×××
Чимин чувствует, как воздуха совсем не остаётся. Дышать нечем, грудную клетку сжимает всё сильнее и сильнее. Он нечётко слышит, как его просят не отключаться. Голос принадлежит Юнги. Пак бы не отключался, но увы, контролировать это он не в силах. При каждом таком приступе парень думает, что это — конец. Ведь не иметь возможности сделать вдох — ужасное чувство, убивающее быстрее, чем отсутствие самого кислорода. Если оценивать это по десятибалльной шкале, то Чим поставит девять. Десятку светловолосый не рискнёт показать, вдруг будет больнее? В это время Юнги с ужасом держал задыхающегося Пака, не имея никакой возможности помочь. Это его вина. Это Юнги не взял кислородную маску с баллоном. Из-за него Чимин сейчас чуть не умирает. От этого почему-то так паршиво на душе. Но сейчас не время искать виноватых, надо спасать парня. Мин трясёт Пака, прося того держаться и стараться не отключаться. Юнги молился всем богам, в которых не верит, чтобы этот ребёнок не умер на его руках. Он не хотел думать, отчего ему так страшно. Но осознание этого ворвётся к нему так резко и больно, что уничтожит все стены, оставляя руины и обнажая беззащитное сердце. Люди удивлённо столпились вокруг, словно сейчас не умирает человек, а идёт цирковое представление. Ещё одна причина, по которой Мин терпеть не может людей. Лживые, эгоистичные, их не волнует ничего и никто, кроме них самих. Чон в это время бежит в аптеку, чтобы быстрее купить маску с баллоном. В мыслях только Чимин, который умрёт, если Хосок не успеет. Это придаёт сил, Чон нагло пихает всех людей, получая в ответ злые взгляды и кучу нелестных слов в свой адрес. Но ему всё равно. Сейчас главное — Чимин, а весь мир как-нибудь подождёт. Хосок не простит себя, если с его Чимини что-нибудь случится. Братья всегда были близки. С самого детства Чон был и остаётся единственным другом и поддержкой для Пака. Да, Хосока не было три года, но это ничего не меняет. Чон быстро, растолкав очередь, купил всё необходимое и помчался к Паку. Всё это заняло не более четырёх минут, но казалось, что прошла вечность. Красноволосый успел вовремя. Чимин был уже без сознания, но он всё ещё дышал, а больное сердце билось. Толпа людей разошлась, Хосок мигом подлетел, надевая на Чимина кислородную маску, присоеденённую к баллону. Пак широко открыл глаза, делая вдох и закашливаясь. Чон и Юнги облегчённо выдохнули. Мин аккуратно убрал маску с лица младшего. Чим вымученно простонал и закрыл глаза, а Хосок обнял его, прижимая к себе. — Как ты нас напугал… Прости за это… — но Чона перебили. — Это моя вина, — тихо сказал Юн, но светловолосый всё услышал. — Э-это ничего… — ответил Пак, дрожащим и хриплым, после приступа, голосом. — Всё ведь обошлось. — Чим вовсе не винил брюнета за это, отчего-то он чувствовал благодарность. За что? Пак только сейчас заметил, что на них все пялятся и снимают на телефон. — Поехали домой быстрее, я так устал, — смущённо пролепетал Чимин, краснея от такого внимания к себе. Хосок кивнул, складывая баллон и маску, а Юнги помог Паку встать. Светловолосый чуть не упал, голова кружилась, но Мин крепко держал его. Дыхание сбилось, и Паку показалось, что дело тут не в приступе и не в сердце.×××
Приехав в квартиру, парни встретили встревоженную госпожу Пак. — Чимин? Где ты был, почему не отвечал на звонки? — женщина чуть ли не набросилась на сына. — Мы ездили в магазин. Это было в списке. — Коротко ответил брюнет за Пака. — Хорошо, Юнги, но вы предупреждайте… Хосок-а? Когда ты приехал? — Пак удивлённо смотрела на племянника. — Я вернулся сегодня, хотел сделать сюрприз, а… Простите, что не предупредил о приезде. Я долго у вас не задержусь, сниму квартиру. — Что ты, оставайся столько, сколько надо. Снимать квартиру в Сеуле — это просто ужас, как дорого. Тем более, мы семья, так что не выделывайся. — Ответила женщина, потрепав племянника по волосам. Чимин сказал, что хочет поспать и ушёл в комнату. Хосок с госпожой Пак что-то обсуждали, а Юнги незаметно слинял. Он не хотел как-то обозначать свой уход, потому что Чон заставил бы остаться на чай и начал бы рассказывать про Америку, а это вылилось бы часа в три. Нет, Мин очень скучал по другу, но сейчас хотелось побыть одному со своими мыслями. Такое у брюнета бывает нечасто. Обычно каждый день проходит в клубе, в дорогом магазине, ну или же в компании очередной девушки на одну ночь. За всё это время Юнги не задумывался о том, как живёт. Всё хорошо: деньги есть, здоровье есть, всё чудесно. Но… Есть ли счастье? Нет. Сейчас совсем не хотелось идти в клуб, выпить или съездить за очередной дорогой вещицей в Каннам. От этого Мина просто тошнит. По сути, всё это — так бессмысленно. Чимин живёт каждый день как последний, он лишён всего, что имеет Юнги. И, чёрт возьми, он умирает! А брюнет живёт каждый день в своё удовольствие, не задумываясь о том, что у кого-то почти совсем не осталось времени. В мысли Юнги ворвался светловолосый и категорически не хотел оставлять его. Брюнет часто думал о Паке, ему жаль его. «Жаль его, потому что он брат Хосока? Или потому что он молод? Почему тебе жаль, Мин Юнги?» Юнги помотал головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Да, Чимина жаль, он ведь ещё совсем ребёнок, не видевший жизни. Но Юнги знает, что этот мир жесток. Он не щадит никого. Ни старых, ни молодых, ни детей, никого. Люди умирают и с этим ничего не поделаешь. Смерть — то, чего нельзя избежать. Каким бы ты ни был: добрым или злым, богатым или бедным, здоровым или больным, итог всегда один. Ты умираешь. Но самое худшее в смерти — это не то, что тебя больше не будет, а то, как потом будут жить люди после твоей смерти. Хотим мы того или не хотим, но все мы имеем людей, к которым привязаны. Теряя их, умирает частица нас. Мин знает, как это. Сначала, ты не хочешь верить в это, а потом приходит осознание. И тогда хочется выть, кричать, биться головой об стенку, потому что резкая боль пронзает каждый атом, каждую клеточку тела. Так проходит время, всё притупляется, но сменяется другим чувством. Безразличием. Ты существуешь каждый день, это нельзя назвать жизнью. После смерти матери, Юнги стал замкнутым, холодным и чёрствым. У него был лишь один твёрдый принцип: чем меньше привязанностей, тем меньше боли. На данный момент Юнги лишь хочет вернуть деньги, чтобы опять впустую прожигать свою жизнь, иначе он просто не может. Но Мин не знает, что выбор уже сделан. Неважно, когда Мин осознает это. Он сделан.×××
Солнце клонится к закату, слепит глаза, зелёная свежая трава касается босых ног, приятно холодя кожу, лёгкий ветерок развевает волосы. Вдали слышно птичье пение, и журчит ручеёк. На губах яркая улыбка, а внутри счастье. Чимин бежит вперёд, навстречу солнечному свету. Тот словно манит его. Хочется прочувствовать каждый миг. Каждую травинку, каждый вздох, каждое дуновение ветра, каждое движение тела. Чем быстрее он бежит, тем ярче свет, Чимин чувствует, что уходит. Затихают все звуки, дыхание замедляется, больше не чувствуется земля под ногами. Но это почему-то не пугает. Пак идёт в этот свет, но не боится. Ему не страшно. Он готов уйти, как… Вдруг свет исчезает, вокруг резко темнеет, и он падает в пропасть. Она затягивает его, он пытается вырваться, но что-то, будто, вцепилось в его руку. Он больше не чувствует счастья и спокойствия. Он ощущает липкий страх. Чимин кричит. Так громко, что срывает связки, так отчаянно, так безнадёжно. Нет, нет, нет. Он не готов. Он не хочет уходить. А тьма тем временем не слушает его крики и поглощает его всё больше и больше. Пак в ужасе раскрывает глаза, прерывисто дыша. Опять. Опять этот кошмар. Он повторяется уже раз четвёртый, Чимин точно не помнит. Светловолосый оглядывается по сторонам: он в своей комнате, всё ещё дышит, всё ещё чувствует и видит. Но Чим отчётливо понимает, что когда-нибудь он не проснётся и не выдохнет облегчённо. Тьма полностью поглотит его. Певчие птицы неспроста так красиво поют. Когда солнце садится, они думают, что пришёл конец их жизни, и поэтому поют так завораживающе. Если прислушиваться, то их песнь окутана отчаянием и… Смирением. Они живут каждый день как последний, но принимают это. Пак часто задумывался о смерти. Должен ли он просто делать всё как в последний раз, просто смириться с неизбежным? В отличие от птиц, Пак ни как не может принять это. Он уверяет себя, что ему не страшно, но нет. Страшно всем. Никогда нельзя смириться с этим, но парень хотя бы пытается. Пак встал с кровати и сел за свой стол. Чёрные розы почти завяли, надо будет попросить маму купить новые. Жаль только, что новую жизнь не купишь. Чимин любил чёрные розы, хоть они и не встречались в природе. Цветы завораживали парня, они олицетворяли его состояние. Пак провёл кончиками пальцев по нежным и, местами, сухим лепесткам, вспоминая свой сон. Это ужасно пугало. Чимину страшно, никто не может поддержать его. Хосоку не стоит знать об этом, Юнги абсолютно плевать на него, а мама и так страдает, не хватало ей ещё и заскоков Чимина. Взяв одну розу, Пак прошёл к окну, отодвигая тёмные шторы. Уже конец октября. Листья деревьев почти опали, они стояли лысые и… Такие одинокие. На улице чуть светит солнце, людей не так много, но с улицы всё равно слышится шум машин и голоса людей. Сегодня он чувствовал себя обычным подростком, который выбрался на шоппинг. Хосок помогал выбирать ему красивые вещи, потому что Чимин хотел купить очередную мешковатую толстовку с длиннющими рукавами. В итоге Паку подобрали пару рубашек, три красивых байки, брюки, двое джинс и свитер. Сначала, когда Чимин надел на себя вещи и Хосок сказал ему выйти, Чимин засмущался, ему казалось, что облегающие джинсы и немешковатый свитер смотрятся на нём отвратительно. Хотелось спрятаться и обтянуть рукава до самых пальцев. Тогда Чон решительно вытянул брата из примерочной, спрашивая у Мина, как ему одежда парня. Юнги оценивающе осмотрел образ Пака, хмыкнув, но всё же одобрительно кивнул, а Чимин смутился. Дальше он мерил одежду более уверенно, но всё же чувствовал себя неуютно. Из головы всё не выходили слова, сказанные Мином, как только они зашли в магазин: «Эй, не думай, что чем-то хуже них. Все они — просто богатые выскочки. То, что ты другой, не значит, что ты неправильный». Пак не понимал, почему Мин сказал это, но в его словах определённо был смысл. Чимин задумался о брюнете. Он холодный, его каменное лицо не выражает почти ни единой эмоции, лисьи карие глаза смотрят скучающе. Его голос хриплый, а сам он чуть шепелявый, но это не портит его, а наоборот придаёт его голосу шарм. Хосок сказал, что Юнги был другим, но после смерти матери изменился. Чимину жаль его. Правда. Пак не может сказать, что конкретно думает о загадочном брюнете. Тот не рассказывает о себе, да и не шибко хочет подружится с Чимином. Но Пак не испытывает неприязни к нему, скорее, благодарность. Он помогает исполнять его пункты из списка, пусть и ради денег. Пак хотел бы подружиться с Юнги. Почему-то казалось, что только ему он может рассказать всё, что творится на его душе, и каких демонов он прячет под подушкой. Странно. Парень никогда не хотел ни с кем делиться своими мыслями. Откуда такое странное чувство? Чим глянул на часы. Сейчас уже пять часов. Значит, он проспал около часа. Мама, наверное, всё ещё разговаривает с Хосоком, Пак слышит весёлые голоса с кухни. Нужно принять таблетки, так что Чим идёт туда. — Чимини, ты как? Отдохнул? — женщина заботливо протянула сыну стакан и таблетки. — Да мам. Всё хорошо, я выспался. — Пак улыбнулся, выпивая лекарства. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — уточнил Чон, обеспокоенно глядя на брата. — Да, Хоби, всё в норме, — ответил Чим, присаживаясь на стул между мамой и Хосоком. — В следующий раз обязательно возьмите маску с баллоном. — Строго сказала Пак, смотря на Чимина и Хосока. — Я проконтролирую. — Хорошо, не волнуйтесь.— Заверил Чон, чуть грустнея. — Это не твоя вина. Такое бывает. Главное, — что вы успели. — Женщина улыбнулась, трепля парней по волосам. — Мои мальчики. Так хорошо, что мы вместе собрались. — Да, я тоже ужасно по вам скучал, — отозвался Чон обнимая тётю и брата. Чимин обожал такие моменты. Он не чувствовал себя одиноко, а сердце заполняла теплота. «Жаль только, что Юнги не с нами…» — Вдруг пронеслось в голове Пака.×××
— Джун, ты опять разбил чашку. — Вздохнул Мин, глядя на осколки, валяющиеся на полу. — Ну прости, я случайно,— ответил Намджун, с сожалением глядя на разбитую кружку. — Это уже пятая кружка по счёту. Ты будешь должен мне целый сервиз. — Ой, заткнись,— шикнул Нам, убирая осколки. Юнги присел и тоже начал собирать их. Парни всё убрали и сели за стол. Мин достал ещё одну кружку для друга и заварили чай. — Ну что, как там Чимин? — спросил парень, отпивая горячий напиток. — А что Чимин? Всё с ним нормально. — Юнги пожал плечами. — Не нормально, Юнги. Он умирает, с ним точно не всё нормально. Ты должен поговорить с ним. — Я? — Мин усмехнулся. — С хера ли? — Я думаю, ты можешь ему помочь. Ему нужна поддержка, он должен выговориться. — Я в психологи не нанимался,— невозмутимо ответил Мин. — Слушай, даже мне жаль его. Ему нелегко, судя по твоим рассказам, у него почти депрессия, хотя так наверное, и есть. Я же вижу, тебе не всё равно. — С чего ты взял? Я делаю это лишь из-за того, что мне нужны деньги, да и парня жаль. — Кому ты врёшь? Ты привязываешься к нему, Юнги. — Твёрдо сказал Намджун, а Юн подавился чаем. — Я? Привязываюсь? Не смеши меня, Нам. Ким устало вздохнул, поднимаясь со стула. — Я пойду. Позвони, когда перестанешь быть мудаком. — Дверь закрылась, и Юнги остался на кухне один. Он не понимал, почему Намджун так реагирует на всё это. Привязывается? Что за бред? Мин усмехнулся и поставил грязные чашки в мойку. Он ощущал пустоту. Такую пугающую, заполняющую всё пространство. Он чувствует её уже лет десять, но привыкнуть никак не получается. Она съедает его изнутри, заставляя давиться воздухом. Мин живёт, но не видит смысла, живёт, словно уже умер. — Что мне делать, мама? — отчаянно спросил Юнги у пустоты. Казалось, мать его слышит. — Как мне жить?