сладкий панк-рок

Естественно личные сообщения Джерарда разрываются в тот же день под наплывом вопросов, на которые у Уэя нет ответов и которые он не хочет находить. Он долго идёт домой, игнорируя все попутные автобусы и оставив комнату Фрэнка незапертой, хотя, вроде, панк сказал ему оставаться на месте, чтобы после зачётов и прочего стресса они могли поехать играть в стрелялки в какой-то новый парк развлечений. Фрэнк целовал его ладони и говорил, что скоро вернётся. Джерард кивал и думал, как бы сбежать. Солнце играет плохую, но задорную песню на снеге, и у художника промокают все ботинки, потому что он никогда не смотрит под ноги. Он снова покупает все цветы, которые видит, в ларьке возле дома и криво лепит их пластырем на руки, пальто, лицо, волосы. Сегодня ему снова пятнадцать, и он не в порядке. Когда Джерард оказывается за запертой дверью их с Линдси квартиры, становится вдруг до страшного одиноко: пустые холсты, смятый мусор на кухонной зоне и открытые краски больше не играют никакой роли. Уэй садится прямо в пальто в угол своего матраца с крошками, которые он не вытряхнул с прошлых ночей - печенье с яблоками, и у художника посасывает в желудке. Карандаш сам укладывается в руки. Рисунок сам просится на стену, и Джерард знает, что у него будет множество проблем с собственниками. Но ему пятнадцать, а всё остальное не так уж и важно. Он прорисовывает сизый дым, Тьму, знакомые перчатки без пальцев. Вместо луны - шоколад в некрасивой обёртке. Вместо звёзд - огоньки общежития в погасшей реальности. /// Звонок развеивает сладкий сон творчества. Настойчивый, как ветер, видно, звонят не первую минуту и, кажется, не последнюю. Джерард босиком - когда он успел раздеться? - бредёт до двери, удивляясь существованию звонка в этой квартире. Друзья Линдси никогда не стучатся, а больше к ним никто и не ходит. На часах восемь вечера, и Уэй тратит двадцать секунд, чтобы пригладить чёрную чёлку. В конце концов, он же интернет-звезда для всех эмо или около того. - Майки? - Джерард моргает, будто слезу смахивает. Историк замёрз - это видно. Немного хмурится, немного жуёт губу - нервные привычки не исчезают, только зарываются в показное равнодушие. - Фрэнк сказал, что ты приходил. - Да, я приходил, - Джерард кивает, а после отходит в сторонку, - зайдёшь? У нас есть чай, и Линдси... - К чёрту Линдси, - отмахивается брат. - Просто не будь дерьмом, Джерард, и не отбирай у меня друга. Опять. - Майки... Уэй вдруг задерживает дыхание, и ему становится не по себе, потому что его брату тоже пятнадцать и они должны снова пережить забытую историю. - Я принёс тебе еды, - младший протягивает художнику пакет его любимых хлопьев. Боже, да Джерард молился на них раньше, пока в один прекрасный день не наткнулся на таблицу с калориями! Теперь он обходит эту полку, как место страшного преступления. - Спасибо, - Уэй-старший мнётся и делает слишком глубокий вдох. - Он беспокоится о тебе. Голова начинает кружить, как будто в мире слишком много растворителя для краски. - Зайдёшь? - на его щеках так много цветов и так мало цвета. - Поговорим. - Я уже всё сказал, - Майки тоже вздыхает, и Джерарду хочется, чтобы тому было хотя бы на секунду жаль. - Я не хотел отбирать у тебя Линдси! - художник от слова "худо"? - Я не думал, что она тебя бросит тогда... это же... три года прошло, Майки! Может, ты наконец-то простишь меня? Я же... я твой брат, ладно? Мне надоело вымаливать твоё прощение, ладно? Ты... я не знал, что... ладно? - Джерард, - студент кривится от кислости хорошо знакомого имени, - я не отношусь к тебе плохо и я не знаю, в чём твоя проблема, если ты целенаправленно продолжаешь отбирать у меня всех людей. Мы никогда не перестанем быть братьями, но ты никогда не будешь единственным важным человеком в моей жизни. Джерард опирается о косяк, и ему снова не хватает воздуха, потому что он действительно никогда не хотел перетягивать на себя одеяло и заменять Майки всё его окружение, а тем более уводить у него девушку или друга. Чёрт побери, Майки было пятнадцать. Линдси всегда была немного ветреной, и у них с Джерардом не было ничего, кроме настоящей привязанности и творческой солидарности. Уэй-старший никогда не хотел, чтобы по его вине кому-то разбивали сердце. - Она сама тебя бросила, - чеканит он на автомате. - Никто не заставлял её. - Плевать на Линдси! - не выдерживает наконец Майки. - Просто не погань жизнь Фрэнку. - Я не виноват, что... - Что ты ему реально нравишься? - младший Уэй приподнимает бровь. Джерард кивает, а после проваливается в пустоту, от которой не спасает даже дверной косяк. /// - Соображаешь, что натворил?! - первое, что слышит Джерард. Голос Линдси, чертовски злой Линдси, которая редко злится по-настоящему и брызжет ядом и растворителем. - Это был голодный обморок, - голос Майки. Ох. Он всё ещё здесь, а ведь Уэй втайне надеялся, что художница тут же выставит своего бывшего парня и они избегут всякой драмы. - Воды, - свой собственный, до неузнаваемости искажённый голос. Холод тут же обжигает губы и голову - Линдси проводит аккуратными ладонями по его лбу, желая удостовериться, что Джерард действительно жив, хотя и не очень здоров. Её размытый силуэт мелькает маячком где-то на подкорке. Виски раздирает от дьявольской боли. - Мне уйти? - голос Майки. - Да. - Нет, - и это второе, что произносит Джерард, прежде чем окончательно разлепить глаза. Всё хорошо. Он на своём матраце, рядом с Линдси, которая держит у его рта стакан с водой. К чёрту детей, Уэй до конца своих дней собирается остаться с этой прекрасной девушкой. - Он довёл тебя, - мягко, но с нажимом говорит художница, хмурясь. - Он просто пришёл и довёл тебя! Джерард лишь трясёт больной головой, потому что на большее его не хватает. - Я лишь сказал ему правду, - в интонации Майки холода больше, чем за окном. - Какую?! Ты снова начал обвинять его во всех грехах! - Н... - Я тебе тысячу раз говорила, что мы расстались потому, что ты был мелким и доставучим. Джерард здесь не при делах. А у твоего драгоценного Фрэнка, кстати, своя думалка есть, и если ему Джерси покажется более интересным... - Иди на хуй, Линдс. - Сама разберусь, мудак. Он засыпает снова. Жаль, что не навсегда. - Это просто какой-то цирк уродов. И Джерард знает, кто гвоздь программы. /// Когда Джерард просыпается снова, на улице уже светает. Наверное, слишком поздно для его обычного подъёма и слишком рано для начала жизни. Уэй пробует встать, но голова слишком тяжёлая - будто в ней вместо опилок одни ржавые гвозди. Через силу приподнявшись на локтях, он набирает сообщение Майки: "Прости за Линдси, ты же знаешь, что она немного не в себе", - и трёт отёкшее лицо. Линдси была не в себе, Майки вечно был не в себе, сам Джерард не имел представления, каково это быть "собой" и в собственном уме. В целом, эта бессмысленная драма, разыгранная на троих, стоила того. В начале второго курса Линдси, тогда её ещё звали Амандой, была тихой девушкой с сыром в брекетах, которая жила в библиотеке и никогда не материлась. Майки в свои пятнадцать вечно делал уроки не дома, потому что после выпускного Джерарда там стало невозможно находиться. Они познакомились в парке и сразу поладили. У неё в свои неполные девятнадцать не было парня, а он и думать не мог, что в неудачника номер два с фамилией Уэй кто-то сможет влюбиться. Джерард ополаскивает лицо холодной водой и надеется, что корейская косметика заставит его выглядеть лучше, чем скомканный фантик. Через неделю Линдси уже знала, как можно незаметно пролезть в окно, чтобы оказаться в дальней комнате, которая когда-то принадлежала старшему брату Майки, и пройти к своему парню. Собственно, так неожиданно они и познакомились: Джерард целовался с Романом, Линдси просто перекинула ногу через подоконник. Она почти сразу влюбилась в этого подонка, а он был, вроде как, без ума от бёдер и губ Джерарда. Так и подружились. - Тебе лучше? - брюнетка показывается на пороге ванной с телефоном в руках. Судя по подрагивающим уголкам рта, кто-то хочет купить её картину. - Немного, - он старается натянуть на лицо подобие жизнерадостности, которым славился до того, как его чуть не избили в туалете просто за то, кто и что он есть и ест, но ничего не выходит. - Как дела с Майки? - Мы пришли к выводу, что он мерзавец, и я его выгнала. Джерард усмехается собственному отражению: - Справедливо. - Мы можем поговорить насчёт твоего Фрэнка? - А что не так с "моим" Фрэнком? - Уэй ещё раз умывается, и его кожа, на удивление, даже приходит в нормальное состояние. - Он плохо на тебя влияет. - Что? - То. - Линдси, прости, - Джерард поворачивается лицом к подруге, - но ты перегибаешь палку. - И ты на него тоже плохо влияешь. - Что, блядь, сказал тебе Майки? - художник судорожно вздыхает, понимая, что впервые за долгое время так злится. - Ты почти перестал есть, Джерси, посмотри на себя... - Не твоё дело! - он прижимается поясницей к раковине и сжимает холодный бортик руками. - А Фрэнк... он же не учится из-за тебя. - Не твоё дело. - Мы с тобой больше не проводим время вместе и... - И мы проводим время вместе, Линдси, перестань вести себя так, как будто... прекрати ревновать! - Джерард сам не понимает, в какой момент оказывается около своего матраца. - Ты думаешь, что налаживаешь свою жизнь, но ты роешь себе могилу. Сам! - Линдси запирает дверь в ванную, и их студия горит в полумраке свежего утра. - Я просто... я не хочу терять тебя, Джерси. Ты думаешь, что твой Фрэнк такой классный и обязательно вытащит тебя из дерьма, но... - Я никого не прошу меня вытаскивать! - он чувствует себя пятнадцатилетним подростком, которого строгие родители не пускают на лучшую вечеринку века, которую устраивают каждые две недели. - Линдси, ты вообще ничего о нём знаешь! - Но я знаю тебя, Джерси, и ты... ты не тот ч... - Какое, блядь, тебе дело, какой я человек? - Джерард впервые так зол, что, абсолютно не осознавая собственный действий, опрокидывает стакан с кистями. - Ты должна быть благодарна мне, потому что я спас тебя! Я всегда тебя спасал, ничего не требуя взамен! А ты... ты просто не можешь порадоваться за меня, когда я... когда меня... - Это иллюзия, Джи... - Не называй меня этим блядским именем! - он пинает один из холстов около стены. - Я не знаю, что сказал тебе Майки, но он не прав. И ты не права. - Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, а не хватался за первого попавшегося человека. - Ты просто не хочешь оставаться одна! - Джерард вдруг понимает, что слёзы застилают пеленой его глаза. - Ты всегда оставляешь меня ради своих ебучих тусовок и пассий на одну ночь, а когда у меня появляется человек, который готов чем-то... я просто... ты не права, Линдс. Ты не права, Линдс. Ты не права. Не права. Не права. - О боже, - девушка тут же оказывается рядом, когда Уэй снова падает на кровать, совершенно обессиливший после эмоционального всплеска. - Прости, я... я беспокоюсь. До художника не сразу доходит, что она тоже плачет. Что ей тоже больно от слов Джерарда, потому что он перегнул палку и сказал то, что никогда не должен был говорить. - Линдси, всем людям нравится только моя боль, - говорит Уэй, стирая с её щёк слёзы и пудру, - и он первый, кто не хочет её забрать. Потому что под ярко-красной помадой, потому что под бесконечными вечеринками, потому что под слоем пыли и разочарований та самая Линдси, которую вечно дразнили в школе и считали за полную бестолочь, точно так же нуждалась в понимании, которое Джерард не мог ей дать, не понимая и не принимая даже самого себя. /// Он тихо одевается, оставив Линдси спать на матраце. Бессонная ночь смяла её, заставила чувствовать не то, что она на самом деле испытывает, и говорить не то, что она на самом деле хотела сказать. Мороз красит красным акрилом щёки Джерарда, и он нещадно кутается в пальто, еле двигая ногами в сторону остановки, потому что теперь у него всего одна дорога - куда угодно, только не к Майки, не к Линдси и не к... - Я всё сдал, - Фрэнк, шагающий навстречу, выглядит слишком бодрым для такого отвратительного утра. - Теперь ты поедешь со мной в тур? Что это недоразумение здесь делает? Неужели приехал к нему? Откуда адрес? О боже, только не так. Джерард ненавидит дурацкий цирк уродов: ноги сами начинают бежать куда-то влево. Перепрыгивая через сугробы, скользя по свежему льду, убегая ото всех проблем, он едва находит в себе силы, чтобы дышать и снова не упасть в обморок. Айеро, кажется, не такой реакции ожидал на успехи в учёбе и явно не был готов к тому, что Уэй попробует убежать от него. - Джерард! Стой! - единственное, на что хватает музыканта во время погони. Его заносит в один из многочисленных парков их благополучного района. Они с Линдси рисовали каждый день, чтобы сбежать из трущоб. Они с Линдси были счастливы, когда переехали сюда, чтобы снова стать несчастными. Они с Линдси... как же Джерард мог забыть о ней? Он тормозит на одной из каменных дорожек, покрытой изморозью. - Фрэнк, - Уэй видит остатки собственного дыхания в чистом воздухе. - Я... я не могу. Айеро, утомлённый догонялками, лишь прислоняется спиной к дереву и пытается заставить лёгкие работать в обычном режиме. - Фрэнк, я так... о боже. Я подвёл Майки, я подвёл Линдси, я тебя тоже подведу. Ты просто не знаешь, какой я. - Так позволь узнать, - наконец-то выдаёт музыкант. - Ты вечно бегаешь от меня. Мол, это не нравится, то не нравится. В чём проблема? - Во мне! Я просто... - Ты просто?! - Я не могу. - Поехали со мной в тур. Я обещаю, что ты не пожалеешь, - Фрэнк отходит от дерева и тут же начинает размахивать руками. - Хочешь, отдельное спальное место? Я даже не буду заставлять тебя есть и... я просто... просто хочу, чтобы ты был там. - Нет, - у Джерарда начинает гудеть голова от постоянных переживаний и ссор. - Просто нет. - Почему? - Айеро делает шаг вперёд, и зима хрустит под его ногами, как бельё на морозе. - Мне не нравится, что ты бегаешь за мной... в прямом или переносном смысле, - художник отступает назад, не боясь поскользнуться. Мне жаль, что я не стою этого. Он больше не хотел, чтобы Фрэнк видел, как ему больно, но ещё сильнее хотел, чтобы Фрэнк обо всём узнал и всё понял, но этого не было в сценарии их цирка на колёсиках. - Ты так и не понял, что мне наплевать на твою музыку. Неужели это не очевидно? - Джерард слышал собственный голос, но не мог поверить, что на самом деле говорит такие вещи. - Ты - всего лишь второсортная пародия на панк-рок. Мне плевать, что ты делаешь. Неужели... я с самого начала пытаюсь показать тебе, что за мной не нужно бегать. Мне не нужен такой щенок, как ты. - Джи? - если бы Уэй не знал, что они одни в парке, то ни за что бы не поверил, что Фрэнк может звучать так уязвимо. - Это месть, да? - Это не месть, - Джерард понимает, что он снова переворачивает фразы, но он лишь продолжает отступать назад, надеясь, что расстояние придаст ему смелости. - Ты всё портишь сам. Не будь дерьмом. - Чего? - Мы могли бы быть хорошими знакомыми, знаешь, но... - он чувствует, как задыхается. - Ты начал лезть ко мне со своими поцелуями и подкатами, я просто не хотел тебя ранить, потому что Майки попросил. - Ты приехал ко мне в университет, потому что этого хотел Майки? - Да, я приехал в... - но на большее Джерарда не хватает. Ком застревает в горле без возможности откашляться. - И ты пришёл на наш концерт, потому что этого хотел Майки? - Да. - И ты проводил со мной всё время... Уэй лишь кивает, едва унимая сильную дрожь. Так будет лучше, потому что он не может оставить Линдси. Не может отнять у брата хорошего друга. Не может привязать к себе ещё одного человека, которого не был достоин, и испортить ему жизнь. - А чего это ты решил меня кинуть, а? - голос Фрэнка становится до невозможности злым, и глаза Джерарда горят от невыплаканных слёз. - Майки хотел, чтобы ты поправил дела на учёбе, - Уэй качает головой и упирается спиной в одно из деревьев. Оно и хорошо, потому что он чувствует, что вот-вот упадёт. - Я терпел тебя только из-за брата. Он переживает, но... я не могу так больше. Ты противен мне, как и все твои знаки внимания. Сдерживая слёзы, художник шмыгает носом, но Айеро ничего не слышит, со всей силы ударяя по ближайшей мусорке. Окурки, смятые бумажки, пластиковые бутылки и вчерашние мечты валятся на камни, и Джерарду больше всего на свете хочется упасть вместе с ними. - Ты поедешь со мной в тур? - доносится откуда-то голос Фрэнка. - Спрашиваю в последний раз. - Нет. Проваливай, - он не слышит шагов. - Проваливай, ёбаный спидозник! Я никуда с тобой не поеду! Ты только всё портишь! Ты... ты... ты... Джерард хотел боли, но не такой. Он оседает на корточки, больно вжимаясь головой в промёрзшую кору и тихо воет, не в силах совладать с собственными эмоциями. /// Линдси всё ещё спит, когда художник возвращается домой. Глаза практически не открываются от зимних слёз. Всё тело болит и горит одновременно, будто протестует словам, которые Джерард заставил себя сказать. Не раздеваясь, он падает на матрац. Всё кончено. Фрэнк ненавидит его. Джерард достаёт телефон, чтобы узнать, сколько время, но случайно заходит в инстаграм, чтобы найти единственный запрос в директ от "тьмы в моих венах": "Когда будет лого? Джам переживает :) И да, ты не против, если я приеду к тебе? Нужно поговорить, а ты снова пропал. Понимаю, если не захочешь меня видеть, но я скучаю по твоим шуткам о моче, тамблер-бой". Семь часов назад. Семь часов всё было нормально. Всё было прекрасно. Джерард открывает скейтчбук на нужной странице и фотографирует рисунок в солнечном свете. Всё кончено. Он скидывает номер карты и называет цену. Всё кончено. Трясущими руками Джерард набирает Майки сообщение, но тут же стирает. А после набирает снова: "Я перестал быть дерьмом. Надеюсь, ты доволен". Всё кончено.