***
— Не торопись давай, камикадзе! Я же вот не тороплюсь? Просто двигайся маленькими шажочками и всё. Вуд был поразительно терпелив для обычного себя. Стискивая ладони Аяно, он двигался спиной назад по просторному тренировочному залу, в котором девушка провела большую часть твоего детства. — Я могу идти быстрее, — с легким раздражением сказала японка, передвигаясь к Оливеру со скоростью улитки. — Эта ходьба меня угробит. — Помолчи, окей? — фыркнул Оливер. — Краб сказал поддерживать такой темп, значит, будешь идти в таком темпе. Аяно поморщилась, борясь с желанием наступить металлической стопой на ногу парня. По её лбу стекал пот и ей очень хотелось стереть проступившую влагу, но куда сильнее ей хотелось идти вперёд. Слишком уж долго она ждала такой возможности. Спустя несколько месяцев ожидания она, наконец, получила желанную опору. Вспоминать о том, как тяжела была реабилитация, насколько она отвыкла от веса своей ноги, и сколько обезболивающих ей пришлось выпить, Аяно не хотела. Вместо этого она поднялась на обе ноги и принялась ходить. Понемножку, морщась от непривычки, но ходить, с трудом скрывая улыбку. В первый раз хотелось плакать, но она сдержалась, поскольку не хотела показывать эмоций перед дядей и младшим братом, которые были рядом с ней в этот волнующий момент. Они были так же сдержаны, как и сама Аяно, но та хорошо понимала, насколько радостно им обоим на душе. Но кто не сдерживал своих эмоций, так это Оливер. Он вошёл однажды в тренировочный зал как ни в чем не бывало и увидел Аяно, которая держалась за перила реабилитационной горки. Он опустил взгляд к её новенькому черному протезу, и на его лице появилась смесь удивления и гнева одновременно. А затем он, выкрикнув какое-то ругательство, с широкой улыбкой бросился к японке. Это было довольно устрашающе, но никогда прежде Аяно не видела его таким довольным. — Ты почему не сказала, что операция будет? — возмутился Вуд, захватив её в объятия. — Ну засранка! Аяно поморщилась и похлопала парня по спине, не готовая к таким резким движениям. Но на её лице против воли вылезла удовлетворенная улыбка. — Я думала, дядя уже взял за привычку отчитываться перед тобой, — хмыкнула она. — Так что успела решить, что ты устал сюда приезжать. — Ха-ха, Кавагучи, очень остроумно, — Оливер закатил глаза и опустился на корточки, чтобы рассмотреть протез. — Красота, ничего не скажешь. Он с такой заинтересованностью разглядывал новую ногу девушки, что та не могла перестать улыбаться. В этом было что-то жуткое и трогательное одновременно, и отложилось в памяти как один из приятных моментов. И вот теперь Вуд взял на себя редкую обязанность помогать ей передвигаться в пределах тренировочного зала, что в обычные дни было делом дяди или Санемото. Оливер относился к этому с полной серьезностью, что немного удивляло девушку. Она думала, что хотя бы он будет более азартен в этом деле и позволит ей двигаться быстрее, но тот был ещё противнее её родственников. — Ведёшь себя, как капризный ребенок, — недовольно заметил тот. — Легко говорить, когда можешь в любую секунду сорваться и убежать хоть на край света, — тихо пробормотала Аяно. — Ты переоцениваешь мою выносливость, но я польщен, — сказал он, хмыкая. — Ты тоже сможешь. Если, конечно, будешь слушаться своего дядю. — Угомонись, Вуд. Ты ведешь себя, как беспокойная мамочка. Оливер поднял красноречивый взгляд, столкнувшись со взглядом девушки, но предпочел промолчать на её реплику. Аяно и сама успела расстроиться. — Пойдём на обратный заход? — предложил парень, остановившись. Аяно выдохнула и, наконец, стёрла испарину, переведя вес на здоровую ногу. Оливер продолжал сжимать другую её ладонь, коршуном наблюдая за равновесием девушки. В один такой раз он успел вовремя предотвратить её падение. — Давай постоим, — нехотя сказала девушка, ожидая, что Вуд начнет выпендриваться, однако тот молча кивнул. Аяно была ему благодарна. Она успела заметить, что почти каждый раз, стоило ей подумать об Оливере в отрицательном ключе, как тот умудрялся приятно её удивить. Вуд оказался удивительно чутким и терпеливым, когда этого требовала ситуация, проявлял чудеса смекалки, и вообще уже не казался обычным придурком-спортсменом, каким она его всегда считала. Конечно, если разговор заходил о квиддиче, то сюда впору можно было приходить с ведром воды — Оливер до посинения готов был спорить на эту тему, что однажды произошло с её младшим братом, так как последний вошел в школьную сборную по квиддичу в качестве охотника. Но в остальном он перестал быть таким раздражающим, как прежде. Аяно оставалось удивляться тому, как он всё успевал. Он мотался из страны в страну, выступая на соревнованиях, и как минимум раз в две недели появляясь в доме Кавагучи. Помимо этого, он пытался помочь Джорджу с поиском Евы, оказавшимся совершенно безрезультатным, и честно ходил на редкие собрания Ордена Феникса. И даже при всех этих делах он умудрялся выглядеть бодрым и полным энергии. Он почему-то был уверен в том, что Ева непременно найдётся, война с Волан-де-Мортом когда-нибудь окончится, Паддлмир Юнайтед обойдет Холихедских Гарпий со счетом 70:60 и Аяно непременно вернет всё своё мастерство. Хотелось бы ей, чтобы он отсыпал хоть пару гранул такой же уверенности. — Скажи мне, Вуд, — начала Аяно, когда они двинулись в обратную сторону зала. — Как ты всё успеваешь? — Здоровый сон и безвредная пища. Ничего сложного, если есть желание успевать. Типичный ответ спортсмена. — Дядя всё интересуется, как это у такого славного парня, как ты, до сих пор нет подружки, — сказала она, издавая подобие ухмылки. Оливер замер на мгновение, взглянув на Аяно, а затем продолжил движение. — Я думал, ты уже достаточно взрослая, чтобы самой задавать вопросы, а не прикрываться дядями, — с улыбкой сказал он. Японка хмыкнула, оценив этот удар исподтишка. — А ты слишком ярко краснеешь для двадцатидвухлетнего парня, — заметила она, поглядывая на его уши. Оливер издал сиплый смешок. — Ну хорошо, Кавагучи, я утолю ваше семейное любопытство. Передай дяде, что у меня есть подружка, — сказал он, глядя на Аяно. Та чуть сощурилась и улыбнулась. — Если бы у тебя была подружка, ты не со мной возился, а в первую очередь стремился побыть с ней. — Может, она просто самая терпеливая и понимающая девушка, которая не ревнует меня ко всем подряд? — не унимался Вуд. Аяно вдруг заметила, что они перестали двигаться. — Может быть, — тихо сказала она, начиная немного сомневаться в своей правоте. — Но я думаю, что с такой было бы скучно. Улыбка Оливера становилась шире. Он явно наслаждался этим разговором. — Мне или тебе? Они явно перешли какую-то невидимую грань, отчего Аяно стало не по себе. Она вздохнула и опустила ресницы, вдруг ощущая особенно остро то, что Оливер продолжает сжимать её ладони в своими. — Ладно, закроем эту тему, — отозвалась она. — Это твоя личная жизнь. Аяно поверить не могла, что Вуд снова смог выйти невольным победителем из этой словесной перепалки, но что-то ей подсказывало, что она сдалась вовремя. Атмосфера слишком сильно изменилась в странную, волнующую и одновременно пугающую сторону. — Ну как скажешь, — сказал Оливер, продолжая улыбаться. Японке всё сильнее хотелось его ударить, но она и взгляда не могла на него поднять. Отчего-то ей стало очень неприятно. Они благополучно добрались до скамьи, и Аяно тут же высвободила ладони из его пальцев, отводя взгляд. Она перевела вес с двух ног на здоровую, благодаря чему могла самостоятельно стоять на месте. Вуд тем временем внимательно наблюдал за ней и больше не улыбался. — Ты в порядке? — поинтересовался он. — Да, — ответила девушка, обращая внимания на шаги за перегородкой. — Госпожа Аяно, — раздался голос служанки. — Прибыл гость, который хочет поговорить с вами. Девушка нахмурилась. — Хорошо, — спокойно сказала она. — Я приму его в обычном месте через десять минут. Сэн удалилась, а Аяно не могла не напрячься, почувствовав что-то неладное. Служанка не назвала имя прибывшего, чего никогда раньше не случалось. Если бы это был отец или кто-то из друзей семьи, она бы непременно назвала гостя, но этого не произошло. Что-то тут было не так. — Что случилось? — спросил Оливер, заметив неуловимую реакцию японки. — Ничего, — тут же сказала она и бросила на него быстрый взгляд. — Меня уже ждут, так что прощаемся на сегодня. Она стерла испарину с шеи полотенцем, чувствуя, что Вуд неотрывно смотрит на неё. — Кто ждёт? — поинтересовался он, на что Аяно, имея смутные представления, лишь ответила: — Семья. И была отчасти права. Когда девушка добралась до помещения, в котором обычно принимала гостей, то увидела мужчину в привычной традиционной одежде, смутно похожей на одежду её отца. Он обернулся, и Аяно сразу же узнала в госте господина Ябу, который являлся членом совета её семьи и по совместительству дальним родственником. Внутри у неё всё похолодело. Это был невысокий и грузный мужчина с длинной бородкой, в которой проступала седина, и с редкими волосами, зачёсанными назад. Его всегда сопровождала узорчатая трость, на которую он опирался и сейчас, поскольку в молодости получил серьезное ранение, а страшный шрам, перечеркнувший его лицо, не мог не придать суровости его лицу. Несмотря на всё это взгляд у него был мудрым и глубоким. Отец всегда говорил, что главный недостаток господина Ябу — излишняя эмоциональность, с которой он не всегда может совладать, но даже несмотря на это Кавагучи Торанага очень уважал этого человека. И вот, он стоит перед ней и взирает на неё таким внимательным и оценивающим взглядом. — Господин Ябу, — Аяно поклонилась, опираясь на трость. — Госпожа Аяно, — сказал Ябу, склонив голову в приветствии. — Я рад видеть вас в добром здравии. Аяно коротко взглянула на него и предложила сесть у низкого круглого стола. Когда они обменялись всеми необходимыми для этикета фразами и уселись друг напротив друга, прибыла Сэн вместе с чаем. Господин Ябу пронзил её внимательным взглядом, но от чая отказываться не стал. Аяно тем временем наблюдала за ним очень внимательно, уже догадываясь о причине его появления. Они пригубили чай, обменявшись при этом новыми стандартными фразами, пока Аяно не перешла к предполагаемому обстоятельству прибытия этого гостя. — Я соболезную вашей утрате, господин Ябу, — сказала она, снова склонив голову в уважении. — Ваши сыновья Шохей и Кенто были замечательными и достойными воинами своего клана. Их потеря — большой удар для всей семьи и для меня лично. Аяно не лукавила. Шохей был старше её всего на десять лет, но своим мастерством он вызывал безграничное уважение у воинов, которые были гораздо старше его. Кенто же был менее одарён, чем его старший брат, однако именно он был одним из тех, кого её отец выбрал в личный отряд для дочери. Аяно относилась к нему не только как к твоему телохранителю, но и как к другу, которому доверяла. Оба брата погибли во время нападения Пожирателей Смерти. — Ни одна потеря не сравнится с потерей ребенка, — сказал господи Ябу, став непривычно суровым. — Но когда теряешь сразу двух детей, жизнь становится поистине невыносимой. Аяно промолчала. Мужчина поднял на неё взгляд. — Вы так же потеряли свою добрую и мудрую мать, без которой жизнь никогда не вернется в прежнее русло. Я выражаю глубокое соболезнование вашей утрате. Девушка склонила голову. — Для меня остается поразительным тот факт, насколько мощными магами оказались всего пять Пожирателей смерти, — продолжил господин Ябу. — По нашим данным трое из них, не считая близнецов Маллиган, были достаточно незначительны для мага, который именует себя Тёмным Лордом. Однако это не помешало им разрушить наш дом. Мы были совершенно к этому не готовы. — Я согласна. Такого ожидать не мог никто. — А стоило бы, — неожиданно отозвался Ябу. — Несколько наших воинов, которые наблюдали за ситуацией в Англии, попали в руки врагов. Судя по всему, они знали подробную планировку этого дома. У них был чётко проработанный план. Аяно догадывалась о том, что такое могло произойти, поскольку действия Пожирателей были действительно достаточно скоординированными. — Мы стали слабыми, — сказал мужчина, взглянув на девушку, отчего внутри у неё всё дрогнуло. — Не можем защитить наших жен и детей, а после вынуждены хоронить их или наблюдать, как из достойных воинов они превращаются… в калек. Аяно молчала, прямо глядя на мужчину, который сейчас был выше её рангом. Японцы редко смотрели в глаза друг другу, но если смотрели, то это превращалось в настоящее противостояние. Аяно свой взгляд не спускала. Она уже знала, зачем господин Ябу пришёл к ней. — Это правда, что на ране вашей левой ноги оказался яд с клинка Кенто? Аяно не дрогнула, отвечая на то, что тот и так знает. — Да, — сказала она. — Кенто был тем, кто ранил меня. Лицо Ябу стало совсем жёстким. Он стиснул кулак на рукояти трости, которую удерживал на коленях. — Значит, мой сын опозорил не только семью, которой служил, но и меня. Что-то щёлкнуло в голове девушки в этот момент. — Нет, господин Ябу, — резко отозвалась она. — Его сразил «Империус» врага. Кенто лишился силы воли в этот момент. Мужчина молчал, и Аяно, чувствуя, что должна выговориться, продолжила: — Я причастна к смерти вашего сына не меньше, чем иностранные варвары. Я обезвредила его заклинанием, чтобы он не мог никому навредить, однако Редсеб Маллиган… снес Диким огнем то крыло, где он находился. Он остался там, потому что оставался недвижим. Господин Ябу молчал, и Аяно не могла понять, о чем он думал в этот момент. Она думала, что за эту откровенность её осудили бы все члены семьи, но, несмотря на это, она не жалела о сказанном. — За последние месяцы самым важным обсуждением на совете семьи остается только одно — что делать с иностранцами, ворвавшимися в наш дом, — неожиданно сказал мужчина. — Позиция господина Торанаги остается неизменной с самого начала — он желает сосредоточить все силы на восстановлении клана, предпочитая игнорировать унижение, которое нам причинили. В этом решении его поддерживают все, кроме меня, госпожи Асако и Джуширо. Мы просим его об отмщении. Аяно сузила глаза. Она не могла и подозревать, что в совете семьи произошел такой серьёзный раскол, раз с этими проблемами один из важнейших его членов пришёл к кому-то вроде неё. Девушка говорила очень размеренно. — Мой отец трезво взвешивает все риски сложившейся ситуации. Он понимает, что отправлять своих воинов на неизведанную территорию сейчас неблагоразумно. Тем более, когда Волан-де-Морт захватил власть во всей Британии. — Когда дочь главы клана пробыла большую часть жизни в этой стране, говорить о «неизведанной территории» было бы слишком поспешно, — возразил господин Ябу. — Я пришёл к вам вовсе не для того, чтобы выяснить все детали смерти моего сына, госпожа Аяно. Я пришёл к вам для того, чтобы убедить вас изменить решение господина Торанаги. Аяно забыла, как правильно дышать. Слова мужчины напоминали неудачную шутку, но она хорошо понимала, что это не так. У её семьи вообще нет чувства юмора. — Мой отец отстранил меня от дел семьи, — медленно проговорила девушка. — Это невозможно. — Я так не думаю, госпожа Аяно. Вы уже встали на ноги за такой короткий промежуток времени. Вы сможете вернуться к тренировкам и показать главе клана, что не растеряли былой мощи. В этом случае три члена совета из семи готовы поддержать вас. Именно с вашей помощью мы сможем превратить задуманное в реальность. — Вы предлагаете мне пойти против своего отца, господин Ябу? — внутри у Аяно всё похолодело от этой мысли. — Разумеется, нет! — в голосе мужчины послышалось возмущение. — Я пытаюсь внушить вам, что только в ваших силах переубедить вашего отца в этом решении. Девушка отвела взгляд, испытывая самые противоречивые чувства. Ей вновь предстояло сделать выбор, определяющий её дальнейший путь, и больше всего сейчас она боялась ошибиться и стать пешкой в чьей-то грязной игре.***
— Эй, ты что делаешь?! Аяно взглянула на пришедшего Вуда, опуская деревянный меч. Тот выглядел взбешенным, увидев девушку, занятую тренировками мечом, тогда как на прошлой неделе она всё пыталась ходить без трости. — Успокойся, Вуд, — ответила японка. — Дядя в курсе, что я вернулась к тренировкам, и он не против. Правдой это было наполовину, но парню об этом знать было необязательно. Оливер побуравил её недоверчивым взглядом, но всё-таки успокоился. Аяно, правда, знала, что время от времени он будет донимать её расспросами на эту тему. — Это хорошо, что ты пришёл, — сказала она, убирая тренировочный меч в специальный ящик. — У тебя как раз сегодня появились планы, Вуд. — Ха, — в голосе парня прозвенело удивление и удовольствие. — Это какие же? — Узнаешь, — Аяно не хотела раскрывать карт раньше времени, оставляя за собой право на интригу. — Дай мне час, и ты всё узнаешь. Оливер поразмыслил, а потом расплылся в хитроватой улыбке. — Кавагучи, ты что, на свидание меня поведешь? — поинтересовался он веселым тоном, словно не до конца веря в происходящее. — Я не сплю? — Потерпишь и узнаешь, Вуд, — ответила Аяно, выпрямляясь. Как бы парень не донимал девушку при каждой возможности, та действительно не сдалась. Уже через час они направлялись в неизведанную и ничем не примечательную часть дома. Оливер рассматривал Аяно, пытаясь предугадать дальнейшее развитие вечера, но она была одета совершенно обычно — как будто собиралась на прогулку. В Киото наступила неснежная, но прохладная зима, поэтому оба они были одеты тепло. По крайней мере, так думал Вуд, пока они не дошли до неожиданной постройки. — Охренеть, — вырвалось у Оливера, застывшего на входе большого загона. Доктор Краб, уже поджидающий этих двоих, ухмыльнулся. Постройка напоминала огромную и ухоженную совятню, но вместо сов на жердях восседали гордые буревестники исполинских размеров — всего около тридцати штук, если не больше. Все они как один воззрились на пришедшего незнакомца своими чёрными глазами-бусинами, и на секунду даже бесстрашному Оливеру стало не по себе. — В Англии нет буревестников? — поинтересовался Доктор Краб, поглаживая одну из птиц по вытянутому клюву. — Есть, но никто не используют их так, как в Японии, — ответила Аяно, направляясь к ним. Буревестник издал протяжный звук, немного напоминающий крик чайки, когда девушка оказалась рядом с ним. — Ну привет, Хаято. Помнишь меня? — тихо спросила она. Птица издала мягкий клёкот, заставивший Аяно улыбнуться. Вуд тем временем продолжал озираться вокруг и смотреть на многочисленных птиц. Те, в свою очередь, наблюдали за ним со своих насестов, беспокойно хлопая крыльями. — Я слышал, что вы на таких летаете, — сказал Оливер, приближаясь к девушке и доктору Крабу. — Это сильно отличается от полёта на метле? — Моя племянница посчитала, что тебе будет интересно это выяснить, — с улыбкой сказал мужчина. Оливер взглянул на девушку, которая проверяла ремни на подобии седла у своей птицы. — Ты серьезно? — чуть притихшим голосом голос поинтересовался Вуд, и Аяно с удовольствием увидела, как глаза того загорелись. — Это не шутка? — Не шутка, — подтвердила девушка, взявшись за короткий повод у основания шеи птицы. — Если ты не испугался, конечно. — Размечталась! — фыркнул Оливер, с непоколебимой решительностью принимая от доктора лётные очки. — Это у меня в крови! Он огляделся по сторонам в поисках второй птицы и снова посмотрел на японцев. — А я на какой полечу? — Тебе предстоит довериться мне и полететь со мной, — ответила Аяно, выведя буревестника на выход из загона. — Никто из них не примет незнакомца, впервые пришедшего в загон. — Эх, ладно. Вуд подошел к Хаято, который наблюдал за ним своими чёрными глазами и протянул руку, нисколько не боясь. Буревестник уверенность будущего наездника оценил и позволил чужой руке в перчатке мягко провести по клюву. Оливер не переставал улыбаться. — Красавец, — тихо сказал он, на что Хаято, по всей видимости, ответил тем же. Аяно ухмыльнулась. — Я буду ждать вас тут через два с половиной часа, как мы и договаривались, — сказал доктор Краб, протягивая девушке рюкзак. — Правила помнишь, так? — Конечно, дядя, — ответила девушка, засовывая руки в лямки. — Я буду аккуратна. — Я на это надеюсь, — серьёзно сказал мужчина и перевёл взгляд на Оливера. — Следи за ней. — Можете на меня положиться, — сказал тот, покосившись на Аяно. Та уже с лёгкостью забралась на птицу, присевшую в ожидании, и смотрела на парня. Доктор Краб помог Вуду забраться, наказал, чтобы тот крепко держался за талию девушки и пустил многозначительный взгляд. Оливер выполнил всё, что ему сказали, но сам буквально сгорал от нетерпения. Аяно спиной чувствовала, как тот ёрзает позади, и у неё сердце начало колотиться быстрее. Ей казалось, что она не летала вечность. — Удачи, — сказал доктор, отойдя на приличное расстояние. Хаято расправил крылья, а Аяно чуть пригнулась к нему. Оливер машинально повторил это движение, крепко сжимая талию девушки. И уже в следующую секунду они взмыли вверх со скоростью ракеты, а лучший вратарь гриффиндорской сборной, сто раз летающий на метле, не смог сдержать возбужденного крика. Аяно знала, что полет на буревестнике отличается от обычного полета на метле. Птица развивала куда большую скорость, чем хвалёная «Молния», и в руках неопытного наездника представляла куда больше опасности. Но Хаято, её буревестник, был самым послушным мальчиком, которого она всегда предпочитала другим птицам. И по тому, как плавно и спокойно они передвигались, она понимала, что по ней соскучились. Они набирали высоту и встречный ветер становился всё более беспощадным. Аяно тотчас коснулась рукой специального устройства на седле, который выравнивал температуру воздуха для наездников до терпимо прохладной. Оливер похлопал её по животу, выражая свою благодарность. Девушка чувствовала, как крепко он держится за неё, и ей подумалось, что несмотря на всю свою прыть к полету, Оливер немного нервничал. Для человека, который всегда самостоятельно контролировал полет, не так-то просто довериться другому наезднику, чьего качества полета он никогда прежде не мог оценить по достоинству. Однако когда буревестник начал мягко пикировать, Вуд снова не смог сдержать возбужденного крика, в котором не было никакого отчаяния. От этого по телу девушки прошли мурашки, и ей было приятно от того факта, что парень не мог видеть выражения её лица. Зимняя Япония выглядела просто впечатляюще. Они пролетали над заснеженной гористой местностью, над озером Бива и огромным заливом Исэ, впадающим в Тихий океан. Несмотря на то, что Аяно с детства летала над этими землями, каждый раз в ней что-то замирало, когда она видела знакомые виды. Они всегда были по-родному завораживающими и неизменными, что было особенно важно для девушки. Наконец они приблизились к месту, которое Аяно так сильно хотела показать Вуду. Главная японская достопримечательность была и оставалась самым главным символом этой страны — огромная гора Фудзи, в любое время года припорошенная снегом, словно сахарной пудрой. Аяно привлекла внимание Оливера жестом, давая понять, что они снижаются в этом направлении, и тот мягко прихлопнул её по животу. Хаято пошел на снижение. Они приземлились неподалеку от горы, где был самый лучший на неё вид и главный фактор — магглы здесь появиться никак не могли. Оливер первым спрыгнул с буревестника, рывком срывая лётные очки, а после громко застонал. Аяно хмыкнула самой себе, осознавая полную победу своей затеи. — Обалденно! — Оливер потянулся, чтобы помочь Аяно слезть на землю, но она справилась сама. — Нет слов, Кавагучи! — Я знала, что ты оценишь, — удовлетворённо сказала девушка, похлопывая птицу по шее. Но Вуд, в порыве переполняющих его чувств, схватил девушку в охапку и закружил вокруг своей оси. Аяно возмутилась, похлопав его по плечу, и Оливер тут же опустил её на землю, нисколько не расстроившись. Кажется, его настроение ничто не могло испортить. Девушка проверила карманы на наличие специального птичьего свистка, после чего со спокойной душой отправила Хаято подкрепиться к ближайшему заливу. И как только буревестник скрылся в ночной дымке, Аяно ощутила подступающее к горлу лёгкое волнение. — Ты отлично летаешь, — вскоре сказал Оливер чуть успокоившимся голосом. — Я и не знал. — Какая щедрость со стороны капитана гриффиндорской сборной, — заметила Аяно, опускаясь на корточки рядом с рюкзаком. — Ты когда-нибудь предполагал, что в здравом уме будешь хвалить слизеринку за полёт? — Я уже окончил Хогвартс, а ты перевелась в японскую школу, — с улыбкой сказал Оливер. — Так что всё в порядке. Девушка издала смешок, вынимая из рюкзака бамбуковый настил в виде рулона и еду, которую предусмотрительно подготовила к прибытию Вуда. Тот, заметив это, присвистнул. — А ты и правда не шутила, — с ехидцей заметил он. — Это действительно свидание. — Я ещё не решила, — сказала девушка, присаживаясь на настил и открывая коробочки с бенто. Пока Оливер разглядывал содержимое, явно гадая, обезопасен ли его желудок от сырой рыбы, Аяно вынула другую коробочку и высыпала пару штук таблеток на ладонь. — Это что? — тут же спросил Вуд. — Для ноги, — ёмко ответила девушка, не желая заострять на этом внимание. — Болит? — поинтересовался парень уже изменившимся тоном. — Терпимо, успокойся, — ответила Аяно, убирая коробочку в карман. — Обычная вечерняя доза. Здесь было так хорошо и умиротворенно, что девушка хотела как можно сильнее отвлечься от угнетающей атмосферы, которая её окружала в последние месяцы. И это было идеальным местом для этого, поскольку сюда девушка прилетала часто, когда хотела побыть одной или потренироваться. — Ты никогда не думала пойти играть в квиддич? — поинтересовался Оливер, принимая онигири и разглядывая его. — Летать ведь тебе явно нравится. — Нет, — ответила Аяно, устремив взор к горе. — Занятия спортом меня никогда не привлекали, а вот следить за игрой гораздо интереснее. — И не подумаю с тобой соглашаться, — фыркнул Вуд. — Самое интересное всегда там, в игре. Да и, ко всему прочему, в Японии… — он запнулся, словно вспомнил что-то очень неприятное, — сильные игроки. — Ничего удивительного, если ты в семь лет пересекаешь Тихий океан, чтобы попасть в школу. Оливер поперхнулся. — Чего? — возмутился он. — В семь лет? — Ага, — ответила Аяно. — Нас с детства учат летать на буревестниках, чтобы к первому курсу мы уже могли делать это самостоятельно. С семи до одиннадцати лет студенты Махотокоро летают в школу каждый день, а с одиннадцати лет заселяются в общежитие на школьном острове. Вуд поднял брови и закусил полученную информацию онигири. — Чокнутые. — Ну да, — невозмутимо сказала девушка. — То-то Паддлмир Юнайтед выиграли в Японии только два матча из пяти. — Эй, — сказал Оливер, мгновенно посерьёзнев. — Это не смешно. — Так я и не смеюсь, — хмыкнула девушка. Аяно давно не чувствовала себя так умиротворённо, как в этот вечер. Они быстро прикончили всю еду, и Оливер даже не поскупился на комплимент по этому поводу, говоря, что эта еда была самой вкусной, что ему доводилось есть в Японии. Девушка была польщена. Они говорили без умолку, периодически подкалывая друг друга исподтишка, и им было хорошо. Вуд заинтересовался горой Фудзи, и девушка рассказала ему несколько фольклорных историй, связанных с этим местом, после чего с удовольствием отметила, что гриффиндорец не является поклонником жутких и мистических историй. Оливер в свою очередь рассказывал что-то из школьных будней, бесконечных тренировок, и девушка слушала его с интересом. Оливер не говорил ничего особенного, но почему-то то, с каким упоением и жаром он это преподносил, заставляло сосредоточиться на каждом его слове. Аяно не сразу заметила, что большую часть вечера просидела с улыбкой. Она думала, что так красочно свои будни может описывать человек, который по-настоящему влюблён в жизнь и дело, которому посвятил себя. — … В общем, Еве тогда впервые в жизни прилетело от Макгонагалл, — посмеиваясь, говорил Вуд. — Я до сих пор помню, как её трясло — она первые годы её жесть как побаивалась. — О, я помню, — с ухмылкой сказала Аяно. — Она боготворила Макгонагалл, но боялась её как огня. — Глупышка, — фыркнул Оливер. — Макгонагалл самый справедливый профессор из всех, что я знаю. Просто так её бояться глупо. Аяно в согласии салютовала ему чашкой с зеленым чаем. — Мне всегда было интересно, как вы, такие разные, смогли найти общий язык, — сказала девушка. — Во-первых, Еве было двенадцать, а тебе семнадцать. Мне семнадцать сейчас, и, на мой взгляд, это такой возраст, когда тебе меньше всего дела до несмышлёных детей. Но ко всему этому вы смогли сохранить какие-никакие отношения даже спустя годы. Почему так, Вуд? — Ну, не могу назвать её совсем несмышлёной, — со слабой улыбкой сказал Оливер, принимая от Аяно чашку с чаем. — Для своего возраста она была вполне мозговитой. — Просто признай, что у тебя есть этот своеобразный фетиш на защиту маленьких девочек, — сказала девушка. Оливер издал сиплый смешок, продолжая глядеть в чашку. — Наверное. На губах Аяно всё ещё мелькала улыбка, но внутри что-то дало сигнал. Атмосфера неожиданно изменилась. — Оливер? Парень поднял на неё взгляд и запоздало улыбнулся как ни в чём не бывало. Аяно поняла, что не ошиблась. — О, называешь меня по имени? — поинтересовался он, склонив голову вбок. — Мне нравится. Продолжай. — Прости, — серьёзно сказала Аяно. — Мне не стоило так говорить. — Не драматизируй, — фыркнул парень, отведя глаза. — Всё в порядке. Девушка прикусила губу, внимательно пронизывая его взглядом. Вуд действительно казался обычным, но что-то ей подсказывало, что она затронула болезненную тему. — Расскажешь? — только спросила она, наблюдая за его реакцией. — Не, не будем о грустном, — сказал Оливер, опустошая чашку. — Лучше расскажи мне, почему ты так привязалась к нашей Хейг. Вы абсолютно разные девчонки, и более того, по моим наблюдениям, она не особенно горела желанием дружить с тобой. Но вот ты к ней тянулась, я видел. Что тебя так поразило? Аяно отвела взгляд, тихо вздыхая. Воспоминания вспыхнули в сознании яркой вспышкой, выхватывая смазанные образы и отрывки фраз, жирным штампом отпечатанных внутри. — Наше знакомство было незабываемым событием, — сказала девушка, потупив взгляд на собственные ладони. — Но, наверное, со временем всё забылось бы, если бы одной ночью мне не приснился сон. Ты сейчас скажешь, что это глупо, но как-то летом, когда мне было одиннадцать, мне приснилась Ева. Вот, наверное, такая, как сейчас — с короткими волосами, замученная, с этой своей скрипкой подмышкой. Во всем сне не было ничего особенного. Мы гуляли, говорили о какой-то чепухе, но я чувствовала её отчужденность. И почему-то это было настолько ярким, что у меня до сих пор мурашки по коже. Однако… больше всего этого мне запомнилось другое. Аяно потёрла лоб, погружаясь глубже в воспоминания многолетней давности. — Она просила меня, чтобы я не дружила с ней. Одиннадцатилетней мне она пыталась внушить, чтобы я оставалась в Японии, жила своей жизнью и не думала ни о ней, ни о миссис Блэк. Она говорила, что это закончится плохо для меня, и взяла с меня обещание, что я забуду о всех них. Тёплая ладонь накрыла её спину именно в тот момент, когда она в этом нуждалась. Аяно повернула голову, понимая, что Оливер оказался совсем близко. — Я ей пообещала, потому что сам сон веял чем-то жутким и пугающим, — тихо сказала девушка, закрывая глаза. — И когда я проснулась, была уверена, что это было неким предсказанием. Но вот, в тот же день прилетела сова из Хогвартса. Я держала в руках письмо о зачислении школу, от которой меня предостерегали держаться подальше. — И что ты? — почти шёпотом спросил парень. — Это сложно объяснить, но я почувствовала, что в этот момент я стою на перепутье, — ответила Аяно. — Отец всегда учил меня читать знаки, даже самые малейшие, но это было очень яркое знамение. В этот день я поняла, что мой путь лежал не в Японии, где скорее всего моя жизнь прошла бы по намеченному сценарию, а в Англии, где поджидали опасности и где был человек в беде. Я и Ева ещё не были друзьями, но я чувствовала, что мы будем. И для этого я должна была пойти туда даже несмотря на то, что она предупреждала меня этого не делать. — Я не совсем понимаю, — тихо сказал Оливер. — Тебе было одиннадцать, и ты, чувствуя, насколько реальна опасность, почему-то решаешь, что именно в это пекло тебе и нужно идти. Почему именно так? Аяно перевела взгляд на парня, сидящего очень близко. Внутри что-то замирало от того, каким взглядом он на неё смотрел. — Наверное, потому, что я всегда предпочитала бороться, — тихо сказала она. — Я Кавагучи Аяно, Вуд. Я никогда не убегаю. Оливер ничего не ответил. Он молча смотрел на неё в ответ, и Аяно не смела шевельнуться, отчетливо ощущая, как её накрыло что-то неотвратимое и колоссальное. — Это уж точно. Она знала, что произойдет дальше и не собиралась этому противиться, потому что это тоже было частью её натуры. Вуд был тем, кто поцеловал её, несильно прижимая к себе, и Аяно потянулась к нему, закрывая глаза. В последний раз она горела так, когда лежала с температурой после поражения, но эти ощущения были гораздо ярче и желаннее. Её руки змеями обвились вокруг него, позволяя Оливеру сильнее прижать её к себе, а его дыхание было сбивчивым, и это опьяняло сильнее самого крепкого саке. Ледяные пальцы коснулись затылка, заставив её вздрогнуть, и это окончательно опустило её в раскалённый чан, до краёв наполненный чем-то неизведанным прежде. Сердце не собиралось успокаиваться даже спустя значительное время. Вуд прижимал её к своей груди словно ребенка, пока Аяно водила ладонью по его груди в куртке. Они ни о чем не говорили, но периодически Оливер касался губами её лба или волос, словно напоминая о том, что он все ещё здесь. Аяно чувствовала неспокойный ритм его сердца. Это напоминало ей её собственный мотив, отдающийся эхом в горле. Она целовалась ни с одним парнем в Хогвартсе, но почему-то именно Оливер Вуд вызвал в ней такой яркий всплеск чувств. Может быть, всё это потому, что он появился именно тогда, когда она нуждалась в ком-то более чувственном, чем родственники, а, может, такое должно было произойти. Аяно думала, что отец счёл бы это высшей степенью безрассудства, но именно в эту самую секунду она не испытывала никаких сожалений. Она знала, что этот вечер не забудет никогда. — Ты мне расскажешь? Оливер молчал, крепче стискивая Аяно в своих объятиях. По телу пробежали мурашки, а ей всё не давала покоя та нераскрытая тайна. — Рассказывать особо нечего. У меня была младшая сестра когда-то, — пробормотал парень. — Давно. Ещё когда я не учился в Хогвартсе. Аяно вздохнула. Она догадывалась об этом. — Что произошло? — Она заболела и умерла, — просто сказал Вуд. — Никто не сумел ей помочь. Аяно провела ладонью по груди, чувствуя в невозмутимых словах оттенок горечи. — И ты винишь себя в этом? — Нет, просто… она очень хотела жить. И это было паршивее всего. Девушка выпрямилась, чтобы взглянуть на Оливера. Тот смотрел на неё без улыбки, но взгляд его был очень выразительным. Пусть он говорит об этом с выдержкой взрослого человека, было видно, что это было серьёзным событием его жизни. — Не забивай голову, — сказал он, заправляя девушке прядку черных волос за ухо. — Это было давно. Аяно хотела бы поговорить об этом, но понимала, что Оливер не хочет. Ей теперь стало ясно, почему он так настойчиво пытался оберегать этих маленьких девочек от опасностей. Не было ничего удивительного в том, что в своё время он привязался к девочке, которая была букетом из многочисленных неприятностей. И Аяно в какой-то момент стала для него призраком младшей сестры, которая хотела жить, но в отличии от неё все же выжила. Девушка опустилась ему на грудь, закрывая глаза. Наверное, она так и не избавилась от беспечности, которая привела её сюда, а ранее — к лишению большей части того, что было ей дорого. Но несмотря на то, что её обнимал самый неподходящий для этого человек, мир погрузился в войну, где каждый день все что-то теряют, Аяно во всем этом безумии сумела найти свою точку равновесия. Ей было спокойно, как никогда в жизни. — Знаешь, — пробормотала она, опуская ресницы. — Есть кое-что, что ты должен знать. — Что? — спросил парень. — Если бы ты не пришел в ту ночь и не вытащил меня в сад… потом было бы поздно. Оливер молчал, крепко стискивая девушку в своих объятиях, и той было страшно за его ответ. Об этом она не говорила никому, но именно ему она хотела открыть этот пугающий секрет. — Я так и подумал, — сказал Оливер в конце концов. Больше они об этом не говорили, поскольку всё было ясно без слов. Оливер знал, что встретил девушку на грани, и сделал всё, чтобы помочь ей подняться, а Аяно знала, что больше она никогда не задумается над подобным. Аяно вывернулась и поцеловала его в щеку, опуская ресницы. Оливер склонил голову, прижавшись лицом к её лбу. Они молча сидели в таком положении некоторое время. — Через несколько дней дядя вернется в Америку, — тихо сказала девушка. — Так как ты проходил в дом по его паролю… то больше ты не сможешь здесь появляться. — Из дома ты выходить можешь? — спросил Оливер. — Да. Конечно. — Значит, не страшно, — сказал он. Девушка улыбнулась. — Что ты планируешь делать дальше? — спросил Вуд, и его интонация немного изменилась. — Я собираюсь продолжать тренировки, чтобы вернуть то, что потеряла. А затем, когда буду готова… мне предстоит разговор с отцом. — И о чём ты хочешь с ним говорить? — поинтересовался парень. Аяно подавила вздох, понимая, насколько это будет сложным. — Мы просто продолжим разговор о том, в каком направлении я буду двигаться дальше. Оливер помолчал, но это нетерпение продлилось недолго. — Ты расскажешь? — Расскажу. Когда ситуация станет более ясной.***
«Мне всегда говорили, что у нас мало общего, и я верила в это очень долго. Ты и сама говорила об этом постоянно, хотя учила меня так, как сама считала нужным. Ни один японец не прижился бы в Хогвартсе, а я смогла, потому что ты учила меня тому, как приспособиться к любой ситуации. Я далеко не идеальный ученик, но я справилась. Тебя не хватает сильнее, чем я когда-либо могла себе это представить, и каждый в этом доме смог оценить полноту потери только после твоего ухода. Они отстроили дом заново, смогли убедить глав других кланов в том, что семья Кавагучи не потеряла былой силы, а Санемото смог улыбнуться спустя целых полгода. Все поддерживают видимость того, что всё в порядке. Это изумительный фасад, скрывающий болезненную пустоту. Я вхожу в свою комнату и больше не чувствую, что она принадлежит мне. В каждом уголке дома притаился невидимый дементор, высасывающий душу из этого дома. Никогда уже это место не будет прежним, потому что здесь больше нет тебя, и всё, что у меня есть — только воспоминания об этом. В худшие дни меня это душит, а в лучшие служит благословением. Ты была у меня, а мы были у тебя. Это то, что ни один дементор никогда в жизни не сможет у меня отобрать. Я стараюсь поддерживать эту мысль в сознании, но что-то горькое всё равно рвется наружу. Меня ужасает мысль, что я никогда не увижу тебя. Ты представляешься неким сгустком энергии, который находится где-то в области солнечного сплетения. Мне очень хочется верить, что часть тебя сохранилась во мне, потому что иначе это просто невыносимо. Я думаю об этом, потому что так хочется придать материальности твоему облику. Мне не хватает твоих рук, твоего лица, облика, взгляда карих глаз, и мне до сих пор тяжело смириться с тем, что тебя никогда в жизни больше не будет. Ни одного раза, секунды или даже частички мгновения, и этого ничто не изменит. Как-то перед отъездом дядя сказал, что единственный способ почтить любимых — не забывать то, что они внесли в нашу жизнь, а если хочу оживить их — то нужно постараться это воплотить. Материальное находит свой конец, любая жизнь угасает в назначенный час, но слово витает где-то в воздухе, проживая свою вечность для тех, кто может его донести. Если слово дало чему-то жизнь, это больше, чем слово. Если я помню всё, чему ты когда-либо пыталась меня научить, значит, ты где-то рядом. Если я помню твою мудрость, значит, и ты жива.» Аяно поправила белые цветы в вазочке, ощущая мягкость свежих лепестков, а затем провела рукой по каменной плите. Серое надгробие ловило матовые блики, выделяя выгравированное английское имя. Наверное, это единственное японское надгробие, чье имя сохранило свою самобытность и язык. Девушка подняла взгляд на гравировку, выпрямляясь. «Если в моей вере нет ошибки, то я хочу надеяться, что с твоей помощью я смогу найти дорогу к сердцу папы. Мне предстоит тяжёлый путь, и только ты можешь представить, насколько. Все эти годы я жила на два лагеря, кочуя по двум параллельным мирам, но, кажется, дядя был прав. Как бы банально и пафосно это не звучало, но для меня наступил момент, когда мне предстоит сделать этот выбор, и посвятить ему свою жизнь. Будь рядом со мной, чтобы направить меня, и тогда я смогу сделать всё.» Аяно склонила голову, прикрыв глаза, после чего поднялась с колен и в последний раз взглянула на надгробие матери. Рядом росли благоухающие деревья, которые она так сильно любила, и в этом месте все было пропитано её духом. Девушка не была на погребении, ей не удалось по-настоящему проститься с матерью, но только сейчас она, наконец, смогла перестать корить себя за это. Шмыгнув носом, она поднесла пальцы к губам, после чего коснулась теплого камня, нагретого весенним солнцем, а затем забрала свой тренировочный меч, подпирающий жасминовое дерево.***
Аяно не виделась с отцом с тех самых пор, как он навестил её в комнате, разбитую, на грани и без каких-либо устремлений на будущее. С тех пор прошло много времени, и девушка сумела встать на ноги окончательно. Она передвигалась уверенно, стуча своим металлическим протезом по деревянным половицам, а с новой катаной управлялась не так плохо, как в самом начале. Ей было далеко до того уровня мастерства, что японка демонстрировала когда-то, однако времени у неё больше не было. Аяно откладывала встречу с отцом слишком долго. Когда Сэн сказала девушке, что Кавагучи Торанага находится в том самом каменном саду, где любил отдыхать от своих тяжёлых мыслей, Аяно почувствовала, как внутри что-то сжимается. К ней снова возвращалась эта неуверенность в собственных силах, что стискивала её в тяжелые часы. Она всё ещё не была настолько хороша, чтобы бросать вызов отцу, она больше не ощущала себя всесильной не физически, не духовно, но девушка всё равно направлялась по привычному пути, обещая самой себе приложить все имеющиеся силы для достижения целей. Отец сидел на деревянной террасе, сложив кулаки на коленях. Его глаза были закрыты, и судя по всему, он пребывал в глубокой медитации. Аяно остановилась неподалеку, не желая его прерывать. В такие моменты он был поразительно умиротворённым. Но мужчина открыл глаза, поскольку для того, чтобы услышать приближение девушки, обладать острым слухом было необязательно. Аяно почувствовала легкое напряжение. — Что ты здесь делаешь? Голос у Торанаги такой же суровый, каким было и его лицо в обычное время. Аяно решила, что нет никакого смысла начинать издалека. — Я собираюсь вернуться в Англию, чтобы дать отпор тем, кто пытался разрушить наш дом и лишил нас матери, — сказала она, приблизившись к отцу на безопасное расстояние. — И почему ты решила сообщить мне об этом? — ни единой эмоции не мелькнуло в голосе мужчины от упоминания Ясмин. — Потому что я не собираюсь ютиться в углах от тебя, словно побитая крыса, или строить козни за твоей спиной. — Ты пытаешься меня уверить, что и Ябу приходил к тебе не для этого? Аяно даже не сомневалась, что отец знает об этой встрече. — Он уверен, что именно я смогу поменять твое решение насчет сложившейся ситуации. Когда ответа после этих слов не последовало, девушка ощутила нарастающее волнение. Кавагучи Торанага медленно поднялся с колен, и Аяно вдруг заметила «тсумэ», которая была на поясе у её отца. Он уже десять лет не носил её с собой, предпочитая передать своей семилетней дочери. Теперь же она была его спутницей. — И почему же он так уверен в том, что человек, покрывший себя позором, сможет защищать честь семьи? Мужчина обернулся, взглянув на Аяно так, что она должна была уже опустить взгляд в пол. Но она этого не сделала, хоть и ощутила, как засосало под ложечкой. — Потому что для этого я готова отдать свою жизнь, — сказала она, приподнимая голову. — Если тебе так хочется отдать свою жизнь, ты можешь сделать это хоть сейчас. По крайней мере, ты не покроешь позором свой клан дважды, погибнув на поле боя. — Я сказала, что готова отдать свою жизнь, но не говорила, что намереваюсь это сделать, отец, — сказала Аяно. — Мне не будет спокойствия, пока эти варвары дышат. Я единственная, кто знает их места, потому что Англия для меня стала вторым домом. Они не ждут отпора, потому что уверены в том, что победили. По лицу мужчины было неясно, о чём он думает. Она видела, как его взгляд пронизывал не столько оболочку, сколько её душу, выворачивая все сокровенные мысли и страхи. — Нет, — сказал он. — Ты растеряла всё свое скудное мастерство за прошедшие месяцы. Я вижу, как убого дрожит твоя новая нога, и то, как нетвердо ты стоишь на земле. Этот абсурдный поход не придаст семье ничего, кроме нового пятна на репутации моей семьи. Торанага отвернулся, сложив ладони за спиной. Взор его был вновь устремлен на каменный сад. — Уходи, — бросил он. — И не смей больше попадаться мне на глаза. Аяно поджала губы, чувствуя не привычное разочарование, а полноценную ярость. Но даже в этом состоянии мысли её были ясными и сознание оставалось трезвым. Её рука сама собой опустилась на рукоять нового меча, а губы произнесли слова, которые ожидаемо должны были прозвучать в этот вечер: — Дерись со мной. Я покажу тебе, насколько ты ошибаешься. Она пропустила вздох, жадно следя за малейшим изменением в облике главы клана. Тот не сдвигался с места, подобно самой несокрушимой горе, и больше всего девушка боялась, что она не сможет вынудить его принять этот бой. — Я собираюсь восстановить свою честь, даже если мне придется сразиться с тобой, — громко сказала она. — Это путь, по которому я собираюсь идти дальше. Мужчина молчал. Призрачное дыхание весны странно контрастировало с ледяной атмосферой, которая возникла между двумя воинами. — Этот путь будет невозможно пройти, не имея здоровых ног. Аяно не успела осознать услышанное, как знакомое лезвие блеснуло в лучике уходящего солнца. «Тсумэ» была изумительна в своей молниеносности, но в руках главы клана она превратилась во что-то поистине ужасающее.***
Засунув руки в карманы ветровки, Аяно сидела на скамье неподалеку от родового поместья и тяжело дышала. Новая катана, которая раньше принадлежала погибшему Кавагучи Кенто, покоилась у неё на коленях, и девушка мягко проводила взглядом по её непривычному, но красивому корпусу. Господин Ябу назвал эту катану «Киба» , и Аяно подумала, что это тоже в своем роде знаки судьбы. Она больше не тигр, каким был её отец Торанага во время сражения . Она сбросила кожу, как делают только змеи. И даже у них есть клыки. — Мерлин, Кавагучи. Аяно услышала его шаги пару секунд назад. Оливер сел рядом, и девушка выпрямилась, взглянув на него. В его глазах было столько беспокойства, что в этой чёрной жиже можно было потонуть, и девушка не сопротивлялась этой тяге. Аяно пододвинулась к нему и поцеловала его так, как не целовала никого прежде. С всепоглощающим чувством, которое сжирало последний месяц в его присутствии, но вырвалось наружу только сейчас. Вуд такого поворота событий явно не ожидал, однако быстро пришел в себя. Он игрок в квиддич, у него нет времени на раздумья. Он прижал Аяно к себе, вливаясь в ритм с не меньшей горячностью, но японка оторвалась от него быстрее, чем он ожидал. Аяно опустила ресницы, отстранившись от Оливера на небольшое расстояние, а тот наклонился, желая взглянуть на её лицо. Он чувствовал дрожь во всем её теле с момента, как пришёл на скамью, и сразу понял, что что-то случилось. Вуд ничего не спрашивал, ожидая, когда Аяно сама захочет всё рассказать. — Я добилась своего, — молвила она спустя время. Вуд чуть нахмурился, не вполне понимая, о чем речь. — Я буду возглавлять небольшой отряд, — продолжила девушка, опуская ладонь на новую катану. — Около семидесяти человек, которые отправятся со мной в нужный момент, чтобы нанести Тёмному Лорду такой удар, которого он не станет ожидать. Аяно молчала, и Оливер понимал, что за этим кроется что-то ещё. — Как ты уговорила своего отца? — тихо спросил он, стиснув её плечо. Её тело всё ещё содрогалось от дрожи, и это беспокоило его больше всего. Она вдруг уткнулась ему в шею, тем самым спрятав свое лицо, и зная то, насколько Аяно не выносила проявление каких-либо чувств на публике, Оливер начал обо всем догадываться. — Я вступила с ним в бой, — тихо сказала она. Аяно была по-настоящему напугана от этого факта, и Оливер стиснул её крепче, утыкаясь подбородком в её макушку. — Ты победила и добилась своего, — сказал он, проводя ладонью по её спине. — Это самое главное. — Я не побеждала, — ответила девушка. — И в этом вся проблема. Оливер нахмурился. — Я проиграла, но он всё равно позволил мне пойти своей дорогой, — сказала она так тихо, что Вуд едва её слышал. — Судя по всему, это будет последняя битва, в которой я буду выступать за свою семью… Дрожь в теле Аяно усилилась, словно она замерзла, и тогда Оливер окончательно прижал её к своему телу. — Эй, успокойся. Не думай об этом, ладно? Он ничего такого тебе не говорил. А если даже так и произойдет… то ты не одна. И никогда не будешь. Девушка молчала, пока Вуд поглаживал её по спине. — Мне никогда не было так страшно, — она сказала это так тихо, словно боялась, что это может кто-то услышать. — Это позади, — уверенно сказал Оливер. — Ты уже преодолела это. Наконец, Аяно обняла его в ответ, и так они просидели некоторое время в одиноком парке, не желая ни отпускать друг друга, ни говорить о чём-либо. Постепенно дрожь сошла на убыль, и японка окончательно взяла себя в руки, отстранившись. Она выглядела слегка пришибленной, но держалась уже с присущим ей достоинством, которое и в Оливера внушало уверенность. — Перед отъездом дядя сказал, что Одри запретили говорить о том, что я выжила, — сказала Аяно ровным голосом. — Соответственно, о том, что я и мой отец не погибли, знает только Одри Айзекс и ты. — Почему они так сделали? — спросил Оливер. — К чему было запрещать ей говорить о тебе? — Как считает дядя, отец хотел обрубить мои связи с Англией таким способом, — ответила девушка. — И этим я воспользуюсь. Она взглянула на Оливера. — Мне понадобится твоя помощь. Вуд выдавил кислую улыбку. — Только если возьмёшь меня в свой отряд, Кавагучи, — сказал он, стискивая её ладонь. — Только если не струсишь, — парировала та. Оливер хмыкнул. — И не надейся на это. Аяно не улыбалась ему, но вместе с этим она ощущала приятное спокойствие, которое обволакивало её в моменты, когда он был рядом. Она обрела надёжного человека за своей спиной, и потерянное чувство равновесия потихоньку возвращалось. Аяно с достоинством принимала факт, что никогда больше не станет прежней версией себя, но теперь она имела силы для того, чтобы продолжить движение вперед. Ей предстоял извилистый и трудный путь, который вырисовывался в общих чертах, и теперь необходимо было придать ему больше точности. И японка знала, что теперь у неё всё получится.