Принципиальный обмен

Вторник. Следовательно, прошло уже две недели. А в голове столько всего, словно еще один год за плечами. Иван зажмурился, вслушиваясь в гул голосов. Он вновь пришел в этот магазин второй раз с весьма необычной целью. Парень вовсе не хотел затариться продуктами на долгий срок, не пытался найти что-то особенное, чего нет в мелких торговых точках. Иван пришел именно послушать. Проведя две недели в Америке, он понял, что остро нуждается в русской речи. Плевать, что та старушка изменила родине, что внучка ее взращена на этой грязной почве. Брагинскому просто хотелось услышать хоть пару слов. Странная сантиментальная прихоть. Пожалуй, Наташа права. Один семестр – это долго. Хотя Ваня спокойно уезжал на полгода для учебы и совсем не скучал по родной деревне. Наверное, дело в людях. В университете полно друзей, с которыми можно обсудить что угодно. Они поймут. В общежитии – Гильберт. Порою слишком шумный, но вполне вменяемый. Вечером обязательно зайдет Ольга, чтоб накормить остатками ужина. Иван просил не готовить на него специально, но она всегда делала сверх меры. Так, чтобы досталось и брату, и его соседу. Если есть время, можно прогуляться с Наташей. Она обязательно согласится. Даже если много дел. Этого в поведении Натальи Брагинский понять не мог, но читать нравоучения девушке он не собирался. У каждого свои приоритеты. А что здесь, в Америке? В университете Иван вызывал определенный интерес. Многие косились на него со стороны, но подходить не решались. Другие, напротив, заваливали глупыми вопросами. А подобное внимание лишь раздражало. Завести с кем-то хотя бы приятельские отношения казалось почти невозможным. Из-за постоянных взглядов и навязчивых разговоров Брагинский так и не решился в итоге пойти на футбол. Ему просто не хватало личного пространства, о котором пару недель назад он и не ведал. Определенно, в университете было тяжеловато, но еще хуже становилось, когда Иван пересекал порог своей комнаты. Ван не отличался разговорчивостью. Похоже, его с головой поглощала внеучебная деятельность, ведь Яо был редактором местной газетки. Но основная проблема заключалась не в нем. Альфред… Брагинский нервно дергался всякий раз, как слышал его громкий голос. Джонс занимал слишком много места. Его вещи хранились на всех полках сразу, его постоянный смех не давал сосредоточиться ни на чем. Он оставлял посуду в раковине, белье в душе, постоянно отпускал глупые шуточки, болтал о всякой пустой ерунде. Альфред слишком много говорил. Словно боялся однажды замолчать, как если бы он не умел дышать с закрытым ртом. Благо, с окончанием отпуска Джонс стал пропадать по ночам. Это позволяло хотя бы выспаться. Иван проторчал в магазине около часа, а старушка с внучкой так и не появились. И с чего он вообще взял, что они придут именно сегодня? Парень разочарованно выдохнул и развернулся к выходу. Вновь впереди замаячила перспектива вечера в кругу не самых приятных людей. - Брагински! – раздался за спиной голос, который ни с чем нельзя было перепутать. Набрав побольше воздуха в грудь, Иван развернулся. - Джонс? – с натянутой улыбкой выдавил он. – Неожиданная встреча. - Ага! – кивнул Альфред. – Безумно захотелось сладкого. Парень поднял вверх полный пакет с конфетами. - Сегодня дали аванс. Ты домой? Некоторое время Брагинский мучительно придумывал место, куда можно было бы сбежать от соседа, но в голову так и не пришло ничего толкового. - Пошли тогда, - Альфред кивнул в сторону выхода, и Ивану не оставалось ничего другого, кроме как пойти следом. - А зачем ты сюда приходил? – спросил Джонс. – Ты ведь с пустыми руками. - Не нашел, что хотел, - пробормотал Иван себе под нос. - Ясно… Я просадил на эти конфеты половину аванса! Нужно еще купить домой каких-нибудь подарков. Мать звонила. Сказала, что хочет видеть меня дома на Хэллоуин. Только подумай! Я был дома совсем недавно. Чего ей в голову взбрело?... Альфред все тараторил что-то, но слова его уже не доходили до Брагинского. Иван лишь смог уловить, что сейчас в голосе Джонса чего-то не хватает. Он все так же болтлив, говорит слишком громко, но в данный момент это кажется каким-то… естественным. Возможно, дело в теме разговора. - Что думаешь? – спросил Альфред, закончив свою речь. - А? – Иван только сейчас понял, что все прослушал. – Хэллоуин - это что? - Ты не знаешь?! – воскликнул Джонс, округлив глаза. – Черт! Ты обязан поехать со мной. - Куда? - Ко мне. Я вообще не знаю, что на Хэллоуин делать взрослым людям, но ты хоть со стороны посмотришь. - Постой! Когда это? - В последний день октября. - Я не могу… - Пропустить занятия? Брось! Это всего дня три-четыре. Ты все легко наверстаешь. К тому же, в общежитиях на Хэллоуин творится хаос. Тебе здесь будет неуютно. - Если ты уедешь, все будет нормально, - буркнул на русском Иван и ускорил шаг. - Я все равно тебя уболтаю. - Даже не пытайся. У меня полно дел, я едва успеваю выполнять все задания… - Зачем выполнять все? – не унимался Альфред. Он то и дело опережал Ивана, дабы преградить ему дорогу. - Чтобы оправдать возложенные на меня надежды, - совершенно серьезно ответил парень. - Я слышу гордыню в твоем голосе. Это смертный грех, знаешь ли… - Я атеист, - оборвал наметившийся монолог Иван. Альфред на секунду замешкался, переваривая поступившую информацию, а затем словно обрел второе дыхание. - А меня в тринадцать лет выгнали из католической школы, - сообщил зачем-то Джонс. - Это тебя расстроило? – прозвучал совершенно равнодушный вопрос. - Да нет. Там стало скучно как-то. Знаешь, у нас занятия начинались в половине девятого… Вновь из Альфреда полился поток не самой связной речи, вслушиваться в которую Иван не хотел. Он безучастно рассматривал дома вдоль дороги: маленькие коттеджи, двухквартирные здания. Все, непременно, с аккуратными газонами, стрижеными кустами, выметенными подъездными дорожками. - Здесь почти все дома заняты профессорами, - вновь сменил тему Альфред, как только заметил, что взгляд собеседника готов устремиться куда угодно, только не на него. – Вообще, почти весь городок связан с университетом. Жилье либо принадлежит сотрудникам, либо сдается студентам. Ну, есть, конечно, исключения… - На днях доктор Бонфуа приглашал меня в гости, - вспомнил вдруг Иван. В голову закралась мысль, что хоть с Франциском он смог бы найти общий язык. Все-таки мужчина точно также скучал по родине в свое время. Да и жители его страны настроены более дружелюбно к СССР… Кажется. - Вау! Я бы тоже хотел посмотреть, как живет этот французишка. Можно пойти с тобой? Парни остановились посреди дороги. Джонс просто ждал ответа, а Иван вновь пытался придумать отговорку. Уж слишком трудно будет завести новые знакомства, когда рядом находится столь мощный отвлекающий фактор. - Вообще, он был не против того, чтобы я пришел не один, - смирился с поражением Брагинский. Возможно, он бы и придумал повод отказать Альфреду, но слишком давил на него настойчивый взгляд из-под очков. - Здорово, - Джонс похлопал Ивана по плечу, и они продолжили путь. – Когда думаешь пойти? - Пока не знаю. - Давай сегодня. Только я конфеты в комнату заброшу. - Уже вечер. Думаю, лучше… - Потом ты просто «забудешь» меня позвать, - Альфред на пальцах показал кавычки. - Пошли сейчас. Поспорить с аргументами Джонса Иван не мог. Именно так он и планировал поступить: отложить поход в гости на неопределенный срок, а затем просто забыть. - Ты знаешь его адрес? - Он сказал, что Артур нас проводит. - Надеюсь, он дома. Весь вид Джонса выдавал прекрасное настроение. Он едва ли не готов был пуститься в пляс от накрывавшего его воодушевления. - А тебе разве не пора на работу? – со слабой надеждой спросил Иван. - Мне теперь каждую ночь пахать? Ну, ты и садист! – Альфред неестественно рассмеялся. - У меня выходной. - А где ты работаешь? – после короткой паузы поинтересовался Брагинский. - В клубе, - отмахнулся Альфред. – Только не нужно о грустном. Моя работа настолько уныла, что мне и вспоминать о ней тошно. *** - Два билета на последний сеанс на завтра, - попросил Гильберт, наклонившись к кассе. Женщина в голубой униформе окинула молодого человека взглядом, полным вселенской печали, и огласила необходимую сумму. Байльшмидт поспешно достал кошелек и высыпал в тарелочку звонкую мелочь. - Приятного вечера, - буркнула женщина за кассой. Гильберт бегло поблагодарил ее, а про себя отметил, что, похоже, эту даму никто в кино не водил уже лет двадцать: слишком нервно она реагировала на всех, кто произносил ненавистные слова – «два билета». Утро дышало осенней прохладой, предвещая скорый снег. Он, конечно, не задержится надолго, но успеет порадовать местных детишек. Мысли о детях посетили Гильберта по той причине, что проходил он мимо школьной площадки. Парень задержался, глядя сквозь решетку высокой ограды. Ученики начальных классов всегда приходят на занятия пораньше. Сейчас они облепили холодные железные турники, словно птицы деревья. Шума от них было не меньше, чем от стаи сорок. Старшеклассники только подтягивались. «Возрастом почти как Людвиг», - отметил Гильберт, неожиданно для себя вспомнив младшего брата. - Чего любуешься, Фриц? – раздалось за спиной. Байльшмидт резко обернулся, мысленно прокляв природу, давшую ему столь приметную внешность. Перед Гилом стояли трое молодых людей, ставших за последний месяц для него уж слишком близкими знакомыми. Один высокий, под метр девяносто, но худой, как шпала. Второй – ростом низкий, в плечах широкий, коренастый, словно пришибленный сверху чем-то тяжелым. Третий – предводитель, судя по всему. Ничем особым не примечательный, только зубы у него отсутствовали через один. А что поделать? Авторитет подтверждается в бою. - Нечего на наших девчонок пялиться, - процедил Коренастый. - Парни, я, конечно, рад вас снова видеть, но давайте не сегодня, а? – Гильберт отступил к забору. - Кого ты там высматривал? – Коренастый все наступал. – Не мою ли Надьку? Байльшмидт глянул через плечо, чтобы понять, кто из школьниц удосужился чести оказаться под опекой столь сомнительных личностей. Похоже, «счастливицей» являлась кто-то из старшеклассниц, что стояли под кленом. К слову, ни одна из девчушек не показалась Гилу сколько-нибудь симпатичной. Все они выглядели уж слишком взросло для своих юных лет. - Парни, да ведь этот Фриц на мою Надьку позарился! – Коренастый обернулся к своим приятелям, которые не замедлили продемонстрировать свое возмущение. - Я сегодня не настроен, - по тону Гильберта было заметно, что он пытается отшутиться. - А на что настроен? – вперед вышел негласный Предводитель. – Мы тебе настрой-то быстро отобьем. Ну-ка, парни… Шпала хотел было схватить Гильберта за ворот пальто, но тот успел вывернуться и, не тратя больше время на мирные переговоры, бросился бежать. Он, конечно, мог бы дать им бой, как делал это уже не раз, но все его попытки обороны неизменно заканчивались унизительным прощальным пинком. Как бы ни был ловок Гильберт, против троих выстоять сложно. А с синяками на лице в университете появляться совсем не хочется. - Куда собрался? – крикнул Коренастый вслед. – Не мужик что ли? Давайте за ним! Откровенно говоря, Гильберту самому было противно бегство. «Это не трусость! – твердил он себе, несясь вперед со всех ног и едва ли разбирая дорогу. – Это стратегическое отступление!» Скорости Байльшмидту было не занимать. Он ловко маневрировал меж прохожих, почти не сталкиваясь с препятствиями. Вслед ему доносилась отборная ругань. Преследователям бег явно давался с трудом. Вскоре Гильберт заметил, что за спиной у него остался только Предводитель. Видимо, не зря тому был дан сей великий пост. «С одним, пожалуй, справлюсь», - решил Байльшмидт и завернул в переулок, заканчивающийся тупиком. Давненько он так не бегал. Сердце гулко колотилось в груди, горло пылало от холодного воздуха. Гил облокотился на кирпичную стену, чтоб немного отдышаться. В этот же момент показался Предводитель. - Сдох, марафонец хренов? – усмехнулся он, хотя голос его предательски хрипел, выдавая усталость. - На тебя сил хватит, - ответил Байльшмидт и поспешил скинуть пальто. Так вещь целее будет, да и драться в нем неудобно. - Сюда подойди, - сплюнув себе под ноги, приказным тоном произнес Предводитель. На деле, он просто боялся свалиться пластом, если придется сделать еще хоть шаг. Гильберт хотел было съязвить по поводу вялого вида противника, но не успел. Неожиданно за спиной Предводителя оказался Эдуард. Байльшмидт и слова сказать не успел, как его тихий сосед-первокурсник крепко приложил неприятеля алюминиевой трубой по затылку. Предводитель тихо хрюкнул и тут же обмяк, упав лицом вниз. - Ты убил его? – после секундного замешательства задал вопрос Гил. Эдуард поспешил проверить пульс. - Жив, - сообщил он с некоторым облегчением. - И что с ним делать? – Байльшмидт подошел к безвольному телу и пошевелил его ногой. - Не знаю, - пожал плечами перепуганный Эд. – Я никогда раньше людей не вырубал. - У тебя хорошо получилось для первого раза, - хоть обстановка и не предрасполагала, Гил довольно хихикнул. В ответ Эдуард выдавил из себя неуверенную улыбку. Некоторое время оба просидели в молчании. - Оглушен, но жить будет, - сделал вывод Байльшмидт после поверхностного осмотра. – Был бы мозг, могло бы сотрясение получиться. Давай скорую хоть вызовем ему. - А если спросят, что с ним? - Скажем, что случайно нашли. Ты на него посмотри! Такие в больницу каждый день пачками отправляются. Вопросов не возникнет. Сбегай до автомата ближайшего, я пока с ним посижу. Эд кивнул в ответ и поспешил выполнить указания. Благо, план Гильберта сработал без осечек. Два прилично одетых студента не вызвали никаких вопросов у прибывшей бригады скорой помощи. Предводителя, уже начавшего приходить в себя, уложили на носилки, Эдуарда и Гильберта поблагодарили за сознательность и, посоветовав и впредь держаться такой же активной гражданской позиции, люди в белых одеждах покинули «место преступления». - Откуда ты вообще взялся здесь? – задал вопрос Гильберт, когда вой сирены стих вдалеке. - Меня с пары выгнали из-за джинсов. Я увидел, как ты бежишь, еще около универмага, - ответил Эдуард. – Решил помочь. Вот... Трубу нашел около стройки тут рядом. - Я бы справился. Но спасибо… - Байльшмидт похлопал парня по плечу. – Надеюсь, этот придурок тебя не запомнил. Иначе, будут проблемы. - Мне не привыкать, - отмахнулся Эд. – Как человек с фамилией фон Бок, я прекрасно понимаю твою беду. - Спасибо еще раз, - повторил Гил. – С меня пиво! - Не стоит, - поморщился Эдуард и невольно провел ладонью по правому боку. – У меня больше сил нет пить. Если хочешь отблагодарить, купи ирисок. *** Керкленд с силой надавил на кнопку звонка. В глубине дома послышался протяжный гудок. Альфред, как обычно, переминался с ноги на ногу, не в силах стоять спокойно. Иван с тоской глядел в сторону. - Иду! – послышалось за дверью. Доктор Бонфуа показался на пороге в самом домашнем виде из всех возможных, от чего Брагинский испытал некоторую неловкость. Запахнув получше края красного халата, француз пропустил гостей внутрь. - Думаю, для кофе уже поздновато, - заметил хозяин дома. – Может, вина? - Лучше чай, - коротко ответил Керкленд, хотя Джонс всем своим видом показывал готовность выпить чего-нибудь покрепче. - Не нужно строить из себя трезвенника, мой английский друг, - проговорил Франциск, уходя на кухню. - Садитесь, - Артур указал гостям на маленький белый диван около кофейного столика. Сам Керкленд занял место в кресле. Некоторое время гости с интересом осматривали помещение. В глаза бросалась какая-то ненавязчивая роскошь. Определенно, Франциск не скупился на обустройство дома. Интерьер полнился множеством мелочей, рассматривать которые можно было довольно долго. Все внимание Ивана приковали ножки столика, покрытые узорами, уж очень напоминавшими что-то русское. Или, возможно, парень просто помешался от тоски по родине. - Никогда бы не купил себе в дом белую мебель! – объявил вдруг Джонс, поудобнее развалившись на диване. - Франц вообще непрактичный, - пробормотал Артур и принялся просматривать газеты, лежавшие до этого под столиком. - Так много картин… - заметил Иван, когда ножка все-таки «отпустила» его. Стены дома действительно были просто увешаны весьма талантливыми копиями известных полотен. - Угу, - кивнул Керкленд, не поднимая взгляда. - Вы давно знакомы с доктором Бонфуа? – спросил Брагинский. - Не помню… Лет шесть… - Чай готов! – с воодушевлением объявил Франциск, внося в гостиную поднос с чашками. – Хотя я бы предпочел выпить вина. Так беседа идет легче. - Все ищешь оправдания своему алкоголизму? – Артур вяло улыбнулся и отложил газеты в сторону. – Ты опять забыл продлить подписку. У тебя последний номер датируется позапрошлым месяцем. - Нет, - ответил Бонфуа. - Мне просто кажется, что эта газета утратила свою изюминку после смены главного редактора. Франциск опустился во второе кресло и взял свою чашку. - Итак! – начал мужчина. – Кажется, я уже задавал этот вопрос, но повторюсь… Иван, как тебе Америка? - Хорошо, - ответил Брагинский быстро, чтобы не дать эмоциям показать правду. – Люди приветливые, преподавательский состав на высоте. - Официальный допрос можно считать оконченным, - улыбнулся Бонфуа. – По твоему лицу не скажешь, что тебе здесь нравится. Джонс, что за ерунда? Почему наш гость за две недели еще не полюбил Америку всей душой и сердцем? - Это не моя вина! – заверил Альфред и, поставив чашку на поднос, вновь откинулся на спинку дивана. Франциск ненадолго задержал взгляд на парне, уставившись куда-то в область коленей, а затем вновь вернул себе беззаботное выражение лица. - Помню, как приехал сюда почти десять лет назад, - мечтательно произнес он. - Мне тогда казалось, что здесь можно все! Никакого присмотра, никаких ограничений… Закончил учебу , тут же приступил к работе. Честно признаться, мне просто везло со связями. Да и знание языков помогло. Иван, почему ты пошел в археологи с твоим прекрасным английским? Брагинский ненадолго задумался, вспоминая мотив своего поступления на исторический факультет. - Так вышло, - пожал парень плечами. – Я хотел пойти в армию, но мать боялась, что меня заберут в Афганистан… Иван запнулся, словно почувствовал, что сболтнул лишнего. - История мне нравилась еще в школе, поэтому сдал я ее без проблем, - поспешил вернуть тему Брагинский. - А потом просто втянулся в процесс. - И что ты изучал в своем университете? – Бонфуа сделал мелкий глоток. Иван готов был с воодушевлением приступить к рассказу о прекрасных профессорах, о разнообразии дисциплин, об обширной внеучебной деятельности, но неосторожность Джонса не дала собравшимся прослушать пылкую речь во славу советской исторической науке. Неловко дернувшись, Альфред опрокинул чашку с горячим чаем прямо на брюки Брагинского. - Черт! – воскликнул Джонс, вскочив на ноги. - Все в порядке! – тут же отозвался Иван. Лишь коричневатое пятно, расплывавшееся по белой обивке дивана, вызвало в нем некоторое сожаление. - Артур, - обратился Франциск совершенно спокойно. – Проводи Ивана в ванную и дай ему мои спортивные брюки. Керкленд тяжело вздохнул и без особой охоты выбрался из кресла. - Пойдем, - сказал он неудачливому гостю, и оба тут же покинули гостиную. Альфред вновь сел на свое место и около минуты просто пялился по сторонам. - Простите за диван, - выдавил он все-таки из себя слова извинения. - Ничего страшного. Я выводил и не такие пятна, - ответил Бонфуа. - Хорошо… - Бывают моменты, когда из рук все просто валится, - добавил француз. - У меня постоянно все из рук валится, - Джонс неловко рассмеялся и уставился в пустую теперь чашку. - И все-таки бывают особые моменты… Тон Бонфуа насторожил Альфреда. Парень поднял глаза на мужчину и слегка нахмурился, как бы требуя пояснений. Франциск бросил в ответ пристальный взгляд. - Помнится, у нас с Артуром однажды возник спор насчет тебя, - начал Бонфуа. – Почему-то мне показалось, что ты… отдаешь предпочтение мужскому полу. Джонс едва не подавился воздухом. Он явно хотел возразить, однако что-то заставило промолчать. Альфред решил прежде выслушать аргументацию Франциска. - В тот момент я сам не понял, как пришел к такому выводу, - признался Бонфуа. – Но сейчас сомнений не осталось. Так что… Я прощаю тебе пятно на диване. Француз с самым беззаботным видом вновь взялся за чашку, но на сей раз Альфред смолчать уже не смог. - А вы не находите подобные выводы оскорбительными? – процедил Джонс, медленно закипая. - Ничуть, - Бонфуа дернул плечами. - Потому вы сами тот еще педик? - Обожаю эту озлобленную формулировку! – Франциск беззвучно рассмеялся. - Может, вы хоть скажите, почему пришли к такому выводу? Лишь любопытство удерживало Альфреда от того, чтобы приложить этого француза головой о пресловутый столик. - Мне просто нравится наблюдать за людьми, - приступил к пояснениям Бонфуа. – Говорят, что я родился в стране любви. Иногда, гуляя в парке, я присматриваюсь к парочкам и пытаюсь оценить степень их близости. Или в университете, когда вижу двоих вместе, стараюсь угадать, каков срок годности для их отношений. Часто угадываю. Знаешь, это довольно интересно… - Слишком долгое предисловие, - оборвал Джонс. - Ну, да… - задумчиво протянул Франциск. – Если я начну вникать в мелочи, ты все равно ничего не поймешь. Самым очевидным признаком твоего неравнодушия было легкое соприкосновение колен. - Что за бред? – возмутился Альфред, но реакция парня оказалась недостаточно эмоциональной, чтоб убедить хоть кого-то в его разгневанности. – Я не заметил, что коснулся его… - Ты заметил, - возразил Бонфуа. – Ты отдернул колено, словно тебя током ударило. А потом вернул на место. Про взгляд твой я вообще молчу… - Доктор Бонфуа! – театрально громко обратился Джонс. – Вы просто помешаны на сексе, поэтому вам и мерещится всякое. Даже обижаться на вас не буду, потому что вы больной человек. Франциск лишь кивнул в ответ, так как переубеждать кого-либо он не намеревался. Альфред принялся нервно постукивать пальцами по подлокотнику дивана, но продолжать разговор не решался, хотя и очень хотел. Лишь заслышав приближающиеся шаги Артура и Ивана, он быстро прошептал вопрос: - И какой срок? - Не обольщайся, - тихо ответил Бонфуа, и губы его растянулись в довольной улыбке. *** Джонс натянул старую серую майку и с громким выдохом плюхнулся на кровать. - Этот Яо со своей газетой скоро с ума сойдет! – заверил он. – Как нужно любить свое дело, чтоб на ночь остаться в редакции? - Это нормально, - зевнув, ответил Иван. - Будешь конфеты? - Какие еще конфеты! Уже третий час ночи. Если бы не Артур, мы вообще бы остались на улице… - Зануда, - буркнул Альфред и поставил пакет со сладостями между кроватями. – Угощайся. В комнате воцарился почти полный мрак, лишь слабое сияние месяца пробивалось сквозь занавески. Джонс лежал неподвижно, глядя на чуть поблескивавший плафон под потолком. Вдруг тихо прошуршал целлофан. - Спасибо, - послышалось с соседней кровати.