Принципиальный обмен

1977 Бонфуа в который раз убеждался, что Америка по праву зовется страной больших возможностей. Дела у молодого человека шли в гору. Появился дом. Местами, конечно, нужно его подлатать, но скоро он полностью перейдет в собственность. Тогда, когда будет погашен последний взнос. Пожалуй, Бонфуа выбрал не самое лучшее жилище из возможных, но было у этого небольшого домика одно существенное преимущество – вишневое дерево. Франциск делал свой выбор прошлой весной, и тогда крепкий запах просто въелся в его память. Молодой человек по уши втрескался в этот аромат и поклялся заполучить коттедж любой ценой. Благо, миссис Грин успела упомянуть своего последнего любовника в завещании прежде, чем коварный абсент забрал ее из этого мира. Если бы не двое детей и муж-альфонс, Бонфуа получил бы от миссис Грин более щедрые дары, но так уж вышло, что довольствоваться приходилось малым. Хорошо еще, что не пришлось влезать в глубокие долги. Наверное, было бы легче, если бы француз повременил с покупкой авто, но уж слишком ему надоел общественный транспорт. Согласовав все с собственной слабоватой рассудительностью, Бонфуа остановил свой выбор на стареньком «Форде». Сомнительная, но все же экономия. Жизнь в Америке, тяжелая поначалу, нравилась французу все больше. Никто не мог устанавливать для него ограничения. Молодой человек работал, не напрягаясь особо, и развлекался на полную катушку. По субботам Франциск предпочитал поспать подольше. Приходить в университет лишь для отметки он не любил, а в случае особой надобности его, в любом случае, вызвонят. Зарплата же и без того радовала вчерашнего студента. Ее вполне хватало для веселой жизни, но при условии, что часть расходов на себя брала какая-нибудь немолодая женщина, жаждущая любви по-французски. Ну, или мужчина. Для Бонфуа подобные мелочи не играли важной роли. Спонсор хочет быть любимым? Франциск умеет это изобразить. И пусть хоть одна живая душа скажет, что подобная деятельность напоминает проституцию! Бонфуа любит деньги и секс. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Вот и в эту субботу, по-весеннему солнечную и теплую, молодой человек долго валялся в свежей постели, пытаясь почувствовать аромат, струившийся из сада сквозь открытое окно в спальне на втором этаже. Пожалуй, в это время года следует ночевать внизу. Там запахи сильнее. Когда боль в спине дала сигнал к подъему, Франциск без особой охоты нырнул с головой в новый день. Привычка субботней уборки появилась у него еще со времен крохотной съемной квартирки. Тогда все дела занимали жалкий час. Теперь же фронт работ немного пугал. Бонфуа долго возился с полами, так как доски местами крошились от времени. Ремонт этому дому был жизненно необходим. Протирая пыль на подоконниках, Франциск заметил почтальона, копошившегося около ящика для писем. Скорее всего, очередные счета. Все эти дикие цифры ввергали Бонфуа в уныние. Как истинная творческая личность, он предпочел бы вообще игнорировать письма от всех этих непонятных служб. Однако жить без горячей воды как-то не хотелось. Но, видимо, этот день был записан в гороскопе мужчины как «в целом удачный». Почтальон принес письмо из далекого дома. В последнее время мать стала все чаще посылать весточки. А в прошлый раз даже отец передал привет (если, конечно, верить словам этой женщины). Еще год или два, и можно будет навестить родителей. Пробежавшись глазами по строкам, написанным знакомым размашистым почерком, Бонфуа вновь сунул письмо в конверт и убрал все в выдвижной ящик кухонного стола. Примерно в четыре часа после полудня раздался звонок. Вытерев мокрые руки о край фартука , Франциск взял трубку. - Мсье Бонфуа на связи, - пропел он. Подобное начало разговора было свойственно ему. - Котик, это я! – отозвался сладкий женский голосок. – Ты сегодня занят? - Для тебя я всегда свободен, моя радость, - ответил молодой человек, тщетно пытающийся в этот момент вспомнить имя той, с кем говорит. - Приезжай вечером. Мой толстячок уезжает в Вегас после восьми. Вернется дня через два. Ты ведь не позволишь мне умереть от скуки? - Конечно, Моник, - заверил француз, и улыбка расползлась по его лицу, ибо упоминание «толстячка» дало ему важную подсказку. Именно так называла мужа та актриска из соседнего города. - Тогда до вечера, котик. Что тебе приготовить? - Неважно. Мне нужен только десерт. - Обещаю, будет очень сладко, - Моника попыталась изобразить кошачье «мурк», но вышло так же убого, как и любая из ее ролей. Покончив с разговором, Бонфуа продолжил уборку. Телефон отрывал его от дел еще дважды, но теперь уже пришлось отказать. Кто не успел, тот опоздал. Франциск не может разорваться. Около семи Бонфуа сходил в душ, затем отгладил рубашку, привел в волосы в упорядоченный беспорядок и, сорвав одну из роз, росших в горшках на кухне, отправился навстречу приключениям. Он часто ездил в соседний город. Только там можно было найти одиноких бизнес-леди за тридцать. Романтичный образ пользовался неизменным спросом. Бонфуа умел изображать почти невинность и пылкую страсть почти первой любви. Если не бриться три дня, то можно называть свой настоящий возраст. Но стоит убрать щетину, и здравствуйте, мои девятнадцать лет! Второй образ пользовался большей популярностью у мужчин, но они, как правило, отличались некоторой скупостью. Перед женщиной можно и грустную историю рассказать, и слезу пустить. Тогда к вожделению прибавится (о, кощунство!) материнский инстинкт. Обычно он служит для дам толчком к неслыханной щедрости. Но, при всем вышесказанном, Бонфуа отрицал связь своей работы с проституцией. Во-первых, все эти мелкие интрижки и работой-то назвать сложно. К тому же, официально Франциск является молодым лектором в университете. К чему же еще столь грязные доходы? Бонфуа крутит коротенькие романчики от всего сердца, и никто из партнеров не считает себя клиентом. Просто любовники, прекрасно понимающие, что есть еще кто-то, кроме них. Дорога отняла у Франциска почти час. Но вознаграждение того стоило. Моника довольно хороша собой. Ей всего тридцать два, а, по меркам остальных женщин француза, это довольно мало. Его максимумом был дама сорока пяти лет. Но пластическая хирургия сделала ее почти тридцатилетней. Если, конечно, не снимать одежду. К недоумению своему, Бонфуа обнаружил, что Моника ждет его на улице. Едва завидев знакомый автомобиль, женщина бросилась навстречу. Франциск резко ударил по тормозам и все-таки успел остановиться прямо перед ней. - Радость моя, ты, верно, с ума сошла, - проговорил почти спокойно Бонфуа, высовываясь в окно. - Котик, - взволнованно произнесла женщина. – Мой толстячок так никуда и не уехал. У него опять разболелся животик. - Какая жалость, - Франциск наигранно нахмурился. – Может, ты подсунешь ему снотворного с обезболивающим? - Он пьет таблетки горстями. Боюсь, так у него скоро что-нибудь совсем откажет. - Позовешь на похороны? - Не шути с такими вещами! – Моника надула губки. - Я расстроен. Придется провести еще один вечер в тоске. - Котик, прости, - женщина потрепала светлые волосы Бонфуа. – Съезди куда-нибудь. Повеселись. Сегодня же суббота. - Без тебя не хочется. Ответ, казалось, пришелся Монике по душе. - Я возмещу твою тоску сполна, когда толстячок уедет. - Тебя не смущает, что мы стоим сейчас на виду у всех соседей? - Нет. Они давно про тебя знают. Толстячка здесь не любят, никто ему не скажет. Да и плевал он на меня с высокой колокольни. Утешив погрустневшую женщину стандартным набором комплиментов и подарив ей заготовленную розу, Бонфуа решил, что здесь ему делать больше нечего. Моника крепко поцеловала его сжатыми губами на прощанье, и Франциск, эффектно сделав разворот, поехал в обратном направлении. Конечно, о вечере в тоске и речи быть не могло. Бонфуа прямиком направился в один из клубов, что стояли на окраине. Заведение со странным названием «Szpital», пожалуй, не являлось местом для поиска излишне полных кошельков. Но музыка здесь всегда была отменная, и коктейли стоили недорого. То, что нужно Франциску, погрязшему в кредитах. Если говорить об особых достоинствах клуба, то любой в городе смело скажет, что именно в «Szpital» можно найти какой угодно вид наркоты. Раньше клуб назывался по-другому, но после обретения дурной славы находчивый хозяин переименовал его. Знатоки говорили, что новое название с польского переводится как «больница». Действительно, с таблетками здесь проблем не возникало. Веселье как-то не шло. Бонфуа выпил, но с неудовольствием отметил, что дешевизна напитков объясняется криворукостью бармена и сомнительными составляющими. В тысячный раз Франциск пообещал себе разделаться с долгами и перейти, наконец, на нормальные вина. Около полуночи француз все же отчаялся найти в этом месте сколько-нибудь достойное развлечение. Даже хорошая обычно музыка подкачала. Что-то произошло со звуком и пришлось наскоро решать проблему, что не дало особого результата. Пьяной публике было откровенно все равно, но Бонфуа считал себя ценителем, поэтому, разочаровавшись в вечере, решил отправиться домой. После шумного клуба улица казалась умиротворяюще тихой. Только редкие авто с ревом проносились по трассе. Бонфуа прикурил на дорожку, прислонившись к стене. В этот момент его окликнули: - Парень, ты не знаешь, где здесь ближайший мотель или что-то вроде того? Франциск повернулся на голос и увидел перед собой светловолосого молодого человека с гитарой на плече. Его явно немного шатало, что вполне нормально для того, что кто только что вышел из «Szpital» . Бонфуа смерил фигуру взглядом. Будь поза чуть поувереннее, незнакомец мог бы послужить натурщиком для статуи Давида. - В километре отсюда есть один, - ответил француз. - Дорогой? – парень сделал шаг вперед и едва не упал, запнувшись за камень. К счастью, он успел опереться на стену. - Не знаю. Мне кажется, ты до него не дойдешь. - Я в порядке, - твердо заявил незнакомец. - Перебрал немного, чтоб меня… - Подвезти? Возможно, помощь ближнему могла бы хоть как-то скрасить бесполезный день. Парень долго молчал, что-то прикидывая. Поняв смысл задержки ответа, Бонфуа уточнил: - Мне по пути. Денег не возьму. - Благодарю! – незнакомец отвесил нечто вроде поклона. - Пойдем. Бонфуа открыл дверцу на заднее сиденье, и парень почти ползком взобрался на указанное место. - Не против, если я полежу? – пробормотал он. - Только не запачкай там ничего. Машина вновь выехала на привычную трассу. Франциск негромко включил музыку и сонным взглядом уставился на дорогу. Почему-то свет фар его убаюкивал. Пожалуй, эта особенность мозга француза могла бы стать для него фатальной, но до сих пор ему везло. Парень на заднем сидении, казалось, уснул. По крайней мере, было четко слышно сопение. Бонфуа заглянул в зеркало заднего вида. В темноте едва различались очертания тела, свернувшегося калачиком. Франциск беззвучно зевнул и вновь сосредоточился на трассе. Когда фары выхватили из темноты очередной дорожный указатель, водитель с немалой долей удивления осознал, что мотель остался где-то позади. Похоже, дремота сделала свое дело. Возвращаться совсем не хотелось. «Ну и черт с ним! – решил Бонфуа. – Утром отвезу его, куда нужно». Весь вид незнакомца говорил о том, что плевал он на мотель и прочее. Парню просто необходимо было проспаться. За весь час дороги он так и не открыл глаз. - Эй! – Бонфуа потрепал пассажира за плечо, когда машина его оказалась у въезда в гараж. В ответ послышалось нечто совершенно невнятное. Не тратя времени на бессмысленные попытки растормошить уснувшего парня, Франциск выволок его из салона и, взвалив на плечо, понес в дом. На удивление, ноша оказалась тяжелой. Хотя, скорее всего, Бонфуа сам был не в лучшей физической форме. - Поспишь тут, - проговорил Франциск и бросил парня на диван в гостиной. На всякий случай хозяин дома стянул с гостя кроссовки. Все-таки светло-коричневая обивка легко пачкается... - Мне плохо, - простонал тот, чьего имени Бонфуа до сих пор не знал. - Так дело не пойдет! Давай в ванную, - Франциск вновь подхватил гостя. - Черт... Как хреново... - Минутку потерпи. Уже в ванной Бонфуа помог несчастному избавиться от куртки. - Что ж ты пил? Ответа не последовало. Гость свалился на колени и закашлялся. - Только не на кафель! – успел произнести француз прежде, чем незнакомца все-таки вырвало. – Твою же мать! Вон унитаз... Слова не действовали, и Бонфуа пришлось практически ткнуть гостя лицом в нужное место. - Нельзя таким людям спиртное продавать, - бормотал француз, придерживая парня, так как сам он не мог устоять даже на четвереньках. – Как хоть тебя зовут, алкоголик? Вновь ответ прозвучал не сразу. Лишь после третьего приступа рвоты, гость хрипло прошептал: - Артур... - Я Франциск. Приятно познакомиться. Бонфуа вдруг захотелось смеяться. Все-таки таких знакомств у него еще не было. Куда привычнее подсесть к кому-нибудь в баре или пригласить на танец... Хотя это совсем из другой истории. При нормальных обстоятельствах он никогда не подошел бы к молоденькому музыкантишке (если брать в расчет гитару), который ищет мотель подешевле. Возможно, подобные связи сгодились бы для приятельских отношений, но приятелей Франциску хватало и на работе. Казалось, Артуру полегчало. Тяжело дыша, он уселся на пол и запрокинул голову. Бонфуа протянул ему смоченное полотенце. - Спасибо, - едва шевеля губами, поблагодарил гость. Некоторое время Франциск просто рассматривал усталое лицо. В темноте около клуба он не смог толком его разглядеть. - Сколько тебе лет? - Двадцать, - ответил Артур после короткой паузы. - Я не из полиции и не из блюстителей морали. Сколько, если серьезно? - Восемнадцать. Честно. - Какая бессмысленная ложь. Ты должен был сказать, что тебе двадцать один. - Мне плохо... Я перепутал. И новый приступ тошноты заставил Артура согнуться пополам. *** Время близилось к рассвету, а Бонфуа так и не ложился. Хотя этой ночью он не планировал высыпаться. Но и отпаивать малознакомого парня, отравившегося дешевым алкоголем, в его планы не входило. Куда приятнее сейчас было бы нежиться в объятиях мягкотелой Моники и шептать ей на ушко все те же стандартные комплименты. Однако толстячок не уехал. Поэтому Франциск сидел в гостиной и воспаленными глазами смотрел на бледного, измотанного гостя. Артур свернулся на диване, закутавшись в плед. Его до сих пор немного поколачивало, но содержимое желудка больше не рвалось обратным ходом. Что уже неплохо. - Если станет хуже, зови, - проговорил Бонфуа, поднимаясь. – Я на втором этаже. Артур молча кивнул. *** Если в субботу Франциск вставал чуть позже, то воскресенье уходило на сон почти полностью. Так и в этот раз Бонфуа поднялся около четырех после полудня. Он мог бы валяться еще пару часов, но вовремя вспомнил о госте. Спустившись в гостиную, Франциск не обнаружил Артура на месте. Только скомканный плед валялся на полу. Тут же в голову начали закрадываться мысли о глупости своего вчерашнего поступка. Он впустил в дом незнакомого парня, оставил его без присмотра... Подумать только! Но легкую панику прервал звон посуды на кухне. Опомнившись, Бонфуа рванул туда. Не замечая хозяина дома, Артур копался в верхних ящиках кухонного гарнитура. На плите докипала вода, сахарница, которую Франциск доставал только для покойной миссис Грин, вновь оказалась на столе. - Как самочувствие? – прокашлявшись, спросил Бонфуа. Артур вздрогнул и едва не выронил кружку. Вид его по-прежнему оставлял желать лучшего, но теперь он хотя сам мог стоять. - Сойдет, - ответил парень. – Ты спал просто, а я тут... Где у тебя чай? - Я не пью чай. Только кофе и воду. Во взгляде Артура прочиталось искреннее недоумение. - Совсем нет чая? - Абсолютно. Но кофе хороший. Будешь? Гость согласился, но весь вид его говорил о том, что Бонфуа просто обязан был найти чай. - Куда тебя отвезти? – спросил Франциск, когда кружки уже наполнились. - А где я сейчас? - Примерно в сотне километров от того места, где ты напился. - Далековато, - Артур присвистнул. – Постой-ка... Ты из Европы? - Из Франции. По акценту понял? - Нет, ты просто сказал... Твою ж мать! – воскликнул вдруг парень и залился надрывным смехом. - Меня спасал лягушатник! - Ты из Англии? - Теперь ясно, почему у тебя даже чая нет, - Артур продолжал странно смеяться. - Значит, из Англии... - Не подумай, что я о ваших плохого мнения. Хотя все мои знакомые французы были теми еще придурками. - Иначе, ты бы с ними не познакомился, - Франциск вяло улыбнулся и отпил кофе. – Прежде, чем отвезу тебя, куда надо, вымой пол в ванной. - Кстати! Можно принять у тебя душ? Неделю не могу помыться. - Если бы я поспал еще немного, ты бы и мебель переставить успел. Иди, конечно. Полотенца в ящичке над раковиной. - Угу. Оставив недопитый кофе, Артур поспешил скрыться. Франциск же, убрав со стола, отправился на веранду. Развалившись на диванчике, он просто полной грудью вдыхал свежий воздух, наполненный вишневым ароматом. Время замирало в такие моменты. Голос внутри дома, зовущий его, не мог заставить молодого человека подняться. Лишь когда Артур показался на пороге, Франциск открыл глаза. С легким негодованием Бонфуа обнаружил, что гость нагло обмотался его полотенцем для головы. - Я тебя везде ищу. - Решил, куда тебя везти? – Бонфуа нехотя сел. - Куда бы ты на моем месте поехал? – Артур плюхнулся рядом. – Я вроде как музыкант... Мы с группой хотели сделать тур по Америке, но как-то не срослось. Вчера переругались все нахрен. Я здесь ничего не знаю. Есть несколько долларов... - Неплохое начало, - заметил Франциск, хотя слова Артура все дальше ускользали от его слуха. Внимание Бонфуа приковали выпирающие ключицы. Взгляд скользнул по линии плеч и опустился к тонким пальцам, сцепленным в замок. Пожалуй, Артур не подошел бы на роль Давида Микеланджело. Но вполне сгодился бы для Верроккьо. - …Короче, вези меня, куда хочешь, - отчаявшись окончательно, завершил речь Артур. – А лучше в аэропорт. - Тебе не на что лететь в Англию, - напомнил Бонфуа, оторвавшись все-таки от созерцания. - Все погано. - Может, позвонишь родителям? - Очень смешно. - Серьезно! Ты застрял в другой стране, билет стоит недешево… - Хочешь, поведаю тебе историю о моей семье? – во взгляде Артура проскользнуло что-то жуткое. - Только не пугайся, но мой отец сейчас сидит в тюрьме за то, что отпилил соседу голову бензопилой, когда тот назвал мою мать наркоманкой. А ведь сосед был прав. Она умерла от передоза десять лет назад. Еще у меня была бабуля, но она сунула себе голову в газовую плиту, когда пришли счета за воду. Как думаешь, я горю желанием связаться с родителями? - Думаю, нет, - проговорил Бонфуа, немного растерявшись. – Ты только не горячись. Если у тебя в семье все немного странные… - Они все конченые психи! - Как угодно. - Сейчас ты решил, что связался с ненормальным. - Вовсе нет, - Франциск немного кривил душой, но признать этого, разумеется, не мог. К тому же, пока Артур рассказывал диковатую историю своей семьи, Бонфуа лишь беззастенчиво любовался его ключицами. После такого трудно обвинять кого-то в ненормальности. - Можешь пожить пока у меня, - предложение прозвучало неожиданно даже для француза. Оно само сорвалось с языка. - Это нагло с моей стороны, - неуверенно ответил Артур, однако приступ скромности не продлился долго. – Давай договоримся, что я отдам тебе плату за проживание, когда устроюсь на работу. - Хорошо, - оторвавшись от ключиц, Бонфуа поднял взгляд на губы. Наверное, крепкий аромат цветущей вишни так дурманил голову, но Франциска необратимо куда-то уносило. Все отвлекало от разговора: капельки, стекающие с мокрых волос по шее, медленно вздымающаяся при дыхании грудь, игра света и тени на юном лице. Но тонкие, чуть разомкнутые губы были вне конкуренции. - Ты первый нормальный француз на моем веку, - заверил Артур, положив руку на плечо собеседника. - Нет, - проговорил Бонфуа чуть слышно. – Я самый ненормальный из французов. - С тобой все в порядке? – на свою беду парень подался вперед, и тут же оказался в крепких тисках объятий. Он и возмутиться не успел, как рот ему бесцеремонно заткнули пылким поцелуем. Бонфуа вцепился в Артура так, словно тот был его первой добычей за целый сезон охоты. Жертва же, в свою очередь, пребывала в затянувшемся замешательстве. Едва оторвавшись от губ, Франциск прильнул к шее. - Постой! – выдавил из себя Артур, упершись руками в живот француза. – Ты колючий… Тьфу! Парень явно сказал не то, что хотел, поэтому слова его не возымели никакого эффекта. Бонфуа продолжал покрывать поцелуями бледную грудь и пресловутые ключицы. - Да отцепись ты, педик несчастный! – изловчившись, Артур сумел пнуть Франциска прямо в подбородок. Прикушенный язык быстро остудил пыл разгорячившегося Бонфуа. Француз, отпрянув в сторону, схватился за губу. По логике вещей, Артур должен был немедленно скрыться, однако он продолжал сидеть на месте. - Думаю, мне следует уточнить некоторые моменты в условиях аренды комнаты, - почти спокойно проговорил англичанин. – Я заплачу тебе, когда появятся деньги, но ни на какие другие формы оплаты ты можешь не рассчитывать. Поэтому оставь свои прихоти при себе. Бонфуа был несколько ошарашен таким поворотом событий. Набрасываясь на Артура, он готов был лишь к двум крайностям: либо все пойдет как по маслу с поправкой на лицемерную скромность, либо парень сбежит, отвесив ему при этом смачную оплеуху. Но результат вышел каким-то средним. - Ты остаешься? – переспросил на всякий случай француз. - Ну да, - пожал плечами Артур. – Я ведь никого здесь не знаю, кроме тебя. - И мое поведение… - Оно, конечно, подорвало мою веру в добро, но в этой стране на меня уже в шестой раз так набрасываются. Озабоченная нация… Ах, да! Ты же француз. Просто не делай так больше. Помни о моем отце что ли… От услышанного Франциск почти впал в молчаливую истерику. Он поднялся, прошелся по веранде, смотря куда-то вверх, и остановился около старенького столика. Выдвинув маленький ящик, Бонфуа взглянул на Артура через плечо. Парень беззаботно развалился на диванчике, словно ничего и не произошло. Свет, пробиваясь сквозь листву, падал на кожу, почти лишенную загара. Артур щурился так, что темные ресницы скрывали его глаза. - Могу я тебя попросить не двигаться некоторое время, - проговорил Франциск, доставая из ящика карандаш. - Если решишь распустить руки… - Я просто хочу тебя нарисовать. Не открывая глаз, Артур усмехнулся. - Я могу уснуть? - Думаю, так будет даже лучше. Выводя на бумаге линии стройного тела, Бонфуа старался не думать ни о чем постороннем. Непосредственный, привлекательный, чуть хамоватый, Артур вызывал жгучий интерес. Только Франциск никак не мог взять в толк, что именно в этом парне цепляло. Тело? Бонфуа повидал немало красивых тел. Ум? Пока Артур ничем особо не блеснул. Скорее, напротив, англичанин сделал все, чтоб произвести наихудшее впечатление. Наутро, увидев свой набросок на все том же старом столике, Франциск отметил, что впервые ему ничего не хочется добавить в получившийся образ. Бонфуа неплохо умел переносить реальные вещи на бумагу, но, как правило, для большей выразительности приходилось добавлять что-то от себя. «Дабы приблизить материальное к идеальному», как любил говорить его учитель по живописи. Сейчас же на белом листе был лишь контур Артура, уставшего после бессонной ночи. Не прибавить и не отбавить. И невольно на ум француза приходили другие слова острого на язык учителя. Пожилой мужчина часто повторял, что в мире нет ничего безупречного. Если же тебе кажется, будто ты нашел нечто идеальное, значит, ты просто влюбился.