×××
Чимин тут же начал искать глазами Юнги, который сидел на скамейке, возле допросной и глядел в одну точку. Подбежав к нему, Пак крепко обнял Мина, на что тот чуть вздрогнул. — Ты не представляешь, как я волновался. — Хриплым голосом говорит Мин, сильнее прижимая светловолосого к себе. — Зачем, скажи, ну зачем ты пошёл туда? Тем более без меня. — Прости... Я не знаю, зачем так поступил. Это было просто какое-то странное желание. Я не знал, что так всё обернётся. — Чимин сжал в руках рубашку старшего, будто показывая, что не хотел всего этого. — Всё в порядке. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь ужасно, и от тебя несёт алкоголем. — Юнги сморщил нос, так как от младшего действительно пахло выпивкой. Выглядит Чимин потрёпано. Футболка грязная, с каким-то пятном посередине, волосы растрёпанные, а сквозь штаны виднеется кровь на коленях. — Я себя хорошо чувствую, — Пак улыбнулся, вдруг почувствовав, что улыбка вышла натянутой и какой-то не такой, как обычно. Эта улыбка — прикрытие. Потому что то, что было прошлым вечером, невозможно просто так забыть. Вспоминая весь тот чудовищный страх, который он испытал, когда бежал по тому коридору... Иногда Чимину кажется, что коридоры — магнит для всех его несчастий. В прошлый раз это случилось, когда он был в клубе и убегал от странного мужчины, которому его продали, а вчера он опять же удрал через тёмный коридор. Страшное чувство. Такое, что если ты остановишься или хотя бы лишний раз вздохнёшь, тебя поймают, а потом. Нет... Чимин не хочет думать, что могло бы быть с ним потом. Слишком тяжело это делать. Порой Паку кажется, что он однажды упал в огромную глубокую яму, в которой нет ни капли света, и с каждым днём она всё глубже и глубже... Такая глубокая, что ничья рука не может дотянуться до него, чтобы спасти. Каждый раз, пытаясь выбраться, он разбивает руки в кровь и падает ещё дальше вниз. Добираясь до верха и уже чувствуя, что почти свободен, кто-то тянет вниз, где его снова ждёт темнота. Никто не может спасти его лишь потому, что эту яму выкопал он сам... Во время поездки на автобусе обратно в отель, Чимин не проронил ни слова, что конечно же, заметил Мин, ведь Пак обычно болтает без умолку. Сейчас он выглядит грустным и напуганным, как ребёнок, потерявшийся в магазине. — Есть что-то, что ты не рассказал мне? Ты сам не свой. — С беспокойством спросил брюнет, глядя на Чимина. Пак словно очнулся ото сна, резко вздрагивая и переводя взгляд на брюнета. — Да... Я не сказал, что, кажется, нашёл отца... Это тот полицейский, — сказал Чимин не растерянно, а как-то грустно, словно все его надежды в одночасье рухнули. — Что? — только и смог ответить Мин, переваривая слова младшего. — Как такое возможно? — Это он. Когда он просмотрел моё дело, он это понял, да и я узнал его. Не знаю даже, что я должен чувствовать... Он дал мне это... — Пак достал из джинс листок бумаги, который передал ему отец. Юнги рассмотрел его. — Ты ничего ему не должен. Он не был твоим отцом, так что если ты не хочешь, то можешь больше не видеться с ним. Но думаю, ты будешь жалеть, что упустил возможность увидеть отца. Каким бы он ни был, он всё же твой родной человек. — Как можно убедительнее говорит Мин, с уверенностью глядя на светловолосого, который непрерывно смотрит на листок в руках старшего. — Я что, должен дать ему шанс? — саркастически спросил Пак, поднимая взгляд на Юнги. — Не давай, если не хочешь. Просто поговори с ним. — Чимин задумался: если он не пойдёт на эту встречу, точно пожалеет, что умер так и не поговорив ни разу со своим отцом, с которым так хотел хоть раз увидеться. — Хорошо, я пойду на эту встречу, но... Ты пойдёшь со мной. — Теперь пришла очередь Юнги удивляться. — Зачем? — Я вас познакомлю. К тому же, с тобой мне будет спокойнее. — Как ни в чём не бывало отвечает младший, хитро улыбаясь.×××
Встреча была назначена на семь вечера в каком-то ресторане. Когда Чимин увидел тот самый ресторан, чуть не проглотил язык. Он думал, что ничего шикарнее их отеля нет, но это заведение выглядит как королевский дворец. Пак довольно долго подбирал одежду, чтобы всё выглядело безупречно, в отличие от Мина, который за пару минут подобрал идеальный образ, шикарно смотрящийся на нём. Чимин не был удивлён. На Юнги все костюмы сидят идеально, не то, что на светловолосом. Почти во всех костюмах он выглядел как мешок с овощами, поэтому подобрать что-то стоящее было задачей не из лёгких. Но в итоге, Пак облачён в красный брючный костюм, который сидит почти идеально, а на Юнги тёмно-синий. Чимин нервничал, но не так сильно, как было бы, если бы рядом не было брюнета, который одним своим присутствием успокаивал. Светловолосый сразу, в первую их встречу заметил это странное чувство. Юнги всегда успокаивал, помогал дышать. Однако... Какое-то странное ощущение закрадывалось в сердце. Сегодня всё казалось таким ярким и одновременно тусклым, словно всё это совсем скоро исчезнет. Земля уйдёт из под ног, а все звёзды растворятся. Это ощущение ни на секунду не покидало Пака. Такое противное, тянущее чувтство в животе, будто скоро должно случиться что-то нехорошее. Сегодняшний день был определённо особенным. Нет, особенным его не делала встреча с отцом. Особенным делало его то, что он чувствовался иначе. Именно сегодня. Именно этот день. Каждая мелочь на улицах, каждое лицо, травинка, кустик — всё казалось важным сегодня. Потому что... Чимин чувствует, что это близко. Это случится сегодня. В ресторане много людей, но никто, к счастью, совсем не замечает трубочки у Пака в носу, все просто проходят и мило улыбаются, на что светловолосый улыбается в ответ. Вскоре парни нашли нужный столик, за которым сидел отец Чимина. Он махнул им рукой, они подошли к столу и сели напротив. — Привет, Чимин, это твой друг? Вы вместе приехали? — спросил мужчина, как только увидел Юнги. — Это мой парень. И да, мы приехали вместе. — Совсем непринужденно сказал Пак, словно это не он только что сказал отцу, что встречается с парнем. Юнги в шоке посмотрел на младшего, а потом и на отца, который тоже был в ещё большем шоке. — Ты не шутишь? — сомнительно спросил отец, с недоверием глядя на Мина. — Нет, не шучу. Да, вот такой вот я. Может и хорошо, что ты нас бросил, зато у тебя нет такого ужасного сына. — Грубо отвечает Пак, глядя прямо отцу в глаза. Тот в шоке смотрит в ответ, не зная, что может на это ответить. — Я в туалет, — роняет Мин, выходя из-за стола, но Чимин тут же хватает его за рукав. — Останься. — Просит Пак, умоляюще глядя на старшего. — Поговорите, а я скоро вернусь. — Мин отцепил руку младшего и ушёл, а Чимин вздохнул, понимая, что брюнет прав. Им точно нужно поговорить. — Я... Вовсе не считаю тебя плохим сыном, Чимин. Я бы гордился тобой. Я наблюдал за тобой, но не хотел вмешиваться в твою жизнь. Я видел, как ты старался учиться, как ты помогаешь прохожим на улице, какие у тебя добрые глаза. Я... Мне правда жаль, что всё это ты переживал без меня. — Мужчина говорил эти слова негромко, но абсолютно искренне, что сразу откликнулось у светловолосого в душе. Он не хочет винить отца. Совсем не хочет злиться и тратить время впустую. Пак просто хочет почувствовать, что наконец нашёл родного человека. — Почему ты ни разу не навестил нас? — без укора спросил Чимин, глядя в глаза напротив. Сейчас Пак видит в них что-то родное. Отцовские глаза ужасно похожи на его собственные. — Я хотел, но понимал, что будет лучше, если я останусь в стороне. Да и твоя мама была против наших встреч... Она не хотела лишних проблем, я понимаю, что поступил тогда как слабак и не имею права зваться твоим отцом. — С сожалением сказал мужчина, накрывая своими ладонями руки сына. Одинокая слеза скатилась по его щеке и он быстро стёр её рукавом своей рубашки. — Ничего... Ты не мой отец и уже навряд ли станешь, но я прощаю тебя. Правда прощаю, и не держу зла, — ответил тихо Пак, улыбаясь. Внезапно Чимин ощутил спокойствие и смирение. Вся злость на отца улетучилась, парень понимал, что так и должно было быть. Да, он виноват, но Чимин не злится на него. Это не злость. Это, скорее, жалость к самому себе, ведь мужчине было бы слишком тяжело быть отцом для сына, который умирает. Так что... Пак не злится. Чимин прощает и... Отпускает. — П-правда? — спрашивает отец, не веря, что Чимин его простил. — Да, я простил тебя уже давно. — Мужчина вскакивает с места и обнимает сына, не веря в происходящее. — Мне так жаль... — шепчет он, поглаживая сына по по спине. Это так правильно. Правильно обнимать того, кого не видел всю жизнь, кто дал тебе эту жизнь и кого так долго искал, но нашёл так просто. Обнимать и отпускать всю злость и все обиды. Чимину нравится это чувство. Хоть отца никогда не было рядом, Чимин чувствовал, что он где-то поблизости, а сегодня он взаправду стоит и обнимает его. Вскоре вернулся Юнги и все обратно уселись за стол. Поначалу было неловко, и Пак даже на секунду пожалел, что так резко представил Мина, но потом понял, что сделал всё правильно. Через десять минут неловкость рассеялась, когда Юнги и отец Чимина начали обсуждать композиторов и марки роялей. Как оказалось, отец Чимина — в прошлом музыкант, в полиции же работает не так долго, а в Милане живёт около трёх лет. Чимин тоже с радостью принимал участие в беседе и ужасно радовался тому, что всё разрешилось. Еда оказалось очень вкусной, а разговоры — приятными и уютными. Пак узнал много нового об отце, как и тот о Чимине. Чимину хотелось бы разговаривать так до самого утра, но он понимал, что нужно возвращаться. Вдруг парень ощутил сильнейшую боль в сердце, словно оно разрывалось на части. Оно так сильно стучало в груди, что казалось, сейчас же выпрыгнет. В глазах помутнело и всё тело стало как тряпка. Чимин не чувствовал ни рук, ни ног. Пак понял, что это. Весь этот день был последним для него. Вот, что делало его особенным. Каждый миг этого дня Чимин запоминал, потому что знал: завтра больше не наступит. Он не увидит солнца, не услышит как поют птицы по утрам, не почувствует приятный ветер в лицо, не увидит больше маминой улыбки и больше не услышит любимый хриплый голос Юнги... Чимин понимал, что пришло его время. Всем оно отведено, кому-то длинное, кому-то не очень. Тем ни менее, сегодня настал этот день для Пака. День, когда он уйдёт. Когда, мир забудет его имя, стирая из всех списков. Так сотрётся каждый, но сегодня, сотрётся именно он. Пак Чимин. Смерть уже идёт к нему, она подошла на расстояние вытянутой руки и светловлосый видит её ухмылку, но не пугается. Ему не страшно, потому что он умирает любя. В его жизни была цель, был смысл и любовь. Он научился жить и научил жить других, он научился надеяться. Нет, ему не страшно. Чимин смирился и с улыбкой идёт к светлой двери. Перед глазами проносится вся жизнь. Детство, больницы, переезд в Сеул, школа, Тэхён... Всё это словно сон, но Пак знает, что это правда сейчас происходит. Он теряет чувство реальности, теряет жизнь. — Чимин! — вскрикивает Мин, подбегая к Паку, который без сознания лежит на полу, хватая ртом воздух, сжимая рубашку в области сердца, а изо рта просачиваются сгустки крови. Он трясёт его, зовёт, но Чимин не отвечает, не открывает глаза и... Почти не дышит. — Чимин! Очнись, эй, — Юнги обхватывает его голову, поглаживая её и молит того прийти в себя. Отец Пака в панике вызвал скорую, сидя рядом с Чимином и держа его за руку. Посетители ресторана в испуге столпились вокруг, но на них было всё равно. Юнги понимал, что сейчас происходит. Отец рассказывал ему об этом. Когда это случится. Юнги не хотел, чтобы сейчас, именно сейчас был тот самый момент. Момент, когда он теряет самое дорогое, что есть в его жизни. Когда его Чимин страдает от боли и умирает прямо на его руках. Нет, это слишком. Слишком больно видеть всё это. Зачем вообще сегодняшний день настал? Лучше застрять во временной петле любого дня, только не этого. Только не того, в котором он теряет его. Нет смысла писать о боли, потому что это чувство сильнее её. Это что-то запредельное, то чувство, когда последний свет гаснет и ты оказываешься в кромешной тьме, где тебя рвут на части. Нельзя описать ощущение, когда у тебя на руках умирают остатки счастливой жизни, когда умирает твой мир, когда умираешь ты. Всё, что видит Юнги — любимое лицо, искажённое болью. Любовь — самое жестокое чувство во вселенной. Никто никогда не говорил условий игры. Они становятся ясны, только тогда, когда игра уже проиграна. Полюбив нельзя разлюбить, полюбив нельзя перестать страдать. Смотреть на это просто невозможно, так что Мин утыкается своим лбом в лоб Чимина и шепчет просьбы вернуться. Он целует его холодные губы, говорит от том, как он ему дорог. Мин никогда не показывал столько эмоций, но сейчас они вышли и Юнги разрывает от этого чувства. От ощущения крови Чимина у себя на пальцах, от вида его бледного лица и синих губ, от понимания того, что происходит. Он почти не помнит, как приезжает скорая, как он не хочет отдавать Чимина врачам, вцепившись в него мёртвой хваткой, говоря, что никому его не отдаст, не помнит, как Пака кладут на каталку, как Мин едет в скорой, не спуская глаз с младшего. Дрожь волной проходится по его телу. Рядом стоит отец Чимина, закрывший лицо руками. Чимина увозят в палату, говоря что-то вроде: «Он продержится не больше пары часов». Юнги не понимает, как оказывается на полу, как царапает пол руками и как кричит, скорее вопит от раздирающего чувства внутри. От чувства, что он потерял всё, что имел. Этот мир больше не имеет смысла без тебя. Сегодня я проснулся и думал, что проживу ещё один день с тобой. Но я был не прав. У смерти были другие планы. Знаешь, если бы я мог, то пошёл бы за тобой в ад, хотя... Ты в раю, а мне туда путь закрыт. Ты был ангелом, которого я потерял. Больше не могу чувствовать всю эту боль. Это обжигает как лава. За что ты так со мной? Вспомни о том, что было завтра. Три Два Один — Я знаю, что делать...