Это чёртово сердце

Юнги застыл с занесённой для удара сковородой. Чон Хосок собственной персоной! За пять лет он, конечно, изменился. Прежние каштановые волосы сменились ярко-красными, черты лица заострились, глаза уже не такие детские, но смотрящие в ответ с таким же удивлением. — Что ты здесь делаешь? — первым очнулся Хосок, с испугом смотря то на сковородку, то на Мина. — Такой же вопрос, — ответил брюнет, наконец опуская устрашающий предмет. — Я... Вот чёрт! — вдруг воскликнул Юнги, убегая на кухню. Он вспомнил, что Чимину плохо, и он, между прочим, шёл за таблетками. Чон последовал за брюнетом, совершенно не понимая, что вообще происходит. Юнги схватил какую-то белую картонную коробочку и побежал в другую комнату. — Юнги! В чём дело? — кричал вслед Хосок, стараясь успеть за спешащим Мином. Юнги вбежал в комнату, глазами ища Чимина. Выдох. Чимин уснул, свернувшись клубочком в одеяле, что было натянуто практически до ушей. С ним всё в порядке. — Юнги! — уже раздражённо крикнул Чон, забегая в комнату и громко хлопая дверью. Чимин мигом подскочил от такого шума. Его волосы сильно наэлектризовались, напоминая одуванчик, один глаз был закрыт, а второй непонятливо смотрел на Хосока. — Хоби-хён? — спросил Пак как-то неуверенно, словно видел галлюцинацию. — Как видишь, Чимини. — Красноволосый, улыбнувшись, подошёл к парню и крепко обнял его. Тот чуть растерялся, но всё же обнял парня в ответ. — Когда ты приехал, хён? И почему не предупредил? — Чим не любит задавать столько вопросов, но это было странно, что Хосок ничего не сказал о том, что приедет. — Я хотел сделать сюрприз тебе и этому, — Чон кивнул в сторону Мина, который всё ещё не понимал, что, откуда и зачем. — Вы знакомы? — глаза Чимина округлились. — Хос, что, мать твою, здесь происходит? — грубовато спросил брюнет, толкая локтем Чона. — Таак. Вижу ты как с луны свалился. — Ответил Хосок, зло глядя на Юнги, потирая ушибленный локоть. — Я приехал к брату. Чимин — мой двоюродный брат. Я же тебе рассказывал, ты чем меня вообще слушал? — возмутился Хосок. Юнги хотел что-то добавить о том, что ни о каких братьях он не говорил, но потом вспомнил, что Чон довольно часто рассказывал о двоюродном брате, который живёт в Сеуле. — А можно теперь мне всё объяснить? — спросил Чим, напоминая, что он тоже не знает, откуда Хосок знаком с Мином. — Юнги — мой друг, я тебе о нём не рассказывал. Мы жили в одном городе, прежде чем он переехал в Сеул, а я улетел в Америку. — А, ну ясно. Но в следующий раз предупреждай, потому что... Ай... — светловолосый сильно сморщился от боли в голове, чуть поскуливая. Мин тут же это заметил и подал Чимину стакан с водой и таблетки. Пак быстро выхватил лекарство из рук брюнета и выпил его. — Всё в порядке? — Хосок присел на корточки рядом с братом, обеспокоенно глядя ему в глаза. — Да, просто голова немного болит, но это так... Пройдёт. — Чимин улыбнулся, заверяя, что всё в норме, но эта улыбка вышла такой натянутой и вымученной. Пак, конечно, рад видеть брата спустя столько времени, но светловолосый совсем не хотел, чтобы тот смотрел, как он увядает. Чимин ненавидит всё это. Заставлять всех волноваться, быть вечной проблемой и геморроем в одном месте. Ему вполне хватает мамы, чьи приглушённые рыдания он слышит каждую ночь. Пак не хочет, чтобы сейчас ещё и Чон смотрел на него с жалостью и страхом. Чимин ненавидит болезнь, но ещё больше — её побочные эффекты, вроде жалости. Он не хочет быть жалким, не хочет, чтобы люди, совсем ничего не знающие о смерти, смотрели на него как на страдальца всея мира. Пак замечает, что мама смотрит на него так, словно прощается каждый день, из-за чего чувствует, словно лежит в гробу, а мама навещает его на кладбище. Ужасное чувство. Такое ощущение, что его уже похоронили, а он как призрак ходит кругами и всё никак не может упокоиться. — Юнги, а ты что тут делаешь? — Хосок вдруг вспомнил о присутствии Мина. — О, это долгая история... — вздохнул брюнет, глядя на причину всех его нериятностей. — Кстати, Чимин, что там первое в списке? — Юнги сделал вид, что пытается вспомнить, что идёт первым пунктом в списке, хотя на самом деле сразу выучил его наизусть. Пак удивлённо и неверяще посмотрел на Юнги, пытаясь понять, шутит тот или нет, но вид у Мина был вполне серьёзный, так что Чим радостно захлопал в ладоши и заёрзал на кровати. Сейчас он не был похож на семнадцатилетнего подростка, философствующего о смерти и прочитавшего сотню книг. Сейчас это маленький ребёнок, радуйщися тому, что исполнятся его желания. — Собирайся, мы подождём, — кинул Мин, хватая Хосока и выходя за дверь. — Что за список? — спросил красноволосый, как только дверь закрылась. — А ты не знаешь? Чимин ум... — не успел брюнет договорить, как дверь расспахнулась, а Чимин как-то нервно спросил: — Юнги, Вы не можете мне помочь? Это по поводу таблеток... — Мин сразу понял, что дело не в таблетках, а в том, что Пак хочет о чём-то его попросить. — Иди пока собирайся. — Сказал Мин другу, заходя в комнату младшего. — Ну? — Юнги поднял бровь, пытливо глядя на Пака. Тот сел на край кровати, нервно теребя рукав огромной худи, не решаясь посмотреть в глаза брюнету. — Я... Не говорите Хоби о том, что я... Умираю. Хорошо? — Чимин с надеждой посмотрел на Мина. В его взгляде столько безысходности и печали, что у Юнги кольнуло где-то слева. — Я не настолько старый, чтобы обращаться ко мне на Вы. — Чимин только кивнул. — Но почему? Неужели лучше ему врать? Рано или поздно он узнает, и ему будет ещё больнее. — Да, я знаю, но он только приехал, пусть порадуется, я не хочу стать для кого-то ещё одной проблемой и причиной слёз. Он не заслуживает такого. Не заслуживает... — Пак глубоко вздохнул, опуская голову и обхватывая её руками. — Ты тоже не заслуживаешь этого. — Ответил Мин спустя долгую паузу, что повисла и пропиталась невыносимой тоской. Пак поднял глаза, встречаясь с не таким холодным как всегда взглядом Юнги. Секунда. Две. Три. Младший не выдержал такого пристального взгляда и опустил глаза, разглядывая пол, который оказался таким интересным в данный момент. Брюнет лишь ухмыльнулся, не нарушая тишины. — Так... Вы, то есть ты... Не скажешь Хоби? — растерянно спросил Чимин, всё же не поднимая головы. — Я не скажу. Но, Чимин, когда-нибудь это придётся сделать. — Предупредил Мин, присаживаясь на кровать рядом. — Я знаю, но Юнги-хён, я живу одним днём, пойми... Я знаю, что придётся ему рассказать, но не сегодня. — И Мин вдруг понял. Только сейчас он почему-то осознал, что совсем скоро младшего не станет. Его просто не будет, и каждый день он живёт как последний. Почему-то лишь в эту секунду осознание того, что этому ребёнку остался какой-то год, безжалостно ворвалось в сознание Юнги. Он бы хотел быть добрее к младшему, но не может. Стены вокруг его сердца слишком крепки, и находятся под самой надёжной системой безопасности, словно говоря: «Нет, Мин Юнги, ты не наступишь на те же грабли снова. Хватит боли, хватит смертей». Страх — вот чем живёт Мин после смерти матери. Он боится. Боится, что привяжется к человеку, но он уйдёт. Этот страх построил преграды. Заставил быть холодным, безразличным. Однако, за этой маской прячется израненное сердце, что страдает и требует любви. Но именно в эту секунду, в этот момент, когда Мин сидит в пятидесяти сантиметрах от Чимина, когда смотрит ему в глаза, он слышит тихий, едва уловимый треск. Кажется, система безопасности дала первый сбой.

×××

Общественные места — второй пункт в списке вещей, которые ненавидит Юнги, после людей, конечно же. Поехали парни в самый большой торговый центр в Сеуле, в Каннам. Чон сказал, что у него есть сбережения с Америки, а для Чимина ему не жалко денег. Мин не против, но столько людей, вечно спешащих и толкающихся, ужасно бесит. Чимин, в отличие от Мина, просто в восторге. Раньше парень не был в таких оживлённых местах. Самое оживлённые места, в которых был Чим — маленький магазинчик, в который иногда отпускала его мама, парк находящийся буквально под окнами, ну и, само собой, больница. Здесь же у Пака глаза разбегались. Повсюду столько людей, магазинов со всякой всячиной. Хотелось зайти в каждый и купить что-нибудь. Светловолосый так засмотрелся, что не заметил, как вокруг людей стало больше, а Чимин врезался почти в каждого, неловко извиняясь. Это бы продолжилось и дальше, если бы не Юнги. Он, вздохнув, схватил Пака за локоть, потянув на себя. Светловолосый еле удержал равновесие, путаясь в собственных ногах. Но Чим всё же упал прямо на грудь старшего, когда какая-то женщина грубо толкнула парня, даже не извинившись. Пак же сильно смутился, быстро (или не очень), отстраняясь от старшего и растерянно смотря в пол. — Аккуратнее надо быть. — Зло буркнул Мин, идя вперёд и обгоняя ребят. Хосок только прыснул от смеха с этой ситуации. — Он всегда был таким? — спросил Чим, смотря на удаляющуюся спину Юнги. Хосок вдруг перестал смеяться. — Да, то есть... Он стал таким после смерти матери. — Грустно ответил Чон. — Это очень изменило его. Может, ты не поверишь, но раньше он был очень добрым и весёлым, но знаешь, такое меняет людей. Случись бы у меня такое, я бы тоже изменился... — Заметил красноволосый, от чего Чимину захотелось просто провалиться под землю. Ведь он ещё не знает... А когда узнает, изменится? От этих мыслей Чим погрустнел, что не укрылось от взгляда брата. — Чимини, не грусти. Смотри, вот и магазин одежды, пошли. — Хосок кивнул на огромное заведение, в котором, казалось, могло поместиться десять квартир, как у Паков. Светловолосый чувствовал себя не в своей тарелке. Вокруг люди небедные, в дорогущей одежде, а на Чимине огромная безразмерная байка и чёрные поношенные джинсы. Он натянул рукава своей байки ниже, словно пытаясь спрятаться от всех. — Эй, не думай, что чем-то хуже них. Все они — просто богатые выскочки. То, что ты другой, не значит, что ты неправильный. — Полушёпотом сказал Юнги, от чего у Чимина по спине почему-то пробежали мурашки. Спустя два часа скитаний по огромному магазину, тысячи переменных одёжек, парни, наконец, вышли оттуда с огромным количеством пакетов. Чимин светился как новогодняя ёлка, довольный и счастливый. Дальше — обувной магазин, а после можно будет зайти куда-нибудь поесть. Мин шёл теперь сзади, а Чимин спереди, желая поскорее найти обувной отдел. Дойдя до магазина, Чимин вприпрыжку побежал в него, радостно махая руками, от чего Юнги улыбнулся. — Мин Юнги улыбается? — ошарашенно спросил Хосок, подходя к другу. — Очешуеть можно! — Чон приобнял Мина за шею и растрепал его волосы. — Что ты делаешь? Совсем ёбнулся? — зло спросил Юнги, делая вид, что очень рассержен. Хотя сейчас злиться было невозможно, ведь настроение было, как ни странно, хорошим, что бывало раз в тысячелетие. Интересно, почему? Юнги знает ответ, но признать это ещё не готов. В обувном магазине парни потратили меньше времени, чем в магазине одежды, но всё же пробыли там час. Когда Чимин переобувался в свою обувь, то вдруг почувствовал, что грудь начинает сильно сдавливать, дышать становится всё сложнее и больнее. Он задыхается. Пак надеялся, что сегодня приступ не застанет его. Хотя бы в магазине. Но надежды разрушились. Мальчик с силой сжал горло, пытаясь вдохнуть, но ничего не выходило. Хосок ушёл в туалет, а Юнги стоял слишком далеко, — позвать его не было сил. Пак чувствует, что ещё чуть-чуть и его уже не спасти. Воздуха совсем нет, а лёгкие буквально отказывают. — Чимин! — звучит совсем близко, но в глазах темно, всё расплыватся. — Чёрт, только не отключайся, слышишь? — но Пак не слышит. Последнее, что он помнит, — расплывшееся лицо Юнги и мелькнувшие красные волосы Хосока.