Принципиальный обмен

Вернувшись в общежитие, Иван не поспешил в свою комнату. До начала занятий у него оставалось немного времени, в поезде он успел вздремнуть и теперь чувствовал себя почти бодрым и почти живым. Со вчерашнего вечера единственной целью Брагинского стал телефонный звонок. Он был уверен, что ему необходимо поговорить с Ольгой на любую отвлеченную тему. Казалось, с момента их последнего разговора прошла целая вечность. Однако, как только телефонный аппарат попал Ивану в руки, он машинально набрал номер Натальи. «Так даже лучше», - решил он, услышав первые гудки. - Алло, - раздался сквозь шумы женский голос. - Здравствуйте, Елена Олеговна, - быстро протараторил Иван. Он знал мать Наташи уже больше года, но постоянно терялся, когда им приходилось обмениваться формальными фразами. - Ваня? Подожди секунду, сейчас я ее позову. Наталья не шла к трубке достаточно долго. Или так только казалось? Иван прислонился спиной к стене и с тревогой, читаемой по всему его виду, вслушивался в шорохи, издаваемые где-то на другом полушарии. - Ваня! – отозвалась, наконец, девушка. – Ваня, я только пришла. Как же ты вовремя сегодня позвонил! - Ты была на занятиях? - Да. Где же мне еще быть? – Наталья рассмеялась. – Как ты там? - Я в порядке. - Даже не верится, что уже столько времени прошло! - Расскажи, что у вас там происходит. - У нас? – девушка замолкла, так как фраза Ивана заставила ее осмотреться по сторонам. – Погода мерзкая, если ты об этом. Я решила заняться аэробикой. Ты знаешь, что это? - Слышал как-то. Вы видитесь с Ольгой? - Кстати, давно ее не видела. Она сейчас все с Гильбертом вместе. Ему временно подселили какого-то первокурсника. Хотя я в общежитии почти не бываю. Что мне там без тебя делать? - Наташа, - Иван выдохнул как-то устало. - Что, Ваня? - Я люблю тебя. - Ваня, с тобой все в порядке? - О чем ты? - Просто голос у тебя какой-то нездоровый. - Все в порядке. - Ваня… Брагинский так и не дослушал фразу, поспешно бросив трубку на место. Ему вдруг просто не хватило воздуха, срочно требовалось отдышаться. - Что-то случилось? – участливым голосом спросила безымянная женщина, сидевшая при входе. Иван дернул плечами. - Нет, - глухой смешок едва не вырвался наружу. – Совершенно ничего не случилось. Совсем. - Если есть какие-то проблемы, можно поговорить… Брагинский молча отмахнулся и направился в свою комнату. Он был даже несколько удивлен, обнаружив там Яо. Сосед, как всегда, был погружен в свои записи, но, увидев Ивана, оторвался, чтобы поздороваться особенно бодрым тоном. Так было нужно, учитывая, что не виделись они чуть дольше обычного. - А где второй? – спросил Ван, заглядывая за спину Брагинского. - Заболел. Будет дня через три. *** Проклятый градусник показывал повышенную температуру и на второй день, и на третий. Миссис Джонс не отходила от сына, точно зная, что стоит ей отвернуться, и он попытается выкинуть какой-нибудь трюк. Альфред сутками валялся в постели, так как абсолютный покой якобы сулил ему скорое выздоровление. Но постоянное пребывание в состоянии между сомнительным бодрствованием и сном лишь добавляло головной боли и туманило мысли. Джонс скучал, считал плакаты на стене Мэтью, пытался прочитать имена изображенных на них хоккеистов, листал потрепанные журналы с комиксами и вновь вырубался на полчаса. Все это время мать либо находилась рядом, либо звенела посудой внизу. Альфреду никак не удавалось построить с ней диалог, так как в итоге он вновь и вновь уверял ее в улучшении своего состояния, а она не верила и заботливо укутывала его ноги в одеяло. К концу третьего дня безделье настолько вымотало Джонса, что он уже и говорить не мог. Мутное тупое состояние окончательно взяло верх. Альфред очень редко болел. Даже легкая весенняя простуда обычно обходила его стороной. Поэтому нынешняя повышенная температура казалась парню чем-то вроде заговора всех богов. - Ничего, мой мальчик, - заботливо проговорила Саманта Джонс, убрав прилипшую к лицу сына прядь волос. – Еще немного, и ты поправишься. Я сошла бы с ума, если бы ты в таком состоянии куда-то поехал. Альфред отвернулся лицом к стене. Ему вдруг стало дико жаль Мэтью, живущего в таком режиме почти постоянно. Стоило чуть смениться погоде, Уильямс заболевал, и Саманта точно так же дежурила у его кровати. А ведь сейчас шел только четвертый день... - Мама, - устало произнес Джонс. - Да, сынок. - Почему я у тебя такой дурак? - Что ты такое говоришь? – женщина улыбнулась и опустила маленькую ладонь на спину Альфреда. – Ты немного взбалмошный. Но мы привыкли. - Меня невозможно выносить. - Перестань, Фредди. Я горжусь тобой! Да, порой ты делаешь глупые вещи, но твой отец тоже много глупил по молодости. Хотя ты его давно переплюнул… Неважно! Я вижу, что ты взрослеешь. Конечно, ты расстроил меня с Иваном, но… - Ты можешь не высказываться об этом. - Хорошо. К чему я вела? Ах, да… Ты был трудным ребенком, но это не значит, что ты всегда будешь таким. Даже отец позавчера сказал мне, что наш мальчик, кажется, начал успокаиваться. Понимаешь? - Нет. Я ничего не понимаю. Я хочу спать. - Хорошо, - миссис Джонс встала с края кровати. – Поспи немного. Может быть, завтра ты уже будешь бодрее. Альфред слышал, как тихо хлопнула дверь. Он вновь остался один. Мэтью пришлось перенести свои вещи в комнату бабушки, так как спать ему здесь было больше негде. Да и угроза заразиться его не прельщала. Из-за плотных занавесок в спальне всегда царил полумрак, поэтому разница между днем и ночью для Альфреда словно пропала. Часы в прихожей показывали половину второго, но Джонс все-таки провалился в сон. Из-за жара его постоянно мучили кошмары, бредовые настолько, что могли бы получить первое место на каком-нибудь конкурсе психоделического кино. Но они хотя бы были интереснее стены с плакатами и перечитанных по сотне раз журналов. Не проспав и часа, Альфред вновь раскрыл глаза. Некоторое время он еще разгонял дремотный дурман, а затем начал прислушиваться. Голоса доносились только с кухни. Мэтт разговаривал с матерью и, наверное, помогал ей с мытьем посуды. Джонс сполз на пол и осторожно поднялся. Голова кружилась так, что хоккеисты Уильямса медленно поплыли на карусели в разные стороны. Альфред схватился за край письменного стола, чтобы устоять, перевел дыхание. «Ближайший поезд через два часа», - пронеслось у него в голове, когда на глаза ему попался маленький будильник. Мысль эта словно послужила указанием к действию. Неровным шагом Альфред добрался до шкафа и принялся в спешке искать нужную одежду. Джинсы он смог надеть только с третьей попытки, со свитером дела обстояли еще хуже. Парень с трудом, но все-таки понимал, что ему нужно спешить. С кухни послышался смех. Если мать выйдет в гостиную, то мимо нее уже не пройти незаметно. Альфред принялся шнуровать кроссовки, но пальцы словно наполнились желе изнутри. Поняв, что дело это гиблое, Джонс заправил шнурки внутрь. К счастью, сумка с нужными вещами так и стояла в углу, собранная еще три дня назад. Набросив лямку на плечо, Альфред хотел уже было уйти, но его остановил внезапный укол совести. Быстро нашарив в выдвижном ящике маркер, Джонс вывел на столе надпись: «пожалуйста, не волнуйтесь за меня». Теперь можно было спокойно уходить, но именно в этот момент скрипнула ступенька лестницы – Саманта поднималась наверх. Альфред застыл посреди своей спальни, готовый в любой момент выскочить в окно. Благо, прямо под ним есть навес от крыльца, по которому легко спуститься. Или можно с головой укрыться одеялом и прикинуться спящим. Но в таком случае есть вероятность, что мать решит присмотреть за сыном. Тогда поезд уйдет, а следующий будет только утром. Голова Альфреда почти рвалась от планов спасения, и тут хлопнула дверь в родительскую спальню – миссис Джонс прошла мимо. Уже не думая ни о чем, Альфред рванул вниз. Разумеется, топот его не остался неуслышанным, но теперь тактика бегства сменилась. На осторожность не осталось времени. Около входа Джонс едва не сбил с ног Мэтью, который успел лишь крикнуть вслед: - Ты куда? Ответа, разумеется, он так и не услышал. *** Три дня прошло, а Альфред так и не дал о себе знать. Яо, давно привыкший к частому отсутствию соседа, спокойно занимался своими делами, исправно ходил на занятия, задерживался в редакции, носил задания на дом. Больше в его жизни ничего и не было. Как стереотипный азиат из американских фильмов, он был исполнителен до мозга костей и феноменально работоспособен. Иногда, особенно увлекшись, Ван вообще переставал замечать кого-либо. В комнату частенько заходила Джессика, но, поняв, что Джонс до сих пор отсутствует, она обычно не задерживалась. Ивану же, чтобы вернуться к привычному темпу работы, потребовались всего сутки. А затем он с некоторым удовольствием вдруг начала замечать, что учеба в Америке уже не кажется ему сколько-нибудь странной или непривычной. Как и в родном университете, парень выкладывался на полную и получал неплохие баллы. Брагинский лишь удивлялся, как это раньше он не мог собраться. За три отведенных ему на счастливое одиночество дня он успел ликвидировать все долги и даже вырваться чуть вперед. Словно сутки вдруг стали длиннее. - Может, он опять на месяц пропадет? – задал вопрос Яо, когда Иван уже собирался ложиться спать. – По идее, он должен был вернуться сегодня. - Я не знаю. Пускай лечится… Не успел Брагинский расстелить постель, как раздался тихий стук в дверь. Решив, что вновь пришла Джесс, Иван поспешил открыть. К удивлению его, на пороге стоял крупный незнакомец в сером костюме с отливом. - Джонс здесь? – спросил мужчина негромко. Лицо его при этом выражало жутковатое спокойствие удава. - Его нет дома, - пребывая в растерянности, ответил Иван. Ему не часто доводилось смотреть на людей снизу вверх, и это смущало. - А где он? - Он болен. Он лечится. - Почему он не предупредил? - Он… не планировал, - неуверенно ответил Брагинский. - Кто там? – спросил Яо из комнаты. Незнакомец приложил указательный палец к сжатым губам, приказывая молчать. - Джесс, - ответил Иван и вышел в коридор. – Ему что-нибудь передать? - Передай ему, что он уволен и должен выплатить неустойку. Мужчина развернулся на пятках и хотел уже уйти, но Брагинский, внезапно для себя осмелев, схватил его за руку. Поднимать шум, как понял Иван, не следовало. - Я не знаю, чем он занимается, но, если речь идет об увольнении, я могу подменить его, пока он не вернется, - быстро выпалил Брагинский. - Это хорошо, что ты не знаешь, - мужчина ухмыльнулся. Некоторое время оба молчали. Иван строил догадки о деле, в которое сейчас попытался впутаться, а незнакомец оценивал потенциального работника. - Я бы тебя не взял, будь у нас замена для этого придурка, - сделал заключение мужчина. – Ладно. Пошли. - Постойте! – Брагинский замялся. Разгуливать по улице в том, в чем обычно спит, он не особо любил. - Ясно… Не беспокойся, переоденем на месте. Твою мать! У вас ведь еще и размер разный. Придурок он и есть придурок... Весь путь до машины мужчина только и делал, что ругал Джонса. Иван спешно шел следом, все сильнее убеждаясь, что работа его соседа не совсем входит в рамки закона. Уж слишком нечитаемым было суровое лицо незнакомца. Да и автомобиль свой он припарковал в каких-то дебрях ближайшего парка. Одетый в вытянутую майку и домашние тапочки, Брагинский почти радовался, что на улице уже нет прохожих. Хотя, с другой стороны, свидетели не помешали бы. «Может, будет лучше, если его уволят? – поздно задумался Иван. – Нормальные люди черти с кем среди ночи не разъезжают. Да и он никогда про свою работу не говорил. Значит, есть, что скрывать. Уж явно не грузчик! Ладно. На попятную поздно. Что же мы делать будем? Когда этот мужик скажет? Тело чье-нибудь закапывать? Да он и сам бы закопал! Деньги выбивать? Стоп! Ваня, откуда у тебя такие идеи только берутся? Скорее всего, Фред просто работает ночным сторожем… За которым приезжают в индивидуальном порядке мужики в костюмах». - Садись сзади, - указал незнакомец, когда они добрались до черного джипа, укрытого за зарослями. – Спереди у меня покупки. Мысли о каких-то покупках почему-то приободрили Ивана. Он почти спокойно занял свое место. Разыгравшееся его воображение уже рисовало приблизительное содержимое пакетов мрачного «извозчика». Наверняка, там продукты для семьи. Или какой-нибудь новый чайник. Следовательно, у этого мужчины есть и нормальная сторона жизни, к которой он вернется, как только работа останется позади. - Значит так! – впервые незнакомец заговорил в полный голос. – Можешь звать меня Чаком. - Хорошо, - встрепенулся Брагинский. - Я Иван. - А вот этого не нужно. Имена в нашем деле не нужны. Их, наоборот, скрыть пытаются. Понял? - Да, - Иван вновь вжался в кресло. – А «наше дело» - это что? - Мое дело – извоз. Собираю наших работников, девочек отвожу к папикам, если что. - Папики? - Мы их так обычно называем. Этот придурок ничего тебе про работу не рассказывал? - Нет. Я уже сказал. - Это хорошо. Хоть он и придурок, а молчать умеет. Его дело простое – следить, чтобы лишние в клуб не прошли. Ну, и порядок наводить, если у наших толстосумов руки развяжутся. Девочки наши – проститутки, конечно, но уж больно нежные. Мы их не на помойках собирали. Это тебе не придорожные шлюхи! Понял? - Да. Наверное. - Девочки у нас отменные, - мужчина довольно улыбнулся. – Жаль, персоналу трогать их нельзя. Их вообще лишний раз трогать нельзя. Есть те, у кого один папик только. Так что проститутки тоже могут быть целомудренными. Водитель заливисто рассмеялся, и Иван тихонько подхватил его веселье. Хотя смех парня, скорее, был обусловлен прошедшей паникой. Охрана борделя показалась ему далеко не худшим вариантом. - Сам понимаешь, что увиденное никогда не должно выйти наружу. То, что происходит в нашем клубе, остается в клубе. Все-таки не простые люди в клиентах ходят. - Понял. - И бить их не бойся, если буянить начнут. Таковы наши условия. Заведение у нас приличное, имеем право… Да и не в их интересах суды затевать. Они нам приговор – мы им всемирную славу. Мужчина вновь рассмеялся. Университетский городок остался позади, и теперь где-то вдалеке замаячили другие яркие огни. Через полчаса машина пронеслась мимо указателя с названием нового города, но Иван не успел его прочесть. Чак кратко объяснил ему обязанности и заверил, что утром доставит его обратно. Все остальное время мужчина отпускал только ему же одному понятные шуточки и смеялся. «Райская гавань» (именно так назывался клуб) встретила Ивана приглушенной арабской музыкой и терпкими восточными ароматами. Чак провел парня в маленький чуланчик, подобрал ему неприметную форму по размеру и, указав место около входа, скрылся в проеме за бамбуковыми шторками. В течение первых минут Брагинский пытался привыкнуть к приглушенному красноватому свету, искал удобную позу для стойки. Но как бы он ни встал, неловкость никуда не пропадала. Иван просто оказался там, где быть не должен по определению. «Интересно, а об этом уже знают?» - задался вопросом Брагинский, вспомнив о недавнем звонке с родины. В сравнении с подобной подработкой, прогул занятий казался детским лепетом. Хотя, говоря откровенно, в жизни Ивана было не так много событий, которые по степени своей неправильности могли бы сравниться с происходящим. - А где наш археолог? Брагинский обернулся на голос, и к удивлению своему обнаружил совсем рядом миниатюрную девушку азиатской наружности, одетую в нечто, напоминающее японское кимоно. Как охранник, Иван в этот момент слегка провалился. - На больничном, - сглотнув, ответил он. - Ясненько, - девушка поправила одежду, слегка раскрыв зону декольте. – Надеюсь, с ним ничего серьезного не произошло. - Простуда. - Ненавижу простуду, - азиатка закатила глаза. – С насморком просто невозможно работать ртом. Не найдя подходящих слов, Иван просто кивнул, изобразив мимикой понимание. - Хах! - девушка прикрыла улыбку рукой. – Ты забавный. *** Утром, сидя на заднем сидении машины Чака и безучастно глядя в окно, Иван раз за разом мысленно клялся себе никогда больше не выходить за Альфреда на работу. Назойливая восточная музыка звенела в ушах, а от дикой смеси ароматов тошнота подступала к горлу. Но желудок выворачивало даже не столько от запахов и засевшего в легких кальянного дыма, сколько от картинок, до сих пор мелькающих перед глазами. Очаровательные, совсем юные девицы с распростертыми объятиями ночь напролет встречали гостей, каждый следующий из которых был на порядок отвратнее предыдущего. Пьяные, отупевшие от вседозволенности и заплывшие жиром свиньи, засучив рукава дорогих белоснежных рубашек, хватали стройных красавиц, кусали их обнаженные плечи, запускали неуклюжие ручонки под шелковые платья. Девушки смеялись, наигранно уворачиваясь от наглых ласк. Клиенты отпускали пошловатые, до дыр затертые шуточки и тащили своих избранниц в угловые номера. Особо изворотливые умудрялись брать не по одной, будто бы у них еще были силы сколько-нибудь ублажить хоть кого-то, кроме себя. - Остановись на минутку, - попросил Иван. Чак без вопросов надавил на тормоз. Брагинский выскочил наружу, хлопнув дверью. После бесполезных попыток отдышаться его все-таки вырвало. - Укачало что ли? - спросил мужчина, когда Иван вернулся на место. - Выпил какую-то гадость перед уходом, - пояснил парень. Ему вспомнился странный коктейль, который приносил Альфред с работы в тот день, когда они накурились. После Иван впал в полное беспамятство. Наверное, на этой работенке подобные коктейли – единственный способ сохранить рассудок. Дорога прошла преимущественно в молчании. Чак, хоть и производил впечатление не очень умного человека, нашел в себе некий такт, чтобы не травить Ивана лишними вопросами. Только высаживая парня в парке, мужчина напомнил: - Если Альфред не появится завтра, выйдешь за него. Мы не любим искать новых людей. Брагинский кивнул и побрел к корпусам общежитий. На сей раз его ничуть не смущал тот факт, что кто-то мог увидеть его в домашних тапочках. Тапочки – сущий пустяк. Иван был слишком измотан, чтобы думать о подобном. К тому же, ему необходимо было быстро привести себя в порядок и пойти на занятия. Но и тут случай бесцеремонно вмешался в его планы. - Постой! – окликнула Брагинского женщина-при-входе. – Ты ведь сосед Альфреда Джонса с третьего курса? - Да, - щурясь от слишком яркого света дневных ламп, отозвался Иван. - Минуту назад звонила его мать. Она сказала, что Альфред сегодня около четырех после полудня приедет в город. - Здорово, - Брагинский сделал еще пару шагов, решив, что информация на этом закончилась. - Она просила его встретить, - повысив голос, сообщила женщина. – Сказала, что он сбежал из дома в бреду. Иван чуть слышно пообещал выполнить просьбу и прошел все-таки в свою комнату. К счастью для него, Ван уже убежал по своим делам. Брагинский без сил упал на кровать. Сейчас он жалел лишь о том, что никто из клиентов так и не начал буянить. Уж очень хотелось врезать хоть кому-нибудь. Немного придя в себя, Иван переоделся и принялся собирать нужные принадлежности в сумку. - Все покупается, - произнес он чуть слышно и усмехнулся. Раньше Брагинский не замечал склонности к разговорам с собой вслух. Но теперь уж очень хотелось высказаться. – Е**ный мир капитализма… Ничего не оставили. Эти сучьи дети продают все! Надрывный смех заставил Ивана согнуться пополам. Он упал с кровати и начал просто кататься по полу от внезапной панической радости. От напряжения у него по щекам покатились слезы, и как-то резко смех сменился судорожным плачем, за которым последовала молчаливая апатия. Брагинский пластом лег на спину и уставился в потолок. В комнате лишь тикали настенные часы. - Эй… - позвал Иван сам себя. – Эти девушки всего лишь торгуют мясом. Да. Мясом. Телом. Брагинский поднял руку и сжал пальцы в кулак. - Нервы и мясо. Ольга бы все объяснила лучше. Если души все-таки нет, то к чему переживать? Мы все - одинаковый набор органов! И уроды из клуба, и эти девки, и та несчастная Зина, и я. Плоть. Наверное, жильцы, чьи комнаты соседствовали с комнатой Ивана, долго удивлялись, слушая истерический хохот, сменяющийся бессвязными монологами. Им даже следовало бы вызвать полицию, но, к счастью, они этого не сделали. В районе трех часов Брагинский все-таки смог собрать себя. Каша в его голове постепенно приходила в порядок, ему уже почти было стыдно. Накинув куртку, Иван отправился на станцию. Прохладный ветер окончательно выдул путанные мысли, оставив в голове абсолютно чистую доску. Требовалось лишь заполнить ее чем-то новым. Поезд прибыл без опоздания, и, как только пассажиры хлынули наружу, Брагинский принялся искать глазами знакомую фигуру. Видимо, судьба вознаградила Ивана за ночные приключения, так как Альфред едва не упал прямо ему в руки. - Эй! Это я, - Брагинский тряхнул Джонса за плечи. - Привет, - севшим голосом поздоровался Альфред. – Мне немного не по себе… - Я вижу. Давай я возьму такси. Ты не дойдешь. Джонс не стал противиться. Он покорно шел туда, куда тащили, с трудом не путаясь в собственных ногах. То, как его сунули в машину, Альфред уже не помнил, провалившись в больной сон. В себя Джонс пришел только в комнате. Минута понадобилась ему на то, чтобы понять свое местоположение. Он лежал под одеялом на своей кровати. Свет не пробивался сквозь шторы. Следовательно, был уже вечер. - Ты меня слышишь? Альфред повернул голову на голос. Иван сидел рядом, держа в руках стакан воды. - Приходил врач. Тебе сделали какой-то укол, я не знаю… Если не станет лучше, отправят в больницу. - Хорошо, - Джонс перевел взгляд на потолок. - Только не увозите меня далеко.