***
— Мне буквально пришлось убить одного из них ради того, чтобы добыть проклятый волос, — Айзекс с прищуром разглядывал длинный волос в капсуле. — Чертовы ругару до нелепости сильны и быстры. Мне повезло было найти забредшего волчонка посреди леса. Будь там пара, я мог бы не вернуться. Одри наблюдала за ним без всякого выражения. — Наконец, все необходимые ингредиенты собраны, — продолжил он, игнорируя незаинтересованность супруги. — Теперь ничто не помешает совершить ритуал. Уже завтра наша судьба будет решена. Не глядя, Айзекс запер дверь комнаты заклинанием, после чего разложил небольшой и потрепанный рулон на письменном столе. Опершись о столешницу, тот наклонился над давно заученными письменами и погрузился в собственные размышления. — Вопреки всему, меня не может не будоражить мысль о том, что мы выполним такое сложное и исключительное заклинание. Мы и Ева теперь связаны клятвой крови, а это значит, что кроме нас троих никто больше не сможет вмешаться в этот тонкий процесс. В целом мире уже не найдется человека, который смог бы сделать это. Одри ничего не ответила. Айзекс мягко ухмыльнулся самому себе. — Твоя задумка добавить нашу кровь в этот ритуал поистине гениальна, — продолжил тот. — Если мои расчеты верны, то по окончании ритуала ты лишишься ровно той части магической силы, что мешает тебе полноценно жить. Так как твоя сила настолько несоразмерно велика, я почти уверен, что её количества хватит на нас обоих. Хотя есть риск, что я тоже могу лишиться части сил… Но ради этого я готов рискнуть. Отличный шанс начать новую жизнь. — Ты слишком разговорчив сегодня, — равнодушно заметила Одри, отводя взгляд к окну. — А я знаю, что такое происходит только в моменты, когда ты нервничаешь. Айзекс мельком взглянул на жену и почти сразу вернул взгляд к письменам. — Уже завтра второе мая, так что ничего удивительного, — необычайно сухо сказал он. — Мне-то ты можешь эти сказки не рассказывать, — сказала Одри. — Ты уже говорил со своим отцом? В комнате повисло напряженное молчание. Айзекс упирался руками в столешницу, не прекращая покачиваться взад-вперед. Его взгляд машинально опустился на протез без привычной кожаной перчатки, и это заставило того нахмуриться. — Всё было сказано много лет назад. Сейчас нам не о чем говорить. — Он, кажется, плох, — продолжила женщина. — Вы можете уже никогда не увидеться. — И что? Одри слегка выпрямилась, выглядывая окно. Утопая в вязком песке, Ева привычным маршрутом направлялась в дом, разговаривая о чем-то с Полумной. Как только обе приблизились к дому, Хейг бросила вороватый взгляд на коттедж, пересекаясь глазами с Одри. Та слегка нахмурилась и почти сразу вернула взгляд к приятельницу, которая увлеченно рассказывала о чем-то. Женщина ощутила неприятное чувство, что вновь стянуло ей грудь. — Даже Ева нашла, о чем поговорить с желающим ей смерти отцом, — сказала она. — Уверена, что и у тебя найдется парочка тем для разговора. Айзекс оттолкнулся от стола и, наконец, повернулся к Одри. Та ощущала необъятное раздражение супруга, распространившееся по всей комнате. — Меня начинает напрягать твоя затяжная апатия, — неожиданно резко заговорил Айзекс. — Твоя привязанность к девчонке переворачивает всё с ног на голову. Ты вообще осознаешь это? Одри ничего не ответила, поскольку понимала всю правдивость услышанного. — Ты теперь на всё смотришь через призму этих бесполезных чувств, — продолжил мужчина. — Может, ты уже передумала? — Выбора нет, — сказала женщина. — Я не могу ослушаться приказа бабули. — Не прикрывайся только лишь своим долгом перед Сайлагх, — отрезал Айзекс. — Или мне нужно напомнить, почему именно мы решили добавить своей крови к ритуалу? Одри тоненько вздохнула и прикрыла глаза. — Я всё помню, — она сказала это почти шепотом. — Скажи это. Женщина поджала губы. — Незачем. — Хочу услышать это от тебя, — неумолимо настаивал Айзекс. Одри помедлила, словно сказать это вслух для неё было слишком сложно. — Смерть Евы откроет Врата, благодаря чему я смогу отдать часть своих магических сил. — И? — И всё. Одри ощущала на себе пронзительный взгляд Айзекса. Тот качнул головой и медленно направился к ней. — Ты ведь знаешь, что у всего этого процесса есть куда более конкретная формулировка, — сказал Айзекс и ухватился за подлокотники. — Ты лишишься части своей силы, которая сожгла нашу дочь в твоем чреве много лет назад. Мужчина повернул стул с Одри к себе и посмотрел в её лицо. — И это вернет нам возможность снова стать родителями, — заключил он. — Именно так действует ритуал очищения. Ты жертвуешь чем-то, взамен чего получаешь возможность исправить свою жизнь. Ведь именно поэтому ты и решилась воспользоваться ситуацией, переделав весь ритуал так, как это выгодно нам двоим. И это было гениальным решением. Женщина опустила голову, разглядывая стиснутые в замок пальцы. Айзекс наблюдал за ней очень внимательно. — Однако я чувствую, что в последнее время ты сомневаешься в этом. Одри вздохнула, продолжая разминать пальцы. — Пока я не знала её, это было гораздо проще, — пробормотала она. — Я хотела вернуть Озиан больше всего на свете, поэтому готова была принести в жертву кого угодно. Просто «дочь Джи и Элли» без них самих вообще не имела такой ценности, чтобы думать о её благополучии. Но Ева Хейг уже не безликий человек, и… её жертвой получить эту возможность... Одри умолкла, чувствуя себя под гнетом взгляда супруга. — Ей давно предназначена смерть, и в этом нет нашей вины, — медленно сказал Айзекс. — Мы лишь исполнители этой миссии, не больше. Но учитывая все обстоятельства, было бы глупо не воспользоваться возможностью, которую открывает эта смерть. Насколько я понимаю, это то, что Сайлагх назвала бы балансом. Один человек уходит, другой приходит к нему на смену. Мы с тобой обсуждали это не раз. Тот факт, что именно тебе пришла в голову эта гениальная мысль, только подтверждает мои догадки, что мы обязаны сделать всё именно так. Женщина вздохнула и, подняв голову, тут же отвела взгляд в сторону. Айзекс продолжал внимательно следить за каждым её движением. — Я не сделала ничего, чтобы воплотить в жизнь эту затею, — сказала она. — Мне всегда хотелось верить в то, что это произойдет само собой, без моего вмешательства. Становиться кем-то вроде нас сейчас — слишком большая плата за обретение чего-то настолько чистого, как ребенок. — Ты всегда была идейным вдохновителем, тогда как я — исполнителем всех этих идей. Это нормально. Но в жизни нельзя достигнуть никаких целей простым ожиданием. — Я знаю. — Рад это слышать. Поэтому отбрось уже эту показательную и совершенно ненужную сентиментальность и просто сделай должное, — сказал мужчина более сурово. — Даже если эта девчонка так задела твои мысли… я не знаю. Ты можешь назвать нашу будущую дочь в её честь. Пусть это будет красивым жестом, данью уважения, если хочешь. Но тебе как никогда необходимо понять, что нельзя в последний момент дать заднюю. Нам никогда не зажечь тот же огонь, что вспыхнул однажды, но мы всегда можем обрести новый. Одри взглянула на супруга, но тот уже поднялся над ней. Женщина смотрела на человека, которого полюбила когда-то с первого взгляда и безоговорочно доверяла каждому его суждению, а сейчас сомневалась сильно, как никогда. — Те души... — женщина кашлянула, прочищая горло, и Айзекс взглянул на неё, — те души, что тогда подплыли к ней. Ты уверен, что это не?... Она не могла закончить мысль, но мужчина сразу же всё понял. — Мы ведь уже неоднократно говорили об этом, — спокойно сказал тот. — Это не обязательно связано с ней напрямую. Как говорила Сайлагх, это может быть лишь отдаленная связь. Может, кто-то из её друзей или дальних родственников. Может, это лишь душа, которая явит себя через сотни или тысячи лет. Никто не знает истину о приходе чистых душ в человечий мир. — Я думала, что знаю, — выдохнула Одри. — Я была уверена, что тогда увидела душу именно нашего ребенка, когда впервые оказалась на том озере. Я долгое время думала, что это душа Озиан, но после её смерти я верила только в то, что однажды смогу держать в руках это чудо… Этот серо-голубой огонек стал для меня настоящим богом. Айзекс коротко вздохнул, поскольку никогда не разделял стопроцентной уверенности в вере жены. — Что тогда мешает тебе продолжать верить в то, что эта встреча может стать реальной? Одри медлила с ответом, словно сама не до конца осознавала собственные мысли. — Не могу выкинуть из головы ощущение, что чем ближе мы к окончанию всего этого кошмара, тем дальше мы от нашей конечной цели. Не могу смириться с тем фактом, что история Евы должна завершиться таким образом. И не могу забыть ту душу, что приблизилась к ней целых два раза, что уже само по себе странно. Айзекс смежил веки, словно слова Одри вызвали у него огромную волну раздражения. — Если ты сама не будешь верить в то, что делаешь, то кто тогда вообще будет верить в это? — спросил он, сохраняя максимально терпеливый тон. — Мы так далеко зашли ради того, чтобы в самом конце ты говорила о чем-то подобном? — Я уже сказала тебе, что сделаю всё необходимое! — неожиданно воскликнула Одри, отвернувшись. — Ты сам начал этот разговор, а теперь возмущаешься услышанному! — Я хочу лишь внушить тебе, что сейчас не время для этих сомнений! — строго сказал Айзекс. — Я хочу, чтобы ты взяла себя в руки и продолжила верить в то, что наша цель должна быть завершена несмотря на сожаления. Улыбайся как прежде и сделай всё, чтобы закончить всё как следует. Мы трое теперь связаны магией и кровью, и назад пути больше нет, как и права на ошибку! Он наклонился к Одри и оставил долгий поцелуй у неё на щеке. Женщина закрыла глаза, не шевельнувшись в ответ. — Ты забудешь о Еве в тот момент, когда возьмешь на руки нашего ребенка, — сказал он, заглядывая в глаза жене. — Это я тебе обещаю. Для этого тебе не нужно становиться добрее перед кем-либо. Ты и так сделала достаточно для этих людей. Хватит. Нам нужно думать только о нас. Одри молча смотрела ему в глаза и ничего не говорила, но Айзекс, кажется, понимал, что его слова произвели на неё впечатление. — Ты сделаешь это? Одри смежила веки, в который раз признавая, что особого выбора в неё нет. — Сделаю. Айзекс выпрямился и изобразил подобие улыбки. — Умница.***
Хоть Айзекс и убеждал супругу взять себя в руки, сам он в глубине души ощущал гнетущее беспокойство. Это не было связано с его верой в собственное дело, а с тем, что сама Одри теряла эту веру. Он смог убедить её двигаться вперед сейчас, но что будет, когда наступит долгожданный кульминационный момент? Будет ли она достаточно благоразумна, чтобы продолжить дело и лишиться всех ненужных эмоций? Айзекс мотнул головой, отбрасывая эти мысли. Он должен больше доверять своей любимой женщине. Она прекрасно знает, что не может ни ослушаться воли Сайлагх, ни отменить ритуал, который Айзекс предусмотрительно закрепил кровавой печатью. Дело оставалось за малым, а пока остается только ждать. Ожидание и бездействие мужчина ненавидел больше всего на свете. В такие моменты он всегда ощущал, словно его мозг размякает, подсовывая всякие ненужные мысли, которые в другие времена он успешно держал в узде. Айзекс вставал рано утром и принимался подолгу проверять руны, необходимые заклинания и целостность нерушимой печати — в общем, создавал видимость активной деятельности, лишь бы игнорировать неприятную ситуацию, в которой оказался. Ну кто бы мог подумать, что перед важнейшим событием в жизни он непременно должен пересечься именно с ним? Айзекс согласился схлестнуться хоть с самым Волан-де-Мортом, чем быть под одной крышей с этим человеком. Все эти ощущения грызли его изнутри, заставляя сознание изнывать в беспомощности, и как бы мужчина ни пытался избавиться от этого, ничего не получалось. Сначала Айзекс был твердо намерен игнорировать это. Он был упрям и тверд в своём решении, с первых мгновений происшествия решаясь оставаться в стороне. Всё это не имело никакого значения уже очень долгие годы, и Айзекс ничего никому не был должен. Его определенно радовало, что никто, включая Билла, не решался поговорить с ним на эту тему, однако Делмар не мог не ощущать на себе их взгляды. Они были красноречивее слов, но Айзекс притворялся, что ничего не замечает. Он необычайно бесшумно спускался по лестнице в районе второго этажа, говоря себе всякий раз, что просто не хочет никого тревожить, но каждый раз голос разума звучал всё более неуверенно. За чертовой дверью раздавались чьи-то голоса, и это заставило от природы любопытного Айзекса притормозить на ступени и напрячь слух до предела. Ему не показалось, что как минимум один голос был для него очень знакомым. Сузив глаза, мужчина бесшумно вернулся на площадку, намереваясь услышать чужую беседу, но неожиданно для него дверь открылась, и на пороге оказалась Ева. Мужчину перед собой она не видела, так как всё ещё смотрела на собеседника. — Спасибо большое, мистер Оливандер, — сказала она, медленно переступая порог. Айзекс заметил в её руках старую палочку, которой она, кажется, больше не пользовалась. — Я так и думала, что в ней не осталось никакой магии. — Мне очень жаль, мисс Хейг, — голос пожилого мужчины резанул слух, намертво пригвоздив Айзекса к полу. — Иногда такое случается. Ева повернула голову и практически столкнулась с Айзексом. Повисло напряженное молчание, которое девушка не могла до конца осознать. Они смотрели друг на друга, и Айзекс ощущал на себе взгляд чужих глаз как никогда остро. — Ты что, подслушивал? — без особого возмущения в голосе спросила девушка. Айзексу резко захотелось её прикончить за то, что она предположила такое вслух. — Я не из твоих друзей-школьников, чтобы заниматься подобными вещами, — холодно бросил он. Ева хмыкнула без какого-либо подобия улыбки на лице, словно в точности распознала ложь, после чего направилась прочь. Айзекс пронизывал её взглядом до последнего, отсрочивая неизбежное, а после, собрав всю волю в кулак, взглянул в комнату. Как он и думал, Оливандер всё это время смотрел на него. Иссохший и дряблый старик, которого можно было узнать лишь по взгляду серых глаз. — Может, ты наконец войдешь? Айзекс сощурился. Если бы Оливандер не успел сказать это, то он бы мог просто закрыть дверь прямо перед его носом. Теперь же это выглядело бы глупо и по-детски. Понимая всю паршивость ситуации, мужчина переступил порог злополучной комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Ему определенно не хотелось, чтобы кто-то был случайным свидетелем этой встречи. — Не думал, что когда-нибудь увижу тебя ещё раз, Делмар. Уголок губ мужчины дернулся, когда он услышал своё имя. — Меня больше двадцати лет никто не зовет так, — сказал он. Оливандер задумчиво смотрел ему в глаза, прежде чем ответить. — Я знаю. Всё так потому, что именно я дал тебе это имя, не так ли? Айзекс оценивающе взглянул на старика. — Оно мне просто не нравится. Оливандер на это ничего не ответил, но Айзекс уже понял, что тот не станет пытаться выводить его на чистую воду. Отец не отличался заинтересованностью во внутреннем мире ни тридцать, ни сорок лет назад. Так с чего бы ему пытаться понять его сейчас? — Слышал, ты с супругой вернулся в Англию и даже вступил в Орден Феникса, — сказал Оливандер. — Когда Дамблдор рассказал мне об этом, я был удивлен. Я был уверен, что ты не захочешь задерживаться здесь. — Сомневаюсь, что у тебя есть хотя бы отдаленно похожий образ меня настоящего, — спокойно сказал Айзекс, выглядывая в окно. — Не понимаю, что тебя так удивило. — Ну, ты ведь мой сын, — глубокомысленно заметил Оливандер. — И тебя и меня всегда интересовало истинное содержание вещей, а не приверженность какой-либо стороне. — Я думал, ты помогаешь Дамблдору и Гарри Поттеру покончить с Темным лордом. — Да, — сказал Оливандер, и его лицо вдруг резко посерело. — И это не мешало мне консультировать Темного лорда в интересующих его вопросах. Хоть и под пытками. Айзекс скривил губы, пытаясь уловить намек на то, что отец давит на жалость. — Не похоже, чтобы ты выполнял какие-то конкретные задания для Ордена Феникса все эти годы, — заметил Оливандер. — И это-то дало мне понять, что за твоим возвращением стоит какая-то другая цель. Айзекс посмотрел на отца прохладным взглядом. — Меньше всего я терплю, когда кто-то утверждает, будто хорошо меня знает. Оливандер улыбнулся. — Ты всё ещё остаешься тем капризным ребенком, которого я знал. Это нормально, когда сын ненавидит отца, который не справился со своими обязанностями. В шестнадцать лет я ненавидел своего отца, ты ненавидел меня, и если бы у тебя был сын, то в какой-то момент он тоже испытывал к тебе то же самое. — Если бы у меня был сын, то для меня не было ничего важнее его благополучия, — сурово сказал Айзекс. — Может и так, — спокойно сказал Оливандер. — Но мы всегда считаем благополучием для ребенка нечто неочевидное для него самого. Айзекс сузил глаза, продолжая на него смотреть. Почему этот разговор должен был состояться именно после того, когда десять минут назад он сам призывал жену к стойкости веры? Настало время для испытания его собственной веры? Полнейшая чепуха. Судьбе стоило подложить ему кого-то серьезнее, чем давно забытый отец. Оливандер неловко пожал плечами. — Твоя мать была замечательной женщиной, — сказал он. — Я испытывал к ней глубокое чувство привязанности ни одно десятилетие. Она была мне верным помощником, знала наперед меня мои потребности и была человеком безграничной щедрости и доброты. Мы никогда не были настоящей семьей даже после твоего рождения, но я всегда считал, что вы двое смогли ей стать. Себя же я ощущал случайным гостем, ворвавшимся в вашу идиллию. — Мне определенно нравятся тот факт, что к старости многим не терпится высказать все свои сожаления или оправдаться, — заметил Айзекс. — Должно быть, в какой-то момент приходит понимание того, что жизнь уже на исходе, а ты так и познал чего-то самого главного. Не нашел своего предназначения или не сделал ничего выдающегося. Оливандер улыбнулся. — Прости, сын, но я не чувствую ничего схожего с этим, как бы тебе ни хотелось. Уже в молодости я четко знал своё предназначение и всю жизнь потратил на то, чтобы реализовать свои замыслы. Не могу сказать, что полностью, но я добился многого из поставленного. И так как я всегда очень четко формулировал свои цели, я знал, чем именно буду жертвовать. Оливандер спокойно посмотрел в лицо своего сына. — И в этом ты абсолютно похож на меня. Айзекса слегка передернуло от его слов, но он не подал этому вида. — Девочку явно ждет незавидная участь, — продолжил Оливандер. — И судя по её взгляду свиньи на убой, она это прекрасно знает. Айзекс ощутил, как засосало под ложечкой. Отец был слишком проницательным для человека, с которым он не виделся двадцать лет. — Примешься осуждать? Пожилой мужчина качнул головой. — Я не собираюсь становиться для тебя тем, кем не стал много лет назад, хотя и понимаю, что это, скорее всего, наша последняя встреча. Кто-то другой, может, попытался бы. Но я слишком хорошо знаю, каким сам был в твоем возрасте. Лицо Айзекса скривилось в каком-то подобии улыбки. Ему было за сорок, но почему-то сейчас он вновь ощутил себя тем четырнадцатилетним глупым подростком, который всё ещё копит в себе разочарование от глупых ожиданий. Он не мог не признать, что втайне хотел бы, чтобы отец молил его о прощении, но Оливандер всегда был таким, как сейчас. Ему удавалось выставить сына дураком даже тогда, когда тут был уверен в своей защите. — Хоть в чем-то я с тобой солидарен, — сказал Айзекс. — Приятно слышать, — не без улыбки прохрипел старик. Некоторое время в комнате нависало молчание. Айзекс уже было подумал, что может покинуть чертову комнату, как вдруг предприимчивый Оливандер продолжил разговор: — Как я понимаю, ваша жертва прослужит какой-то действительно грандиозной цели, раз ради этого ты готов пожертвовать жизнью человека. — Смотря для кого это считать грандиозным, — спокойно сказал Айзекс, — Для мира её смерть чуть более значительна, чем смерти остальных. Для нас с женой — всё равно что мир. Оливандер кивнул больше самому себе. — В этом ощущается определенное развитие последующих поколений. Я никогда не был так близок к тому, чтобы ради собственных целей жертвовать чужими жизнями, но я был уверен в том, что тебе предстоит меня превзойти в этом. И эта мысль засела в моей голове прочнее в тот день, когда тебе досталась палочка из бузины. Айзекс машинально скосил взгляд на волшебную палочку в чехле. Он прекрасно понимал, о чем говорит отец. Палочки из бузины в волшебном обществе считались вестниками несчастий, поэтому гораздо реже остальных выбирали себе хозяев. Оливандер же придерживался другой точки зрения. По его мнению, эта редкость лишь указывала на то, что хозяина такой палочки ждет особая судьба. — Посмотрим, сумеешь ли ты добиться своих целей, — продолжил Оливандер. — В любом случае, ты уже сумел добиться многого. — Может быть, ты посмотришь, — сухо сказал Айзекс. — А, может быть, и нет. Быть может благодаря твоей помощи Темный Лорд сумеет возвыситься над зеленым семнадцатилетним мальчишкой ещё больше. Краем глаза мужчина заметил, как резко побледнел его отец. — Мы к тому времени уже будем далеко, — добавил Айзекс, — тогда как ты встретишься с его приспешниками. И вряд ли тебя возьмут в плен второй раз. — Смерти я не боюсь, — спокойно сказал Оливандер. — Уж ты как никто знаешь, что это лишь очередное приключение. — Я бы посмотрел на твои суждения в тот момент, когда они придут за тобой. Пожилой мужчина долго и внимательно смотрел на своего взрослого сына, после чего неожиданно сказал: — Если бы я не знал тебя, то решил бы, что ты таким образом завуалированно выражаешь свое беспокойство. Айзекс замер, словно лиса под дулом ружья, после чего медленно обернулся к отцу. Его взгляд вдруг показался особенно лютым. — Если бы ты действительно знал меня, то у тебя даже не возникло бы подобной мысли, — сказал он. — А если Дамблдор действительно так хорошо знал меня и все мои действия, то он должен был поведать тебе, насколько хорошим ищейкой я являюсь. Я всегда знаю местонахождение любого человека, который мне нужен. Он наклонил голову чуть вбок, наблюдая за тем, как проясняется взгляд серых глаз Оливандера. — Правда в том, что я всегда в точности знал, где ты находился последние полтора года. Когда тебя похитили, Дамблдор поручил мне отыскать тебя, что я и выполнил в течении нескольких дней. Об этом так никто и не узнал. Оливандер молчал и по его лицу никак нельзя было понять, о чем именно он думает. — Это всё ещё похоже на завуалированное беспокойство с моей стороны? Айзекс не услышал ничего в ответ, расценивая это единственным исходом, его удовлетворяющим. Ощущая долгожданный и сладкий вкус триумфальной победы, он развернулся, чтобы покинуть злополучную комнату. За всю свою жизнь Делмар не ощущал такой огромной значимости для момента, как именно сейчас. — Похоже, ты превзошел меня даже больше, чем я мог себе представить. Рука Айзекса дрогнула на дверной ручке, после чего он, собравшись, открыл дверь и переступил порог. Дверь за ним закрылась с характерным гулом, но его он уже не слышал. Последние слова отца горели в сознании раскаленным железом и не давали покоя. Что именно он имел в виду? Но в следующее мгновение Айзекс качнул головой. Не имеет значения. Отец, конечно, всегда умел подпортить любой момент, но сейчас его нелепая попытка не имела никаких последствий. Это был укус беззубой змеи, чей яд обратился в воду, и момент от этого не стал более значимым. Назначенный день ещё не наступил, зато Делмар уже ощущал, как все его мечты постепенно становятся реальными. Это придало ему дополнительной уверенности. Судьба преподносит ему препятствия, которые он с легкостью преодолевает, получая за это самые желанные призы. Наконец-то он заслужил нечто большее. С довольной улыбкой Айзекс прислонился к двери, закрывая глаза. Так он стоял добрых несколько минут, невольно прислушиваясь к звукам соседней комнаты. Но там было необычайно тихо, словно никого и не было. Что ж, так было даже к лучшему. Мужчина оторвался от двери и решил направиться наверх к жене, чтобы частично рассказать ей о состоявшемся разговоре. Он уже опустил ногу на ступень, как вдруг услышал топот ног, возвещающем о приближении человека. Это заставило его замереть на полпути и нахмурится. Бег в этом доме никогда не был к добру. В следующее мгновение показалась светловолосая дочь Лавгуда, которая огромными глазами будто искала помощи. Наткнувшись взглядом на Айзекса, она выпучила глаза ещё сильнее и неожиданно вытянула ладонь. На ней покоился ничем не примечательный галеон. На секунду Айзекс ощутил спокойствие. Дочь Лавгуда такой же чудной, как и он сам, поэтому не было никакого смысла воспринимать всерьез подобные вещи. Наверняка она обнаружила монетку где-нибудь на пляже и сейчас начнет убеждать всех в том, что где-то здесь обитает отбившийся от семьи лепрекон. — Он… горячий! — запыхавшись от бега, пробормотала девушка. — Горячий! — Ну и что? — спокойно спросил Айзекс. — Это означает, что Отряд Дамблдора!... Кто-то в опасности! Айзекс нахмурился, ощущая, как что-то засвербело в области солнечного сплетения. Похоже, всё не так просто, как ему казалось изначально.