Как приручить Злобного Змеевика

Громгильда не ждёт её с утра на чердаке, чтобы разделить завтрак, и хоть Астрид знает, что дракониха вовсе не обязана ночевать круглыми сутками в деревне, она всё равно немного расстраивается. Хочется ей это признавать или нет, но к чешуйчатой вредной компании она всё-таки привыкла. Зачем-то постояв с тарелкой и чашкой посреди пустого драконьего логова несколько минут, Астрид разворачивается и спускается вниз, не удосуживаясь закрыть лаз наверх. Ладно, решает она, садясь за стол и пододвигая к себе свою неуклюжую записную книжку. Местами та уже изрядно потрёпана от частого использования и постоянного таскания в сумках, но держится, и на том спасибо. Куда эта ящерица денется, прилетит к вечеру. Но что-то, какое-то мерзкое предчувствие не даёт ей покоя, и когда через двадцать минут она делает десятую ошибку на одной и той же странице и чуть не отрывает обложку, Астрид отодвигает от себя палочку и книжицу. В другой раз позанимается. Мерзкое предчувствие только усиливается, когда к обеду она не слышит знакомого скрежета когтей по настилу. Это уже заставляет её серьёзно встревожиться: Громгильда никогда не упускала возможности подремать после обеда или охоты, предварительно отдав часть добычи своему непутёвому человеку, чтобы, так уж и быть, этот самый непутёвый человек не голодал. Самое противное в том, что ей даже спросить некого. Для большинства жителей деревни драконы, пусть с ними уже и не воюют, по-прежнему все одинаковые, а у драконов, к сожалению, не спросишь. Астрид не успевает продумать даже начало своего розыскного плана, она просто берёт секиру и выходит наружу. Сколько раз Громгильда присоединялась к ней на подобных прогулках, уж если и это её не выманит, то проблема действительно серьёзная. У самой границы деревни, она свистит, пока не пересыхает во рту. Задирает голову, нервно топая ногой, и с трудом выдерживает обычные пять минут бесполезного ожидания, прежде чем решительно нырнуть в чащу. В лесу её поочерёдно сопровождают одна-две совсем ручные жуткие жути — она подозревает, что к этому косвенно причастны близнецы — и один раз даже змеевик, часто летающий над деревней и, возможно, живущий у кого-то на окраинах. Уж казалось бы, присутствие сородича рядом с Астрид непременно должно призвать ревущую от ярости Громгильду, но как она ни ждёт, над головой не раздаётся знакомый кашель. — Куда же ты делась? — Астрид останавливается. Судя по желтеющему постепенно небу, совсем скоро начнёт темнеть и ей придётся вернуться: у неё ни фонаря, ни кремня, ни лучин с собой нет. Астрид сердито бьёт древком секиры по ближайшему корню, будто это дерево виновато во всех её бедах. И тут же, словно боги решили смилостивиться над ней, слышит какой-то грохот совсем неподалёку. А потом, как только шум унимается, людские голоса, отдающие команды, пронзительный свист, совершенно неуместные в лесной тишине хохот и брань… В голове Астрид одно предположение судорожно сменяет другое: торговцы? Для них рано, лёд ещё стоит. Собственные патрули? Стоик никого не отправлял. Охотники? Рыбы сейчас и на их побережье хватает, чтобы так далеко уходить от главных тёплых течений. Значит, это враги. Астрид срывается с места, бежит, перемахивая через рухнувшие стволы или огромные булыжники, и так разгоняется, что едва успевает затормозить перед обрывом — вниз по крутому склону ссыпаются мелкие камни. Она пригибается, прячась между листьев. Окрестности кажутся ей подозрительно знакомыми, и когда она осознаёт, куда занесло чужаков, её сердце пропускает удар. Звуки привели её в их с Громгильдой бухту. В одну из таких бухт, которых полным-полно на береговой линии Олуха и в которых очень легко спрятать корабль. Да, вроде того, что покачивается сейчас на спокойных водах перед её глазами. Астрид фыркает: каким идиотом нужно быть, чтобы плавать по местам обитания драконов в зимний сезон? И кому вообще понадобилось плыть так далеко на север? А потом она вдруг слышит полный беспомощной ярости драконий рёв, и все эти вопросы улетают прочь из её головы. Рычит Громгильда. Астрид достаточно прожила с ней рядом, чтобы научиться отличать её голос от всех остальных. Что она тут вообще делает?! Доходит до неё не сразу, но, когда картинка всё же складывается, Астрид застывает, до боли сжимая в руках секиру. Конечно, думает она с тихой звенящей яростью, конечно. Астрид свистела — чужаки свистели тоже, и звуки над островом разносятся по-разному, и Громгильда подумала, что лететь нужно в бухту, и прилетела, думая, что здесь безопасно, и у них были эти йотуновы сети, и… И они — схватили — её — дракона. Первая её мысль — съехать по обрыву и перерубить всем головы. Вторая, чуть более осмысленная — сначала понять, сколько там человек врагов, чтобы начать с той стороны, где их поменьше. Третья — сначала найти Громгильду и вытащить её, тогда остальной план станет гораздо проще. Протяжный рык разносится снова, ему вторят людские вопли, откуда-то со стороны корабля полыхает, рассыпаясь искрами, знакомое пламя. Астрид искренне надеется, что хоть одна из искорок попадёт на паруса, и испытывает настоящую досаду, когда этого не происходит. Собственное поведение давно не кажется ей странным — между какими-то крикливыми идиотами и своей вредной чешуйчатой ящерицей она без сомнения выберет вторую, и пусть к йотунам катятся эти искатели лёгкой наживы. В конце концов в голове у неё созревает что-то, хоть немного похожее на план, и Астрид решительно спрыгивает вниз, пока никем не замеченная. Крадётся вдоль песочного склона, быстрая и тихая. Заглядывает в одну из их с Громгильдой ям, берёт всё, что ей нужно. В сгустившейся вечерней темноте ей будет гораздо легче: чужаки эту бухту видят впервые, она же может тут гулять хоть с закрытыми глазами. Увы, охотники оказываются не совсем уж идиотами — на берегу стоят двое дозорных, вооружённых тяжёлыми копьями. С такими ей в одиночку не справиться, сжимает зубы Астрид. Тем не менее, она упрямо перехватывает секиру поудобнее, выпрямляется и решительно шагает вперёд. Одной ей драться всё равно не придётся. — Эй, на борту! — лениво, растягивая слова, кричит она, останавливаясь перед бугаями-стражниками. — Кто тут у вас самый умный? Если ей сейчас не поверят, до Громгильды она даже не доберётся. А ей надо подойти достаточно близко к драконихе, чтобы понять, каким образом её вытащить. — Берега попутала, девочка? — капитан корабля, ну типичный разбойник, возникает на палубе. Зачем таким вообще драконы? Впрочем, до этого ей нет никакого дела. В Хельхейме сами разберутся. — Да это скорее вы тут малость попутали, — Астрид выразительно взмахивает захваченным луком. — Сбили, понимаешь ли, дракона, которого я третьи сутки загоняю. — Ты? Ребёнок? — главарь банды смеётся, и в любое другое время Астрид бы ему ещё и за ребёнка врезала. — Да ты небось даже стрелять не умеешь! Стрела вонзается в драконий нос корабля, прямо в высеченную в дереве ноздрю. В стороны брызжут щепки. Капитан впечатлённо присвистывает, и Астрид хочется засмеяться от того, как легко всё получается. Таких взрослых Сморкал всегда лучше припугивать. Тот тоже не воспринимал её всерьёз, пока она ему фингал под глазом не поставила. — Ну что, охотнее верится? — Астрид отходит на шаг назад — чтобы остолбеневшие дурни с копьями её не достали — и натягивает тетиву, на этот раз поднимая кончик стрелы выше. Как раз к крайне несимпатичному лицу главаря. — Поговорим по-дружески за кружкой эля? Разумеется, после такой — довольно дешёвой, на её взгляд — демонстрации её приглашают на корабль со всеми доступными экипажу почестями. Что неудивительно — таким промысловым охотникам, работающим на гораздо более опасных и сильных клиентов, нужны хорошие стрелки. Астрид ступает на борт ленивой, размеренной походкой, скользит по скованному верёвками — хорошо, что не цепями — дракону с деланным безразличием. Громгильда замечает её не сразу, но когда её пылающий откровенным бешенством взор скользит по фигуре Астрид, дракониха издаёт протяжный вопль — не рык, а именно вопль, высокий и пронзительный. Вопль, полный возмущения, обиды, предательства. У Астрид сердце разрывается от желания метнуться к ней, стащить с морды верёвки и обнять свою ящерицу за шею. Но она остаётся на месте. Лапы связаны крепко, одно из крыльев помято и сложено неправильно, верёвки перехлестом перетягивают и крылья, и челюсти, и положение кажется совсем отчаянным… А потом она замечает практически не связанный хвост. На нём висит краешек сети с каменным утяжелителем, и если его стряхнуть... — её вдруг панибратски хлопают по плечу: — Ну, хорош, зверюга? — Да-да, — отмахивается Астрид, как от назойливой мухи. Обходит Громгильду по кругу, больше всего желая провести рукой по тёплой чешуе, стащить с неё верёвки и позволить сжечь дотла этот корабль. — Это самка. — А ты, никак, специалистка по этим тварям? — гогочет главарь банды, следя за ней с мерзким интересом. Астрид дёргает плечом, незаметно стаскивая с пояса острый нож, которым обычно разделывает мясо. Громгильда коротко шипит, но остаётся на месте. Астрид на несколько секунд пересекается с ней взглядом и пытается беззвучно передать всё, что отчаянно хочет сказать: я с тобой, прости меня, выберемся вместе. Мне бы только помочь немножко. И — возможно, ей это только кажется — узкие чёрные зрачки становятся чуть шире. Громгильда поворачивает тяжёлую голову к разбойникам в унисон с Астрид, одним ладным движением, привычным для них обеих. — Да, — по змеевикам-то точно. — Самок легко определить. Загнутый рог. Длиннее когти на крыльях. А ещё у них гораздо больше шипов. — Шипов? — На хвосте, — услужливо подсказывает Астрид. И перерубает сеть. Громгильда вскидывается, первый же залп ядовитых шипов рассекает в стружку вскинутые было арбалеты. Астрид наугад швыряет нож в сторону капитана, перехватывает секиру и перерезает верёвки на драконьей спине. Дракониха хлопает крыльями и, яростно взревев, выдыхает струю раскалённого шипучего пламени. Уже потом, будто вспомнив, рвёт клыками путы на собственных лапах и поднимается, громадная и свирепая, над палубой, прежде чем зарычать снова и следующим потоком пламени поджечь свёрнутые паруса. Жар опаляет Астрид лицо, отовсюду слышатся паникующие вопли, но она не обращает ни на что внимания. Лишь смотрит с восхищением, как пляшут на старом дереве яркие свободные искры. Это восхищение почти стоит ей жизни — пущенный ей в голову арбалетный болт неловко отскакивает от прочного гребня крыла, который притаскивает её к Громгильде. Дракониха щёлкает зубами в дюймах от её лица, разъярённая, и указывает краем морды себе на спину. Спорить не приходится. Их окружают с новыми верёвками и новым оружием. Астрид отталкивается от слегка согнутой лапы, как они тренировались, и взлетает драконихе на спину. В ноги тут же врезается острая чешуя, и она от неожиданности вскрикивает — лётная форма успешно осталась дома. Раскрывшая было крылья Громгильда останавливается, поворачивает к ней голову, встревоженно урчит, бодает носом… Случайное копьё вонзается в её сильное плечо в опасной близости от сустава крыла, заставляя взвыть и дыхнуть пламенем в сторону обидчика. Астрид неуклюже стреляет из лука в том же направлении и хлопает её по шее: — Лети! Улетай, скорее! И, слава богам, дракониха её слушает. Громгильда швыряет в атакующих очередную порцию шипов и, схватившись зубами за копьё, дробит его в щепки мощными челюстями. Только после этого она поднимается в воздух. В небесах, в родной стихии, дракона людям не достать и не победить. Громгильда дышит огнём на останки до тех пор, пока корабль не проседает на воде, пуская в разные стороны клочья густой серой пены. И только после этого они улетают прочь.