Принципиальный обмен

Сон оборвался резко. Жадно хватив ртом воздух, Иван распахнул глаза и не сразу узнал потолок над головой. Пару мгновений понадобилось ему на то, чтобы провести границу между реальностью и ночными видениями. Сразу же стало спокойнее. В комнате еще стоял предрассветный полумрак, и лишь уличный фонарь освещал маленькое помещение. Брагинский осторожно убрал с груди руку Альфреда и сел. На соседней кровати, неестественно изогнувшись, спала Джесс и еще две девушки, с которыми он явно вчера знакомился, но имен припомнить уже не мог. Слишком много народу побывало здесь за прошедшую ночь. Яо лежал на своем месте один, обхватив ногами свернутое в рулон одеяло. Грязная одноразовая посуда горкой возвышалась на письменном столе, а остатки еды живописными пятнами распластались по всему полу. Иван попытался выбраться из скомканного покрывала и обнаружил полупустую пивную бутылку. В горле пересохло и, не думая долго, Брагинский сделал глоток. Он хотел тихо поставить пиво на пол, но горлышко выскользнуло из рук, и бутылка глухо ударилась о край кровати. Альфред, обычно отличавшийся крепким сном, зашевелился. - Время, - пробормотал он невнятно в подушку. - Еще рано, - ответил Иван, опускаясь на место. Джонс хмыкнул довольно и вновь положил руку на грудь Брагинского. Иван же молча убрал ее. - Тебе можно руки распускать, а мне нет? – не открывая глаз, прошептал Альфред. - Мы, мягко говоря, не одни. На сей раз Джонс издал звук, который, по его мнению, должен был выражать негодование. Но ленивое сонное состояние не позволило ему вступить в спор, и вскоре он вновь тихо засопел. Иван перевернулся на бок, чтобы видеть его лицо. Щеки Альфреда разрумянились, светлые волосы спутались и прилипли ко влажному лбу. Пожалуй, в комнате было душновато от большого количества людей. Иван беззвучно зевнул и закрыл глаза, но уснуть так и не смог. Рой мыслей рвал голову, и от этого кровь в жилах словно замедляла свой бег, чтобы через миг разогнаться с новой силой. Так было ночью, так было и теперь. Ощущения похожи на те, что испытывал Иван перед финальным заплывом. Прошло около часа, и со стороны Яо раздался писк будильника. Парень не проснулся, но девушки на соседней кровати закопошились. - Черт… Уже семь, - простонала одна их них. – Нужно успеть сходить в душ. Дверь хлопнула дважды. На кровати осталась только Джесс. Будильник продолжал пищать, но слышал его, похоже, только Иван. На пятом повторении Брагинский сдался и решил все-таки разбудить Яо. Тот, в свою очередь, оказал вялое сопротивление. В конце концов Ивану удалось его посадить. Ван долго смотрел вперед, не понимая, что, собственно, происходит. Вид его оставлял желать лучшего. - Умойся, - на всякий случай, Брагинский показал Яо направление. В ответ парень кивнул и на ватных ногах ушел. - Так никого вчера и не склеил, - протянула Джесс, потягиваясь. - Жаль его. Такие слова красивые говорить умеет. Да только все не в те уши. - У него специфический способ поиска девушки, - Иван оперся на стол и угодил рукой в тарелку. Джесс улыбнулась с легким соболезнованием во взгляде. - Вот и найдите ему подружку, - девушка приподнялась. – Иначе, кое-кто так и умрет девственником. - Не думаю, что нам следует совать свой нос в его дела. - Девушка для Вана? – запоздало очнулся Джонс. - Нет, - покачал головой Брагинский. - А почему нет? – Альфред быстро оживился. – Я могу по старой связи пригласить девчонку из «...Гавани». Таки и быть, заплачу. Позже. Мозг запудрить они умеют, Ван даже не заподозрит ничего. Устроим такую же мини-вечеринку, оставим их наедине, и дело в шляпе! - И что потом? - А что потом? Скажет, что у нее есть парень. Который, конечно, никто в сравнении с нашим дорогим соседом, но они уже помолвлены и бла-бла-бла. Или ей нужно ехать в Мексику к тете. А там проблемы с телефонной связью и почтой. И она непременно позвонит, когда вернется. Возможно, у Вана даже не успеет разбиться сердце. Любой бред! Нужно уметь врать. - Мне не очень нравится твоя идея. - И почему мои идеи вечно никому не нравятся? Весело же! Правда, Джесс? Девушка подняла вверх большой палец. - Выбирай, что будешь делать, - получив одобрение, продолжил Джонс. – Можешь подготовить Вана к приезду какой-то моей старой подруги. Или можешь поехать в клуб и договориться с девочкой. Джессика рассмеялась. - Черт! Джонс! Я бы взглянула на это зрелище. Иван клеит шлюшку… - Значит, расскажешь Яо историю, - Джонс пожал плечами. Сцена и вправду могла бы выглядеть забавно. – Только добавь туда трагических красок. Наш Яо консервативен в некоторой степени. Ему нужен налет романтики. Допустим, эта моя знакомая может оказаться брошенной девушкой, которой негде переночевать, а ближайший поезд только завтра. Или ее ищет ее бывший, а он безголовый психопат. - Короче, как в кино, - заключила Джесс и хлопнула в ладоши. – Парни, мне пора идти. Обязательно расскажите завтра, как все прошло! Альфред хотел пустить в дальнейшие рассуждения, но вернулся Ван. Он выглядел несколько чище, но бодрости от этого не прибавилось. - В ванной погром, - проговорил он безжизненно. – Но разбирайтесь сами, потому что я съезжаю. Сейчас же. *** Фото не входило в рамку, поэтому Наташа потянулась к ножницам. Отрезала по полсантиметра с боков, оставив без рук себя и Ольгу. Точно такая же фотография была у Ивана. И девушка видела ее на прикроватной тумбочке всякий раз, когда приходила в гости. Пожалуй, это было лучшее их с Брагинским совместное фото. Хоть и с Ольгой. Обычно бледная кожа засвечивалась на снимках. В итоге на белом фоне лица оставались лишь темные точки глаз и едва различимая полоска губ. Наталья предлагала сходить в студию и сделать качественный снимок, но все не хватало времени. « А ведь времени полно, - заметила девушка. – Целыми днями бездельничаю». Она прошлась по комнате и замерла у окна. С пятого этажа были видны скользкие крыши стоящих рядом домов. Снег падал хлопьями, медленно. И секундная стрелка на часах замирала после каждого своего шажка. Почти семь вечера. Наташа вернулась к столу и вновь попыталась вставить фото. Не влезло. «А зачем здесь Ольга?» - Арловская одним движением отстригла все «лишнее». Часовая стрелка добралась до семерки. Из кухни донесся механический голос кукушки, Наталья вздрогнула. «Идти или нет?» - девушка развернулась к своему отражению в трюмо. Нарядное платье говорило о том, что идти надо. Темные круги под глазами, напротив, советовали отдохнуть. Вот только отчего бы ей отдыхать? От безделья? От вечеров в своей комнате? На ум приходили и более четкие ответы, но прислушиваться к ним не было сил. Наталья взялась за рамку. Теперь фото стало слишком маленьким. И от этого к горлу подступила горькая обида. - Да пошло оно все! Рамка полетела в стену, но ударилась о мягкий ковер и упала на кровать. Фотография же мелкими рваными кусочками рассыпалась по полу. Наталья закрыла лицо руками. От злости хотелось выть и рыдать. Вот только злиться было не на кого. Девушка закусила ладонь и опустилась на колени. Прошло еще немного времени, Арловская уняла свой внезапный гнев. Тщательно собрав все фрагменты фото, она спрятала их в нижний ящик стола. Затем выглянула в окно. Толис уже ждал ее на детской площадке. - Пошло все… - прошептала девушка и набросила пальто. *** - Помело, - прочел Иван на ценнике. Список новых фруктов пополнился увесистым экземпляром. Обилие бананов и ананасов перестало волновать Брагинского довольно быстро, а вот корень имбиря еще долго оставался для него интересной загадкой. Пожалуй, отдел с фруктами привлекал Ивана в большей степени, чем какой-либо другой. Конечно, полсотни видов мыла – это зрелище не для слабонервных, но все-таки авокадо куда интереснее. - Извините, мистер… - тихо позвал девичий голосок. Иван обернулся и, натянув дежурную улыбку, привычно произнес: - Чем могу помочь? - У вас переместился отдел с чаем? – спросила девушка. - Нет, он находится на прежнем месте, - Брагинский запнулся, так как лицо покупательницы показалось ему знакомым. - Вон там… Иван указал налево. - Благодарю, - девушка улыбнулась как-то смущенно и отвела взгляд. - Бабушка, идем, - позвала она. – Чай там, где был всегда. Только по сгорбленной фигуре худощавой пожилой дамы Иван смог узнать посетительниц. Та самая старушка, что привлекла его внимание русской речью в один из первых дней! Девушка подхватила женщину под руку, и вместе они медленно пошли вперед. Брагинский же продолжал стоять как вкопанный. Теперь эта встреча казалась еще более невероятной и волнительной. - Где тут кола? – круглолицый мальчишка дернул Ивана за футболку. Брагинский отвлекся на несколько секунд, но бабушка с внучкой успели скрыться за витринами. «Не уйдут!» - решил Иван и быстро направился к кассам. Ждать ему пришлось довольно долго. Прошло чуть больше получаса прежде, чем спутницы появились около выхода с почти пустой тележкой. Уже на кассе старушка задержалась, чтобы выбрать карамельки. Иван едва ли не танцевал, в панике подбирая убедительные слова, только бы заставить этих двоих поговорить с ним немного. - Брагински, ты почему не на рабочем месте? – мужчина в униформе работника супермаркета оказался рядом совсем неожиданно. - Извините, - отпрянул Иван. Реакция его была даже слишком бурной, так как волнение и нетерпение и без того обострили все эмоции. - У тебя проблемы что ли? Чего такой дерганый? - Нет! – отмахнулся Брагинский, краем глаза следя за выходящей старушкой. – Просто съел что-то не то. Плохо мне. Да… Иван сморщился и тронул рукой живот. - Служебные туалеты ведь около склада… - заметил мужчина. Старушка медленно, но верно уходила прочь. - Да? Не знал. Извините. Я пошел… Мне очень нужно. Иван едва сдержался, чтобы не пуститься бегом. Лишь на парковке ему удалось вновь найти женщину. - Постойте! – крикнул Иван, так как девушка уже собралась заводить машину. Заметив Брагинского, она заметно забеспокоилась. - Что случилось? – спросила старушка, выглянув из окна. - Извините, - Иван быстро перевел дыхание. – Все в порядке. Просто… Я видел, что вы… То есть слышал… Надеюсь, вы не торопитесь? «Нормально ли спрашивать о национальности так прямо? – Брагинский смотрел на женщину с надеждой, что она сама все поймет. – Вдруг это тоже неполиткорректно или вроде того? Здесь куча глупых условностей!» - Что ты бормочешь, мальчик? – старушка добродушно улыбнулась. Девушка же продолжала нервно постукивать тонкими пальчиками по рулю. - Я не в первый раз вижу вас здесь. Все хотел подойти… Не поймите неправильно! Я вовсе не хочу сказать, что… - Я глуховата, не могу разобрать, что ты говоришь. - Вы ведь из Советского Союза? – Иван выдавил из себя вопрос и замер. Девушка с испугом взглянула на старушку. Та словно посерела. - Я не имею никакого отношения к Советскому Союзу, - ответила она. – И, если тебе интересно, я родилась в России. - Поверьте, мне очень интересно! – хотя тон женщины вполне мог оттолкнуть, Брагинский был рад любому ответу. – Если вы не торопитесь, я бы хотел с вами поговорить. Понимаете, я здесь с октября. Я учусь в местном университете. - Из России? – старушка прищурила подслеповатые глаза. - Да! – кивнул Иван. – Если вам удобно, говорите по-русски. - Вполне удобно, - женщина сразу же исполнила просьбу. Брагинский явственно различал в ее речи выработавшийся акцент, но слух он не резал. - Знаете, это так здорово – встретить соотечественников на другом конце света! Старушка улыбнулась и, казалось, вновь оттаяла. - Здесь есть кафе, - продолжил Иван. – Если вы не торопитесь… - Энни, ты торопишься? – обратилась женщина к внучке. - У нас есть свободный час. Маленькое кафе торчало на пустыре около перекрестка и привлекало, пожалуй, только отсутствием альтернативы поблизости. Войдя, старушка сразу выбрала столик в углу и, опираясь на трость, направилась к нему. - Что вам взять? – поспешно спросил Иван. - Не нужно, - помотала головой Энни. В итоге все заказали себе по чашке чая. - Как я могу к вам обращаться? – спросил Брагинский, когда женщина прекратила копошиться и устроилась на жестковатом стуле. - Здесь меня все звали миссис Уолпол. Но, наверное, если бы мы встретились в России, ты называл бы меня Софьей Алексеевной. Иван перевел взгляд на девушку. - Энни, - предвосхитила вопрос она. - Я Иван. Приятно познакомиться, - улыбка Брагинского вышла дежурной. Видимо, род деятельности уже начинал давать знать о себе. - И какими же судьбами тебя сюда занесло, молодой человек? – голос Софьи Алексеевны скрипел, как несмазанный механизм. - Я студент. Меня отправили сюда на один семестр по программе. - Уже декабрь, - женщина повернула голову к окну и прищурилась. – Планируешь в скором времени возвращаться? - Да, конечно. Двадцатого числа у меня самолет. - После революции я была в России раз. Совсем другая страна. - Давно вы здесь? Софья Алексеевна будто бы задумалась, блеклый взгляд обратился куда-то внутрь. - С восемнадцати лет. Если тебе интересно, я стара, как этот век. Женщина рассмеялась все так же скрипуче. - Если не секрет, почему вы уехали? Вновь задумчивое молчание в ответ. Иван успел подумать, что спросил о чем-то крайне неприличном. - Знаешь, мне хотелось бы сказать, что уехала я из-за большой любви, - проговорила женщина. – Я всем так и отвечала, если спрашивали. Но не столь велика была моя любовь к мистеру Уолполу, сколь велик был мой страх. Энни, не подумай, что твой дедушка был в чем-то плох. Прекрасный молодой человек, добросердечный, благородный, хотя и простоватый. А как ладно на нем сидела форма! Мы впервые встретились на приеме, который давал мой покойный папенька. Десяток иностранцев в нашем загородном доме… Стивен Уолпол – самый молодой, немного застенчивый, малословный. Он пригласил меня на танец, но так ничего и не сказал, хотя точно знаю, что он вполне мог изъясняться по-русски. Он только меня поблагодарил, когда закончилась музыка. Признаюсь, мое сердце екнуло, но в семнадцать лет оно может выпорхнуть из груди от одного только нежного взгляда. Софья Андреевна опустила лицо, и от улыбки на щеках ее собрались глубокие складки. Энни, сидевшая до этого с выражением тоски на лице, ободрилась на моменте описания дедушки. - Я понравилась ему, - продолжила старушка. – И он писал мне письма, когда начальство приказало ему отбыть с отрядом в европейскую часть страны. Писал по-русски, с кучей ошибок. Но речь его была довольна приятна. Свои послания он передавал через знакомых, чтобы не потерялись в пути. Времена все-таки были неспокойные… К сожалению, эти письма не сохранились, - Софья Андреевна сделала глоток, смочив пересохшее горло. – Все письма сгорели во время пожара в нашей городской квартире. В тот день среди заводских рабочих начались волнения, кому-то не хватило хлеба, и пошел слух о надвигающемся голоде. Тогда… - женщина выдохнула болезненно. - Тогда они начали врываться в дома. Выносили все, что можно было вынести. Выломали двери нашей квартиры… Наконец, голос Софьи Алексеевны сорвался, и она смолкла. Молчание ее длилось довольно долго, женщина собиралась с мыслями. - Если вам трудно это вспоминать, мы можем сменить тему, - предложил Иван. От рассказа пожилой дамы ему сделалось неловко. Будто это он врывался в ту ночь в ее дом. - Всю жизнь боялась вспоминать, - сгорбленное тело сотряслось от сухого смеха. – Страшно и стыдно. Не помню, как вырвалась из рук этих мужиков. Все было словно в тумане. Очнулась, когда уже оказалась на улице. Выбежала в разодранной ночной рубашке, босиком. И только потом поняла, что родители с братьями остались внутри. Вновь Софья Алексеевна взяла паузу. Она не плакала, не давилась болью от вскрывшихся ран. Просто воспоминания, годами таившиеся за семью замками, никак не хотели выходить наружу. Многое забылось, и требовалось время, чтобы восстановить все без фантазий. - Я бросилась к подъезду, - женщина сомкнула дряблые веки. – И тут меня схватил незнакомый мне мужчина. Он кричал, чтоб я не творила глупостей, чтоб шла за ним. А я все пыталась его укусить. От страха одичала. Мужчина был сильный, крепкий. Он оттащил меня в подвальное помещение ближайшего дома и велел закрыть рот. А на улице творилось что-то невообразимое. Мы сидели с ним в темноте и видели, как в оконцах под самым потолком полыхает пламя. Наверху кричали, ругались и ликовали, - редкие ресницы заблестели, и слеза тонкой линией пересекла лицо. - Так я просидела всю ночь. Продрогла до костей, но осталась жива. К утру в городе навели порядок, все стихло. И мужчина разрешил мне выйти. До сих пор не знаю его имени, но он меня спас тогда. Наша квартира выгорела полностью. Я вошла в нее и увидела только черные стены и остатки обуглившейся мебели… Не зная, куда пойти, я целый день просидела там. А к вечеру приехал мой дядя и забрал меня. Первые две недели жизни у него я почти не помню. Плохо спала, постоянно находилась в состоянии бреда. Мне сказали, что родителей и братьев не нашли. В ту ночь многие исчезли без следа. Иван вздрогнул, когда Энни громко шмыгнула носом. - А потом приехал Уолпол, - Софья Алексеевна явно многое выпустила. - И позвал меня замуж. Тогда я была уже на грани отчаянья, сами понимаете. И, вопреки всем рамкам приличия, ответ дала незамедлительно. Благо, Уолпол мало был знаком с этими рамками. Эта свадьба стала для меня настоящим бегством и спасением. В тот момент я уже не тешила себя надеждами на лучшую долю. Сиротка-бесприданница, - и опять глухой смешок вырвался сквозь плотно сомкнутые губы. – Уолпол привез меня в родительский дом в одном лишь платье. С собой у меня не было ничего. Я не умела готовить, не привыкла стирать свои вещи. Свекровь косо смотрела на меня, а Уолпол называл меня русской принцессой. Возможно, я и не испытывала сильной любви, но более не чувствовала себя несчастной. Он постоянно повторял, что все осталось позади, и нужно жить дальше. Я устроилась в местную библиотеку, и так моя никчемная дворянская жизнь подошла к концу. Разводовская Софья Алексеевна превратилась в Софи Уолпол. Женщина смахнула слезинку со щеки и с усталым мягкостью взглянула на внучку и Ивана. Губы Энни дрожали, Брагинский же казался каким-то потерянным и отрешенным. Он всматривался в сгорбленную старушку и понимал, что видит в ней отблески царственной юности. Ослабшие мышцы спины уже не могли держать гордую осанку, и улыбка на лице была до невозможного открытой. Но длинные пальцы, изящно смахнувшие слезу и после ловко подцепившие чашку с чаем, выдавали в их хозяйке высокие манеры. Седые волосы женщины аккуратно собирались в пучок и закалывались резным гребнем, несмотря на явные боли в плечах. Софья Алексеевна помнила все уроки, усвоенные в далеком прошлом. И ей не требовалось усилий на то, чтобы ежедневно следовать им. - Думаю, нам пора, бабушка, - спохватилась Энни. – Скоро приедет папа… - Да, конечно, - Софья Алексеевна протянула руку вперед, и Иван помог ей подняться. - Наверное, тебе здесь одиноко? - проговорила женщина, когда Брагинский вывел ее на улицу. - Одиноко… - протянул тихо Иван. И слово это вовсе не было ответом. Если бы разговор с Софьей Алексеевной состоялся в тот день, когда Брагинский впервые ее увидел, он, не раздумывая, согласился бы. Тогда парень ощущал нечто, похожее на одиночество. Теперь же вопрос застал его врасплох. Одиноко? С чего бы это? *** С кинотеатра Наташа и Толис шли молча. Парень пару раз порывался завязать разговор, но девушка отвечала односложно и сразу же углублялась в собственные мысли. - Ты идешь завтра на литературный вечер? – Лоринайтис предпринял еще одну попытку. К сожалению, и на этот вопрос можно было ответить одним словом. - Куда? – переспросила Наталья, на радость Толиса. - Литературный вечер. У нас раз в два месяца проводятся литературные вечера. - Я как-то не интересовалась тем, что происходит в вашем корпусе. И что это за вечер? - Мы собираемся, чтобы поделиться собственными творческими наработками. Иногда обсуждаем новые книги. - А ты что-то пишешь? – Наташа вздернула бровь. – Ах, да… В той тетради был стих. - Сам я никогда еще не выступал. В этом месяце… - Ясно, - оборвала Арловская так, словно и не слышала второй фразы. – Мы пришли. Спасибо, что проводил. Толис осмотрелся и с сожалением осознал, что находится в знакомом дворике. Наташа уже стояла около дверей своего подъезда, и пальцы ее белели в темноте на круглой ручке. - Пока, - произнесла она тихо. Толис махнул рукой. - Пока. Тяжелая дверь захлопнулась, и парень остался на улице один. Идти домой не хотелось, поэтому Толис опустился на низкий заборчик у детской площадки и уставился на мокрую дорожку. Теплый оконный свет отражался в талой воде. *** - У Альфреда есть сестра? – Яо удивленно округлил глаза. - Кузина, - поправил Иван сам себя. – Она учится в нашем городе и снимает домик со своим женихом. - И почему, в таком случае, ей нужно переночевать в общежитии? - Пропусти, - отодвинув Вана в сторону, Брагинский протиснулся в комнату. – Понимаешь, у них случилась неприятность… Поняв, что парой слов Иван не ограничится, Яо сел на запакованный чемодан. - Сегодня ночью в их дом ворвались бандиты, - начал Брагинский. – Ей чудом удалось сбежать в одной ночной рубашке. - Прохладно, однако, для ночной рубашки… - Она еще и босиком была! Ван поежился. - Парня ее просто побили и заперли в кладовке. Вынесли из дома все, что нашли: деньги, куртки, телевизор… Яо понимающе кивнул, однако уточнил: - А почему она не может ночевать дома? Дом-то ведь остался на месте. - Видишь ли… - протянул Брагинский. – Ее парень обладает очень вспыльчивым характером. А еще он ревнив. Только представь! Решил, что это ее дружки ворвались в их дом. Потому только он так решил, что она не пострадала. Побил ее сильно. Она, испуганная, тут же Джонсу позвонила. С минуты на минуту должны приехать. Яо вновь кивнул. По всему было видно, что история его тронула. - И чем я могу помочь? – спросил он. - Просто посиди с нами сегодня. Ей нужно развеяться, отвлечься… Ну, ты понимаешь. Иван взглянул на наручные часы. - Кстати, уже должны подойти. Ты с нами? Хоть Ван и не понял точно своей роли в предстоявшем мероприятии, согласие он дал. Иван поблагодарил его даже слишком эмоционально и попросил «хватать все съедобное и бежать». История Брагинского, немного глупая и немного трогательная (в указанных ему рамках кино), рассыпалась в прах сразу, как он вошел в свою комнату. Напротив Джонса, подобрав под себя ноги, сидела миловидная азиатка. Увидев вошедших, девушка ловко встала и поклонилась. - Сестра? – спросил Ван, скосив взгляд на Ивана. - Кузина, - поправил Брагинский невозмутимо. – Или ты не знал, что у Джонса есть родственники из Китая? - Даже не предполагал. - Выпьем за знакомство! – воскликнул Альфред, чтобы уберечь Яо от лишних рассуждений. Девушка быстро разлила спиртное по стаканам, и Иван не смог не отметить, что двигается она не менее изящно, чем Софья Алексеевна. В молодости. Теоретически. - Иван, ты все рассказал Яо? – спросила «кузина». – Я могу не скрывать ничего? Она едва заметно подмигнула, давая понять, интересует ее именно выдуманная история. - Да, рассказал, - подтвердил Брагинский. - Про ночной налет и про твоего сумасшедшего парня. - Ужасная ночка, - вздохнула девушка. - Еще бы! – подхватил Иван. – Вынесли все деньги, телевизор и куртки. А парень у тебя – настоящий псих! Как он мог подумать, что ты в сговоре с ворами? - Он никогда не блистал умом. - Выпьем за то, что все теперь ты в безопасности! – произнес торжественно Джонс, на сей раз, чтобы скрыть подступающий смех. Постепенно Ивану удалось ознакомить всех с выдуманной историей, не вызвав при этом у захмелевшего Яо никаких подозрений. Девушка, предварительно выведавшая у Альфреда предпочтения Вана, перевела разговор на восточную литературу. Рыбка проглотила наживку. Не прошло и часа, а мнимая сестра Джонса уже захватила все внимание Яо. - Мы за добавкой, - предупредил Альфред и потряс в воздухе кошельком. - Ага, - Ван даже не взглянул на парня. На улице Джонс смог дать волю эмоциям и разразился громким смехом. - Как тебе в голову пришло столько бреда? – сквозь хохот произнес Альфред. Иван лишь скромно пожал плечами. - Сестра! Надо же… Странно, что при такой больной фантазии ты не любишь писать письма. - Мне просто надоело. Куда пойдем? Мы еще вернемся сегодня домой? Джонс задумался, затем раскрутился на месте и ткнул пальцем в направлении перекрестка: - К Бонфуа! Он всегда рад гостям.