Рождественский календарь Куинни Г.

— Золотые! — Бело-синие! Вот уже целых полчаса директор отдела магического транспорта спорил с очаровательной блондинкой, и его терпение начинало заканчиваться. — Бело-синие! — Золотые! — Снег — белый, а небо — синие. Это знак зимы! Их даже на открытках рисуют! — Золото будет гармонично смотреться в атриуме. Здесь все такое же! — Я этим занимался, когда вы даже не ро… Я этим занимаюсь давно и мне виднее! — А я знаю, что все любят. Они одновременно взялись за палочки и зло посмотрели друг на друга. — Золотые! — Бело-синие! Пальцы сжались добела. — Золотые! — Бело-синие! Резкое движение и громкий стук пронзил шум атриума. Спустя пару минут Тина вернулась к своему столу и разложила все записи, которые сделала, проверяя вещдоки последнего дела. Обокрасть лавку мистера Фирса, продавца амулетами, стало этакой рождественской традицией, и какие бы он защитные чары не ставил, всегда находились те, кто их снимал и спокойно брал то, что приглянулась. И каждый год мракоборцам приходилось искать этих умельцев. В этом году «честь» расследовать кражу выпала старшей Голдштейн, и она старалась как можно быстрее разобраться со всем, а то мистер Фирс от такой напасти скоро сам начнет вершить «самосуд». Просматривая список украденного, девушка услышала, как ее зовут. — Тина, тебя Грейвс ждет, — сказал Райт, бросая папку с новым делом себе на стол. Кивнув, она быстро поднялась на ноги и уже собиралась к кабинету начальника, когда донеслось: — Он ждет тебя в атриуме. Внутри все сжалось, и плечи устало опустились вниз, пока в голове крутилось лишь одно имя: «Куинни». Тем временем стоя рядом с елкой Персиваль Грейвс, спрятав руки в карманы брюк, весело усмехался, смотря под ноги. — Что случилось? — спросил он и в ответ услышал непонятное мычание. — Что? Я не понимаю. Бормотание продолжалось и стало еще более эмоциональным. — Я не понимаю тебя, Джордж. Говори четче, — сказал Грейвс, явно получая от этого невероятное удовольствие. Тина, спустившись, тут же стала искать начальника и, заметив его около ели, побежала туда, чувствуя, что ничего хорошего ждать не стоило. — Сэр, мне сказали, что вы меня ждете. Что случилось… — не успела спросить девушка, как опустила взгляд вниз и увидела причину веселья главы мракоборцев. На полу, рядом с елкой, лежали мистер Коннор и Куинни Голдштейн закрученные с ног до головы в ленты, при чем, тело побольше — в золотые, а поменьше — в бело-синие. — Думаю, что они не поделили елку, — ответил Грейвс и в его голосе так и звучал смех. — Вам смешно, сэр? — спросила старшая Голдштейн, не понимая реакции мужчины. — Нет. Я просто удивлен, как рано стали дарить подарки в этом году, — сказал Персиваль и, опустив голову, довольно улыбнулся. Недовольно нахмурившись, Тина взяла палочку в руки и направила ее на бело-синюю мумию. Ленты в ту же секунду испарились, освобождая Куинни. Та, вскочив на ноги, быстро осмотрелась и, заметив рядом завернутое тело, лишь усмехнулась. — А… — Не стоит, — прервал старшую Голдштейн Грейвс. — Мистеру Коннору нужно отдохнуть. Он в последнее время слишком много работал. Послышался явно недовольное бурчание, но никто не обратил на него внимание. — Именно, — согласилась Куинни, поправляя прическу. — А это значит, что выиграла я! Елка будет украшено в золотых тонах: ленты, игрушки, свечи! Все в золоте! Подпрыгнув от счастья, девушка повернулась к дереву, собираясь его украшать. — И это все из-за украшения елки? — спросила Тина, останавливая сестру. — Ну да. Я хотела сделать все в золотистых оттенках, а мистер Коннор в… — В бело-синих, я поняла, — перебила ее старшая Голдштейн, непонимающе хмурясь. — Да, но разве не ты вчера говорила, что все работники Конгресса большая семья и будет весело, если каждый сможет что-то принести на главную елку. Куинни сжала губки, вспоминая, как вернулась домой и во всех красках рассказала их борьбу с мадам президент за ель и, видимо, в чувствах радости и триумфа победы, совсем не следила за своим языком. И вот теперь это вышло ей боком. — Ну да, но… Это мы отвоевали ее и мы должны ее нарядить! Вдруг она получится некрасивой! — Для всех нас, кто повесит на ней игрушку или ленту, она будет самой прекрасной и чудесной во всем мире, — сказала Тина, и не заметила, с какой теплотой на нее взглянул Грейвс. — Я… — пыталась сказать что-то Куинни, но, представив радостные лица коллег, друзей и сестры, сдалась, понимая, как глупо и эгоистично с ее стороны так себя вести. — Ты права. — Думаю, что вы с мистером Коннор заслуживаете первыми повесить на ель свои украшения. Младшая Голдштейн, улыбнувшись, кивнула и, проведя рукой, превратила золотые ленты, сковывающие Джорджа, в пепел. Мужчина осмотрелся и, заметив протянутую руку, схватил ее, начиная поднимаясь. — Я тебя прекрасно слышал, Перси, — сказал Коннор, становясь на ноги. — И я все понимал. — А я тебя нет, — ответил Грейвс, отпуская друга и смотря на ель. — У тебя проблемы с дикцией. Джордж недовольно взглянул на главу мракоборцев, когда почувствовал, что его берут за локоть. Он встретился с милыми голубыми глазками и понял, что просто не может на них обижаться. — Простите, сэр, — произнесла младшая Голдштейн, подводя его к елке. — И вы меня, Куинни. Мы с вами немного увлеклись. — Именно. Не стоит лишаться всех остальных такой радости, как наряжать рождественскую елку. Они подняли палочку и два луча полетели вверх. На одной ветки появился золотистый колокольчик, а на другой бело-синяя снежинка. Рядом с ней возникла миниатюрная статуэтка вампуса, а чуть ниже вырос голубой бантик. Куинни смотрела на это, счастливо улыбаясь. К вечеру многие ветви были украшены шариками, переливающимися в тусклом свете атриума всевозможными цветами; рождественские носки, повещенные самыми хитрыми; большие красные сердца и ангелочки с лирами, готовые сыграть рождественские гимны; ленты, тянущиеся от самой верхушки на перегонки друг с другом какая ярче и длиннее; игрушки в виде цветов и животных и даже эмблемы МАКУСА, которые иногда перепрыгивали с места на место, чуть толкая остальные украшения. Любуясь этим, младшая Голдштейн поняла, что была не права — рождественская елка выглядела прекрасно.