Огонь в твоём очаге

У него на руках был флеш рояль, и он собирался взять банк. По крайней мере ему так хотелось думать. Он проснулся от зова плоти. Такого сильного, хоть криком кричи, хоть волком вой, хоть святых выноси. Сложно было обмануть организм, когда в твоих руках — так близко, что нет просвета — объект твоего вожделения. Во сне их тела приняли максимально эргономичное положение. Сами нашли друг друга, сами всё сделали. Никакой неловкости. Ни тени сомнений. Сплошные инстинкты. Они просто слиплись, как ложки в буфете: простая большая супная и изящная десертная ложечка поменьше. Сандор ткнулся носом в Сансину макушку и щедро наполнил ею свои лёгкие. Этот запах он теперь смог бы узнать из тысяч других: тёплой кожи, соли, дыма, цедры неведомого кюрасао, животного желания, чего-то деликатно сладкого, конфетного, смешанного с неприкрытой горькой похотью и вожделением. Свободной рукой он повёл вверх, выстраивая маршрут наугад. Вверх по бедру, касаясь осторожно, сдерживаясь, чтобы не наброситься на невинную спящую овечку, как голодающий на еду. В идеале, он должен был бы спросить разрешения, получить согласие. Он никогда не был насильником. Никогда не пользовался женской беспомощностью. И эта мысль так внезапно озарившая его, тот час же подействовала как холодный душ. Его рука нерешительно замерла. Он почти добрался до искомого, того, что манило дурманом. Но понял, что не имеет на это права. Не может себе позволить быть другим. Не будет таким, как тот, другой Клиган. Не животное он, живущее только инстинктами, а человек. Каждый мускул в его теле окаменел. Как бы не сожалел он о принятом решении — иначе не смог бы. Как бы не хотелось размыкать замкнутые цепи, запаянные контакты — был должен. Он осторожно, всё ещё надеясь не потревожить спящую, отклонился назад, высвобождая место для манёвра, для трусливого бегства, для капитуляции, полной и безоговорочной. Как последний трус. Как порядочный человек. И вдруг сонная податливая Санса ожила. Он понял это по тому, как собралось её тело, напряглись мышцы, сбилось ровное дыхание. А потом, ровно сквозь один судорожный вздох, будто вдруг в доме закончился кислород, она, с трудом выговаривая слова, попросила: — Сандор, пожалуйста, не останавливайся. И Сандор пропал. — Ты не знаешь, о чём просишь, — кажется, вслух прорычал он. И потом всё замелькало так быстро, будто это был фильм на ускоренной перемотке. Его пальцы были везде: сжимали упругую плоть, гладили, мяли, проникали. Возможно он должен был стараться держать себя в руках. Действовать медленно, осторожно, не расписывая нежное тело синяками, которые наверняка теперь расцветут на шёлковой молочной коже. Но Сандор не дал возможности этой мысли поднять голову. Тем более, как только Санса разорвала поцелуй, которым он жадно запечатал её рот, тут же выдохнула прямо ему в сердце: — Хочу узнать... Никогда в жизни он так быстро не раздевался. Никогда в жизни никого не целовал он так бесстыдно. Её губы тоже искали его. Её руки без тени смущения прокладывали свои, только им ведомые пути на его теле. Находили такие места, от которых электрические импульсы растекались по его венам вместо крови. Её пальцы были ловкими и проворными, точно у факира из бродячего цирка. Она трогала его, исследовала, изучала, затрагивала в нём что-то такое, от чего он окончательно переставал соображать. Теперь в них, кажется, остались одни первобытные желания. По крайней мере он, Сандор, избавился от какой-бы то ни было рефлексии, от раздумий, от всех своих дурацких принципов. Инстинкты требовали от него прямо сейчас только одного: быть в ней. Хлипкий последний бастион в виде её красных трусов в горохи он разорвал не напрягаясь. Сейчас он был бушующим потоком, никакие плотины не могли его сдержать. Она была готова для него. Он убедился в этом несколько раз. Сначала тактильно, потом, словно боясь обмануться, задействовал рот. Как только он коснулся заветной точки губами, Санса выгнулась, поперхнулась воздухом. — Больше, я хочу ещё больше, — то ли расслышал, то ли показалось ему, что он расслышал слова сквозь несвязные всхлипы. Ему было что добавить к губам и языку, его активы сейчас росли с бешеной скоростью. Но он внезапно почувствовал потребность насладиться мгновением. Он ощущал себя гурманом-эстетом в мишленовском ресторане. Женская физиология, как высокая кухня, не терпела спешки. Санса задыхалась, билась словно рыбёшка, пойманая в сети и выброшенная на берег. И он мог бы великодушно утолить её нужды, но по-прежнему медлил, наслаждаясь запретным вкусом своей добычи. — Пожалуйста, — она потянула его за плечи, — иди сюда. И это жалостливое "пожалуйста" решило дело. Он выпрямился, приподнялся на локтях, поймал её пьяный отчаянный взгляд. Она смотрела на него так, словно он был для неё единственным желанным мужчиной. А потом кивнула. И в нетерпении повела бёдрами, словно норовистая лошадь, которая уже знает, что сдастся, но продолжает играть по своим правилам. Она потянулась за поцелуем, но вместо нежного касания, укусила его за губу. Хочет поиграть? Что ж, ему нравятся такие игры... Сандор коленом развёл её ноги шире, устраиваясь удобнее. Потёрся длиной о жаркое гостеприимное лоно, не торопясь входить. Санса снова заёрзала, задвигала бёдрами, намереваясь помочь себе и ускорить процесс. Он знал эти женские уловки. Он знал, какой нетерпеливой может быть страждущая, истекающая желанием женщина. Он знал, чего она хочет. Он хотел того же, но его сила воли была выкована из железа. Годы тренировок не прошли даром. — Попроси лучше, ты можешь. Санса захныкала, пытаясь направить его рукой, и Клигану пришлось пресечь этот демарш, прижавшись теснее к её животу. — Попроси и получишь, — выдохнул он ей в ухо. А пока она боролась с собой, Сандор вернулся к изучению её груди. Точно голодный младенец в поисках пропитания он в который раз прильнул к ней, нашёл, что искал, требовательно втянул в себя тугой бугорок, пососал, наращивая силу, и, не сдержавшись, прикусил. Санса застонала, прижимая его голову крепче. Ей явно нравились эти манипуляции, его грубость и бесцеремонность заводили её. Её сосками можно было резать бумагу. Он занялся вторым, упиваясь какафонией из стонов, нытья и бессвязных всхлипов. Однако, похоже, что маленькая норовистая лошадка не собиралась сдаваться. Кажется, он проиграл. Нет! Кажется, он доигрался. Если он не прекратит делать то, что делает, то просто прольётся на бёдра своей партнёрши. Такого позора с ним ещё не случалось. Стоп, Клиган, стоп! Надо выдохнуть и подумать... о работе, о котле, который надо купить, о мышах, которые завелись в доме... Он оставил в покое Сансину грудь и посмотрел ей в глаза. Она расценила это по-своему, потянулась за очередным поцелуем: в её планы не входило позволить ему остыть. Её бесстыжие проворные пальцы нашли что искали... — Трахни меня, — простонала она, на секунду оторвавшись от его рта. А ещё через секунду он уже был внутри. Так глубоко, на сколько это было возможно. Оба остались в выигрыше. ***

Они очнулись запыхавшиеся, потные, красные, лохматые, нагие. Сандор всплывал на поверхность реальности медленно. Чувствовал, как наливается острой болью разодранная спина, приятно тяжелеют руки и ноги. Санса лежала на нём, переплётя свои ноги с его, голову упокоив на груди. Он чувствовал её сердцебиение и дыхание на своей шее. Она обнимала его за плечи и казалась умиротворённой. — Всё нормально? — поинтересовался Клиган и почесался носом о её лохматую макушку. — Я бы сказала лучше обычного нормально, — ровным будничным голосом отозвалась она. Как будто ничего не произошло между ними несколько минут назад. Сандор уже решил огорчиться, но вдруг понял смысл сказанного. Это заставило его самодовольно ухмыльнуться. — Мне нужно ванную... Тебе тоже. Но только давай полежим так ещё немного. Тебе не слишком тяжело? Ему не было тяжело. Он мог бы лежать так очень и очень долго. Санса поёрзала на нём, устраиваясь поудобнее. Он придержал её, чтобы не свалилась. Кожа её больше не горела. Руки, спина, задница — всё, что было обнажено и не было ничем прикрыто, стало ледяным. Он нащупал рукой плед, почти скинутый на  пол и укрыл Сансу насколько это было возможно сделать одной рукой. Санса вздохнула и лениво чмокнула его куда-то в область шеи. Они лежали так какое-то время. Молчали, думали о своём. В комнате постепенно становилось светлее. И вместе с ускользающей безвозвратно тьмой вдруг исчезла вся непринужденность момента. И пришло осознание того, что всё, что они сделали было неправильным и стыдным, не имеющим под собой никакого логического основания. Санса снова заёрзала, пытаясь основательнее укутаться в плед и сползти с него. — Теперь ванная. И я, если ты не против, первая. Ещё совсем недавно Сандору казалось таким само собой разумеющимся, что они пойдут в душ вместе — стесняться после того, что они видели и делали друг с другом было бессмысленно. Продолжат то, что начали. У них ведь так хорошо получалось. Но сейчас он лишь благочестиво отвёл взгляд, позволяя Сансе прикрыть наготу. Она тоже старалась не смотреть на него, голого, страшного мужика, растянувшегося бесстыдно во весь свой нескромный рост. Пожалуй, он и сам не хотел бы на себя смотреть в похожей ситуации. Вероятно, она сейчас сгорает от стыда и раскаяния. От того, что отдалась не пойми кому. От того, что выстанывала его имя, точно он принц благородных кровей, достойный её любви и вожделения. От того, что целовалась с ним, точно он её лучший и единственный. Как только Санса вышла, Клиган тоже встал, нашарил под диваном трико, натянул его и снова плюхнулся на диван. Хотелось курить. Набрать полные лёгкие дыма, а потом вместе с ним выдохнуть в атмосферу отвращение к себе, своему уродству, к своей неприкаянности. Ему нужно на воздух. Прямо сейчас. Босыми ногами он нырнул в рабочие ботинки, накинул куртку, похлопал по карманам. Мятая замусоленная мягкая пачка "Lucky strike" и потёртая дешёвая зажигалка найденные почти сразу же, приятно согрели ладонь. Сандор застегнулся, накинул на голову капюшон и попытался открыть дверь, но потерпел неудачу. Дверь подалась лишь немного. Через образовавшуюся щель тут же подул ветер и повалили колючие снежинки. Он ругнулся и навалился плечом. Ничто не остановит его на пути к цели. Дверь сдавалась нехотя, но всё же сдавалась. Пара-тройка хороших рывков и он уже мог протиснуться боком. На что только не пойдёшь ради порции никотина. Но стоило ему только выбраться на свет божий, как небеса тут же наградили его щедрой пригоршней снега за шиворот куртки. Жестокая шутка. Но снег охладил его пыл и потушил приступы ярости и жалости к самому себе. Это было кстати. Клиган сделал ещё один шаг по заметённому крыльцу и получил добавку в виде снега в расшнурованные ботинки. — Похуй, — то ли себе, то ли щедрому небу сообщил Сандор и прикурил, наконец, сигарету.