Принципиальный обмен

Согласившись пойти на могилу загадочной бабушки Альфреда, Иван мысленно готовил себя к долгим слезливым монологам миссис Джонс. Она и в быту была склонна пускаться в пространные рассуждения, а средь могильных плит и в куда более земных личностях иногда просыпается псевдофилософ. Ничего подобного, однако, с миссис Джонс не произошло. Посещение кладбища длилось от силы пять минут. Женщина просто возложила живые цветы к надгробию и немного постояла молча с самым спокойным выражением лица, словно перебирала в этот момент в голове список продуктов, которые необходимо купить по дороге домой. Задержавшись еще ненадолго около церкви, где мать семейства остановилась, чтобы переговорить со священником о вреде нецензурной речи, все трое отправились обратно. - Все-таки Альфреду следует сдерживать себя в речи, - заметила Саманта Джонс. – Он слишком обильно сквернословит. - Мне кажется, он стал спокойнее, - возразил Мэтью. - Не знаю… Он ужасно ругался, когда пытался сегодня утром завести машину. Я желаю только счастья моим детям, а такими словами он наносит вред своей душе. Я верю, что если ранить постоянно свою душу, то и тело вскоре начнет хворать… Миссис Джонс все-таки прорвало на монолог. Ивану оставалось только углубиться в созерцание американской провинции, так как слушать дальнейший разговор ему не позволял рассудок. Сам Альфред вернулся ближе к вечеру. Не проронив ни слова, он ушел в душ, где вновь пропал надолго. Мистер Джонс, между тем, сообщил, что поехать на рыбалку не удастся, так как его срочно вызывают на работу. - Если закончим коттедж к следующей неделе, обещают премию, - пояснил мужчина, натягивая рабочую куртку. - Опять допоздна пропадать будешь? – с тревогой в голосе спросила миссис Джонс. - А что делать? Деньги нам нужны. Сама понимаешь. Поцеловав жену в щеку, мистер Джонс ушел. Дабы развеять нависшую неловкую тишину, Мэтью включил телевизор, однако шедший в это время сериал не вызвал ни у кого особого интереса. Миссис Джонс взялась за рукоделие, Иван, сделав вид, что смотрит, задремал. Лишь телефонный звонок вывел всех из полусонного состояния. Саманта, отбросив нитки в сторону, помчалась в прихожую, но тут же вернулась, побледневшая и перепуганная. - Иван, это тебя, - проговорила она еле слышно. - Меня? – Брагинский поднялся с кресла. – Откуда… хотя ладно. Иван принял протянутую ему трубку и, на секунду задумавшись, начал разговор с нейтрального «алло». - Ты почему не в общежитии? – раздался мужской голос. - Exсu… Простите… - прямой вопрос, прозвучавший на русском, вверг Ивана в ступор. - До ближайшего аэропорта больше сотни километров, но я бы предпочел, чтобы ты завтра уже был на занятиях. - А кто это? - Я тот, кто имел глупость тебя рекомендовать. И не спрашивай, откуда я знаю, где ты. Поверь, это легко выяснить при желании. - Хорошо… - Что хорошего? Сколько времени ты планировал находиться у Джонсов? До конца семестра? - Конечно, нет! Просто Хэллоуин… - Ладно! - голос в трубке несколько смягчился. – Не нужно подробностей. Понимаю, что загулять может кто угодно. Но как максимум послезавтра ты должен сидеть на первой же лекции и во все уши слушать, что тебе говорят. Ясно, что есть языковой барьер, но за два последних теста результаты у тебя средние. И по плаванию пропустил одну тренировку. Если сбавишь темпы, вышвырнем из сборной. - Я понял. - Что ты понял? Не подводи меня! И помни, что твое поведение должно являть собой образец для подражания. Если что не так, то мы узнаем. До связи… Хотя, надеюсь, звонить больше не придется. - До свидания. - И вот еще! Лучше найди себе друга с более редкой фамилией. А то у нас на поиски ушло полтора часа. Понимаешь ведь, что для нас это долговато? - Конечно, - выдохнул Иван и поспешно бросил трубку. Наверное, это был самый энергозатратный разговор в его жизни. Он, конечно, и раньше подозревал, что существует определенный контроль со стороны государства, но до сего момента все это его попросту не касалось. Опершись на стену, Иван перевел дыхание. Только после этого он заметил замершую на пороге в тревожном ожидании миссис Джонс. - Все в порядке? – спросила она, обеспокоенно глядя на парня. - Да, - кивнул Иван, но вид его говорил об обратном. - А кто это звонил? Я как услышала тот голос с акцентом, сразу перепугалась! - Это папа, - Брагинский выпалил первое, что пришло ему в голову. Ответ несколько обескуражил миссис Джонс, и дальнейших вопросов она задавать не решилась. Лишь перекрестилась, повернувшись спиной, и ушла на кухню. О рукоделии женщина даже не вспомнила. Немного придя в себя, Иван вернулся в гостиную, где его уже ждал Альфред. Довольно тепло одетый, он держал в руках свернутую палатку. - Собирайся быстрее! – тут же скомандовал Джонс. – Через десять минут выезжаем. - Куда? – не понял Иван. Мозг его в данный момент соображал крайне плохо. - На рыбалку, конечно. Возьмем Мэтта. Не дело лишать его отдыха на природе лишь потому, что отец постоянно на работе. Я уже его знаю! Он закончит один заказ, потом возьмется за другой. И так никуда и не выберемся. Поэтому быстро одевайся во все теплое и спускайся к гаражу. Удочки уже в машине, пиво тоже. - Пиво? – миссис Джонс хоть и пребывала в несколько растерянном состоянии, нужные фразы из разговора вычленяла отменно. Наверное, такому слуху могла бы позавидовать и советская разведка. - Только не вздумайте спаивать Мэтти! – строго проговорила женщина, высовываясь в дверной проем. – У него какие-то проблемы с печенью. Когда мы в последний раз сдавали анализы… - Мама! – воскликнул Уильямс. – Не нужно… - Я просто забочусь о тебе! *** - У тебя прокол в ухе? – наклонившись вперед, спросила Ольга. Гильберт быстро схватился за мочку и отвел взгляд. - Было дело, - ответил он. - Как у цыгана, - девушка звонко рассмеялась. Огромные окна кафе, где они часто бывали еще с Иваном, выходили на оживленную улицу. Гильберт, бросив беглый взгляд на прохожих, замер на мгновение, но тут же вернулся к разговору. До того момента, когда Ольга заметила прокол, они беззаботно болтали о любимых фильмах. - Может, как-нибудь еще раз сходим на вечерний сеанс? – с задором спросила девушка. - Теперь ты не побоишься идти к моим друзьям? - Они просто замечательные люди. - Так уж замечательные! По-моему, они немного страдают манией величия. - Кто бы говорил! – Ольга откинулась на спинку диванчика. – Сам перед выходом у зеркала торчал полчаса. - Это другое! – губы Гильберта растянулись в улыбке. - И Дэн высокомерный? - Я бы сказал, что он исключение. Наверное, дело в том, что за все их сборища отвечать приходится ему. Гильберт вновь скосил взгляд на окно, и маневр этот не ускользнул от внимания Ольги. - Куда ты постоянно смотришь? - Я? Да так… Кажется, скоро выпадет снег. - Знаю я этот снег. Одна грязь с него. Вот у нас на Урале настоящие сугробы зимой! Приезжай уже в гости … Ольга восторженно начала описывать красоты родного края, изредка допуская при этом сдержанные жесты, дабы показать «вот такой сугробище». Внимание Гильберта задерживалось на девушке, но он то и дело озирался. - Ух! Уже почти пять, - воскликнула Брагинская, посмотрев на наручные часы. – Мне пора бежать. Увидимся вечером, хорошо? Я хочу поговорить с тобой о твоей работе на конкурс. - Хорошо, - кивнул Байльшмидт. В спешке собрав свои вещи, девушка засеменила прочь. Гильберт же остался спокойно допивать свой чай. Вот только спокойствия в его лице не было совсем. *** Звезды уже высыпались на ясное небо, и непроницаемый мрак спустился в сырую низину, покрытую хвойным лесом с густым колючим кустарником, а Мэтью все неотрывно глядел на легкий поплавок, спокойно покачивающийся на мелкой ряби серебристо-черного озера. Поленья трещали в костре, и яркие искры разлетались в стороны всякий раз, когда Иван тормошил угольки. Альфред, устроившись на замшелом пеньке, чистил рыбу. Руки его уже изрядно закоченели от холодной чешуи, пропитанной озерной водой, однако бросать начатое парень не хотел. Весь вечер он был бодр и весел, как обычно, и только с наступлением сумерек огонек его несколько поугас. Уханье птиц в глуши леса, плеск мелких рыбешек на поверхности, отдаленный гул железной дороги – все наводило на спокойный лад. - Клюет! – воскликнул Мэтью, вскакивая. - Да сколько можно… - тихо пробормотал Альфред, скосив взгляд на полное ведерко уже выпотрошенной рыбы. По мнению Джонса, саму рыбалку пора было бы прекратить еще час назад. Ночной холод требовал костра, алкоголя и горячей жареной рыбы. Но Мэтью, казалось, не ощущал ни низкой температуры, ни легкого прохладного ветерка. Он просто всей душой наслаждался первым в его жизни уловом. - Давайте уже к костру! – окликнул Иван. – Фред, оставь ты эту рыбу! Дочистишь дома. Нам хватит того, что уже готово. - А ты у нас самый голодный? – хитро прищурившись, сказал Джонс. Но темнота скрыла его выражение лица. - Да, я проголодался. Сняв с крючка свою последнюю добычу, Уильямс подсел к костру и тут же принялся греть руки. Альфред вытащил из машины ящик с пивом и присоединился ко всем. - Впервые в жизни я рад, что пиво не холодное! – Джонс тихо рассмеялся и протянул бутылку брату. - Мне нельзя… - запротестовал было Мэтт. - Прости, апельсиновый сок я для тебя не прихватил. Пей уже! Ничего с тобой не случится. С недоверием взглянув на Альфреда, Уильямс прижался губами к горлышку. - Только не хитри, - Джонс приподнял донышко бутылки. – Вот так… Подумать только - свершилось чудо! Мэтью вытер подбородок рукой и, скривив смущенную улыбку, потянулся за жареной рыбой. - В детстве, когда мы ездили сюда с отцом, он постоянно пугал меня вендиго, - произнес Джонс, уставившись в лес за спиной Ивана. - Вендиго? – переспросил Брагинский. - Да, - Альфред перешел на загадочный шепот. - Это такое лесное чудище. Папа говорил, что все вендиго когда-то были людьми, которые попросту заблудились в лесу. Голод лишал их разума, толкая на каннибализм. И испробовав человеческого мяса (сожрав, например, своего товарища по несчастью) человек становился вендиго. Он терял свой нормальный облик, дичал от голода… Лишь человеческое мясо способно унять жажду вендиго. И монстр этот пойдет на все во имя ее утоления! Он находит путников в лесу и медленно сводит их с ума. Вендиго не убивает сразу, прежде он мучает жертву. Зовет ее человеческим голосом, ходит вокруг да около, не давая толком разглядеть себя... - И как я только жить буду без всего этого бреда? - усмехнулся Иван. - Думаю, я могу позволить себе международные звонки раз в месяц, - деловым тоном отозвался Джонс. – Конечно, это может несколько подорвать мой бюджет. Возможно, мне даже придется отложить ипотеку… - Право, я не стою таких жертв! – театральным жестом отмахнулся Брагинский. - Сэр, позвольте мне решать… - Альфред не смог закончить фразу, так как его накрыла волна спонтанного смеха. - Уймись, ненормальный, - Иван лишь тихо улыбался, наблюдая за неконтролируемым весельем Джонса. - Сию минуту, сэр! - Серьезно! На твой смех все медведи с округи сбегутся. Или эти… Как их там? Вендиго. Громко выдохнув, Альфред повалился на спину и уставился вверх. Там, в какой-то неизмеримой дали, пересекал звездное небо крохотный огонек - спутник. «Интересно, а космос уже поделили? – задумался вдруг Джонс. – … Только не о звездах!» Около самого уха Альфреда, звякнув о камень, упала пустая бутылка. - Мне грустно! – заявил Мэтью. Джонс вновь сел, почувствовав, что начинается нечто интересное. - Поведай нам о своей тоске, брат! – положив руку на плечо Уильямса, с пылом произнес Альфред. - Вот у тебя веселая жизнь, - начал Мэтью, опустив голову на плечо Джонса. – Девушки, гулянья, рыбалки, университет, футбол… А я? Я даже в школу почти не ходил из-за этого домашнего обр… образования. Ничего не видел. Я вот мечтал хоккеистом стать! У меня даже коньки лежат, а на лед мама не разрешает ходить. Говорит, что кости ломкие. Кальция мало. Я этот кальций жру ложками! А толку? Упал со стула – сломал руку. С кем такое бывает, кроме меня? - Каждый может неудачно упасть со стула, - заверил Иван. - Мне девятнадцать лет, а я целовался только со своей ладошкой! – окончательно сорвался Мэтью. - А как же классические помидоры? – едва сдерживая новую волну смеха, проговорил Альфред. - Иди ты! Тоже думаешь, что у меня в голове пустота и простор для плесени… Да, здоровье слабовато, но я ведь человек! И тоже чувствую что-то. Мне вот Карла нравится, а я даже заговорить с ней не могу. Потому что не умею знакомиться. - Постой! – Альфред закопошился, усаживаясь поудобнее. – Карла? Эта та шоколадная кубинка из кафе? Которая торгует мороженым? - Да. Я бы в этом кафе все мороженое скупил, но обязательно схвачу воспаление горла или что-то в этом роде… - Я могу вас познакомить! - Не нужно. Она опять запомнит только тебя. Это конец. Я так и буду всю жизнь один. Всю жизнь… Мэтью с трудом поднялся на ноги и неуверенной походкой побрел в сторону палатки. - Я совсем расклеился, - бормотал он себе под нос. – Тряпка и есть тряпка… Пойду спать. Что-то спать хочется. - Со спальником справишься? – крикнул вслед Альфред. Мэтью жестом показал, что все окей, и скрылся в палатке. Долго еще изнутри раздавалось шумное копошение, звуки расстегивающихся и застегивающихся молний и даже треск ткани. В конце концов, изрядно повозившись, Уильямс затих. Альфред некоторое время еще слушал тишину, а затем откупорил вторую бутылку. Иван же принялся активно мешать угли в костре, хотя особой надобности в том не было. Огонь и без того неплохо пылал, обдавая теплом. - Здорово вот так выбраться, - произнес, наконец, Брагинский. - Угу, - буркнул Альфред. - На зимних каникулах обязательно позову отца на рыбалку. У нас река рядом с селом. Джонс молча потягивал пиво и явно никак не желал поддерживать разговор. - Там караси водятся просто огромные… - Круто. - Да. Круто. Вновь Иван взялся за угли. Джонс с некоторым интересом наблюдал за бессмысленным этим копошением. - Так и будем молчать? – спросил Альфред, когда возня Брагинского затянулась до невозможного. - Мне казалось, это ты не настроен говорить. - Я настроен говорить. Только не о карасях. - Хорошо. О чем тогда? Только прошу! Не нужно о Зине. - Зина… - протянул Альфред, запрокинув голову. – Была Зина, и хрен с ней. Не сегодня. Джонс встал на ноги, размял спину и принялся расхаживать около костра. Ивану становилось все более неуютно. Хоть он и просил частенько Альфреда помолчать, сам факт безмолвного Джонса вызывал беспокойство. В данную минуту Брагинский был бы рад неожиданному пробуждению Мэтью. Или, на худой конец, появлению вендиго. Джонс резко остановился и опустился около Ивана. - Я ведь ничего не путаю, - быстро прошептал он, разворачивая лицо Брагинского к себе. – Только не включай дурачка! - Ты о том, что было ночью? – хоть Иван и не сомневался, вопрос вырвался сам. – Извини. Мне точно что-то в голову ударило. - Тебе?! - Ну да. Это ведь все в шутку было? – Иван заглянул в глаза Альфреда с откровенной надеждой. Он не столько задавал вопрос, сколько давал подсказку. - В шутку, - выдохнул Джонс, отворачиваясь. – Все в шутку…. Что там с карасями? - С какими карасями? - Которых вы с отцом ловили на реке, которая около твоего села! – с нескрываемым гневом выпалил Альфред. Чтобы унять нервозную дрожь, он принялся разминать пальцы рук. - Не в шутку, да? – тихо спросил Иван. - Какая к черту разница? «И вправду, какая?» - Брагинский уставился на озеро. Вдалеке по восточному берегу виднелся огонек. Там точно так же кто-то разбил лагерь на ночь. Или, возможно, горели фары машины. Из-за расстояния и поднимающегося тумана разобрать было уже невозможно. - Я больной? – спросил Альфред. - Не знаю, - пожал плечами Иван. – Ты специфический. - Спасибо и на том. Черт! Это так дерьмово! - Можно мне тебя не успокаивать? - Думаю, тебе лучше всего сейчас пойти спать. Завтра поедем обратно, там что-нибудь придумаю. - Все в порядке. Просто странно немного… Смотри! Там, кажется, еще рыбаки. - Уйди, пожалуйста, - медленно и четко проговорил Альфред. Вновь в палатке началась какая-то возня, и после минутных копошений Мэтью выбрался наружу. - Я не могу спать на земле, - пояснил он, заметив, что все внимание устремлено на него. – Пойду в машину. Так как вопросов ему никто не задавал, Уильямс махнул рукой, пожелал всем спокойной ночи и вскоре уютно свернулся калачиком на заднем сидении. - Он не такой неженка, как может показаться, - сказал вдруг Альфред уже совсем другим тоном. – Ты ведь понял, что он мне не родной брат? - Да, - Иван как будто бы ободрился, поняв, что тема сменилась. - У вас разные фамилии. - Он мой кузен. Его отец – старший брат моей матери. Они там все немного двинутые... Бабушка держала мотель по молодости. Мужиков у нее было не счесть. Она даже вспомнить не может, кто именно отец моей матери. А вот детей у бабули было только трое: Франклин Уильямс, Анджела Уильямс и уже хорошо знакомая тебе моя мамуля. Где средняя дочь, никто не знает. В шестнадцать лет она влюбилась в какого-то музыкантишку из Европы и сбежала с ним. Дядя Фрэнк всю жизнь был военным. В Корее его крупно контузило, и у него начались галлюцинации. Ему все казалось, что его преследуют коммунисты. Он долго умудрялся скрывать свои глюки от сослуживцев, пока не случился Карибский кризис. Там у него сорвало крышу прямо в штабе. Естественно, его уволили, дали неплохую пенсию. Он свалил куда-то в Канаду на месяц, а вернулся уже с невестой. Тетя Рене была просто красоткой, если верить фото. Вскоре у них родился Мэтт. И все шло хорошо, пока у дяди Фрэнка не случился новый припадок. Так вышло, что он собирался на охоту, чистил ружье… Черт! Кто только продал ему ружье с такой дырой в башке? В общем, тетя Рене хотела пойти погулять с Мэттом, взяла его на руки (ему тогда было три года)... Взяла на руки, начала спускаться по лестнице, и тут дядя снес ей голову прицельным выстрелом. Мэтт скатился вниз, сломал и отбил себе все, что можно. Когда дядю отпустило, он добровольно пошел в полицию. А потом повесился в камере. И с тех пор Мэтт живет с нами. Взгляд Альфреда, затуманенный во время рассказа, прояснился. Парень встрепенулся, почесал затылок и странно хихикнул. - Вот такие дела! – закончил он, разведя руки в стороны. – Сказка на ночь подошла к логическому завершению, все счастливы, злодей наказан. Иди спать! И чтоб уснул к тому моменту, когда я вернусь! - Подумать только, - в голосе Ивана прозвучал неуместный восторг. – Война закончилась так давно, а умирают от нее до сих пор. - У тебя сейчас глаза такие, будто тебе это доставляет удовольствие, - Джонс ткнул Брагинского в плечо. - Сам ты какой-то «специфический». - Я просто задумался… Какая длинная должна пройти цепочка связей, чтобы на одной линии оказался, допустим, разрыв мины в начале пятидесятых в Корее и выстрел из охотничьего ружья в 1966 в Америке! - Тебя уносит. Это всего лишь история отдельного человека. Здесь все тянется одно за другим… Иди спать, Брагински! А то и меня унесет. - Я не хочу спать, - возразил Иван, ткнув палкой в костер. Некоторое время он смотрел просто на угли. – Я думаю. - О чем же? - Допустим, после прошлой ночи все стало как-то неоднозначно. И, естественно, тебе хочется скрыться. Иван замолк, формулируя предложение. Хоть он и понимал, что именно желает выразить, нужные слова никак не подбирались. - Только что разводил философию и так резко вдруг сменил тему, - проговорил Альфред. – Скажи уже что-нибудь. - Да, сейчас… Черт! Я тебя ненавижу, Джонс! - Иван разворошил волосы. - Ты не одинок. - Я знаю, что это дурацкая фраза, но давай останемся друзьями. - Ты прав – это дурацкая фраза. - Теоретически я понимаю, что там у тебя в голове происходит, - Брагинский заметно оживился. Невозможность толком объяснить свои мысли заставляла его глупо улыбаться и совершать массу ненужных движений. - Хотя все это как-то… Не мне судить! Просто с тобой интересно общаться. Пусть ты бесишь меня семьдесят процентов времени, но… Блин! Это такая встряска! Я никогда в жизни так не злился, у меня просто все кипит, когда ты врубаешь свою пластинку. Понимаешь? Альфред отрицательно мотнул головой. - Фуф! – Иван обессилено опустил руки. – Давай сделаем вид, что ничего не произошло. Да ведь и вправду – ничего не произошло! - Ты какой-то дерганый сегодня. - Да? - Да. Но мне нравится. Джонс подобрался вплотную к Ивану и уткнулся лицом в его плечо. Близость эта, однако, ничего не значила. Сквозь толстый слой одежды тепло тела совсем не чувствовалось, а дым костра притуплял обоняние. Момент настоящего единения так и остался в прошлой ночи. На спину Альфреда опустилась тяжелая рука: жест дружеский до самых корней. - Ты сам-то сможешь воспринимать меня нормально? – пробормотал Джонс в рукав куртки. - Увидим, - пожал плечами Иван. - Так не годится. Либо черное, либо белое. - Я действительно не понимаю, как тебя воспринимать. Альфред поднял лицо, шаркнув носом по щеке Ивана. - От тебя рыбой пахнет, - не смог удержаться от замечания Джонс. - Это от тебя. - Неувязочка. Согласно любовным романам, губы должны источать свежесть утренних роз, а на вкус походить на мед с какой-нибудь корицей. - Смотря что есть... - Ты опять не понял, к чему я клоню, так? Не дождавшись ответа, Альфред тяжело вздохнул и встал на ноги. От собственной глупости хотелось смеяться, но со стороны это походило бы на тихое помешательство. Парень стряхнул налипшую хвою с джинсов и направился к кромке воды. Туман уже скрыл огонек вдалеке, воздух полнился холодной влагой, но от этого вовсе не дышалось легче. Все то же чувство сдавленности в груди. Альфред поднял плоскую гальку с земли и запустил «лягушку». Камешек шлепнул четыре раза и ушел под воду. Похоже, навык подрастерялся. Джонс устало опустил голову и хотел было сесть, однако и это ему не удалось... «Вендиго!» - почему-то подумал он, когда его крепко обхватили со спины. Альфред резко повернул голову и тут же ударил Ивана лбом в нос. - Бл... – сморщившись, сдержал себя Брагинский, но парня все-таки отпустил. - Ты чего? – Джонс закусил губу, всем своим видом демонстрируя соболезнование. - До слез... – Иван быстро проморгался. – Как только это у тебя получается? - Извини. Ты сам виноват... - Заткнись уже. Альфред замолк, как только разглядел в темноте напряженное лицо Брагинского. Весь вид его говорил о том, что внутри парня происходит мучительнейшая борьба. Джонс и сам несколько потерял контроль над мимикой, отдавшись на волю расшатавшимся нервам. Полузабытые чувства, теснившиеся приблизительно в районе солнечного сплетения, уносили его к каким-то далеким воспоминаниям. На секунду Джонс зажмурился, чтобы прогнать навязчивый дурман прошлого, но цветная картинка музыкального класса, залитого светом яркого зимнего солнца, напротив, тут же выскочила перед глазами. Вновь к горлу подступил кашель. Альфред чуть дернулся в сторону, и в этот же момент губы Ивана легко скользнули по его щеке. Все еще продолжая бороться с кашлем, Джонс вцепился в ворот куртки Брагинского, но тот и не думал отстраняться. Поняв это, Альфред смог, наконец, облегченно выдохнуть и открыться для поцелуя. Первые касания были почти невесомы, но именно от них звезды дрогнули перед глазами и поплыли куда-то, смешавшись в одно огромное сверкающее пятно. Сам собой испарился пресловутый запах рыбы, и словно исчезла непривычная для Альфреда разница в росте. Помешавшие в итоге очки отправились куда-то в траву - потом найдутся. Разжав пальцы, судорожно вцепившиеся в ворот, Джонс просто опустил руки. Он вдруг почувствовал себя тряпичной куклой, набитой ватой. Все было каким-то неправильно-странным и оттого волнительным и новым. Через время, определить которое хотя бы приблизительно уже не представлялось возможным, поцелуй прервался. Иван выпрямился, однако отходить не спешил. Уткнувшись друг в друга, оба переводили дыхание. Альфред мог слышать лишь собственный пульс в висках. У Ивана же в голове царили куда более сложные процессы. Его переполняло нечто среднее между полной загрузкой и вселенской пустотой. «Как после звонка того мужика», - пришло к Брагинскому странное сравнение. Джонс отстранился и тут же отвернулся к воде. От холода мурашки пробежали по телу, но щеки при этом воспаленно пылали. - Теперь точно… иди спать, - запнувшись, проговорил Альфред. - А? Ну да. Конечно, - немного растерянно пробормотал Иван. Услышав удаляющиеся шаги, Джонс повернул голову. - Ты куда? – окликнул он Брагинского. – Палатка в другой стороне. - И вправду…. Ох уж этот туман! *** - Как это не вернулся? – воскликнула Ольга, ошарашено уставившись на Эдуарда. – Отбой ведь уже был! Он обещал зайти. - Сам не знаю, где он, - парень развел руками. – Гил иногда оставался у каких-то друзей ночевать. - Да не должен он! – стояла на своем девушка. – Обещал же… А если случилось что? Ольга опустилась на койку, и та со скрипом просела вниз. - Нехорошие у меня предчувствия! Эдуард вновь развел руками и вернулся к решению заданных на дом задач. Девушка прижала руку к сердцу, и губы ее задрожали, выдавая нарастающую панику. Еще чуть-чуть, и она ударилась бы в рыдания, но присутствие Эдуарда заставляло ее держаться. В голове тут же всплыли все недобрые сигналы последнего времени: и синяки Гила, и его странный блуждающий взгляд, и появление участкового в доме Дэна. Но важнее всяких знаков было чуткое трепещущее сердце. С Гильбертом точно что-то не так.