сладкий панк-рок

Майки - самый занятой человек на свете, потому что за половину недели он даже не прикасается к полкам, полотенцам и плакатам, которые Джерард целое утро печатал в типографии, где работает его старый знакомый. Зато студент развешивает единорожную гирлянду и кажется подозрительно довольным, когда встречает брата на остановке. - Как дела с гитарой? - интересуется брюнет, перешагивая через коробку с вещами. - Нормально, - Майки пожимает плечами. Джерард делает вид, что его не задевает поведение брата. Они, может быть, теперь и не лучшие друзья, но они всё ещё самые близкие родственники, которые должны друг друга поддерживать, защищать и любить. Они не должны разговаривать из вежливости, они обязаны быть честными и искренними... Даже если Майки считает иначе и намерен поступать по-другому, Джерарду плевать. - Эй, - видимо, Фрэнк заходит к сокурснику каждый день, - привет. - Мы заняты, - художник поворачивается к Айеро спиной так, будто не влюбился в его радиохедовские пару дней назад. - Мы разговариваем, ладно? - Ладно, - он почти слышит, как тот пожимает плечами, и чувствует нечитаемый взгляд на своей толстовке. - Я просто занёс скотч. - Какой ещё... Джерард резко разворачивается, понимая, что почему-то злится. - Для плакатов? - его сердце натыкается на добрую улыбку Фрэнка, и он теперь истекает кровью. - Блёстки? - Уэй давит улыбку, но уголок губ предательски дёргается, и Айеро расплывается сильнее, страшно довольствуясь своим подарком. - Ну ладно, - Джерард ловит клейкую ленту, - я пойду. У меня как раз репетиция. Почему музыканта волнуют те вещи, которые старший брат делает для Майки, а самого Майки - нет? - Эй! - блогер делает три больших шага к двери, но Фрэнка уже не видно. Маленький и очень быстрый засранец, который умудряется переворачивать всё с ног на голову везде, где только ступает его нога в чёрных кедах. - Спасибо! /// Линдси очень долго смеётся над фотографией со скотчем и говорит, что это новый кинк для аудитории и, кажется, Джерард случайно запустил новый челлендж. Уэй умалчивает, что его на самом деле запустил один несуразный Фрэнк, и пьёт горький кофе, напоминающий по цвету волосы панка. Чёрт. В субботу он остаётся дома. Чёрт. Чёрт. Ему ничего не нужно. Чёрт. В среду Джерард заглядывает к брату: надо убедиться, что тот не тонет в учёбе настолько, что забывает поесть. Ведь такое уже случалось в средней школе. А Уэй-старший никогда не был примерным учеником: он старался спать по семь часов в сутки, не делал домашнюю работу, если не чувствовал себя хорошо или предмет не приходился ему по душе, находил время на еду, хобби, походы в кино и чтение комиксов. Но этого нельзя было сказать о Майки. Даже сейчас. Джерарду приходится шаркать в неудобных ботинках по мокрому асфальту, собирая подошвой окурки, хлопать себя по карманам в поисках мелочи на кассе и много-много неловко улыбаться. Охранники давно запомнили хмурого брюнета в полосатом шарфе и претензией на постоянное место жительства, поэтому у Уэя не возникает проблем со входом. Он возится с кнопкой лифта, умудряется заговорить с незнакомой девушкой и три раза тайком смотрится в зеркало, поднимаясь на несчастный четвёртый этаж. Дверь в комнату Майки, как и всегда, закрыта. Сегодня среда, а значит, брат играет на гитаре с Фрэнком. Боже. Джерард угловато мнётся, зажимает бутылку молока между локтем и рёбрами, пытаясь пригладить чёрную чёлку. Ничего не выходит. - Эй, привет, Майки, - художник старается говорить самым непринуждённым и счастливым голосом. - Оу... и Фрэнк. Младший Уэй лишь поднимает голову от гитары на коленях, а после кивает. Джерард сразу узнаёт звучную Тьму. - Привет, Джи, - Айеро отвлекается от аккорда, с которым помогал ученику. - Разве сегодня суббота? - Нет, сегодня не суббота, - покрасневший от мороза нос чешется. - Сегодня, вообще-то, среда. Сейчас Фрэнк отомстит ему и скажет, что они с Майки заняты, а Майки поддакнет приятелю и спросит, зачем Джерард вообще пришёл. Зачем он пришёл, если его не ждали? Ведь Майки уже восемнадцать, и он сам может о себе позаботиться. - Ты так и будешь стоять на пороге? - спрашивает брат. - Я... эм... - Ты всегда такой неловкий? - в разговор вклинивается самый невозможный парень на свете и разрушает смущение Джерарда своим смехом. Художник ставит бутылку молока на письменный стол и всем своим видом показывает решимость и непоколебимость взрослого человека: - Я сама брутальность, - а затем добавляет. - Ладно? Фрэнк смешливо фыркает: - Ладно. - На свой выпускной Джерард надел штаны задом наперёд, - как бы между прочим вставляет Майки. Джерард раскрывает пачку чипсов и чуть ли не пихает целую горсть брату в лицо. Что? Он тоже бывает очень мстительным. Он самый главный отомститель на множество несчастных этажей! Плакаты смотрят на него с плохо скрытой иронией. - Это панк-рок, - Фрэнк отбирает одну из картофелин из холодных рук Джерарда. - Эй! Да ты чертовски замёрз! Может, тебе принести обогреватель или чай?! Их взгляды снова встречаются, как будто комната - это лишь декорация альтернативного индийского фильма. - Я знаю всё о панк-роке, - руки у Айеро тёплые. Плюс одна заметка с подписью "важно". Три восклицательных знака. - И нет, спасибо, мне не холодно. На самом деле Уэй даже не замечает недостаток тепла. Ко всему привыкаешь со временем. С любыми обстоятельствами можно примириться. - Я так понимаю, - Майки чешет переносицу, и гитара едва ли не валится у него с коленей, - у нас перерыв? Фрэнк заметно оживляется, хватает свою драгоценную и единственную Тьму, говорит что-то вроде "осторожнее, чувак, я сойду с ума, если ты покалечишь её". Джерард не может не улыбаться, когда видит суетливого и обеспокоенного панка. Это так дерьмово. Слишком ново и остро, чтобы считаться с этим. - Ты ёбаная королева драмы, Айеро, - Майки жуёт чипсы с паприкой с таким аппетитом, будто и правда забыл о существовании еды на пару дней. - Хотя... ты просто не знал Джерарда пару лет назад. - Неправда, - Уэй не знает, может ли он сесть со студентами на смятое покрывало, поэтому остаётся у самого края стола. - Я просто... был эмоционален. - Все знают, что ты был эмо, - Майки трясёт пальцами. - Я не был эмо. - Все эмо так говорят. - Я слышал, что эмо не перестают быть эмо, даже если они вырастают из этой фазы, - Фрэнк поправляет свои тёмные волосы, и Джерарду нравится думать, что он тоже поправляется и прихорашивается, как сам художник пару минут назад. - Это была не фаза, - говорит старший Уэй. - Ты точно эмо, - Майки выдавливает из себя смех. Иногда Джерард забывает, как он звучит. Хорошо, что Фрэнк здесь, чтобы позволить вспомнить всё хорошее, что было в жизни блогера. /// Линдси рисует новый арт-блок на какой-то важный проект, и они не разговаривают остаток недели. Их квартира снова пахнет растворителем, красками - жёлтыми, зелёными и чёрными - и двухдневным кофе. Они обнимаются на раскладном диване, пока Джерард ищет у себя в памяти что-нибудь светлое, что можно пролить на бумагу эмоциями, но находит только отголоски панк-рока. Музыка шумит у него в ушах, и музыка говорит, что он мудак и чудило. Ему никогда не быть совершенным. - Что-то случилось, Джерси? - спрашивает Линдс, перебирая его чёрные волосы. - Жизнь отстой. - Ты снова в эмо-фазе? Он бы пнул ногой соседку, если бы был отчаянным сторонником насилия. Джерард просто отворачивается к огромному окну, позволяя художнице протиснуть руку ему под мышку и прижаться к лопаткам всем корпусом. - Ты же в курсе, что мы любим тебя? - Ты и наш будущий кот? - фыркает Уэй, хотя у него никогда не было такой привычки. - Разве этого недостаточно? - Линдси прижимается крепче. - А тебе? - в углу чернеет портрет, над которым Джерард провозился целое лето, а после закрасил всё коричневой краской. Отстойнее жизни только творчество, в котором у него ничего не получается, кроме неудач и катастроф. - Я не знаю, - художник слышит и чувствует, как Линдс тяжело вздыхает. У Джерарда нет мыслей о смерти. Нет мыслей о забвении или разрушении. Просто иногда ему хочется исчезнуть, чтобы стать единым целым с пустотой в его жизни. /// - Знаешь, я думаю, что музеология - отстой, - говорит Фрэнк, нарезая перец тонкими линиями. - Не понимаю, почему нас вообще заставляют таскаться по этим пылесборникам. Майки помогает приятелю с готовкой, очищая картофель для приличного рагу. Фрэнк - грёбаный позер, он не ест мясо, не пьёт молоко и ходит только в хлопковых футболках. Он хорошо готовит и, оказывается, даже позволяет младшему Уэю не загнуться от голода по будням, пока Джерард на выходных не покупает еду в ближайшем супермаркете или не устраивает единичные сюрпризы. - Зря ты пропускаешь эту практику, - отзывается хозяин комнаты. Майки всегда был болезненно-худым, и над ним никто никогда не подшучивал только из-за того, что Джерард буквально подставлял под удар собственное тело. Когда у кого-то появляется выбор, кого же ненавидеть больше: толстого или худого, - все выбирают первого. - Ничего не зря, да, Джер... чёрт, почему у тебя такое неудобное имя?! Джерард сам по себе неудобный. Нескладный, вдруг бросивший есть Джерард вдруг просыпается звездой интернета, но он всё ещё ничего не стоит. Он сидит на подоконнике уже полчаса, черкая в скейтчбуке морковки, свёклы, цукини и левые стороны панка. И впервые за полчаса на него наконец-то обратили внимание. - Я не знаю. - Брось, Джерард, - Фрэнк закидывает в кастрюлю несчастный картофель от Майки. - Эй, Уэй, поставь это на медленный огонь, пока твой братец не загнулся от голода. - Я не голодный, - отзывается художник ещё раз. Заметка: "Фрэнк поглядывал на меня всё это время, но мне просто кажется". Заметка: "Его взгляд становится беспокойным". Майки обречённо цокает, закатывая глаза, но несёт чан с овощами на общую кухню. - Не забудь помешивать, - прикрикивает ему вслед Айеро, а после разворачивается к подоконнику. Солнечный свет играл бы на его полосатой футболке и тёмных волосах, если бы Джерард не погружал во мрак всё своей огромной уродливой тенью. Сегодня в директе ему пожелали скорейшей смерти, закидав фотографиями из всплывшего прошлого. В нём не было ничего светлого. - Слушай, - Фрэнк опирается на ладони, прислонив их к подоконнику возле бёдер Джерарда. Джерарду не хочется слушать. Ему! Нужно! Личное! Пространство! Для страданий и полного отторжения себя. Всё было прекрасно, пока не появился Айеро с его панковскими выходками, - не хочу показаться навязчивым, но... я никогда не видел, как ты ешь. - Потому что я ем, пока ты не видишь? - Уэй качает головой, но музыкант ловит его за щёки, которые так и не исчезли до конца. - Правда? - от рук Фрэнка пахнет перцем, и Джерард пялится в потолок. - Я на четыре года старше тебя... Возможно, он злится сильнее, чем должен. - И что? Возможно, он чувствует себя очень-очень жалким. - И то. Ты не можешь контролировать мою жизнь, у меня есть своя голова на плечах, ладно? Я сам решаю, что делать со своим телом, ладно? Просто прекрати пихать в меня своё грёбаное печенье и любую другую еду, ладно? Прекрати думать, что я голоден, ладно? Джерард опускает взгляд на руки Фрэнка, и они дрожат. Джерарду почти двадцать три, и ему бы пора перестать чувствовать вину за всё подряд. - Ладно. Ты ел сегодня? - спрашивает Айеро. - Да, я ел. Распаковывая рюкзак следующим утром, Джерард находит три шоколадки между скетчбуком и потрёпанным ежедневником. Все они без коровьего молока, и Уэй смеётся до грёбаной истерики. Хорошо, что Линдси нет дома.