***
Как показывает практика, наличие седла вовсе не означает, что полёт отныне станет приятным развлечением. Громгильда отрывается от земли и уверенно набирает высоту, Астрид подставляет лицо не греющему в такое время солнцу и холодному ветру... А потом они зависают очень высоко над землёй, и Астрид осознаёт, что не имеет ни малейшего понятия, что ей делать дальше. Следом она осознаёт, что наверху очень красиво — и до дрожи холодно! — Г-Громгильда, давай вниз, а? — Астрид с трудом подавляет желание спрятать ладони в плаще — тогда точно свалится. — Начнём с чего-нибудь попроще. Дракониха отзывается согласным фырканьем и ныряет вниз. Земля устремляется им навстречу с такой скоростью, что Астрид не удерживается от визга. И конечно же, Громгильда решает, что её человеку угрожает жуткая опасность, и тут же расправляет крылья, в одно мгновение выравнивая полёт. Астрид дёргается вперёд и с размаху впечатывается лбом прямо в твёрдую чешую. Боль такая, что из глаз непроизвольно брызжут слёзы, во рту возникает медный привкус — видимо, она умудрилась прокусить язык. — Йотуново племя! — несколько долгих, противных секунд Астрид борется с подступающей к горлу истерикой, пережидая самую сильную боль. Откуда-то сбоку виновато урчит Громгильда, успевшая повернуть за спину голову и теперь наблюдающая за человеческими страданиями. Астрид отнимает одну ладонь от лица и похлопывает её по носу. — Нормально. Порядок. Ты только не тормози так быстро, — надо к седлу добавить ещё какие-нибудь ремни, чтобы себя ими пристёгивать. Астрид тщательно запоминает эту идею. — Давай ещё раз, потихоньку. На этот раз они снижаются без происшествий и гораздо плавнее. Громгильда тоже привыкает к новым ощущениям: то и дело она делает пару привычных рваных взмахов, словно забывшись, а потом возвращается к уверенному ровному скольжению. Так они описывают небольшой круг неподалёку от деревни, потом берут севернее, к тому месту, где Астрид нашла убежище Иккинга. Лететь в овраг без Беззубика и его наездника кажется неправильным, поэтому Астрид мягко направляет Громгильду в сторону ещё до того, как их отражение мелькает на ровной глади озера. Дракониха круто разворачивается, и Астрид наклоняет торс в ту же сторону. Манёвр получается гораздо чище, чем в прошлые разы, и дракониха радостно фыркает в её сторону. И случайно вспугивает пролетающую мимо чайку, ну, тоже бывает.***
Постепенно Астрид приспосабливается к небу. Она самостоятельно сшивает неуклюжие ремешки, зацепляет их за шипы за седлом и каждый раз перед вылетом крепко привязывается к драконьей спине. Тормозить и круто поворачивать становится проще, и они проводят целый день, летая меж скал и извилистых горных цепей и уклоняясь от выступающих острых шпилей. Громгильда всё чаще стремится подняться выше, чем макушки деревьев. В какой-то момент Астрид не успевает вовремя направить её вниз, и они вновь оказываются далеко над землёй. Дракониха несёт её осторожно, едва шевеля крыльями — она тоже запоминает новые для себя вещи. Например, что торопиться и демонстрировать скорость пока не стоит, лучше дать своему человеку привыкнуть к тому, что для дракона так же естественно, как дыхание. Они поднимаются почти до самых облаков, и Астрид сначала даже зажмуривается трусливо, утыкаясь носом в драконью шею и молясь, чтобы Громгильда сама поняла, что нужно спуститься. Но намёк успешно проходит над драконьей головой. Или сама Громгильда изящно его игнорирует. — Ладно. Ладно, хорошо, показывай, что хотела, — сдаётся Астрид. Не вечно же ей бояться неба. Громгильда пару раз покачивается на невидимых волнах, а потом без предупреждения ныряет вниз. Астрид хватается за луку седла так сильно, как только может, ремни поперёк её талии натягиваются с жутким скрежетом... Но она удерживает равновесие, не добавляя себе новых синяков на лице. И выпрямляется спокойно, когда Громгильда резко распахивает крылья и летит прямо. После чего вдруг отталкивается от воздуха, словно рвётся на поверхность из-под массива тяжёлой океанской воды, и набирает прежнюю высоту. И снова вниз — туда же, куда ухнуло сердце Астрид после этого рывка. И прямо — всего секунда на передышку, как между волнами во время шторма. Проходит несколько таких прыжков, прежде чем это сходство закрепляется в голове Астрид: это как качаться на морских гребнях, нужно просто успевать приготовиться до того, как налетит волна. Она сжимает коленями седло и отклоняется чуть назад ровно в тот момент, когда Громгильда падает вниз, прорезая носом клубящийся над островом туман. И выпрямляется за секунду до того, как по бокам от неё с громким хлопком распахиваются крылья. И пригибается к драконьей шее, стоит только мышцам широких плеч напрячься для мощного рывка вверх. Это похоже на то, как она привыкала к разворотам: движения на уровне интуиции понятны, нужно просто поймать ритм. Громгильда снова пикирует к земле, и на этот раз Астрид будто пикирует вместе с ней. И ей кажется, что за спиной у неё тоже сложены сильные крылья.***
Они летают и вечером, и утром, и в солнце, и в дождь, хотя последнее — буквально самое противное, что Астрид доводилось пробовать в своей жизни. Такие мелочи, как правильно забросить и застегнуть седло, становятся для неё простыми и понятными, и никакой разгон уже не пугает до дрожи. Напротив, лишь восхищает до того сильно, что даже слов не хватает, чтобы выразить всё, что клубится у неё в груди, когда Громгильда мчится сквозь облака, вырываясь прочь из их удушливой пелены навстречу чистому бескрайнему простору. Ей кажется, что с каждым днём они залетают всё дальше: в последний раз, она готова в этом поклясться, она видела даже смутные очертания соседних островов. Астрид с нетерпением ждёт, когда им достанет сил, чтобы добраться до близлежащих земель — почему-то ей кажется, что это так же важно, как и умение балансировать в седле. Полёт — очень сложная вещь, так-то, как бы сильно она Астрид ни нравилась. Даже простой ежедневный облёт Олуха полон мелкими деталями, особенностями, случайными воздушными потоками, вклинивающимися в их собственный и сбивающими Громгильду с крыла и толку. И Астрид запоминает, обдумывает, не приземляясь и не давая себе погрязнуть в собственных рассуждениях. Иногда это серьёзные, важные вещи. Как-то раз им приходится приземляться практически посреди болота, и Астрид учится спрыгивать со спины Громгильды прямо на землю из одного стремени. Она подворачивает лодыжку в первый раз, и с лёгкостью приземляется на ноги в третий. В другой день они пролетают сквозь две горные пещеры подряд, и Астрид сначала больно ударяется головой, а потом вплотную прижимается к драконьей спине, чтобы не задеть макушкой свисающие с потолка острые камни. Она запоминает каждый синяк и каждую ссадину, чтобы не повторяться в своих ошибках. А иногда, как сейчас, это что-то совершенно простое, с виду неважное, но напоминающее о себе в самые неожиданные моменты. Они облетают остров с моря, когда внезапно сменивший направление ветер швыряет волосы Астрид ей же в лицо. Она отпускает луку седла, два раза хлопает Громгильду по шее, прося затормозить, отфыркивается от собственных надоедливых прядей, убирает их за уши. Покой длится недолго — следующий порыв со спины снова устраивает в её волосах маленький ураган. Астрид сначала хочет разозлиться и снова откинуть их назад. Потом, впрочем, останавливается. Проблема не в погоде. Что ж, если её нынешняя причёска для полётов не подходит — так она, помнится, давно хотела научиться заплетать колоском.