Огонь в твоём очаге

Сандор проснулся от грохота. Выдернутый из небытия, спросонья он пытался сообразить, где находится и что происходит. Прислушался. Тихо. Первое время эта самая тишина сводила его с ума. Он, привычный к нескончаемому гулу машин за окном, голосам соседей за тонкими картонными стенами бюджетных апартаментов и дешёвых мотелей, не мог засыпать в звенящем безмолвии. Казалось, планета опустела, и явное, осязаемое одиночество тяжёлым камнем придавливало грудь. Тоска липкими холодными щупальцами пробиралась под кожу, и невозможно было избавиться от этого холода и привкуса вяжущей полынной горечи во рту. Теперь он научился ценить то, что имел. Тишина не пугала, не бередила душу. Лишь убаюкивала и дарила блаженное успокоение. Сандор пошарил привыкшими к темноте глазами по нечётким абрисам мебели. Взгляд упал вдруг на тусклый, едва различимый таймер электронного будильника. Двадцать пять минут третьего. Этот будильник он приобрёл не так давно в местном супермаркете, принёс домой и собственноручно водрузил его на комод. Он дома. Всё-таки дома. Это было определённо отличной новостью: с некоторых пор лучшего места для ночлега Сандор не мог себе и вообразить. Дома было надёжно и удобно. Некого стесняться и некого стеснять. По крайней мере, так было до недавнего времени. Определившись со своим местоположением, он откинул одеяло и сел. Голова закружилась, и циферблат часов, и без того нечёткий, поплыл: зрение на миг расфокусировалось. Сандор откинулся на спинку дивана и смежил веки, силясь восстановить картину прошедшего вечера. Он, например, точно помнил, как окончился ужин, и они вчетвером топтались на опустевшей стоянке в ожидании такси. Тормунд обнимал Бесс, а Кира, к концу вечера осмелевшая уже сверх меры, вдруг потянула Сандора за рукав куртки и шёпотом, согревая замёрзшее на морозе ухо тёплым дыханием, пригласила его на чашечку кофе. Он был пьян. Но даже это не помешало ему сообразить, что кофе в этом предложении был не существительным, а предлогом. Это отчасти было забавно: ведь весь вечер он грезил о том, как залезет к ней в трусики, а теперь, в час икс, он даже не был уверен в том, что жаждет продолжения. Точнее, организм-то жаждал, и если бы член мог разговаривать, Сандор прямо сейчас узнал бы о себе много новой нелицеприятной информации. Но член, к счастью, был нем, что сильно облегчало задачу мозгу. И в голове тут же закружилась неутомимая карусель из ядовитых сомнений. Что, если для неё всё это станет не просто остановкой на одну ночь? Что, если она не захочет больше его видеть, когда алкоголь выветрится из её головы? Что, если он, как распоследний мудачина, снова влюбится, заранее зная, что хорошим такие экзерсисы никогда не заканчиваются? Слишком много «что, если?..» Дурной признак. Он взял в свои руки Кирины озябшие ладони и поднёс к губам. Она замерла, и, даже не глядя на её лицо, Сандор почувствовал, как девушка улыбается. Чувство благодарности внезапно затопило его от макушки до пяток. В груди стало так непривычно тепло и уютно, что нестерпимо захотелось сгрести эту глупышку в охапку и прижать к себе, ощущая в своих руках податливое женское тело. Он хотел обнять её, но не сдвинулся с места — так и стоял, согревая её ладошки в своих, пока на стоянку не въехал потрёпанный жизнью жёлтый форд. Завтра утром волшебные чары односолодового виски рассеются и она, скорее всего, начнёт жалеть о содеянном ещё до того, как он покинет её дом. Сандор и сам под парами огненной воды обычно забывал о своём уродстве и чувствовал себя почти казановой. Тормунд уже устроил Бесс на коленях в таксомоторе и громко требовал у водителя «побибикать этой сладкой парочке». Кира всё ещё ждала ответа, а Сандор никак не мог заставить себя выговорить вертевшийся на кончике языка отказ. — Заканчивайте, или мы сейчас оставим вас здесь, — недовольно вмешалась Бесс, выглядывая в открытое окно. — Ты прекрасна, — это всё, что Сандор мог позволить себе сегодня. — Но кофе, наверное, как-нибудь в другой раз. Кира, явно ожидавшая другого ответа, как-то растерянно улыбнулась, осторожно вынула из его больших ладоней свои руки, кивнула и, не говоря больше ни слова, пошла к автомобилю. Ему тут же нестерпимо захотелось сдать назад, и плевать на то, что будет утром. Но его спутница уже открыла жёлтую дверь кэба и нырнула в салон. Шанс был упущен. Сандору оставалось только сесть на переднее сиденье рядом с недовольным заспанным таксистом. По радио негромко и нежно пел саксофон. Какая-то слишком знакомая мелодия, и он сегодня её уже слышал…

«Лето в разгаре, и жизнь беззаботна. Плещется рыба и хлопок созрел. Твой папа богат, а мама красотка, Так тише же, малютка, не плачь…»

Он открыл глаза. Без пяти три. Во рту было сухо, как в пустыне Гоби. Сандор выдохнул, поднялся и, не зажигая света и стараясь производить как можно меньше шума, на нетвёрдых ногах поплёлся на водопой. Холодная вода из крана оказалась божественно вкусной. Он приложился прямо к крану губами, не утруждая себя поисками стакана. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он утолил жажду.

«Твой папа богат, а мама красотка, Так тише же, малютка, не плачь…»

Сандор умыл лицо и вытерся краем футболки. В голове шумело. И в волнах этого шума можно было явственно различить мелодичный женский голос. Киры или… Сансы. Санса! С какой ещё стати ему вспомнилась эта Санса? В пекло всё! Песни, баб, пьяные нюни. Нужно собраться с мыслями и осилить ещё один марш-бросок. Только теперь нужно было пройти путь до любимого дивана, включить телевизор для фона и уснуть мертвецким сном до самого обеда. Без мыслей, песенок, сновидений. Задача была сложной, но не невыполнимой. Он и не в таком состоянии на полном автопилоте находил свой заветный лежак. Шум в голове усилился. Сандор прислушался. Осталось только расслышать, как голоса в его мозгу ведут между собой светские беседы — и можно считать, что жизнь удалась. Но это были не голоса. Из бывшей комнаты сестры, той, которую теперь занимала его постоялица, раздался приглушённый испуганный вскрик. За ним грохот. Он среагировал моментально, даром что был во хмелю по самые брови. Спустя мгновение он уже стоял под дверью, готовый ворваться в эту башню и спасти принцессу от всех на свете драконов, имевших глупость угрожать её безопасности и заглядывать в её окна. Сначала было тихо. Так тихо, что впору было всё списать на нетрезвое воображение, но затем в комнате снова что-то грохнуло, и Сандор решительно распахнул дверь, врываясь в девичью спаленку. В тёплом жёлтом свете ночника он рассмотрел сидящую на стуле в углу комнаты Сансу Старк. Ни одного дракона в комнате не наблюдалось. Окно было наглухо занавешено шторой. Сандор присмотрелся: Санса сидела на стуле, прижав ноги к груди, и таращилась на него во все глаза. Пижамные шорты были слишком коротки, чтобы скрывать некоторые части её тела. — Что у тебя здесь случилось? — он отвёл глаза, проклиная себя за неуместное желание рассмотреть явившуюся его глазам картину в подробностях. — Как хорошо, что ты дома. Я не слышала, когда ты вернулся. Ему пришлось посмотреть на Сансу, иначе как бы он смог определить, не издевается ли она над ним. Это всё было чрезвычайно странно. Сандор хотел бы знать, не кроется ли за этим поведением то безумие, которое он в ней подозревал раньше. Ведь все нормальные люди в три часа ночи спят, а не изображают из себя неупокоенное кентервильское привидение, громыхающее веригами. Бриенна вчера, когда он поделился с ней своими мыслями насчёт психического здоровья постоялицы, уверила его, что с Сансой всё в совершеннейшем порядке и беспокоиться не о чем. — Ну да, я вернулся и хотел бы знать, что здесь происходит, — артикулировать слова было сложно, язык отчаянно заплетался. — Понимаешь, я проснулась от какого-то скрежета. Сандор закатил глаза: — Пока это ничего не объясняет, — он, кажется, не хотел этого, но начал раздражаться. Санса, похоже, сообразила, что поза её не совсем прилична и, держась за спинку, встала на стуле во весь рост. — Я не могу находиться в этой комнате. Здесь крыса, и я видела её своими собственными глазами. Сандор снова отвернулся. Её пижама совершенно ничего не скрывала. Если он продолжит пялиться, есть вероятность заработать стояк, и за тонким трико скрыть его не получится. В углу у шкафа валялись ботинки, расчёска и какое-то неопознанное барахло. — Я пыталась её прогнать, видят боги. Но это выше моих сил. — Ложись спать, завтра я поставлю ловушки. — Ты с ума сошёл? Как я могу здесь спать после всего этого? — Что ты от меня сейчас хочешь? — он едва подавил зевок. — Сандор, ну пожалуйста, сделай что-нибудь, — мольба в её голосе подействовала безотказно. Грёбаные женские уловки! А она всего-то лишь назвала его по имени. — Хорошо, спускайся. — Я не могу, где-то здесь крыса. — Семеро, ну неужели ты думаешь, что я не смогу защитить тебя от какого-то мелкого грызуна? Да это несчастное животное напугано куда больше, чем ты. Спускайся! Она снова замотала головой. Он шагнул к стулу, и прежде чем дотронуться, предупредил: — Выбирай: или сейчас я сниму тебя с этого стула и отнесу наверх в свою кровать, или, если ты не согласна, иду спать. Это всё, на что я сейчас способен. — Нет-нет, не уходи. Я выбираю твою кровать. Пожалуйста, я хочу уйти отсюда. Каким надо быть бараном, чтобы выдумать себе такую экзекуцию. Он держал в руках полуголую, доверчиво прильнувшую к нему девушку. Он нёс её в свою экстраудобную кинг-сайз кровать. Его взору открывался отличный вид на глубокое декольте. И ничего, что её взлохмаченные рыжие волосы щекотали ему нос и лезли в рот. Он чуял её запах так остро, словно охотничий бигль, спущенный с поводка. По скромному мнению Сандора, для сна эта пижама была малопригодной. Но вполне подходила для того, чтобы свести с ума одного нетрезвого неудовлетворённого мужика. Он напрочь забыл о милашке Кире, о том, что ещё несколько часов назад вожделел другое женское тело. Сейчас все его мысли, желания, ощущения сконцентрировались на ней — на этой странной, невесть откуда свалившейся на его голову Сансе Старк. На её коже, аромате, волосах, налитой груди, едва прикрытой тонкой, ничего не скрывающей тканью, на её губах, оказавшихся в такой опасной близости с его жадным голодным ртом. Он нёс её в свою кровать. В свою, мать её, кровать. В койку с шикарным, неприлично дорогим матрацем, идеально подходящим как для крепкого здорового сна, так и для активных любовных игрищ. Сандор больше не пытался делать вид, что не смотрит. Он таращился во все глаза, пытаясь вобрать в себя все интимные подробности этого тела. Мозг дорисовывал скрытые одеждой и сумраком ночи детали. Зрение обострилось. Видят боги, он хочет поиметь эту женщину здесь и сейчас. Он несёт её в свою койку, а что два половозрелых человека делают на простынях из египетского шёлка? Он облапил её своими ручищами, но она безмолвна и недвижима. Притихла. Не сопротивляется, не ругается, не трепыхается. Эта пташка попалась в силки. Он не охотился на неё, но она всё равно попалась. Под ногой скрипнула верхняя ступенька лестницы, и этот звук разгипнотизировал лишившийся воли разум. Он толкнул ногой дверь, расширяя проход в комнату, усадил её на идеально заправленную кровать, и Санса тут же юркнула под одеяло, прячась от его беспардонного взора и бесцеремонных загребущих лапищ. Сандор хмыкнул. Всё, что только было можно себе представить, уже отпечаталось на подкорке — ничем не вытравишь. Он хотел было успокоить это несчастное создание и сказать, что ей нечего бояться. Морок рассеялся, он больше не волк в овечьей шкуре, не вурдалак, что питается кровью девственниц. Он не насильник, не мародёр. Он не берёт того, что ему не принадлежит. Он, может, и не прекрасный принц из сказки, но не делает с беззащитными девицами непотребных вещей. По крайней мере, против их воли. Ни он, ни мыши, которые снова завелись в этом доме, не причинят ей вреда. Он почти сказал всё это. В голове мысли оформились в текст, оставалось лишь выговорить его, слово за словом, непослушным языком. Но силы покинули его, и он кулём рухнул на кровать, тело перестало подчиняться и Сандор моментально вырубился, будто отключённый от сети электроприбор.