Вечность

      Послушнее девочки, чем Ева, было просто не сыскать.       С той самой секунды, как Ева приняла решение быть покорной, она запрятала всю свою ненависть и отвращение в самый дальний уголок сознания, вместо этого нацепив маску спокойного и уравновешенного человека, который, по крайней мере, больше не пытается обрушить гипсовый бюстик на первого зашедшего в свою комнату. Она спокойно разговаривала с постояльцами дома, даже если Редсеб задавал ей не слишком приятный вопрос, или Иизакки пытался довести её до бешенства, покорно выполняла указания, которые ей отдавал старший брат и с виду казалась самым адекватным человеком в этом доме.       Но Ева ни на секунду не теряла бдительности.       За месяц общего пребывания она сумела выстроить в голове примерную карту дома. Ева была права в своих догадках насчет того, что это место не могло быть поместьем Малфоев; они действительно находились в неизвестном старом потрепанном домике, но в какой стране это было — девушка так и не могла понять. В этом доме, полном хлама, пыли и грязи, было несколько комнат, в одной из которой жила сама Ева, в другой — братья (она видела однажды её открытой, и там были две используемые кровати), кухня, туалет и ванная. Но наиболее сильное любопытство в Еве разогревала таинственная комната в самом конце коридора. Закрытая дверь с облупленной красной краской не могла не отложиться в сознании, и из всех других комнат Хейг была заинтересована именно в ней. Ей казалось, что там было нечто очень важное, то, что братья наверняка скрывали от всех, но, к сожалению, Редсеб всегда запирал её темницу, а когда выводил наружу, то не отходил ни на шаг.       Также Ева не могла не наблюдать за ним самим, отмечая про себя какие-то мелочи и не прекращая сомневаться, что это ей ещё пригодится.       Редсеб стал захаживать к ней как минимум два, а то и три раза в неделю. В эти посещения он обычно заглядывал в комнату и периодически задавал какие-то вопросы. В основном это были не слишком страшные тайны, не раскрывающие и не выдающие чьи-либо секреты. Один раз, правда, вопрос коснулся Аяно, и тогда Ева проявила чудеса выдержки, умудрившись не только не наброситься на ненавистного человека, но и не нагрубить ему. И даже когда Маллиган напомнил о своем предупреждении, в котором Аяно пострадает, если Ева продолжит общаться с супругами Айзекс, сама Хейг, впившись ногтями в ладони, просто промолчала на его высказывание.       Но помимо того, что ей было неприятно находиться в обществе этого человека, её покладистое поведение дало определенные плоды.       Во-первых, Редсеб стал приносить книги. Проводя большую часть времени в одиночестве и отчаянно цепляясь за здравый рассудок, Ева начала читать днями напролет, держа мозг в тонусе. По-видимому, Маллиган-старший преследовал те же цели, так как для чего-то девушка явно нужна была ему в нормальном психическом состоянии. За сравнительно короткий промежуток времени Ева поглотила такое количество книг, какое не могла осилить за год, но удивительнее всего было вовсе не это — а то, что все они были магловскими. «Анна Каренина», «Великий Гэтсби», «Макбет» (это Ева уже читала, но с удовольствием осилила ещё раз) или «Унесенные ветром» она читала взахлеб, поражаясь только тому, что такие книги водятся у Пожирателей смерти. Что было не очень приятно, так это то, что каждая книга была почему-то порвана, словно какие-то неприятные строчки были вырваны из контекста. Ева могла бы только возмутиться такому вандализму, особенно в отношении Шекспира, которого она очень любила, но так как она обещала себе быть адекватной, то обиды ей пришлось держать в себе.       Во-вторых, однажды Редсеб согласился вывести её на улицу. Когда он в очередной раз пришел к ней и кинул на кровать теплую одежду (всё, кроме пальто, явно принадлежало не двум мужчинам, отчего Еве стало не по себе), Хейг чуть не ополоумела от волнения. Дрожащими руками Ева нацепила на себя одежду под внимательным взглядом Пожирателя, внутренне готовясь к тому, что сейчас её могут повести к отцу. Но Редсеб вывел её за пределы домика и повел куда-то вглубь леса. Стоило девушке оказаться на свежем воздухе, она испытала колоссальную вспышку эмоций, которая чуть было не задушила её. Она не была на улице почти месяц, и за это время почти вся листва успела слететь с деревьев, а землю припорошило тонким слоем снега. А как прекрасно было дышать свежим воздухом! Слушать шепот голых деревьев, смотреть на колебание ссохшихся травинок, которые на прогалинах не успело замести. Спазмы схватили горло Евы, и ту чуть было не вывернуло от этого потрясения.       Почему раньше она никогда не замечала того, насколько это всё прекрасно?       Одновременно с этим пришел новый страх. Её мир за этот месяц сосредоточился в пределах ненавистной комнаты, изредка, выходя за пределы — домика Маллиган, но сейчас вдруг Еве всё это пространство казалось непомерно громадным, и это ужасно пугало.       Все эти мысли пронеслись в голове девушки за несколько мгновений. Редсеб позвал её идти дальше, и Хейг, взглянув на волшебную палочку у него в руках, умирая от новой волны страха, направилась следом.       Маллиган продолжал углубляться в лес, а Ева гадала, что же ждет её. Несмотря на то, что прошли они всего ничего, она уже почувствовала отдышку, так как долгое время находилась взаперти. Хейг решила, что с этих пор она будет не только читать книги, но и выполнять какие-то упражнения, чтобы держаться в тонусе. За своими размышлениями она не сразу услышала звук, от которого ей сразу стало как-то спокойнее в этом неизмеримом пространстве. А когда увидела серую полоску, то на мгновение замерла.       Редсеб привел её к морю.       Судорожно вздохнув, Ева растерла замерзшие ладони и спустилась вслед за Маллиган, который терпеливо ожидал её. Это не было плодом её воображения: серые волны, мягко шурша, бились о холодный песочный берег, уходя в самый горизонт. Небо было по-осеннему пасмурное и затянуто тучами, отчего сама вода местами казалась чуть ли не черной.       Редсеб тем временем, всё ещё держа в руках палочку, отошел в сторонку, скрестив руки. Хейг заметила его краем глаза и почему-то подумала, что вряд ли они ожидают прибытия её отца. Маллиган был в очень умиротворенном расположении духа, и девушке казалось, что соверши она попытку сбежать, то он бы даже не сразу очнулся от своих размышлений. По всей видимости около воды ему тоже становилось необычно спокойно.       Но куда больше её интересовало, почему Редсеб привел её сюда и что он этим хотел показать. Это был ещё один жест доброй воли или должно было что-то произойти?       — Что мы здесь делаем? — решившись спустя достаточное время, спросила Ева.       — Гуляем, — коротко ответил Маллиган, на Хейг даже не взглянув.       Значит, всё-таки жест доброй воли. Ева чуть было не фыркнула от оказанной благодати, но в очередной раз умолчала, отворачиваясь от мужчины. Сдерживать свои эмоции было как никогда тяжело, однако сейчас, находясь у моря, она ощутила давно забытое спокойствие, которое ощущала в последний раз рядом с Аяно. Оливером. Бабушкой… Джорджем...       Мысли о последнем пронзили её раскаленным клинком, вызвав такую грусть, что хотелось вновь забиться в истерике, наброситься на мучителя, что держит её взаперти, и трансгрессировать к Уизли. Они не виделись уже больше месяца, и за это время девушка как могла отсекала мысли о нём, чтобы не расклеиться окончательно. Но также Ева понимала, что освободись она из клетки Редсеба сейчас, она бы не смогла к нему вернуться, как бы ни хотела. Она всё ещё была связана непреложным обетом и обещанием самой себе закончить начатое. И вот, спустя такое долгое время, она как никогда близко к цели. Чего ещё можно желать?       Хейг опустилась и взяла в руки камешек, стиснув его в ладони. Подавляя желание запустить его в мужчину, она забросила его в море. Волны поглотили его в своё царство, не оставив о себе ни напоминания, а Ева вспомнила о тех, кто канул во времени так же, как и этот камень, утонув в жизненной пучине. Она не позволит ещё одному близкому человеку кануть так же, как и самой себе.       Это она знала наверняка.       В конце концов, Редсеб приказал следовать за ним, а сам направился вдоль берега. Ева пошла за ним, гадая, куда он приведет её на этот раз, а сама, если не смотрела под ноги, то наблюдала за ведомым.       Маллиган был в обычных потертых джинсах и в черном свитере, и в этот момент он ничем не отличался от магла, да или вообще от обычного человека. Он легко мог трансгрессировать в нужное ему место, но вместо этого уверенно взбирался по камням на небольшом возвышении от берега. Ева не могла понять, с какой целью он решил прогуляться, но всё равно шла за ним, уходя в свои раздумья. Она никогда прежде об этом не задумывалась, но теперь, когда пугающий её человек вдруг предстал таким обычным, она размышляла, что могло толкнуть его на путь хладнокровного убийцы? Почему он выбрал жизнь такую: жесткую, полную боли, крови и лишений.       Неужели ему это действительно нравится?       — У тебя есть родители? — поинтересовалась девушка.       Хейг заметила, как плечи мужчины вздрогнули, и тот, не останавливаясь, ответил:       — Были.       — Что с ними произошло?       Редсеб не стал отвечать, но Ева, расхрабрившись то ли от нахождения на свежем воздухе, то ли любопытства, сказала:       — Ответь!       — Не твоё дело, — бросил Маллиган, направляясь дальше.       — Ты спрашиваешь меня про всё, что заблагорассудится! — возмутилась Ева, споткнувшись, но удержав равновесие. — Разве мне нельзя узнать хоть что-то в ответ?       — Так это не работает, — сказал Редсеб.       — А как это работает?       Мужчина резко обернулся, а Ева от этого движения дернулась, решив, что сейчас он её ударит.       Сердце ухнуло вниз.       В следующее мгновение она потеряла точку равновесия и, чувствуя, как земля уходит из-под ног, взвизгнула.       Редсеб одним шагом сократил расстояние между ними, схватив её за вытянутую руку в последний момент и резко дернул на себя. Ева врезалась ему в грудь, зажмурившись, и замерла, слушая только, как колотится её сердце и сердце чужого человека сквозь пальцы, которыми она упиралась в его грудь. Хейг осознала, что чуть было не рухнула с обрыва прямо в воду, ведь поднялись они уже достаточно высоко. Она задрожала от испытуемого, с судорожным вздохом прижав ладони к лицу, а Маллиган тяжело выдохнул, убрав руку с её плеча.       Еву так нещадно колотило, что она даже не обратила внимание на то, что снова оказалась так близко к своему тюремщику, но Редсеб, судя по всему, осознал это быстрее её, после чего отступил, увеличивая дистанцию.       — Это работает так, что ты молчишь и смотришь, куда наступаешь, — сухо пояснил он, отворачиваясь. Ева хотела было заметить, что в том, что он её напугал, нет её вины, однако она проглотила его слова и молча направилась следом, стараясь унять дрожь в руках. Остаток пути они и правда не говорили, а девушка думала о том же, что занимало её мысли до того, как она споткнулась.       Постепенно обрыв от моря поднимался выше, и Ева пару-тройку раз отставала от Редсеба, заглядываясь в пасмурный горизонт. Рядом с водой заметно холодало, и на открытом пространстве ветер только усиливался, пронизывая девушку до самых костей. Пальто, которое дал Редсеб, было ей велико, а потому та куталась в него, пряча нос за поднятым воротником. Маллиган же терпеливо ожидал девушку, если она задерживалась, но предпочитал ничего не говорить вообще, хотя Ева так голодала по общению в своей тесной каморке, что была не прочь завести беседу или же хорошую перепалку даже с ним. Но всё-таки не настаивала.       В конце концов они добрались до полянки, не тронутой рукой человека, и Ева поняла, что дальше они не пойдут, когда Редсеб начал ходить кругами. Хейг растерла ладони, зевая от избытка свежего воздуха, и осторожно присела на ледяной камень, наблюдая, как Маллиган обхаживает территорию и поглядывает в дали моря.       Подумать только, она пошла в поход с Редсебом Маллиган! Ева с грустью подумала, что узнай об этом Аяно, её бы это точно насмешило.       Маллиган тем временем развел огонь (хворост он нашел самостоятельно, но огонь зажег с помощью магии), материализовал жестяной чайник с водой и спустя некоторое время налил себе чай. Ева сидела поодаль, не решаясь присоединиться, однако потом, вспомнив о том, что это хороший шанс попытаться вновь что-то узнать о своих врагах, она пересилила себя и направилась к нему. Ну и к тому же, она замерзла.       Маллиган сидел на одном из камней, грел раскрасневшиеся руки о кружку и глядел на бушующие волны вдалеке. Он почти не обратил внимание на приближение девушки, лишь косо взглянул на неё, когда та опустилась на корточки и в заготовленную жестяную кружку налила кипятка. Редсеб, не глядя, протянул чайный пакетик, и Хейг, погрузив его в воду, приблизила кружку к лицу, позволяя источаемому пару согреть замерзшие щеки и нос.       — Что мы тут всё-таки делаем? — спросила она немного погодя, когда молчание стало уже невыносимым. Маллиган-старший взглянул на неё так, словно только что заметил, из чего девушка поняла, что в отличии от неё его это молчание нисколько не тяготило.       — Неужели так сложно насладиться природой в тишине? — поинтересовался он, возвращая взгляд к полоске моря, к которой до этого так твердо был прикован его взгляд.       — Я молчу уже на протяжении месяца в той дурацкой комнате, — заметила Ева, отпивая чай.       Редсеб еле слышно вздохнул, словно ветер прошелся сквозь деревья.       — Говори, что хочешь, но о моём детстве — ни слова, — Маллиган сказал это таким тоном, что было ясно — настаивать в этом вопросе бесполезно. Ева некоторое время косо смотрела на него, думая о том, что она, должно быть, попала в какое-то больное место, но надавила на него слишком рано и грубо. Девушка отпила чай, думая о том, что могла бы спросить, а после, шмыгнув носом и пересев поудобнее, озвучила мысли:       — Ты всё-таки скажешь, что меня ждет дальше?       Редсеб как будто бы поразмыслил над чем-то, а потом сказал:       — Нет. Позже узнаешь.       Ева вздохнула.       — Тогда книги хотя бы зачем приносишь?       — Очевидно, для того, чтобы ты оставалась в здравом рассудке, — ответил мужчина. — И как я заметил, в этом есть определенный толк.       — Да, но магловская литература? — с нажимом сказала девушка.       — Я не испытываю отдельной неприязни к маглам и их искусству.       — Интересное заявление для Пожирателя смерти.       — Мне безразлично, кого убивать. Все люди одинаковые.       — Даже мой отец?       Ева смотрела на него, слегка сощурившись, а Маллиган, наконец-то, прямо посмотрел на неё.       — Он особенный.       Они пронизывали друг друга взглядами, и Хейг так и хотелось взбунтоваться, потому что она так не считала, но вместо этого спросила:       — Почему вы называете его отцом?       Редсеб не отводил взгляда, но видно было, что этот вопрос пришелся ему не совсем по душе, но вопреки этому он, похоже, всерьез раздумывал, что ответить. И когда Ева уже было потеряла надежду услышать что-то в ответ, Редсеб сказал:       — Он спас меня и брата тогда, когда всем мы были безразличны. Никто не обращал внимания, а он обратил. Элайджа стал нам отцом в этот момент.       Ева слегка поджала губы и отвела взгляд от мужчины, запивая его ответ горячим чаем. Ей совершенно не хотелось, чтобы Маллиган понял, как её задели эти слова, но куда больше ей хотелось убедить себя в этом. Однако Редсеб продолжал пристально смотреть на девушку и, кажется, видел всё, что творится у неё на душе.       — Тебе было неприятно это услышать, — констатировал он.       — С чего бы? — деланно-равнодушно сказала Ева, не глядя на мужчину. — Меня это не задевает. У меня был свой отец, пока Беллатриса Лестрейндж не убила его.       — Разумеется, — отозвался Маллиган, — но знание, что отец, с детства желающий тебя убить, способен стать родителем посторонним людям, невозможно проигнорировать.       Ева на мгновение смежила веки, сжимая пальцами кружку, а затем посмотрела, наконец, на мужчину.       — Да, ты прав, — ответила она, стараясь придать своему голосу спокойствия. — Это действительно странно услышать, потому что я не знала, что у отца есть и такая сторона, но меня это совершенно не задевает. Он никогда не был отцом по назначению, лишь на бумагах.       — Но, тем не менее, ты ни разу не прекращала с тех пор называть его «отцом».       Хейг так опешила от его слов, что её руки с сжатой в них кружкой сами собой бессильно опустились на колени. Она никогда не придавала значения тому, что озвучил сейчас Маллиган, но когда он сказал об этом, ей вдруг стало так дико, что она с трудом сохранила самообладание в эту секунду.       Маллиган, воспользовавшись её смятением, продолжил:       — Что бы ты ни говорила, отрицать бесполезно — я говорил, что хорошо чую фальшь. Отец уничтожил твоё детство, его не было рядом. Затем он причинял тебе боль как моральную, так и физическую, косвенно стал виновен в убийстве твоих друзей в Африке, Сириуса Блэка и миссис Блэк…       — Я не хочу это слышать, — спокойно проговорила девушка, поднеся кружку к губам слегка подрагивающими руками.       — … а ты, надрывая глотку, во всеуслышание кричишь о том, как сильно его ненавидишь и желаешь ему смерти, но только лишь услышав мелодию, которую он посвятил тебе, ты бросаешь своё уютное гнездо. Мне было любопытно ещё год назад, что ты сделаешь с самыми первыми его нотами. Ты могла выкинуть их, сжечь, никто бы не осудил тебя за это...       В голове у Евы настойчиво зазвучали трели «былого».       — ... но ты не поборола искушение, ты хотела узнать своего отца. Ты играла его этюд своими собственными руками, и то же самое произошло и со вторым. И после всего этого ты сидишь здесь и утверждаешь, словно тебе это всё безразлично и неинтересно, хотя мы оба прекрасно понимаем, что это никогда не было так. Если бы тебе и в самом деле было безразлично, ты бы здесь не сидела.       Сердце у Евы колотилось так, словно она снова вот-вот рухнула с обрыва, но в отличии от прошлого раза, у неё было отчетливое ощущение, что Редсеб сам столкнул её в морскую пучину.       Это было уже слишком.       — Интересно знать, — чуть дрожащим от плохо скрываемой злости голосом проговорила она, — безразлично ли тебе было бы, если бы твой папаша хотел тебя грохнуть с самого твоего рождения? Махнул ли бы ты на этот факт рукой, не пытаясь даже разобраться в причинах, не хотел бы разгадать эту тайну, которая определила всё твоё существование и существование твоих близких? — Ева перевела дух, стараясь взять себя в руки, но получалось у неё это плохо. — Как смеешь ты утверждать, будто знаешь меня и то, что творится у меня на душе? Ты решил, если я не называю этого ублюдка по имени, то я испытываю к нему лю... — слово, едва не вырвавшееся, обожгло девушке горло, — какие-то там... какие бы ни было чувства?       — Смысл здесь в том, что тебе не просто «интересно», что произошло — тебе больно, — спокойно продолжил Маллиган. — Отец не мог бы причинить тебе столько боли, если бы он был тебе и в половину безразличен, как ты это хочешь показать. Ты плохая лгунья, поверь мне, и даже то, что ты пытаешься быть спокойной со мной сейчас, не обманет меня. Я знаю, что меня и Иизакки ты ненавидишь по-настоящему, но не Элайджу, внимание которого ты неосознанно стараешься привлечь.       — Это просто бред! — она упрямо покачала головой, глядя на Редсеба, как на умалишенного. — Бред!       — Это не бред, а истина, которую ты боишься признать. Тебе хочется, чтобы отец принял тебя, чтобы он осознал, что ты не Иннанель, что даже если в вашем разладе и есть вина твоей матери, то ты, Ева, тут совсем не при чем. Тебе больно от того, что Элайджа никак не может разглядеть в тебе то, что на самом-то деле ты скорее его кровь, чем кровь Иннанель, и даже волос ругару в твоей новой палочке этого не изменит. И если бы он соизволил подарить тебе крупицу ласки, как бы ты ни была зла, обижена или смущена, ты была бы счастлива в глубине души в этот момент.       — Ты это всё выдумал! — воскликнула Ева, распаляясь сильнее. — Ты придумал историю, которая выгодна тебе самому, и сейчас пытаешься заставить меня поверить в неё, потому что тебе от меня что-то нужно. Ты специально привел меня сюда! — Ева обвинительно наставила на него указательный палец. — Ты говоришь всё это специально, потому что я не вижу иных причин для того, чтобы ты говорил мне такие вещи. Ты хочешь сломать меня этим, внушить мне, будто я действительно испытываю к нему родственные чувства, чтобы в нужный момент, когда ты отдашь меня ему на растерзание, я была полностью беззащитна перед ним! Но у тебя ничего не выйдет, Маллиган. Ты не подступишься ко мне с этой стороны, никогда! Никогда ты меня не сломаешь.       Редсеб так же спокойно смотрел на взбудораженную девушку, а затем сказал:       — Да ты уже сломалась. Задолго до того, как я тебе это сказал. Ты сломалась в тот день, когда покинула Уизли из-за музыки твоих родителей. Ты и сама знаешь это.       Маллиган поднялся на ноги, но, помедлив, сказал:       — Прими эту правду и живи с ней. Во лжи жить слаще, но бессмысленно.       И, не глядя на узницу, он направился к обрыву, давая этим понять, что разговор закончен. Ева одурело глядела ему вслед, чувствуя, как всё её тело содрогается, словно от ледяного холода. Трясясь как в лихорадке, она выпустила из рук кружку и спрятала лицо в ладонях. Слез не было, однако она как никогда хотела спрятаться в свой кокон, словно в домик.       «Размечтался, гад. Я не буду верить в то, что тебе удобно. Я не поддамся», — твердила она себе, словно мантру, убеждая себя в том, что сказанное — часть хитроумного плана Пожирателя, смысл которого она не находила. Всё это казалось кошмарным сном, который неожиданно и нагло ворвался в реальность, и Хейг как никогда остро восприняла его.       Она затрясла головой и, вскочив на ноги, запахнула пальто, пытаясь согреться. Ева взглянула на силуэт Редсеба у обрыва и ощутила плохо сдерживаемое желание подбежать к нему и толкнуть его вниз. Это избавило бы её от половины проблем. Что стоило? Забрала бы палочку и толкнула его, а потом сбежала бы прочь и, возможно, её бы сразу засекла пара Айзекс.       Что стоит?       Ева отвернулась, опустив ресницы.       Тогда можно будет следом за ним прыгать с обрыва.

***

      Комнату наполняла живая мелодия, льющаяся из старого проигрывателя. Взгляд Редсеба был прикован к крутящемуся диску под тонармом. Ему нравилась эта пластинка больше остальных, которые он хранил, даже несмотря на то, что она была не окончена. Как раз на моменте, когда музыка внезапно оборвалась, дверь в комнату впечаталась в стену, обрывая чарующую атмосферу. Маллиган, даже не глядя на прибывшего, аккуратно убрал тонарм с пластинки, продолжающей крутиться, и спокойно повернул голову к пришедшему.       — Где ты был? — возмущенно спросил Иизакки, подходя к брату. — Я искал тебя дома всё это время, но ни тебя, ни девчонки не было!       — У меня были дела, — не моргнув и глазом, ответил Редсеб.       — Какие? — жадно спросил тот, садясь напротив.       — Неважно. Где отец?       Но Иизакки не отвечал брату, лишь недовольно поджал губы.       — Какие у тебя были дела с этой сучкой? — упрямо спросил он, нервно подергивая ногой.       Редсеб молча посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.       — Не хочу рассказывать что-либо человеку, не имеющему ни капли самообладания, — спокойно сказал он, спустя какое-то время.       — Это ещё что значит? — возмутился тот.       — То и значит, — ответил старший брат, отведя взгляд. — Сам должен понимать.       — Не-не-не! — помахал пальцем Иизакки, подавшись к нему. — Ты уж давай, соизволь рассказать!       Редсеб не смотрел на брата, но очень хорошо чувствовал, насколько взбешен его собеседник. От этого в нём самом против воли начало тлеть раздражение.       — Хочешь знать? Прекрасно, я скажу. Тебе невозможно доверить что-то важное, потому что ты не способен себя контролировать. Ты упустил девчонку тогда в школе, когда тебе всего-то надо было за ней приглядывать. Вместо этого ты развлекался с иностранкой...       — Больше она нам не помешает...       — Ты убил Лиру Блэк, хотя и отец, и я обговаривали, что она нужна живая, — не слушая младшего брата, неумолимо продолжал Редсеб. — Из-за этого девчонка слетела с катушек и объединилась с могущественными врагами отца, которые зовут себя его друзьями.       — Если бы я не убил эту каргу, она убила бы отца! — возмущенно воскликнул Иизакки.       — Ты мог её обезоружить, — неумолимо продолжил он. — И наконец, из-за всего этого я угодил в Азкабан.       — Это вообще не было в моих планах! — Маллиган-младший с криком вскочил из кресла, возвысившись над братом. Но Редсеб взглянул на него так, что Иизакки разом стал казаться ниже.       — У тебя никогда нет «планов», ибо ты и не думаешь, — спокойно сказал Редсеб. — Ты не думал, когда упускал Хейг из виду, не думал, когда убивал Блэк и не думал, что несовершеннолетняя волшебница никак не может участвовать в операции по перевозке Поттера, а потому легко попал в ловушку, которую для тебя расставили Айзексы. Из-за этого отца и тебя чуть было не взяли в плен. Из-за тебя всё, что мы делаем, теряет смысл.       Иизакки вдруг схватил брата за грудки и дернул на себя, заставив того подняться на ноги. С виду Редсеб не высказал никаких эмоций, однако в его глазах на мгновение мелькнуло удивление.       — Ред, это всё она... слышишь? Это всё девчонка! — Иизакки зашептал так, словно был на чем-то помешанным. — Давай убьем её, Ред, давай убьем её сами, не будем ждать, когда это сделает отец. Плевать, слышишь? Он никогда не отвернется от нас, если мы сделаем это, он только будет нам благодарен...       — Это должен сделать он, — твердо сказал Редсеб, на которого мольбы младшего брата не возымели никакого эффекта.       — Ред, прошу тебя! — отчаяннее зашептал Иизакки, чьи пальцы сжались крепче. — Посмотри, что она делает с тобой! Ты ругаешь меня, ты бросаешь меня, из-за неё мы не можем жить втроем как прежде... Нет! — он воскликнул, когда Редсеб попытался отстраниться. — Не уходи опять! Не позволю! Мы должны это сделать сейчас, пока не стало поздно, иначе из-за неё мы все будем врозь!       Иизакки держался за брата так, словно удерживал его от похода в горящий дом, безумными глазами глядя в его, но Редсеб, чьи пальцы сомкнулись на запястьях младшего, непоколебимо старался отцепить того от себя. От этого Иизакки жался к нему только сильнее.       — Посмотри на меня, Редсеб, посмотри на меня! Что она сделала с тобой, эта девочка! Что сделала?! Из-за неё ты отдалился от меня, она тебе дороже, чем я, твоя плоть и кровь! Это надо остановить, Ред, слышишь меня? Она забирает тебя у меня, она погубит тебя...       — Довольно! — Редсеб рывком оторвал от себя руки брата, который готов был разрыдаться от отчаяния. — Ты снова бредишь. Ничего подобного не происходит, ты это прекрасно знаешь. Я не желал тебе доверять именно потому, что ты так нетерпелив. Именно по этой причине я делаю то, что делаю, но ты всё равно пытаешься ставить мне палки в колеса.       — Ты уходишь всё дальше... — словно не слыша слов Редсеба, просипел младший близнец, невидящим взглядом глядя в пол. — Ты исчезаешь...       Редсеб, замолчав, посмотрел на него с едва уловимой злостью, но Иизакки с широко распахнутыми глазами что-то бормотал себе под нос. Обреченно смежив веки, он опустил ладонь на его затылок и резко притянул к себе сотрясающегося в беззвучных рыданиях брата, заставив лоб того столкнуться с его плечом. Иизакки снова вцепился в старшего брата, а Редсеб раздраженно выдохнул.       — Терпи, брат, — проговорил он, глядя в сторону. — Скоро всё закончится. Терпи.       Некоторое время было слышно только потрескивание пластинки, продолжавшей крутиться по кругу, и безумный шепот младшего близнеца, постепенно сходивший на нет.       — Обещай мне… — прохрипел Иизакки спустя несколько минут, оторвавшись от плеча и заглянув в голубые глаза брата, так похожие на его. — Обещай мне, что она нас не разделит, как тогда.       Глаза Редсеба слегка сузились, и он, еле слышно выдохнув, сказал:       — Обещаю. Мы будем вместе.