться благополучно, и она, откинув волосы с лица, вперила грозный взгляд в свою партнёршу по спаррингу. В ту же секунду туфли Винды приклеились к полу, не дав ей возможности сдвинуться с места. Девушка чертыхнулась про себя, что обычно было ей не свойственно. Конечно, противник, обладающий способностью к невербальной магии — более серьёзный, чем обычный, но она не ожидала, что настолько. Можно было бы изловчиться и обезоружить Куинни, будь у той палочка, но её не было! Значит, приходится справляться с тем, что есть. А Силенцио, которое Винда хотела использовать ещё в первые минуты тренировки, чтобы хоть на несколько минут вывести Куинни из строя, новоявленная противница всё время предусмотрительно блокировала. Как же неудобно, если ты понятия не имеешь, что за заклинание применит твой оппонент! Винда только открыла рот, но оказалась прервана жутко знакомым магнетическим голосом, от которого у неё самой по коже побежали мурашки, а Куинни поёжилась, как от холода: — Прекрасная работа, дорогая. Продолжать не стоит: не хочу, чтобы вы пострадали в процессе. Перед защитным барьером стоял Геллерт Гриндельвальд, наклонив голову и в открытую наблюдая за девушками. Лицо его выражало интерес и странную задумчивость, будто у него в голове только что появилась отличная мысль, которой он, однако, не собирался ни с кем делиться. Или же собирался, но не полностью и в своё время. Уже несколько месяцев тренировки, устроенные им, проходили регулярно и в усиленном режиме, потому что готовиться к предстоящей войне (а Геллерт считал, что её не миновать) нужно было как следует. Очередь дошла и до группы Куинни; правда, если остальные занимались в парах по личной методике Гриндельвальда, то ей назначили личного тренера и партнёра — Винду, как едва ли не лучшего в замке специалиста по боевым искусствам. Вначале её одолевали сомнения, но первое же занятие их развеяло. Куинни хорошо помнила, как вся дрожала только при одной мысли, что ей придётся сражаться с кем-то просто так, без всякой причины. А если она ещё и вред кому-то причинит… нет, не намеренно, а случайно, или если у неё не останется иного выхода. Ведь разве не в характере такого мага, как Гриндельвальд, устроить игры на выживание? К счастью, хотя бы внешние приличия морали по-прежнему соблюдались, что уже её радовало. Раньше внутри у Куинни всё сворачивалось, стоило ей представить первую тренировку, и хотелось мучительно сглотнуть. Однако как только она пустила первое заклинание, в крови забурлило ещё неведомое ей чувство — жажда победы, азарт, непрерывное движение вокруг. И нечто осознанное: она может победить, может показать себя с лучшей стороны. К тому же все прочие проблемы отходили на второй план: Куинни вся сосредоточивалась на спарринге, а мысли о Якобе, Тине и остальных задвигались в глубь сознания. На них банально не оставалось времени. И сегодня она испытывала те же чувства, только вот за пределами защитного купола они всегда возвращались. Постоянно. А появление Гриндельвальда, который, видимо, следил за ними всё это время, весьма насторожило её. Что ему тут понадобилось? — Зайди в мой кабинет, пожалуйста, — как можно дружелюбнее сказал тёмный маг, однако даже уголки его губ не дрогнули в улыбке. Голдштейн-младшая вновь почувствовала себя неуютно. Может, даже хорошо, что она не в силах прочесть его мысли? — У тебя отличные успехи, Куинни. Ты быстро учишься, — добавил он, одобрительно кивнув ей. Та даже не шевельнулась, зато Винда тут же сорвалась с места, но быстро спохватилась и подошла к господину, старательно сохраняя аристократическую походку. Миг — и Геллерт преобразился, черты его лица стали мягче, а глаза как-то засияли. Посторонний наблюдатель не заметил бы этого; только Куинни, проведя близ Гриндельвальда уже много времени, смогла уловить перемену. — Благодарю вас, мистер Гриндельвальд, — Куинни опустила взгляд, будто стеснялась внезапной похвалы. Она уже научилась великолепно играть безвозмездную преданность, так что в Нурменгарде ей верили абсолютно все, а Геллерт, кажется, начал больше доверять. Правда, Голдштейн-младшую не отпускало чувство, что после этой похвалы произойдёт нечто неприятное, что он не просто так сказал эти слова. Но играть всё равно следовало до конца. Девушка покорно последовала за Гриндельвальдом и Виндой, стараясь не думать об угнетающих мрачных стенах, которые словно вытягивали всё хорошее, что было в человеке, отчего становилось трудно дышать, хотелось убежать из этого пугающего места. Куинни непременно убежала бы, если бы не желание остаться с Якобом вопреки всем законам. Хорошо хоть, собственные комнаты можно было обустраивать по своему усмотрению, и Винда даже наколдовала ей в подарок несколько декоративных подушек и платьев в привычном жизнерадостном стиле. Она будто старалась поддержать Куинни, правда, ещё непонятно, искренне ли. Но в этих бесконечных коридорах Голдштейн-младшей всё равно становилось не по себе. Погрузившись в мысли, она и не заметила, как достигла кабинета и как сам Гриндельвальд уже устроился в своём кресле, вперив изучающий взгляд прямо в неё, Куинни. Она нервно сглотнула, но больше волнения не выказывала, по крайней мере внешне. Гриндельвальд же сидел с каменным лицом, так что невозможно было прочитать его эмоции, однако стоило ему заговорить, как губы его дёрнулись в самодовольной улыбке. Куинни хотела было подойти поближе, но тот, приметив уничтожающий взгляд Винды, жестом приказал Голдштейн-младшей остаться на месте. Винда до сих пор не забыла о тех несостоявшихся объятиях во время свадьбы Тины и Ньюта и иногда напоминала ему об этом одним лишь пронзительным взором. Странно, но Геллерту не хотелось её обижать, причинять хоть малейшую боль, а ведь на чувства других ему всегда было наплевать. Да что же с ним происходит?.. Неужели дело в самой Розье? — Куинни, у нас для тебя важное поручение. Не волнуйся, ничего сложного — сущие пустяки. Проникни в Хогвартс, в кабинет Дамблдора, и отыщи там фиал. Если не найдёшь там, больше не ищи, а просто сообщи мне о любых результатах. И вторая часть задания — совсем простенькая. Используй свой дар и узнай с его помощью самый главный страх Криденса. Сам он, к слову, со своей девчонкой прижился в Годриковой Впадине. Надеюсь на успех твоего предприятия. Куинни прикусила язык, чтобы тут же не сказать «нет, ни за что!» и исчезнуть из этого душащего своим великолепием и мрачностью кабинета, наплевав на реакцию Геллерта и Винды. Остановила её только мысль, что в таком случае целый год притворства пойдёт коту под хвост. А что Гриндельвальд делает с предателями, она увидела ещё на кладбище Пер-Лашез. Если он уже считает, что она готова к такому важному заданию, значит, надо оправдать эти ожидания всеми способами. — Хорошо, я всё сделаю, как вы приказали, — как можно более твёрдым голосом произнесла Куинни, скрывая от мага истинные чувства. Гриндельвальд кивнул с довольной ухмылкой — кажется, поверил. И тут девушка отчётливо поняла: это испытание, а не задание. Ей никогда не доверяли полностью, а теперь появился шанс стать полноправным членом команды и получить возможность сбежать отсюда. Больше знаешь — больше лазеек. — Я знал, что ты согласишься, — усмехнулся Гриндельвальд, и в глазах его свернул недобрый огонёк.***
Звон корабельного колокола не прекращается ни на минуту. Кто-то тормошит еле уснувшую Литу за плечо, но она лишь недовольно ворчит во сне и вертится с боку на бок. Она так измучилась и устала, что её не может разбудить даже настойчивая тряска. — Барышня, просыпайтесь! да проснитесь же! — дребезжит над ухом знакомый голосок. — Ирма?.. Что… что такое?.. — сонно бормочет Лита. — Мы тонем! Велели всем собираться у спасательных шлюпок! Вставайте же скорее! — Ирма тянет девочку за руку. Сон разом вылетает у той из головы. Лита вскакивает с койки и, прежде чем няня успевает сказать хоть слово, хватает безмятежно спящего младенца и бежит в коридор. Корвус! она же совсем забыла о Корвусе! Она должна успеть забрать его из чужой каюты… пока не началась всеобщая эвакуация, пока не стало слишком поздно! — Ирма, захвати спасательные жилеты! — резко велит она служанке, вглядываясь в открытую дверь той самой каюты. — Мне срочно нужно сбегать.… кое-куда. Я быстро. — Нет времени. Эвакуируемся, барышня, эвакуируемся!.. — Ирма увлекает Литу за собой, не даёт ей опередить какую-то встревоженную пышноволосую женщину, которая в этот самый момент забегает в каюту. — А Корвуса отдайте мне: так надёжнее будет. «Какого Корвуса?..» — едва не срывается с губ девочки, но она машинально слушается. Няня тащит её по коридору — очевидно, наружу, к шлюпкам, — и не видит, что Лита смотрит назад, туда, где спешащая вслед за ними незнакомка несёт в руках белый свёрток… настоящего Корвуса Лестрейнджа… …Лодка, в которую садятся они с Ирмой, уже заполнена до отказа, и пышноволосой незнакомке приходится сесть во вторую. Отплывают обе шлюпки почти одновременно. Той, в которой плывёт незнакомка с Корвусом, везёт меньше: она попадает на самые сильные гребни, что подкидывают её точно щепку… Вот-вот перевернёт волной!.. Лита следит за злополучной шлюпкой. Тревоги уже нет — только тупая боль, предчувствие рокового. Мысли уплывают, растворяются в этой бесконечной боли; в голове слышны крики терпящих бедствие людей и водяные брызги, летящие снизу и захлёстывающие всё вокруг. Как больно… как страшно… Ночной пейзаж сливается в бесконечную серую пелену, прорезаемую вспышками молний. Новые, особенно громкие, вопли — и та лодка действительно опрокидывается. «Фил! Фи-и-и-ил!» — истошно кричит незнакомка, барахтающаяся в волнах вместе с товарищами по несчастью. Несколько раз прокричав это имя, она ныряет и скрывается под водой. «Фил? Её ребёнка звали Фил?» — почему-то изумлённо думает Лита. Где-то она уже слышала такое имя… И вдруг она вспоминает. Это имя её сына Филандра! Выходит, сейчас тонет он, а не Корвус?.. — Фил… — в отчаянии шепчет она и закрывает лицо руками, не ища в себе силы смотреть на тонущую шлюпку и заходясь в нарастающей с каждой секундой истерике. — Фил! Нет, нет, я не хотела!.. Не-е-ет! — Лита? — девушка вздрогнула всем телом, услышав родной голос. — Милая?.. Она резко распахнула глаза и взметнулась вверх. И увидела себя, полусидящую в кровати, и обеспокоенно склонившегося над ней Тесея. — Лита, что с тобой? — тихо спросил он и, нашарив на постели руку жены, крепко стиснул её, чувствуя необычайно сильное пожатие в ответ. — Где Фил? — чуть сиплым от сна голосом воскликнула девушка. — Да спит вроде… — Скамандер оглянулся на мирно спящего сына, которого не разбудил даже вопль матери. — А тебе что, опять кошмар приснился? Ты так кричала… Лита не ответила. Она не смогла сдержать слёз, на этот раз — слёз облегчения. Какое счастье, что это лишь сон!.. Она резко выпрямилась, прижала к себе ничего не понимающего мужа и жадно вдохнула запах его волос, чтобы убедиться, что это действительно он, а Филу ничто не угрожает. — Тесей… — только и всхлипнула она. Супруг обнял её в ответ, аккуратно переместив на свою грудь, где Лита удобно расположилась и дала волю слезам, на сей раз совершенно их не стыдясь. Она помнила свой сон во всех подробностях, и сейчас её бросало в жар от одной мысли о том, что она может потерять Фила по собственной вине. Нет, не бросало в жар — она медленно умирала от таких мыслей. Лита прижалась к Тесею сильнее, обхватила его спину руками и уткнулась носом в шею, пытаясь быть как можно ближе к мужу. Пытаясь успокоить свою нервную дрожь. Она чувствовала, как Тесей перебирает её волосы, крепче обнимая рукой за талию и целуя в макушку. Просидев так с минуту, успокаивая свою жену, мужчина всё же решил узнать причину её внезапного пробуждения. — Лита, — тихо прошептал он, отстраняясь от неё с намерением заглянуть ей в лицо, — так тебе что-то приснилось? Лита вздрогнула и лишь поёрзала в руках Тесея, не желая убирать голову с его груди. Тот прерывисто вздохнул. — Расскажи, тебе станет легче, — предложил он, прекратив попытки посмотреть ему в глаза. — Мне снилась та ночь, — он почувствовал, как Литу передёрнуло, и сильнее прижал её к себе, — когда я, — её голос задрожал, — погубила Корвуса… — Она перешла на шёпот и спрятала лицо в ладонях, пытаясь заглушить громкий всхлип. — Лита, любимая… Ты ведь понимаешь, что это давно прошедшая история? — ласково уточнил Тесей, нежно поглаживая жену по плечам в попытке утешить её. Но вместо этого раздался ещё один всхлип и почти истерический мгновенный выкрик: — В том-то и дело, что сейчас мне снился наш сын! Не Корвус, а Фил! Я убила его! — Убила?.. — Тесей ошарашенно захлопал глазами. — Почему… убила? И при чём тут Корвус? — Просто… ты не всё знаешь о его смерти, — горько усмехнулась Лита. — Она не даёт мне покоя уже двадцать лет. — Тогда расскажи мне всю правду! — потребовал Тесей. — В конце концов, не думай, что твои проблемы остались абсолютно незамеченными. Ты уже которую ночь просыпаешься от кошмаров. Что же тебе такое снится про твоего брата? — Я… я не хочу об этом говорить, — пробормотала девушка почти неслышно. Именно так она когда-то ответила Ньюту. — Ну же, милая, не бойся, — Тесей мягко поцеловал её в каштановую макушку, вновь ощутив влагу на своём плече. — Прошу тебя. — Я… хорошо. — Лита напряжённо выдохнула, перевернулась в руках мужа и слегка согнула ноги в коленях, облокотившись на него. Скамандер, чуть ослабивший объятия для удобства жены, вновь крепко обхватил её руками, зарывшись носом в её волосы, как бы ограждая от всего на свете. И Лита заговорила, как тогда в склепе, глухим, мрачным тоном: — Ты знаешь, что Корвус погиб во время крушения корабля, на котором мы с Ирмой плыли в Америку, но не знаешь, почему. По пути он постоянно плакал, и я так устала от этого, что решила поменять его местами с младенцем из соседней каюты. Совсем ненадолго… так я себе говорила в тот миг. Если б я только знала, что во время эвакуации не успею забрать Корвуса обратно… Она замолчала, но Тесей и так уже всё понял. Теперь он осознал, почему Лита так упорно отрицала своё родство с Криденсом. И как же она должна была страдать за эти двадцать лет!.. — А Ньют… знал об этом? — осторожно спросил он. Лита мотнула головой: — Нет. Никто не знал — вплоть до Парижа. Хотя Ньют и там, когда узнал обо всём, всё равно сказал, что я не чудовище… — А разве он не прав? — неожиданно удивился Тесей. — Разумеется, нет, — возразила девушка. — Та, кто погубил своего брата, не достойна именоваться иначе. Да и ты меня, наверное, теперь ненавидишь… Она сделала было попытку высвободиться из рук мужа, но тот лишь крепче обнял её и приник губами к её виску. Лита в изумлении выпучила глаза. — Я не противна тебе? — спросила она шёпотом. — Нет, конечно, — с уверенностью заявил Скамандер. — Ньют был прав: ты не чудовище. Ты совершила ошибку — страшную ошибку, — но ведь не сама ты убила Корвуса. И потом… как ни странно это признать, но, если бы не утонул он, вместо него утонул бы Криденс. Наш Криденс, Лита… Ты же всё-таки спасла его. — Да… Криденс… — Лита постаралась улыбнуться. — А Филандр? Что, если бы я однажды точно так же поступила и с ним? — Но ты же любишь его? по-настоящему любишь? Он — наш с тобой сын, а не твой единокровный брат. Разве ты поменяла бы его так легко на другого ребёнка? Девушка бросила тревожный взгляд в сторону кроватки Фила. На миг она вновь представила ту самую ночь на корабле… Один неосторожный поступок — и ничего уже нельзя будет вернуть. — Нет… нет, ни за что! — почти выкрикнула она, еле сдержавшись, чтобы не вскочить и не броситься к сыну. — Корвуса я потеряла по своей же глупости, но Фила — слышишь? — не отдам! Даже сквозь полумрак спальни её глаза сверкали такой решимостью, что Тесей прочувствовал всю искренность этих слов. Он прижал Литу к себе, крепко обнимая, шепча ей слова любви и поощрения. Девушка прерывисто вздохнула. — С-спасибо… люблю тебя… мой Тесей, мой родной, — прошептала она в его кожу. В голове у неё мелькнула мысль о том, что она даже представить себе не может, чем заслужила настолько любящего её человека. Слёзы застлали ему глаза, когда он шепнул в ответ: — Я тоже люблю тебя, Лита… навеки. Когда она окончательно успокоилась, Тесей накрыл их обоих толстым клетчатым одеялом и вновь притянул жену в свои объятия, позволив положить голову ему на грудь. — Спи, любовь моя. Ты заслужила это… — тихо проговорил он, перебирая пальцами её мягкие волосы. За окном начинали гаснуть первые звёзды, когда Лита наконец закрыла глаза и погрузилась в спокойный сон рядом со своим мужем.***
Дверь кабинета Дамблдора скрипнула неожиданно громко — Куинни покоробило дрожью. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось так сильно, будто хотело сломать рёбра. Да, конечно, эта часть Хогвартса была почти безлюдна, но соблюдать предосторожности всё-таки стоило. Опасения оказались беспочвенны: в коридоре слышалось лишь гулкое дыхание самой Куинни. Вздохнув с облегчением и размяв ладони, сжатые от напряжения в кулаки, она осторожно проникла внутрь. Выглядел кабинет Дамблдора намного уютнее и приятнее, чем у Гриндельвальда; здесь даже хотелось остаться. Набравшись смелости, Куинни решительно шагнула в кабинет и бесшумно прикрыла за собой дверь с помощью магии. Оказавшись внутри, она ринулась к ближайшему книжному шкафу, стараясь шуметь как можно тише. Кто знает, какую защиту мог поставить Дамблдор?.. Пока она, правда, ничего не чувствовала, но предосторожность никогда не помешает. Пальцы ловкими движениями забегали вдоль корешков старинных фолиантов, перебирая их, отодвигая в стороны в поисках тайников, где можно было спрятать фиал. Но ничего не отыскивалось, даже намёка на потайное место. Вскоре Куинни убедилась, что в этой части комнаты её усердия бесполезны, и начала метаться по кабинету, попутно перебирая книги, пергамент, ещё какие-то бумаги и перья. И — ничего. Абсолютно ничего. Пусть даже у Голдштейн-младшей было заготовлено подходящее заклинание на случай, если кто войдёт сюда, однако риск всё равно оставался. Сердце продолжало отбивать бешеный ритм; безумно хотелось наконец отыскать этот чёртов фиал и поскорее исчезнуть. Проникнуть-то сюда удалось беспрепятственно: оборотное зелье, которое дал ей Гриндельвальд, подействовало без проблем. А вот выкрутиться, если её застукают, будет намного сложнее… Очередное перо отправилось на место. Дамблдор же не так глуп, чтобы оставлять на виду самое ценное, что у него есть, — он наверняка применил магию, дабы скрыть его. Только вот какую? и как снять это заклятие? Поражённая неожиданной мыслью, девушка застыла с книгой в руках. Возможно, стоит залезть в стол, раз в шкафах пусто, а никаких тайных дверей нет и в помине. А стол вроде как личный… И она в считанные секунды оказалась у стола и принялась выдвигать незапертые ящики: на её счастье, Альбус оставил их открытыми. Снова ничего, опять ненужные вещи — вернее, нужные, но только не ей. Вдруг что-то со звоном упало на пол. Куинни вздрогнула от неожиданности; сердце куда-то ухнуло, и она чуть не выпалила то самое заклинание. Что это? Волшебница наклонилась в поисках упавшего нечто, начала шарить рукой по полу, и тут её пальцы наткнулись на что-то, по форме напоминающее тот самый фиал. В тот же миг в воздухе начали вырисовываться его контуры, и вскоре на её ладони уже покоилась драгоценность Дамблдора. «Всё-таки не уничтожил…» — подумала Куинни разочарованно. С куда большим удовольствием она бы разозлила Гриндельвальда, вместо того чтобы обрадовать, как придётся сделать теперь. Всё, пора убираться отсюда. Надо только ещё кое-что сделать. Прежде чем идти на выход, Куинни взмахнула рукой, и на одном из пергаментов появилась надпись: Мистер Дамблдор, Гриндельвальд начинает действовать. Ему по-прежнему нужен Криденс, и теперь он знает, что фиал не уничтожен. Передайте Тине и Якобу, чтобы не беспокоились обо мне. Ваша К. Г.***
Яркая вспышка; боль и ужас, пронзающие душу, как кинжал; холод и пробирающая всё тело дрожь — Куинни и не думала, что когда-нибудь испытает настолько сильные отрицательные эмоции. И сейчас она только сжимала зубы, чтобы не закричать от нахлынувших на неё чувств. Чужих чувств, выдернутых из самой тёмной стороны души Криденса. Стоя под окнами его дома в Годриковой Впадине, она пыталась сосредоточиться и увидеть все грани главного опасения Обскура. Сейчас он вместе со своей девушкой сидел в кресле у камина, приобняв её за плечи и что-то нежно рассказывая; они выглядели идеальной парой, у которой впереди только счастье. У Куинни от тоски сжалось сердце: ведь она упустила свой шанс на будущее с Якобом. Вот уже год как из неё готовят профессионального бойца, а об исполнении обещания Гриндельвальд и не думает. И она должна лишить Криденса права на нормальную жизнь, вновь разрушить её… Перед глазами Куинни пролетали его бессонные ночи в цирке; она ощущала каждое колебание его эмоций как своё собственное. И было ещё кое-что, чего он страшился, пожалуй, сильнее всего: потерять Нагини. Только вот об этом Гриндельвальду уж точно знать не следует… Взяв это на заметку, Голдштейн-младшая наконец усилием воли поставила на свою легилименцию ментальный блок, технику которого также отработала в Нурменгарде, и устало провела рукой по лицу. В голове у неё промелькнула отчаянная мысль — не без того! Ей вдруг очень сильно захотелось зайти в этот дом и попросить Криденса и Нагини доставить её к Скамандерам. В конце концов, Годрикова Впадина находится очень далеко от Нурменгарда, а Дамблдор наверняка сможет обеспечить ей надёжную защиту… Но всё-таки Куинни удержалась от неосмотрительного поступка — может быть, даже не столько потому, что поняла, под какой удар она подставит Нагини и Криденса, а потому, что знала: Гриндельвальд никогда не прощает предателей и ради возмездия способен найти их всюду. Она должна пройти всё до конца — только тогда есть шанс. Впрочем… если Гриндельвальд не спросит её напрямую, она ни за что не сообщит ему самый сильный страх Криденса. Другой же страх она увидела практически сразу: оба подопечные Дамблдора боялись вновь стать изгоями и чудовищами в лице окружающих. Это не показалось Куинни столь же опасным для разглашения, и она вздохнула с облегчением. Можно было возвращаться.