Как приручить Злобного Змеевика

Астрид пускает блинчики по удивительно спокойной воде. Занимается она этим последний час точно, и, хоть руки у неё уже подрагивают от холода, а пальцы ног она перестала чувствовать минут пятнадцать назад, совсем не планирует заканчивать. Пошарить пальцами по берегу, найти плоский камешек, примериться, бросить — она бездумно совершает одно движение за другим, равнодушно смотрит, как скачет посланный ею снаряд, вздыхает, когда тот скрывается под тёмной гладью и зачем-то тянется за следующим камнем. Если бы нашёлся смельчак, спросивший бы у неё, что, во имя Одина, она тут делает, Астрид вряд ли смогла бы дать на этот вопрос однозначный ответ. Впрочем, смельчак никак не находится, поэтому Астрид продолжает швырять в море булыжники. И мёрзнуть. Потому что очень редко на Олухе царила такая погода, при которой снаружи можно было бы… Не мёрзнуть. Над головой раздаются знакомые резкие хлопки, будто какая-то добросовестная хозяйка выбивает сверху громадные простыни. Астрид вздрагивает, отвлекаясь от своего увлекательного занятия, поднимает голову. Громгильда приветственно рявкает, прежде чем приземлиться неподалёку от воды и тут же начать шуршать галькой. Звук этот, по всей видимости, доставляет ей крайнее удовольствие. — Привет, — вяло говорит Астрид, когда камешки сыплются совсем рядом с ней. Вместо очередного блинчика она хватает тёплый жёсткий коготь. Громгильда выкручивает шею под немыслимым углом, удивлённо воззряется глазом на человеческую ладонь. Медленно проводит взглядом по всей руке, доходит до плеча, смотрит Астрид в лицо. Мягко, но требовательно тянет лапу назад, клокочет, приподнимая шипастый гребень. Да-да, ни в коем случае нельзя стеснять в движениях дракона. Астрид разжимает пальцы, и с явным облегчением во всём облике дракониха устраивается рядом с ней. Шуршит лапами, довольно поводит плечами. И, подобно величественной статуе, устремляет ясный взор вдаль, далеко за тёмную линию недостижимого горизонта. Астрид не выдерживает. Хихикает. Заинтересованная новым типом стороннего шума Громгильда тут же поворачивает к ней морду. — Очень смешно выглядишь, — сообщает подозрительному жёлтому глазу Астрид. Она берёт ещё камешек и пускает его по воде. Дракониха прослеживает довольно жалкий — всего пара прыжков — полёт её блинчика взглядом, зрачки у неё хищно сужаются. Потеряв весь интерес к человеку и её странным звукам, она пригибает к земле верхнюю часть тела и помахивает хвостом. Галька перестаёт сыпаться из-под её лап, а это верный признак, что сейчас всё очень и очень серьёзно. Движимая чистым любопытством, Астрид примеряется и швыряет вперёд следующий свой снаряд. Ещё до того, как шероховатый гладкий бок успевает коснуться поверхности океана, по воде проходит слабая рябь, а в воздухе раздаётся единичный хлопок крыльев. Громгильда приземляется подле неё и, растопырив шипы, горделиво кладёт камень рядом с её рукой. На маленькой гальке белеют следы зубов, скрывающие под собой неслабые вмятины. При всей своей угрюмости, при всём своём плохом настроении Астрид все же не удерживается от улыбки: раздувшаяся от гордости дракониха выглядит на редкость мило. Впрочем, долго этот период спокойствия не длится — её требовательно и от того весьма чувствительно пихают носом, не давая снова погрузиться в задумчивую тоску. — Да ладно тебе! — пытается возмутиться Астрид, но камень всё-таки кидает. На этот раз Громгильда играет со своей добычей. Блинчик отскакивает от воды два раза, и только затем она легко подхватывает его зубами и, расплёскивая холодную — несмотря на якобы тёплый сезон — воду, несётся к ней на берег. А вместе с ней на берег несутся ледяные брызги, и расстояние между ними и одетой не по погоде Астрид сокращается как-то слишком стремительно. Астрид успевает выполнить один очень печальный перекат в сторону, прежде чем её щедро окатывают водой. — Лофтово отродье, Громгильда, ну я ж мокрая теперь вся! Дракониха молчаливо наблюдает за её отчаянными попытками отряхнуться и согреться — они состоят в основном из прыжков и растираний себя замёрзшими ладонями, но дракониха следит внимательно, не упуская ни единой детали. Потом, когда зубы Астрид перестают стучать, а руки — трястись, Громгильда вежливо кладёт камешек на землю. Но поближе к Астрид. Очень ненавязчиво. После чего заискивающе, если такое слово вообще можно применить к злобному змеевику, косит на Астрид одним глазом с необычно широким зрачком. — Ладно, — сердиться на эту наглую морду не получается, пусть от каждого порыва ветра её теперь трясёт сильнее, чем листики на деревьях. — Держи свой камень. Очередной блинчик летит по океанской глади. За ним вслед, взмахивая крыльями и выбросив лапы, летит Громгильда. Выглядит это до того комично, что Астрид совсем сдаётся: она смеётся в голос, опускается обратно на камни, с интересом наблюдает за погоней. Её дракониха оказывается на редкость быстрым и хитрым охотником. На неё не действуют дешёвые приёмы вроде неожиданного броска в сторону или себе за спину, более того, она воспринимает их как оскорбление своего великого таланта. Её не получается сбить с толку броском сразу двух камней в разных направлениях, она безошибочно определяет нужный, выбеленный и искусанный её зубами. Да, Громгильда упрямая, но Астрид ещё упрямее, к их общему счастью. И игра их всё затягивается, затягивается до тех пор, пока последняя мрачная мысль не уходит прочь из её головы, чтобы освободить место очередной глупой идее. Вроде той, когда она забросила камешек куда-то в водоросли, и потом брезгливо вытаскивала его оттуда палочкой, ибо драконий нюх не справляется с засохшими морскими растениями. В конце концов, окончательно умаявшись, Астрид растягивается на холодных и жёстких камнях, складывает на животе руки, смотрит в темнеющее — быстро день прошёл… — небо. — Всё, Громгильда, я больше не играю, — рядом раздаётся фырканье, и на неё вдруг падает тень. Крылатая, хвостатая и шипастая. К своей чести и к своему же несказанному удивлению, Астрид даже не вздрагивает. Хотя, впрочем, чего ей бояться — это всего лишь Громгильда. Дракониха кладёт ей на живот камешек, обжигая одежду и руки горячим дыханием, после чего уже снова пихает носом. — Говорю же, устала. С недовольным рявканьем Громгильда бодает её опять, уже посильнее. И ещё, и ещё, пока Астрид не принимает сидячее и крайне возмущённое положение и не окидывает её раздражённым взглядом, всё ещё сжимая в руках гальку. Только после этого Громгильда очень выразительно смотрит туда, где горят далёкие деревенские огни. У Астрид уходит меньше минуты, чтобы понять смысл этого движения. — Хочешь, чтобы я пошла домой? — ей вдруг становится тепло, как под солнцем, а ещё почему-то странно пощипывает глаза и будто даёт о себе знать старый синяк под рёбрами. — Ну пойдём тогда домой. Она прячет камешек в специальный мешочек на поясе и решительно поднимается. Громгильда следует за ней, даже когда она начинает медленно подниматься по тропинке, уходя всё глубже в тёмный лес. Шипит каждый раз, когда Астрид оступается в вечерних сумерках. А иной раз вдруг ныряет куда-то во мрак и приносит из него небольшую, но крепкую палку. И Астрид, забирая её из страшных челюстей, самозабвенно швыряет её туда же — куда-то во мрак, — но в другую от них сторону. Так они и гуляют, пока на Олухе окончательно не темнеет и даже Громгильда не начинает путаться в собственных ветках. Тогда они просто молча идут бок о бок по лесу. Когда вдали загораются огни, Громгильда рокочет и раскрывает крылья. Астрид — скорее исключение из общего правила нелюбви к людям, и наведываться в деревню дракониха предпочитает по утрам. Слишком много нехороших воспоминаний связано с ночными нападениями. Причём у обеих сторон. — Ладно, до завтра, морда ты счастливая, — Астрид стучит костяшками по носовому рогу. Наглея, звонко щёлкает по нему. С минуту они обе молчат: ошарашенно одна, выжидающе другая. Потом Громгильда клацает зубами и мстительно бодает её в живот, прежде чем улететь.