Рождественский календарь Куинни Г.

На часах было начало двенадцатого, когда на соседней с Тиной кровати начали двигаться. Под одеялом что-то суматошно шевелилось, но спустя секунду все прекратилось. Старшая Голдштейн открыла сонные глаза и, не заметив ничего странного, отвернулась, снова погружаясь в безмятежную дрему, которую сулил ей выходной день. Однако не прошло и минуты, как сверху на нее что-то упало. Что-то тяжелое и знакомое. Девушка открыла глаза и, повернув голову, увидела голубые с ярким огоньком на краешках радужки глазах, а это был явно дурной знак. — Привет, — весело и до ужаса бодро сказала Куинни, лежа на сестре. — Встала? Этот маниакальный взгляд, которым она смотрела на нее, Тину и пугал, и давал понять, что о сне стоило забыть. — По всей видимости, да. — Отлично! — радостно крикнула девушка, чуть не оглушив сестру. — Тогда бегом завтракать и на улицу. Через секунду тело сверху пропало, давая старшей Голдштейн нормально вздохнуть. Смысл последних слов резко взбодрил ее. — Куда? «Сейчас зима? Зима. Скоро Рождество? Скоро. Надо пойти лепить снеговиков, делать снежных ангелов и играть в снежки!» — такой логикой пользовалась Куинни уговаривая, точнее ставя перед фактом сестру, пока та пила кофе и ела булочки, кстати, ее любимые. В общем, эта хитрая блондиночка хорошо подготовилась. — Может, лучше посидим дома? Будем валяться целый день, пить какао и сплетничать? — предложила умоляющим голосом Тина, все еще надеясь переубедить девушку. — Это можно сделать и вечером, — ответила Куинни, беря сестру за руку и ведя ее к выходу. Старшая Голдштейн едва успела схватить пальто и шляпку, на которые, как оказалось, уже наложены согревающие чары. Все предусмотрела, чертовка! На улице ярко сияло солнце, чьи лучи, падая на снег, делали его еще белоснежнее и мерцающее, да так сильно, что глазам было больно. Тина недовольно нахмурилась, выходя из дома и замечая, сколько вокруг людей, которые так же, как и ее сестра радуются отличной погоде, зиме, приближающемуся Рождеству и еще неизвестно чему. — Чем будем заниматься сначала? — спросила младшая Голдштейн, не отпуская руку старшей, зная, что та может и хочет сбежать. — Лепить снеговиков или делать снежных ангелочков? — Снеговиков. Здесь ты точно не смухлюешь. — Это ты о чем сейчас? — спросила Куинни, резко останавливаясь и поворачиваясь. Ее щеки уже тронул легкий мороз, окрашивая их в розоватый цвет. — О том, как ты надевала всю свою одежду, а потом еле доходила до снега и падала в него, оставляя четкий и глубокий след. И только поэтому всегда выигрывала. — Неправда! Я никогда не жульничала! — Ты даже раз упала и разбила нос, потому что надела папин свитер, который был тебе велик. — Не было такого! — недовольно крикнула младшая Голдштейн и насупилась. — Не было! И вообще, проигравшие всегда обвиняют победителей в нечестной игре. Всегда! — Ну да, конечно. — Не было! — сказала Куинни и, сжав руку сестры сильнее, потянула ее к дороге. Они перешли мостовую и прошли вглубь небольшого парка, где весело резвились дети с родителями в снегу, строя замки или просто падая в сугробы, счастливо смеясь. Тина усмехнулась, понимая, что привела сюда еще одного ребенка, который, наконец, отпустил ее и стал осматриваться. — Будем лепить тут, — со знанием дела произнесла младшая Голдштейн и взглянула на сестру. — Давай, у кого он будет выше, тот и выиграет, ммм… Тортик! Начали! Девушка с неподдельным энтузиазмом начала лепить снежок, стараясь сделать его более ровным. Тина, наблюдая за этим, сладко зевнула. В голове тут же нарисовалась такая родная и теплая кроватка с мягким одеялом, в которое можно закутаться с головой и, закрыв глазки, погрузиться в пленительный сон. — Я выиграла! — послышался рядом довольный голос Пока девушка грезила об отдыхе в свой заслуженный выходной, ее сестра слепила без магии снеговика в половину меньше себя с почти идеальными круглыми частями. Вот это точно волшебство. — И хочу заметить, я сделала его сама. Без жульничества, — гордая собой, проговорила Куинни, отворачиваясь и идя вперед — С тебя тортик. Тяжело вздохнув и пробубнив себе под нос что-то об неутомимых младших сестрах, Тина пошла за ней. Деревья, одетые в снежные покрывала, смотрелись удивительно красиво, словно в сказке, а свет, что игрался с переливами блеска, подтверждал, что их сделал какой-то искусный волшебник или придумал талантливый художник. Наблюдая за окружающей красотой, девушка вдохнула холодный воздух и лениво улыбнулась. — Ложись! Тина остановилась и опустила голову вниз, увидев довольную сестру, начинающую делать снежного ангела. — Знаешь, с розовыми щечками, лежа в снегу и нервно двигаясь, ты точно выглядишь, как хрюшка. Замерев, Куинни зло сузила глаза и уставилась на сестру. — Что? — Тебе осталось только запищать от удовольствия и будет один в один. Резко, невероятно резко, младшая Голдштейн поднялась на ноги и только сделала шаг вперед, как старшая рванула с места, начиная смеяться. — Я дам тебе хрюшку! — закричала Куинни, пустившись за ней следом, пытаясь догнать. — Зачем? Она и так бежит за мной! — выкрикнула Тина, оббегая людей, встречающихся на дороге и стараясь не упасть. В нее стали попадать снежки, и она заметила, как сестра, на бегу, сгребала снег со скамеек и кустарников, слепливая его и, чудо, попадая в спину впереди. Младшей Голдштейн и магия для таких вещей не нужна — это точно. Они выбежали из парка, перебежали дорогу, и Тина остановилась, глубоко дыша. На нее налетела Куинни, прижимая к стене ближайшего дома. — Ну и кто здесь хрюшка, а? — зло спросила она, отрывисто дыша и убирая с лица растрепанные локоны. — Хорошо… Извини, ты не хрюшка. Я не хотела тебя обидеть, — сказала старшая Голдштейн, поднимая руки в знак того, что сдается. Хмыкнув, младшая отошла назад и, поправив свое пальто, чуть подняла подбородок вверх. — А я и не обиделась. На такие глупости не обижаются. — Отлично. Тогда ты не обидишься, если я пойду домой. — Что? — переспросила Куинни и заметила спину удаляющейся сестры. — Тинни! Девушка быстро шла вперед, не обращая внимание на сестру, старающуюся ее догнать и которой все же удалось. — Тинни, я… — Я хочу в тепло, и спать, Куинни. Я сильно устала на работе и свой единственный выходной мне хочется провести дома, закутавшись в одеяло и смотря яркие сны. — Но… — Мне жаль, Куинни, что испортила твои планы, но я просто хочу отдохнуть. — Могла построить глазки мистеру Грейвсу и он дал бы тебе еще один выходной, — пробурчала младшая Голдштейн, обходя людей, идущий им на встречу. — Что? — не на шутку удивилась Тина. — Да все знают, что мистер Грейвс покрывает все твои косяки не просто так. И я думаю, что это не из-за «отцовских» чувств. Мистер Грейвс умный и хитрее, чем вы думаете. — Куинни! — прикрикнула девушка и заметила, как на них стали оборачиваться прохожие. — Прекрати говорить глупости. — Про что именно? Про мистера Грейвса? — Тише! — Думаешь, он может ходить по этой улице? — весело спросила младшая Голдштейн, оборачиваясь и старательно ища знакомые черты лица. — Нет. Надеюсь, — чуть тише добавила старшая из сестер, тоже осматриваясь. — Ты не права, мистер Грейвс… Она резко повернулась вперед, и тут же послышался глухой удар. — Ты и мистер Грейвс — хорошо смотритесь вместе и… Тинни? Обернувшись, Куинни увидела, как ее сестра, потирая лоб, сидит на коленях. — Тинни! Вертя головой, боясь встретить своего начальника и то, что он услышит хоть слово из их разговора, Тина не заметила, как дверь ближайшего магазинчика открылась. Она весьма «удачно» с ней встретилась и от неожиданности упала на колени. Куинни, подлетев к сестре и проверив ее память, на всякий случай, помогла ей встать и добраться до дома. Там, уложив несчастную в постель, как она и хотела, младшая Голдштейн пошла делать сестре какао, пока старшая лечила себя, благо мракоборцев учат оказывать первую помощь в разных ситуациях. — Сладкий, как ты любишь, — сказала Куинни, ставя чашку с горячим напитком на тумбочку и присаживаясь на кровать Тины. — Извини. — Ничего страшного, — ответила девушка, прикрывшись одеялом. — Ты не виновата. Самой надо было смотреть вперед, а не по сторонам. — На самом деле виноват страх и невысказанные чувства. Если бы ты и мистер Грейвс, — начала младшая Голдштенй, а потом почувствовала, как кто-то больно ущипнул ее за нос. — Ай! Тина усмехнулась, видя, как сестра трет нос, недовольно поглядывая на нее. После чего открыла одеяло и, взяв чашку в руки, подвинулась, освобождая место. — Лезь, неугомонная хрюшка. Закатив глаза на такое обращение к себе, потому что Тинни сама похожа на хрюшку, даже больше, чем она, Куинни замешкавшись на секунду, в следующую уже лежала на кровати, прикрывая их. Взглянув на старшую сестру и то, как она крепко сжала чашку, грея руки, девушка крепко прижалась к ней, обнимая, стараясь подарить ей столько тепла, сколько она могла отдать. Все ради невнимательной, но любимой Тинни.