Рождественский календарь Куинни Г.

У Куинни Голдштейн ничего не получалось: ни печенье, ни украсить дом. И это факт. Ей даже уснуть не удавалось. Она просто лежала и смотрела в потолок. Тина уже закончила ворчать себе под нос о неудобстве подушки, наколдованной ею, потому что старая сгорела с бедными оленятами в камине и вся благодаря младшей сестре и «ее неутомимому желанию все успеть и спешить, не думая, что что-то может пойти не так». Младшая Голдштейн молча слушала ее слова, медленно поедая одно печенье за другим. Она знала, что Тинни надо было «выпустить пар». По всей видимости, мистеру Грейвсу не очень понравилось то, что сделали с отделом в его отсутствие и не стал это скрывать. Девушка повернулась в сторону соседней кровати, где лежала старшая Голдштейн и мирно посапывала, окончательно погрузившись в сновидения. Как можно тише, Куинни встала и проскользнула в соседнюю комнату, аккуратно закрыв дверь. Аромат печений, которых так и не попробовала Тина, еще не испарился и, соединившись с теплом из камина, медленно обволакивал гостью, обнимая за плечи и стараясь прогнать ее грусть и дурные мысли, а тех было с лихвой. Ей уже и, правда начало казаться, что в нее попало какое-нибудь заклинания «неудачи» или ее прокляли. Кто и за что она и сама не знала, но такие проблемы просто так не появляются. К тому у такого мастера, как Куинни, который каждый год старается и все получается. На душе было тягостно и даже не хотелось спасительного какао. Тяжело вдохнув сладкий воздух, она подошла к окну и стала наблюдать, как маленькие снежинки беспорядочно кружились в воздухе, исчезая на стеклах или падая вниз, скрываясь из виду. Улицы стали такими чистыми и белыми, яркими, как в сказке, но даже они не радовали Куинни. Наоборот, они еще больше печалили девушку: время идет, а за чтобы она не бралась ничего не получается. Вообще ничего. И это угнетало. Может, правда, проклятие? Или кто-то не хочет, чтобы именно младшая Голдштейн занималась подготовкой к Рождеству? Занимательно, но она знала, что ответ в ее неудачах в ней самой: слишком понадеялась на опыт и талант, не приложив, ни капельки сил. А теперь остается только дуться на весь мир, не имея ни сил, ни желание все переделать. Опустив голову, девушка отошла от окна. Дальний фонарь тускло светил, окрашивая сугробы со снегом в блестящее золото, которые чуть хрустит под ногами. Куинни, закутавшись в пальто и, наложив согревающие чары, медленно шла вперед, осматриваясь. Остановившись у самого, по ее скромному мнению, большого сугроба, она повернулась, расставила руки в стороны и закрыла глаза. Упав на спину в ледяной плен, девушка тут же почувствовала, как снежинки чуть царапая щеки, покрыли кожу капельками, заставляя краснеть ее. Если хотелось сделать лучшее Рождество, а младшая Голдштейн и не собиралась отказываться от этого, не так легко, то для начал надо поймать дух праздника и радости, пусть он уже и почти потух внутри. — Надо двигать руками и ногами, — послышался детский голосок откуда-то сверху. — Только тогда получится красивый снежный ангел. Девушка открыла глаза и, чуть приподнявшись, заметила рядом с сугробом мальчика лет десяти-одиннадцати с большими синими глазами и чуть курносым носом. Он был одет в теплое коричневое пальто, из-под которого выглядывала что-то белое и пушистое, наверняка теплая кофта, ведь на улице было не та уж и тепло. — Что? — переспросила она, не понимая, о чем он говорит. — Я сейчас покажу! — сказал мальчишка и, пройдя чуть дальше, просто упал назад, на снег, и стал быстро и дергано двигать руками и ногами в стороны, поднимая небольшой вихрь, напоминающий в свете фейерверки. — Вот так! Он встал на ноги, и посмотрел на свое творение: ангелок получился глубокими и с внушительными крыльями. — Красивый, — заметила Куинни, смотря на снег рядом. — Попробуйте теперь вы, — настаивал паренек, шмыгая носом. Голдштейн кивнула и легла на место, начиная так же резко шевелить руками и ногами, раздвигая вокруг себя снег, чтобы фигура ангела получилось более четкая. Когда она остановилась, то мальчик протянул ей руку, помогая встать. — Неплохо, — сказал он со знанием эксперта, а потом повернулась к ней. — Немного опыта и у вас получаться такие же ангелы, как и у меня. Она улыбнулась и кивнула. — Спасибо… — Николас. Но все зовут меня Ник. — Куинни, — произнесла девушка и пожала детскую ладошку, чувствуя не по-детски шершавую кожу. — Спасибо за помощь Ник, но я умею делать снежных ангелов. Когда-то делала их лучше всех. Она отпустила руку мальчика и печально вздохнула, начиная стряхивать снежинки с волос. — Тогда почему вы лежали в снегу с закрытыми глазами? Вам плохо? — испуганно спросил новый знакомый и, снова шмыгнув носом, спрятал руки в карманы пальто. — Мне… Я… Я не знаю, — честно призналась Куинни, опуская ладони и смотря на мальчика. — У тебя было так, что ты уверен в том, что делаешь, потому что делаешь это не впервые и у тебя всегда получалось все отлично, а потом перестало получаться? — Да, — чуть нахмурив лоб, ответил Ник, со всей детской серьезностью потер подбородок. — Бывало. И ты теряешь уверенность в себе и веру в то, что делаешь. — Точно! — крикнула девушка, и быстро закивав головой. — Я всегда справлялась с Рождеством: делала вкуснейшие десерты, наряжала дом и свой стол в отделе, готовила подарки родным и близким. У меня всегда получалось идеально-сказочное Рождество. Но в этом году за чтобы я не бралась — ничего не получается! Ни печенье, ни украшение. Ничего. И это угнетает. Мальчик, видя, как ей плохо, подошел и крепко обнял Куинни, опаляя ее невероятным теплом и уютом, что она сразу обняла его в ответ. — Моя мама говорит, что если человеку плохо, его нужно обнять. И пусть он будет вырываться или отталкивать тебя, ты обними его и тогда ему станет чуть легче, он успокоится и сам сможет во всем разобраться. — Твоя мама права, — прошептала Голдштейн, просто утопая в том свете и доброте, которая исходила от парнишки. — Я уверен, что у вас все получится, Куинни. Просто не нужно падать духом и терять веру в себя. Вы все сможете, справитесь со всем, главное не опускать руки. — Так говорит твоя мама? — спросила девушка, нехотя выпуская Ника из объятий. — Именно! — У тебя очень мудрая мама. Береги ее. — Конечно! Я как раз шел ее встречать, — произнес мальчик, показывая куда-то вперед. — Так поздно? — удивилась она, припоминая, что время уже давно перевалило за полночь. — А не страшно? — Нет. А вот маме может быть и страшно. Поэтому я ее встречаю, и мы вдвоем идем домой. Не страшно и весело. — Хорошая идея. А могу я отплатить тебе за свет и проводить тебя? — поинтересовалась Куинни и чуть улыбнулась, заметив, как насупился парнишка, обдумывая ее предложение. — Да. До того перекрестка. — Хорошо. Девушка взяла его за руку, а другой сжала палочку в кармане пальто. Кто знает, кто еще бродить по ночным улицам Нью-Йорка в такую прекрасную погоду. — А ты любишь Рождество? — спросила Голдштейн по дороге к перекрестку на конце соседней улицы. — Обожаю! — Из-за подарков? — И не только! Моя мама на каждое Рождество запекает индейку, самую вкусную в мире, а соседка Марта делает имбирное печенье, которым нельзя наесться. Я серьезно! Я пробовал! Куинни внимательно слушала, как Ники и его семья отмечают праздники, наполняясь той самой гармонией и уютом, который ускользнул от нее. — Ну, мы на месте, — сказал парнишка, останавливаясь на перекрестке. — Спасибо, что проводили Куинни. Надеюсь у вас получиться отличное Рождество. — И тебе спасибо, Ники. За совет и помощь, — произнесла девушка и, проводя взглядом мальчишечью фигуру, которая перешла дорогу, повернулась, направляясь домой. — Верь в себя, Куинни, — улыбаясь, проговорил он, смотря ей в след. Она шла и думала, что, пожалуй, слишком сильно нагнетала тучи и все не так плохо. Просто не нужно спешить и действовать с умом, а так же не терять веру, как и говорил Ники. Николас. Красивое имя. Даже очень. Николас. Остановившись, она резко обернулась и стала искать мальчика глазами, но на улице кроме нее никого не было. Большие голубые глаза просматривали каждый дюйм мостовой, дома, в которых уже давно потух свет, сугробы, становящиеся все больше и больше, а где-то вдали раздался перезвон бубенцов.