***
Собрание в Большом зале было в самом разгаре, когда троица прибыла туда. Макгонагалл с такого непривычного для Евы места директора школы вещала об эвакуации несовершеннолетних, а студенты — кто в пижамах, кто в халатах — смотрели то на неё, то на членов Ордена Феникса со смесью страха и нетерпения. Когда Ева переступила порог зала, то на мгновение поймала чувство сильного дежавю. Несмотря на гнетущую и напряжённую обстановку, это место всё равно казалось оплотом чего-то уютного, словно всей этой войны нет и никогда не было. Но это чувство продлилось лишь секунду. Ева повернулась к столу слизеринцев, чтобы в упор столкнуться взглядом с Драко. Тот смотрел на неё, как и многие её однокурсники, и, кажется, не верил своим глазам. Рядом с ним сидела Астория и смотрела на неё так, словно она была призраком. Хейг отвернулась, направляясь ближе к гриффиндорскому столу, где многие члены Отряда Дамблдора успели её заприметить. В этом обществе она чувствовала себя гораздо спокойнее. — Защитные заклинания вокруг территории школы уже установлены, — продолжала тем временем Макгонагалл, — но вряд ли они продержатся долго, если мы не примем дополнительных мер. Поэтому я прошу вас быстро и организованно идти за старостами… Речь Макгонагалл прервал другой голос — звучный, холодный и проникающий в самые подкорки сознания. — Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ева дёрнулась так, словно Волан-де-Морт стоял прямо у неё за спиной, однако кроме Айзекса там никого не было. Все вокруг испуганно заозирались и по залу прошёлся взволнованный ропот. — Всё это бесполезно. Вы не сможете противостоять мне и моим Пожирателям смерти. Я не хочу проливать волшебную кровь. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Ева вслушивалась в каждое слово, сжимая в руках волшебную палочку, но глаза всё равно искали то, за что можно было бы зацепиться, пока не нашли. Джордж, сидящий в нескольких метрах, смотрел прямо на неё. И Ева впервые за долгое время почувствовала, что не может отвести взгляд. — Отдайте мне Гарри Поттера, и вы будете прощены. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы будете вознаграждены. Я даю вам время до полуночи. Зал погрузился в такую тишину, что напряжение можно было буквально нащупать рукой. Ева и Джордж почти одновременно взглянули на Гарри, который замер в этот момент в проходе между столами. Все присутствующие в этот момент смотрели только на него. А затем, как гром среди ясного неба, из-за стола слизеринцев подскочила Пэнси Паркинсон и громко заорала: — Вы что, не видите? Это же он! Хватайте его! Ледяной иглой Еву пронзил ужас: на мгновение ей показалось, что сейчас все действительно набросятся на Гарри, однако в следующую секунду она поняла, что этого не произойдет. Все факультетские столы, за исключением Слизерина, почти одновременно вскочили с мест и направили волшебные палочки в сторону Паркинсон. Даже испуганные первокурсники, повинуясь всеобщей цепной реакции, повторили это движение за взрослыми, хоть и гораздо более неумело. Ева слабо ухмыльнулась. Такую сплоченность увидишь нечасто. Когда Макгонагалл попросила слизеринцев покинуть помещение вслед за прибывшим Филчем, Ева вернула свой взгляд к Малфою. Она понимала, что у него нет никаких причин сражаться на этой стороне, но, видимо, в глубине души она всё-таки задумывалась над этим. Драко молча поднялся из-за стола и направился вслед за Асторией, даже не посмотрев в сторону Евы, и та прекрасно всё понимала. Это было очевидно, и так даже лучше. За столом слизеринцев не осталось ни одного ученика, и это зрелище вдруг спровоцировало в девушке какую-то необъяснимую грусть. Разум вновь подсказывал ей, что в действиях её однокурсников нет ничего удивительного, но отчего-то в ней взыграла глупая и сентиментальная обида на весь факультет, на котором она училась. — Нам нужно обратиться к Кингсли и сделать так, чтобы мы остались в одной команде, — тихо напомнил Айзекс, чуть наклонившись к супруге и Еве. Хейг проводила взглядом Макгонагалл, громко выпроваживающую из зала братьев Криви, и нашла Кингсли — тот направлялся к директорскому возвышению. — Нужно занять Астрономическую башню, — продолжил Айзекс. — Как бы не менялась ситуация, это идеальное место для обороны и, конечно, для нашей конечной цели. В любой момент можно будет начать ритуал. Ева взглянула на Одри — та была странно молчалива. Хейг всё не покидало ощущение, что женщина чего-то не договаривает, но сейчас это не имело никакого значения. События развивались слишком стремительно. — До полуночи всего полчаса, поэтому нужно действовать быстро! — заговорил Кингсли. — Преподаватели Хогвартса и Орден Феникса согласовали план битвы. Профессора поведут группы бойцов на три самые высокие башни: Когтеврана, Астрономическую и Гриффиндора — оттуда открывается прекрасный обзор, отличная позиция для применения заклятий. Тем временем Римус Люпин, Артур Уизли и я поведем свои группы на территорию вокруг замка. Нам нужны люди, которые организуют оборону проходов в школу… — Мы сделаем! Ева метнула взгляд на Джорджа, поднявшегося из-за стола Гриффиндора. Фред тут же оказался рядом с ним, нисколько не возражая инициативе брата. — Работка для нас в самый раз, — с улыбкой сказал Джордж. Внутри девушки всё заколотилось. Джордж и Фред окажутся в самой гуще событий. Всё равно, что на первом ряду в зрительском зале… — А ты куда?!.. Но Ева не слушала, вырываясь вперёд. — Мы тоже! Словно несколько сотен прожекторов осветили лицо девушки, но именно сейчас ей было плевать. Она смотрела только на Кингсли, который глядел на неё в ответ со смесью недоверия и растерянности. — Одри, Делмар Айзексы и я так же хотим заниматься обороной входов! Кто-то очень больно сжал её плечо, но Ева резко тряхнула им, сбрасывая чужую ладонь. Кингсли коротко взглянул на Айзексов, стоящих у неё за спиной, и ровно сказал: — Отлично. То, что надо. Он явно не знал Еву, зато волшебники вроде Одри олицетворяли внушительную силу. — Теперь, когда группы сформировались, пришло время разделить наше войско! — завершил Кингсли и спустился с помоста. И не успела Ева прийти в себя от собственной смелости, как в это же мгновение кто-то вновь схватил её за плечо и грубо развернул к себе. Таким взбешенным Айзекса Ева никогда ещё не видела. — Я что, всё это время говорил на языке горных троллей?! — ноздри мужчины трепетали — казалось, из них сейчас пойдет пар. — Ты что наделала, долбанная идиотка?! Я к тебе обращаюсь! Его пальцы впивались в плечо девушки до посинения, и Ева пихнула его в грудь. Тот с места не сдвинулся, но руку всё-таки убрал. — Если ты не забыл, то условием нашего осеннего Непреложного обета было ваше обещание защищать Джорджа! — шестерёнки в голове Евы никогда ещё не крутились так быстро. — Если не хочешь сдохнуть раньше времени — выполняй все условия нашей сделки! Айзекс сощурился. Он прекрасно видел, что Ева придумала эту причину только сейчас. — Не пытайся уверить меня в том, что это было основной причиной этого сраного вброса! — процедил мужчина. — Я только что говорил, как важно выйти в наиболее безопасную позицию, а ты засунула нас в самое пекло! — Айзекс, успокойся, — женская ладошка накрыла его предплечье. Одри была удивительно спокойна и хладнокровна. — Она права. Мы действительно забыли о Непреложном обете. Айзекс открыл было рот, чтобы что-то сказать супруге, но, встретившись с ней взглядами, почему-то передумал. Шумно и раздраженно выдохнув, он смежил веки. Весь его вид говорил о том, что больше всего на свете он мечтал быть где-то очень далеко отсюда, и сложившаяся ситуация давила на него похуже петли на шее. Ева наблюдала за ним с неким облегчением — он действительно понимал, что не может нарушить условия Непреложного обета. Но лучше от этого не было никому. — Вы обе — абсолютно иррациональные и глупые женщины, — неожиданно сказал он, открывая глаза. — Когда я пытаюсь привнести хоть какую-то разумность в происходящее, вы обе считаете своим долгом вставлять палки в колеса. И если от тебя, — он взглянул на Еву, — я ожидал что-то подобного, но ты меня просто поражаешь, — он перевел взгляд на супругу. — В последнее время ты только и делаешь, что поддерживаешь всю дурость, которую она творит. Я тебя не узнаю. Одри молча на него смотрела, и по ней было невозможно понять её мысли. Айзекс высвободил свою руку и сунул ладонь в нагрудный карман. Он вынул оттуда обычную пуговицу и щелчком пальцев запустил её вверх. Одри поймала её, не отрывая взгляда от Делмара. — Дашь знать, когда придёт время. И с этими словами он направился прочь к небольшой группе людей, которая стекалась к близнецам, оставив Еву и Одри в одиночестве. Хейг взглянула на Одри, которая так и продолжала смотреть вслед мужу, и ей почему-то казалось, что она сейчас отправится следом за ним. Вместо этого женщина повернулась к Еве и, не глядя ей в глаза, сказала: — Сходи узнай, какие врата мы будем защищать. И с этими словами отошла на несколько шагов. Ева задержала на ней взгляд и, послушавшись, направилась к близнецам. — Короче, как вы помните, у нас есть два основных входа в школу — главный вход, ведущий в Большой зал, и второстепенный — он ведет к Хагриду и совятне, — вещал Фред. — Но, ко всему прочему, есть дополнительный ход со стороны теплиц, а также тайные ходы, которые в начале этого года наш доблестный недодиректор опечатал или уничтожил. Все их надо охранять и оборонять. Поэтому делимся следующим образом: Джордж берет на себя главный вход. Нужен человек, который составит ему компанию. Айзекс молча поднял руку в кожаной перчатке, привлекая к себе внимание близнецов. Фред удивленно нахмурился, но кивнул, тогда как Джордж тут же перевёл взгляд на Еву. Та сделала вид, что не замечает этого. — Ладно. Я бы взял на себя входы со стороны теплицы, тогда как Ева… Куда ты делась? Она приподняла ладонь, привлекая к себе внимание Фреда, и тот улыбнулся. — Ты и Одри будете защищать вход со стороны хижины Хагрида. Учитывая разрушительную мощь миссис Айзекс и то, что со стороны Запретного леса придёт основная часть великанов… Я думаю, что лучшего варианта не найти. Ева кивнула, мысленно соглашаясь с логикой Фреда и невольно перевела взгляд на Джорджа, который так и продолжал буравить её напряженным взглядом. — Область со стороны теплиц самая обширная, поэтому я возьму туда чуть больше людей, — продолжил Фред. — Ну что, разделяемся! Ева развернулась, чтобы направиться к Одри, но на полпути её снова схватили за плечо. Хейг обернулась, сталкиваясь с голубыми глазами, которые она безошибочно узнала даже в темноте. Этого она боялась больше всего. — Почему твой друг не идёт вместе с вами? Хоть и его голос был почти спокоен, Джордж был зол, и это никак нельзя было скрыть. Однако в глубине всего этого напряжения и обиды тлел самый настоящий страх, который пропитывал даже такого храброго человека. Ева смотрела на него, впивалась в каждую мелочь на его лице и с сожалением думала о том, как ей хотелось бы быть рядом именно с ним на поле боя. Не вынуждать туда идти кого-то из Айзексов, а самой пойти за ним. Быть рядом, сражаться плечом к плечу, как бы банально это ни звучало. А в идеале — вообще исчезнуть вместе из этого Ада, в который превратилась их любимая школа. Но её возлюбленный не из тех, кто станет бежать от войны, а она не из тех, кто мог бы его защитить в нужный момент. Они оба слишком долго боролись, чтобы бежать прочь, но за последние месяцы их сражения были дольше, чем они могли предположить. — Потому что там он нужен больше, чем мне. Джордж молча и выжидающе смотрел на неё, и Ева понимала, что должна что-то сказать. Хоть что-нибудь. Это должно было быть что-то такое, выражающее всё то, что она чувствует к нему, но в то же время обнадёживающее. Может, лучшим решением было бы просто развернуться и уйти, не сказав ни слова, но она не могла. Она должна была сказать хоть что-то. Но что? Миссия казалась невыполнимой. — Хейг, — прочистив горло, тихо спросил Джордж, и почему-то внутри у Евы всё напряглось. — Перед тем, как мы разойдёмся, ответь мне только на один вопрос. Ты вообще меня любила? За пределами школы раздался какой-то взрыв, заставивший всех испуганно воскликнуть. Распределение по позициям стало более торопливым, и Фред что-то закричал. Но Джордж смотрел только на Еву в ожидании ответа, а та смотрела на него так, словно не верила своим ушам. — Хватит уже! — Фред подлетел к ним двоим и схватил младшего брата за предплечье. — Нет времени, надо идти! Раньше надо было говорить! С этими словами он буквально потащил Джорджа на себя. Тот неловко и нехотя поддался его напору. Ева смотрела на то, как он отворачивался, чувствуя, что вся её многомесячная выдержка рушится к чертям собачьим с каждым новым шагом, который отдалял их друг от друга. — Джордж! Он тут же обернулся на ходу как ужаленный, глядя на Еву так, как не смотрел никогда прежде. Хейг бросилась к нему. И когда до него оставалось совсем ничего, Одри неожиданно преградила ей путь. — Хватит, Ева! — просто сказала она, схватив девушку. — Они уже начали наступление. Нам нужно быть на позиции! — Пусти! — взвилась Ева. — Я должна ему сказать! Должна! Но она уже видела, как Джордж отвернулся и скрылся за поворотом в этот самый момент. Когтистая рука отчаяния стиснула все её внутренности. — Вы поговорите, я обещаю! — громче сказала Одри, удерживая рвущуюся наружу девушку. — Слышишь меня? Ева, послушай меня! Мы должны идти! — Так нельзя, — пробормотала Ева, почти переставая сопротивляться напору удивительно сильной женщины. — Нельзя же было вот так… Одри стиснула челюсти, рванув на себя подопечную, но та безвольно дёрнулась и замерла. И тогда женщина сделала то, чего никогда прежде не делала по отношению к Еве. Она коснулась её головы и прижала к себе. Ева была выше, поэтому Одри пришлось встать на носочки, но от этого её объятие не стало менее сильным. — Мы должны идти, Ева, — заговорила Одри, сжимая её так сильно, будто хотела удушить. — Я обещаю тебе — вы обязательно поговорите. Мы пройдем эту чёртову битву, преодолеем ритуал, и ты вернёшься к своему любимому. Непреложный обет действует, поэтому Айзекс сделает всё, чтобы защитить его. Но сейчас мы должны идти, слышишь меня? Одри отпрянула от Евы и быстро заглянула её в глаза. После этого схватила её за руку и стремглав помчалась навстречу их общей позиции. Хейг бежала следом больше на автомате, а в голове крутились только последние слова Джорджа. «Ты меня вообще любила?» Мерлин, Джордж. Неужели ты в самом деле сомневаешься? Ева смежила веки, больше всего на свете ненавидя Время, с которым она никогда не дружила. Даже сейчас, когда ей нужна была всего пара секунд, чтобы разойтись с Джорджем без неопределенностей, у неё не было даже этого. Теперь всё, что ей остается — идти дальше без оглядки.***
В какой момент вся жизнь Иизакки Маллигана пошла наперекосяк? Это был один из тех вопросов, что мучал безумного волшебника на протяжении многих месяцев больше всех остальных. Когда всё пошло наперекосяк? Что именно Иизакки упустил? Ответа не было, и это мучило, словно стая сотен мух, слетевшаяся на гниль. Иизакки никогда не был силен в размышлениях — такая прерогатива всегда принадлежала его брату. Это Редсеб был зачинщиком абсолютно любой авантюры, будь то уничтожение поселения в Африке или создание «круга». Он умел придумывать всё до малейших деталей и объяснять значение вещей так, что спорить с ним даже в голову не приходило. Иизакки всегда нравилось быть исполнителем этого безумного калейдоскопа. Он был вольным ураганом, который Редсеб направлял в нужную сторону, и никогда в жизни у него не возникало претензий. С братом всегда было весело. Конечно, потом, когда в жизни их обоих появился Элайджа, Иизакки тоже не возражал. Редсеб объяснил ему, почему Хейг стал так важен для них, и тот, не особо задумываясь, просто последовал за ними двумя. Стало гораздо веселее. Их совместное с братом безумие стало более концентрированным. Элайджа окунался в их общую реку и учился говорить с ними на одном языке. Иизакки сполна прочувствовал то, о чём говорил Редсеб вскоре после убийства Иннанель. Приводить кого-то в объятия сумасшествия — ни с чем не сравнимое чувство. Когда Элайджу и нескольких других Пожирателей заточили в Азкабан, Редсеб пообещал, что однажды они освободят Отца. Иизакки поддержал его с большой горячностью. Он успел привязаться к Элайдже, поэтому не меньше брата жаждал вернуть ему свободу. Тогда казалось, что рано или поздно они смогут вернуться к тем безумным и окровавленным временам, в которых Маллиган чувствовал себя словно рыба в воде. Но он всё равно ничего не понимал. В какой момент Редсеб, которого он знал с самого-самого рождения, стал вдруг настолько далёк? Иизакки не помнил, когда перестал читать его мысли и подхватывать за ним любое действие. Прежде, чем он осознал, было уже слишком поздно. Несмотря на это, виновника произошедшего Маллиган-младший знал прекрасно. При воспоминании о её лице, так похожем на лицо Иннанель, Иизакки чувствовал дрожь во всём теле. Сладковатый дым окутал его гортань, и он прикрыл глаза, выпуская его через нос. Ничто теперь не могло успокоить его, кроме высушенной ложечницы. Но даже она не могла стереть ненавистный образ из воспаленного сознания. Чёртова девка была настоящей занозой в заднице с того момента, как они впервые её встретили. Каким-то невероятным и непостижимым способом она умудрилась пустить дурман в мысли не только Элайдже (у которого к ней всегда была странная слабость), но и его старшему брату, который казался нерушимым образом стойкости для Иизакки. В это нельзя было поверить. Редсеб вообще никогда никем не интересовался по-настоящему. Абсолютно все те безликие девушки были для него просто кожаными мешками с мясом, органами и косточками. Иизакки только смеялся и подбирал за братом, когда кто-то его слишком утомлял. Конечно, ни одна из них так и не вернулась домой после того, как Иизакки выполнял просьбу брата. А их было две от силы. Как произошло, что его безумного и бессердечного брата смогла свести с ума какая-то глупая мелкая девчонка? Что такого она сделала или сказала, что заставило Редсеба отречься от всего? От Тёмного Лорда, от Отца, и даже от него, родного брата, который делил с ним утробу матери. Что могло так сильно перевернуть всю их жизнь? Последний год Иизакки только и пытался, что думать об этом. Он старался вспомнить тот момент, когда всё изменилось, найти ту точку невозврата, чтобы следом найти решение. Но как назло выводы никак не приходили в его голову, зато именно решение всегда было очевидным и простым донельзя. Нужно просто грохнуть эту сучку. Стереть её с лица земли так же, как её мать, чтобы ни одного светлого волоска не витало в воздухе. Только пепел, прах к праху. — Что ты тут встал, Маллиган? — грубо поинтересовался Долохов, обращаясь к младшему близнецу. — Ты слышал, что сказал Тёмный Лорд? Очнувшись от размышлений, Иизакки без энтузиазма поплёлся вслед за группой туда, где их уже ожидал их повелитель. Недокуренный косяк, которыми в последнее время он очень сильно увлекался, остался дымиться среди свежих травинок. — Не время разматывать сопли на кулак, — противный русский мужик решил сорвать всю злость на новом подчинённом. — Ума не приложу, на кой черт Тёмному лорду сдался такой слабак и нытик, как ты. Иизакки его не слушал. Раньше бы он уже вынул свой любимый кинжал и с неописуемым удовольствием приставил к горлу Долохова. Редсеб бы его, конечно, сразу остановил. Однако сейчас не было ни Редсеба, ни какого-либо вкуса к жизни, которая превратилась в сгусток чего-то серого и несущественного. Маллиган вернулся к Тёмному Лорду не по своей воле. С тех пор, как Редсеб предал его, он несколько месяцев скитался по стране, ненавидя брата, чёртову девчонку и до усрачки боясь гнева преданного своими детьми Элайджи. Пару раз Редсеб почти нашел его, ведь в конце концов, они были братьями. Они всю жизнь были бок о бок и знали все уловки друг друга так, как если бы это были их собственные уловки. Однако в последний момент Иизакки всё равно скрывался от брата, не желая иметь с ним никаких контактов. Дни летели словно секунды, и, в конце концов, Маллиган всё-таки сдался. Прятаться вечно было не в его духе. Он всегда был хорош в прятках, несмотря на всю свою безбашенность, но также он хорошо умел давать знаки брату, чтобы тот мог его найти. Однако что-то пошло не так, и Пожиратели Смерти нашли его раньше Редсеба. На какое-то мгновение Иизакки успел смириться со скорой смертью, но его почему-то не стали убивать, а доставили прямиком к Тёмному Лорду. И тот не спешил расправиться с ним. — Похоже, Элайджа и Редсеб решили, что ты им больше не нужен, Иизакки. Как думаешь, почему они так поступили? У Иизакки не было ответов. Он никогда не был настолько умён, чтобы читать чужие души. Это он уже успел осознать. — Не кажется ли тебе, что они были жестоки к тебе? Насколько я помню, они никогда не обращали внимания на все твои многочисленные таланты. Вместо этого ты всегда был громоотводом. Об этом Иизакки почему-то никогда не задумывался. Но после слов Тёмного Лорда вся жизнь Маллигана прошла у него перед глазами словно по второму кругу. Он вдруг вспомнил, что Редсеб никогда не хвалил его, даже когда Иизакки идеально выполнял все его просьбы. Элайджа в порыве гнева мог пустить «круциатус» в него без малейшего сожаления. Редсеб не заступался. Он просто смотрел. А ведь в тот день, когда он почти достиг их общей цели и почти размозжил череп этой чёртовой девчонки… Иизакки качнул головой, растворяя в едкой боли это воспоминание, и поднял взгляд на Тёмного Лорда. Сначала ему казалось, что жизнь налаживается. Да, Редсеба и Элайджи больше не было рядом, но кому какая разница? Они никогда не оценивали все его старания и способности, предпочитая проводить вечера за попеременным восхвалением друг друга. Иизакки они никогда не вспоминали. Они его предали, просто он был глуп и не понимал этого. Зато теперь Маллиган был один и, несмотря на то, что он всегда считал себя неспособным мыслить, у него это неплохо получалось. Тёмный Лорд был благосклонен и дал ему задание найти Элайджу и Редсеба. Иизакки взялся за это с большим энтузиазмом. Он был полон решимости отомстить им обоим, а потому решил начать с самого сложного — с брата. Найти его было просто — Иизакки забрался в один из домов, прикончил семью, состоящую из отца и двух его сыновей, а после принялся ждать. Он знал, что Редсеб распознает знак. Он знал, что тот искал его все эти месяцы. Редсеб действительно пришёл, но в самый ответственный момент, когда Иизакки должен был присоединиться к Роули, он неожиданно спасовал. Секунда сомнения, и момент был упущен. Редсеб слинял, а Иизакки так и не успел понять, почему не смог выстрелить заклинанием брату в спину. Тёмный Лорд был разочарован в нём так, как никогда прежде не был. Пока Маллиган-младший и остальные выжившие после этой бойни получали свою порцию наказания, тот ощущал утекающую сквозь пальцы яркую жизнь, которую он, казалось, уже успел себе вернуть. Всё это было иллюзией, не более. И Иизакки ничего больше не мог с этим поделать. Калейдоскоп серых и одинаковых дней вернулся так же неожиданно, как и в первый раз. У Маллигана больше не было никакого желания искать брата или Элайджу, которого он не смог бы убить. Раны от заклинания Волан-де-Морта заживали быстро, однако те места, в которые попадал кулак Редсеба несколько месяцев назад, до сих пор отдавались фантомной болью. Иизакки снова не заметил, в какой момент всё пошло наперекосяк. Он будто превратился в тень былого себя, хотя ему всегда казалось, что такое может произойти с кем угодно, но только не с ним. Чёртова школа, которой все и всегда придавали чересчур много значения, была окружена плотным защитным куполом, и напоминала внутренний аксессуар снежного шара. Зрелище было поистине невероятным, поскольку таких огромных барьеров Иизакки ещё никогда не приходилось видеть, но это не тронуло его и в половину не так, как раньше бы. На фоне этого огромного шара стояла одинокая, но не менее внушительная фигура, к которой стекались все Пожиратели Смерти, но не решались подходить ближе. Все лишь ждали, устремив взгляд в спину своего Повелителя. Иизакки же смотрел на окрестности Хогвартса и думал о том, что именно здесь и произошло то, что он так долго не мог понять. В тот период, когда Тёмный Лорд ещё был к нему благосклонен, Иизакки выложил ему всё, что так трепетно скрывал старший брат. Об Элайдже, о девчонке, об их тайном плане, который отец должен был воплотить в жизнь, и даже о тех чувствах, что, по его мнению, испытывал Редсеб. И именно Повелитель натолкнул его на мысль, что все беды, которые произошли с ними тремя, случились именно в стенах этой идиотской школы. Именно здесь Редсеб провел девять месяцев, наблюдая за Барти Краучем-младшим, и именно здесь он мог беспрепятственно следить за девчонкой, которая жалила его мысли. Часы на башне Хогвартса пробили полночь, но не было похоже, чтобы кто-то собирался сдаваться. В рядах Пожирателей прошёлся нездоровый гомон, но Тёмный Лорд был предельно спокоен. Вдохнув холодный ночной воздух, он сказал: — Они никогда не учатся. Иизакки чувствовал, что все они сейчас именно там. Наверняка он, конечно, не знал, но он буквально кожей ощущал присутствие каждого, кто был ему так необходим. Невидимые метки накалились по всему телу, словно недавние ожоги. Отец, брат, и даже она. Все они там, в этой чёртовой школе. Так или иначе связанные благодаря ей, и Иизакки был единственным, кто не имел к ней никакого отношения. Его оставили за бортом и даже не вспомнили о его существовании. Что-то, похожее на старое возбуждение, лёгким электрическим током прошлось по его телу. Иизакки разжал и стиснул пальцы. Мертвенно-бледная рука с новой волшебной палочкой плавно поднялась на уровень груди. На крохотное мгновение время замерло, а в следующий миг белоснежная молния пронзила холодный воздух и с оглушительным грохотом вонзилась в защитный щит. Иизакки сделал несколько медленных шагов к обрыву, на котором все они стояли, завороженно глядя, как купол трескается. Ему отчетливо представилось, как все они копошатся, словно напуганные крысы, и ярче всего он представил лицо девчонки. Ни с чем не сравнимое чувство. Элайджа часто рассказывал, что в моменты, когда всё его естество стремится лишить человека жизни, он ощущает неимоверный зуд по всему телу. Он утихает только тогда, когда с губ жертвы слетает последний вздох. Редсеб же рассказывал, что чувствует такой сильный жар в теле, что кажется, будто пламя — это естественное продолжение его самого. Иизакки никогда этого не понимал. Он всегда чувствовал только ураган, который ширился где-то в солнечном сплетении и с каждым мгновением становился всё больше и больше, пока не захватывал в себя тех, кого Иизакки хотелось бы там видеть. Вся его жизнь была заключена в этом движении смерча, который пронзает жертву миллиардом кинжалов. Таким олицетворением было его персональное безумие. И вот теперь, когда он ощущал отголоски того урагана, он чувствовал, что жизнь всё ещё способна вернуться в его объятия. Нужно только разрушить место, которым они так дорожили. Нужно стереть улыбки с лиц людей, которые оставили его в одиночестве.***
Все жители Хогсмида давно отправились в эвакуацию или же в Хогвартс — помогать соседям в борьбе с тёмными силами. По этой же причине преподаватели школы не стали защищать волшебную деревню защитными чарами, понимая, что с этой стороны так или иначе придут приспешники Волан-де-Морта. Вереница из множества следов действительно пересекала главную улицу. Сюда трансгрессировали по меньшей мере сорок человек, искушённые речами тёмного волшебника о могуществе, величии магии и прочем. Хогвартс и защитное поле вокруг его территории отсюда также прекрасно было видно. Так что когда волшебный купол, организованный таким большим количеством талантливых волшебников, пал всего за несколько минут, стало ясно, что дальше медлить просто нельзя. Нужно было идти вперёд. Человек, ранее неотрывно наблюдающий за защитным щитом в течении некоторого времени, втянул воздух полной грудью и обернулся. Все ждали того, что он скажет. — Многие сочтут нас чудовищами из-за того, что мы живём по иным законам. Покойный Дамблдор неоднократно говорил, будто убийство разрушает душу человека, и совершившие подобное становятся монстрами. Мне неизвестно, насколько правдиво это суждение, но многие верят это. Ты добрый, если не убийца. Ты зло, если убил. Что ж, они имеют право на свою правду. Они живут в мире, отличном от нашего, и их нельзя за это винить. Однако у меня есть своё мнение на этот счет. Когда группа людей стоит единой кучей, ты не можешь назвать это иначе, чем толпа. Но когда толпа организована, это уже не иначе, чем «войско». Это же самое войско с полным повиновением слушало речь командира в этот момент. — В гостях ты должен уважать чужие законы, но если ты приходишь в чужой дом и сеешь зло… не жди спокойной жизни. Не каждый хозяин дома проявит слабость в ответ на твои действия. Напал на врага — жди, что он отомстит. И сегодня Волан-де-Морт почувствует на себе всю мощь той силы, которую он обратил против себя. Оливер, стоящий немного в стороне от пугающе ровных рядов волшебников, на мгновение задержал дыхание и проводил взглядом человека, прошедшего мимо. Вспышки заклинаний со стороны Хогвартса то и дело мелькали на металлическом протезе ноги. — Кто угодно имеет право считать нас монстрами, — сказала девушка, повернувшись лицом к Хогвартсу. — Но это не имеет значения. Я хочу, чтобы ваши клинки были так же смертоносны, как их желание разрушить наш дом. Большего я от вас не потребую. Она обернулась к своим последователям, пронзая их решительным взглядом чёрных глаз. Никто не шелохнулся, но все смотрели только на неё. — Вы сделаете это для моей семьи? — громко спросила она. И все как один ответили ей синхронным поклоном. — Да, Аяно-сама!