Уроки литературы

Рита

       – Я знаю, что тебе поможет. – Андрей Елизаров – один из лучших адвокатов Москвы окинул Ингу Зуеву долгим, внимательным взглядом, который потом перевел на ее дочь, вжавшуюся в спинку дивана. – Что поможет вам всем.        Мама Риты дрожащей рукой выдавила из темно-коричневого блистера две оставшиеся таблетки успокоительного, положила на язык и кое-как запила противной на вкус теплой водой из фильтра. За окном светило издевательски-яркое солнце, а в душе этой женщины царила самая жуткая темнота.        – В прокуратуре мне сказали, что Юре дадут максимальный срок, – прошептала Инга Алексеевна. – Максимальный, понимаешь? Это двадцать лет!        Андрей тяжело вздохнул, а затем достал из тоненькой папки, которую принес с собой, несколько желтоватых листов бумаги. Протянув их Инге, он снова бросил взгляд в сторону Риты, которая сейчас сидела с закрытыми глазами, из которых все равно текли слезы.        – Тут сказано только о возможности уменьшить срок, – спустя несколько минут сказала Инга Алексеевна. – И ни одного слова – про оправдание.        – Послушай, Инга, – адвокат скрестил руки на груди, – ситуация, прямо скажем, не самая хорошая. Юра застрелил человека при, как минимум, двоих свидетелях сразу, а через пару минут пришли еще двое – мать этого Одинцова и его лучший друг. О каком оправдании ты говоришь? Будет большой удачей, если мы сможем уменьшить срок. И, – он накрыл своей ладонью дрожащую руку клиентки, – мы сможем. Если, конечно же, нам поможет Рита.        Услышав свое имя, девушка вздрогнула всем телом и открыла красные от слез глаза. Сидя во всем черном, Рита больше напоминала призрака, нежели человека. Не глядя матери в глаза, она сразу же взглянула на Андрея, который смотрел на нее, поджав губы.        – Рита, ты же хочешь помочь своему отцу? – спросил мужчина.        Инга Алексеевна вперилась в дочь больным, обжигающим каждую клеточку тела взглядом. Она, кажется, знала ответ на этот вопрос.        – Пойми, он защищал тебя, – как пятилетнему ребенку продолжал втолковывать Андрей. – Он не сделал ничего плохого, в отличие от твоего учителя.        Рита вскинула голову, а потом кивнула. Ее мать резко выдохнула – за эту неделю она выслушала от дочери слишком много жестоких слов, и Инга Алексеевна меньше всего ждала, что сейчас девушка признает, что зло во всей этой истории – это Игорь Сергеевич.        – Тебя вызовут, как главного свидетеля. – Андрей сел рядом с Ритой на диван. – И тебе нужно будет сказать о том, что все это время Игорь Сергеевич Одинцов принуждал тебя к физической близости. Что он шантажировал тебя оценками и золотой медалью. Мы отправим тебя на обследование, и экспертиза подтвердит твои слова.        Рита, закусив губу, посмотрела прямо перед собой – туда, где сидела ее мать. Внутри у девушки зияла огромная пропасть, и больше всего она хотела, чтобы это закончилось. Андрей и Инга Алексеевна ждали от девушки ответа, а она ждала, когда тоже умрет.        Совсем, как Игорь неделю назад.        – Конечно. – Рита зажмурилась. – Я скажу все, что нужно. ***        Когда мать швырнула перед ним его личное дело и аттестат за девятый класс, Егор с безразличным видом сдвинул бумажки на край письменного стола. Его телефон разрывался от сообщений и звонков уже который день, и только сейчас парень решился отключить его.        – Тебя вызовут в суд, как свидетеля. – Голос матери казался Соколову одним сплошным визгом. – Ты хоть понимаешь, что натворил?        – Ты так говоришь, словно я соучастник! – огрызнулся уже бывший школьник. – Мама, это не я застрелил Игоря Сергеевича, а отец Риты! И вообще…        Мать не дала ему договорить, отвесив звонкую пощечину. Светлана Владимировна никогда не позволяла себя бить сына, но сейчас не смогла совладать с эмоциями. Егор держался за покрасневшую щеку и казался каким-то маленьким и жалким.        – О чем ты думал, Егор? – шепотом спросила женщина. – Скажи, о чем?        – О Рите! – огрызнулся он. – Я думал о Рите!        Светлана Владимировна покачала головой. Детали произошедшего она знала смутно – в основном, из родительского чата 11-х классов в мессенджерах. Егор ничего не рассказывал, а Риту, кажется, заперли дома, отрезав от всего остального мира.        «Во всем виновата эта девчонка!», – увещевали родители, по десятому кругу обсасывая эту историю.        А Светлана Владимировна все чаще и чаще думала о том, что во всем виноват ее сын. Егор, который всегда был добрым, хорошим парнем, привел отца Риты в квартиру учителя физики. Он практически сам навел на Игоря Сергеевича пистолет.        – Нет, Егор, – уже гораздо громче произнесла его мать, – ты думал только о себе. ***        Все начало рушиться в тот самый вечер, когда Игорь Сергеевич пришел к Егору домой. Школьник ждал, когда мужчина вернется из ванной, собираясь сказать, что вернется в школу. Соколов осознал, что его поведение, во-первых, не делало ему чести, а во-вторых, только отталкивало Риту, которую, судя по всему, нужно было завоевывать.        Егор встал, чтобы вылить остатки чая и убрать коньяк обратно в шкаф, и в этот момент телефон Игоря Сергеевича, лежавший на столе, мягко завибрировал. Взгляд Соколова зацепился сначала за имя «Рита», святящееся на дисплее, а потом – на фотографию Зуевой. Девушка стояла в дверном проеме, одной рукой закрывая лицо от солнца. На ней не было никакой другой одежды, кроме мужской рубашки, в которой Егор несколько раз видел физика.        Он едва не выронил чайную чашку. И даже поборол в себе соблазн поднять трубку и сказать «Алло». Он едва сдержался, чтобы не наброситься на Игоря Сергеевича, как только тот вышел из ванной.        Ломано и неловко попрощавшись с учителем, Егор заперся в своей комнате, отменил встречу с Матвеем и стал вспоминать. Он бесконечно долго прокручивал в собственной голове все детали, знаки и ситуации, которые подтверждали, что человеком, который с упоением оставлял засосы на теле Риты Зуевой, был ее учитель физики и классный руководитель в одном флаконе.        Номер на День Учителя. Взгляд Риты, которым она смотрела на мужчину во время исполнения песни.        Медленный танец на дискотеке, после которой девушка выбежала из актового зала, как ошпаренная        Ошибки в контрольной после того, как Рита увидела выходящую из машины физика Ольгу Александровну.        День Рождения Егора, с которого Риту забрал Игорь Сергеевич.        Пионы первого февраля – редкие в это время, баснословно дорогие цветы.        Классный час, с которого Игорь Сергеевич выгнал Риту – как раз после поцелуя с Егором.        – Черт, – протянул Соколов, сползая вниз по стене. – Черт.        А потом он начал следить за ними – Ритой и Игорем Сергеевичем. Узнав адрес физика под благовидным предлогом у школьного секретаря, Егор пару дней провел у дверей соседнего подъезда.        Ему повезло – он действительно увидел, как из машины Игоря Сергеевича вышла Рита, звонко стуча каблучками туфель по асфальтированной дорожке. Соколова замутило в тот момент, когда физик, усмехнувшись, поймал руку девушки и, крутанув ее так, что теперь она была прижата к его телу, медленно поцеловал, придерживая прекрасное лицо за подбородок.        Егор нажал на кружок на дисплее своего смартфона, запечатлев этот момент навсегда.        К концу недели память телефона практически полностью была забита фотографиями Игоря Сергеевича и Риты. Егора выворачивало, когда он просматривал их, думая о том, что именно сделать для того, чтобы это закончилось. Он ненавидел физика, ненавидел Риту и в какой-то момент вдруг осознал, что стал ненавидеть и себя тоже.        Это случилось в тот день, когда Егор принял окончательное решение, распечатал самые яркие фотографии и поехал домой к Зуевым. ***        Юрий Валентинович смотрел на снимок, а его руки тряслись. Учитель физики грубо прижимал его дочь к двери, ведущей в их подъезд, впившись губами в нежную девичью шею. Отшвырнув в сторону эту фотографию, мужчина взял из конверта следующую. Рита полулежала на капоте темно-синей машины, а Игорь Сергеевич целовал ее, держа руки девушки над ее головой, не давая вырваться.        – Ублюдок, – выдохнул Юрий Валентинович.        Перед глазами у него встал образ мертвой девятиклассницы, которая стала жертвой своего учителя. Истерика ее родителей, злорадная ухмылка преступника, который по каким-то совершенно идиотским обстоятельствам был оправдан судом присяжных.        Юрию Валентиновичу до конца не верилось, что Игорь Сергеевич, с которым он был в таких хороших отношениях, способен причинить боль его дочери. Но на следующей фотографии физик срывал с тела Риты клетчатую юбку, в которой девушка ходила в школу.        – Давно? – спросил мужчина, поднимаясь из-за стола. – Давно этот мерзавец насилует мою дочь?        Егор прекрасно знал, что между Ритой и Игорем Сергеевичем не было насилия. Была только любовь. Но против любви Юрий Валентинович может не пойти, к тому же, его дочь приведет достаточно доводов для того, чтобы он разрешил ей остаться в этих отношениях. А вот насилие… Как человек, повидавший на работе достаточно, Зуев даже не станет слушать Риту, а просто разведет ее и физика по разным сторонам.        – Мне кажется, что где-то с ноября, – ответил Егор. – Я видел синяки на теле Риты, но она отказывалась разговаривать со мной. И тогда я стал следить за ней.        Он рассказывал отцу Риты о том, что видел, опуская все детали, которые говорили бы о нежности, и, приукрашая те, которые превращались в свидетельства зверства и жестокости. Юрий Валентинович слушал одноклассника своей дочери, а в глазах стояли слезы. Он налил себе стопку водки, а потом – еще и еще.        – И я пришел к вам, – закончил свой рассказ Егор. – Что вы будете делать, Юрий Валентинович?        – Я уничтожу его! – прорычал мужчина. – Убью!        Егор, опустив голову, хмыкнул.        Он и в самом страшном сне не мог тогда представить, что Юрий Валентинович действительно сделает то, о чем говорил. ***        Сначала Олесе показалось, что она увидела на пороге своей квартиры приведение. А потом в худой, бледной девушке с огромными синяками под глазами и мокрыми дорожками слез, спускающихся по впалым щекам, она все же узнала Риту Зуеву.        Одноклассница выглядела так, словно уже стояла одной ногой в могиле, и Олеся, выдохнув, взяла девушку за руку. Кожа Риты была ледяной, синюшные губы дрожали, и Афанасьевой казалось, что она вот-вот упадет.        Усадив Зуеву на табуретку, стоящую в коридоре, Олеся опустилась перед ней на корточки, продолжая держать за руки. Рита плакала – сначала беззвучно, а потом – навзрыд, сотрясаясь всем телом от крупной дрожи.        – Поплачь, станет легче, – проговорила заученную наизусть каждым человеком в мире фразу Олеся, гладя девушку по голове. – Поплачь…        Всю ту неделю, в течение которой от Риты не было никаких известий, Олеся несколько раз подходила к ее дому, словно ждала, что одноклассница вот-вот выйдет из подъезда. Семен Юрьевич предположил, что девушку не выпускает из дома собственная мать, и позже это предположение частично подтвердил директор школы, сообщив о том, что Рита Зуева переведена на домашнее обучение.        – Это я… Я во всем виновата, – прошептала Рита сквозь слезы. – Игорь умер из-за меня!        – Нет, ты не виновата. – Олеся заглянула в голубые глаза одноклассницы. – Слышишь, Рита? Ты не виновата!        – Я даже… не была… – Девушку по-настоящему колотило. – На похоронах. Она меня заперла. Заперла!        Она упала с табуретки, больно ударившись коленями об пол. Олеся с ужасом в глазах смотрела, как Рита, уперевшись лбом в старинный паркет, плакала, сжав руки в кулаках. Что-то подсказывало Афанасьевой, что эту неделю однокласснице приходилось сдерживать эмоции, чтобы не вызвать гнев матери.        – Игоря Сергеевича хоронили в Новосибирске, – сообщила Олеся. – Семен Юрьевич сказал, что его похоронили рядом с отцом. Послушай, Рита, может – это к лучшему? Тебя не было на похоронах, зато ты можешь… – Она запнулась. – Ты можешь помнить Игоря Сергеевича живым.        Слова Олеси показались Зуевой ушатом ледяной воды. Она выпрямилась, вытерла слезы и только потом медленно покачала головой.        – Он умер на моих руках, – хрипло произнесла Рита. – Мое платье в его крови.        Олеся дернулась. Подробности убийства Игоря Сергеевича ходили по школе – разные и пугающие. Никто не знал, как все было на самом деле. Никто, кроме Риты.        – Знаешь, почему я пришла сейчас? – спросила она. – Потому что сумела выторговать себе свободу у собственной матери. И потому что я должна попрощаться.        – Ты уезжаешь? – Что-то в помутневшем взгляде Риты совсем не понравилось Олесе.        – Я слышала, что будет суд.        – Будет. – Зуева зажмурилась. – Я сегодня была на медицинском обследовании – у меня даже кровь не взяли. Я просто подписала заключение, и все. Ложь. Все это – только ложь.        Она встала на ноги, тут же прислонившись к стене – голова в последнее время постоянно кружилась. Рита хотела сказать Олесе спасибо – та всегда была к ней добра, и девушка дорожила этой поддержкой. Слова застревали в горле, потому что то «Прощай», которое должно было последовать за словами благодарности, Афанасьева могла понять по-своему.        Обо всем догадаться и помешать.        – Рита, если тебе нужна помощь… Хоть какая-нибудь, скажи. – Олеся положила руку девушке на плечо. – Мы все переживаем за тебя. Правда.        Рита вместо ответа порывисто обняла одноклассницу. Сердце в груди стучало медленно и неуверенно, словно сомневаясь в том, что ему это позволено. Отстранившись, Зуева криво улыбнулась – это все, на что она была способна.        Бросив быстрое «прощай», Рита выбежала из квартиры одноклассницы.        И когда дверь захлопнулась, Олеся поняла, что Зуева не собирается уезжать.        Рита просто хочет умереть. ***        Она шла вдоль огромной магистрали, словно пыталась догнать солнце, которое медленно скрывалось за облаками. Вечерняя Москва была шумной и сияющей, а Рита – мертвой изнутри, более непригодной для этой жизни.        Она остановилась и взглянула на свои руки. Кожа была совершенно чистой, но девушка все еще видела алую кровь Игоря на своих пальцах, которыми в тот страшный день пачкала подол своего платья, рубашку учителя, его прекрасное лицо.        Игорь умер сразу – под звук выстрела и истошный крик Риты. Она пыталась откачать его, хоть и знала, что это бесполезно. Повсюду была кровь – липкая и какая-то горячая, она пахла горечью и горем.        В метре от тела Игоря стояли отец Риты и Егор. Пистолет Юрия Валентиновича с ужасающим, громким звуком упал на пол – прямо под ноги Соколова. Парень отшатнулся, и ужас в его глазах Рита, кажется, никогда не сможет забыть. Развернувшись на пятках, Егор попытался выйти из квартиры, но путь ему преградила статная, красивая женщина – мама Игоря.        Всего, что было потом, Рита не помнила. Она до сих пор не понимала, как оказалась дома и в какой момент там появилась ее мать.        Приложив ладони к щекам, девушка задрожала. Инга Алексеевна не разговаривала с ней целый день, а потом неожиданно появилась посреди ночи в комнате дочери и отвесила ей хлесткую, жестокую пощечину.        А за ней – еще одну.        И еще.        Рита не плакала. Она не издавала ни звука, пока мать хлестала ее по лицу со всей силы, словно пытаясь отомстить за мужа, который теперь сидел в следственном изоляторе. Все разговоры и Рита, и Инга Алексеева оставили друг другу на потом. Вздохнув, девушка отогнала страшные воспоминания и, просунув руку в передний карман джинсов, достала несколько перетянутых канцелярской резинкой блистеров со снотворным. Нужно было перейти дорогу и купить воды в ларьке на остановке.        И все закончится.        Светофор сменил цвета с желтого на зеленый, Рита сделала первый шаг.        И ее поглотила темнота.