Клоунами просто так не становятся...

      Мягко говоря, Коле было не по себе еще ближайшие пару дней. Ни разговоры с друзьями, ни алкоголь, ни сигареты, купленные в каком-то вряд ли лицензированном ларьке, не помогали избавиться от навязчивого образа. Эта улыбка категорически не хотела покидать сознание и мерещилась практически везде. Конечно, тогда Николай отказался, назвав Фёдора ненормальным и ушел. То, куда потом направился Достоевский оставалось для Гоголя загадкой, которую не особо-то и хотелось разгадывать, но на следующий день Фёдор в школу не явился. И на следующий тоже. Через неделю он также не пришел, и это уже заставляло задуматься. Конечно, Коле не было никакого дела до чудаковатого парня. Мало ли, может, этот апатичный придурок хотел его убить. Кто знает, что у него в голове творится. И нет, Гоголь далеко не параноик, но предосторожность считал обязательной для того, чтобы банально не сдохнуть. Тем более сдохнуть от голода и нищеты, а такая учесть очень дружелюбно махала ему рукой из ближайшего будущего по той причине, что после разговора в казино Костя пришел домой и сказал, что больше он туда не пойдет. Пошёл устраиваться на работу и нетрудно догадаться, что его не взяли ни на одно из выбранных им мест. Сказать, что Коле не нравился такой расклад — ничего не сказать. Тут же в голову лезли ненужные мысли о том, что предложение Федора не такое уж бредовое, а если посмотреть на него с правильного ракурса, то и сам Достоевский очень интересный человек. Через две недели у Гоголя все же появилась возможность удостовериться в своих доводах.       Достоевский пришел в школу, все так же продолжив сидеть за ноутбуком на переменах и что-то настойчиво строча в Ворде. В тот же день, как Фёдор вернулся в общество, пусть все ещё в виде безмолвного наблюдателя, Гоголь подошел к нему с четкой мыслью узнать побольше о помощи, что хотел предложить Достоевский. — Ох, так тебя все же заинтересовало? — Достоевский не отрывал глаз от экрана, что просто невероятно бесило Гоголя. — Как насчет просто рассказать поподробнее? — Коле не хотелось тратить время на глупые разговоры. Диалог должен был быть чисто деловым, по крайней мере именно таким он представлялся в голове Коли. Фёдор же имел на этот счет другое мнение. — Константин решил завязать со своими сомнительными увлечениями? — Знаешь, я ведь не просил быть моим личным психологом. Мне, в целом, непонятно, какого черта ты вообще обо всём в курсе. — Я ведь говорил. Ты меня совсем тогда не слушал? — Просто расскажи о том, что ты предлагаешь! — Гоголь захлопнул ноутбук, после чего Достоевский раздраженно выдохнул и посмотрел на Колю. От этого взгляда мурашки бежали по коже. Недовольный, почти гневный, но в то же время не выражающий ничего. — Я напишу тебе адрес и в шесть вечера буду ждать тебя там, — Фёдор принялся копаться в рюкзаке и, достав оттуда ярко-желтый стикер и ручку, написал место, которое Николаю предстояло посетить сегодня вечером. Гоголь согласно кивнул и, забрав бумажку, встал со скамейки, направившись к кабинету, где должен был пройти следующий урок.

***

      17:55       Николай стоял прямо напротив самой обычной девятиэтажки перед самым обычным подъездом. Что ж, не так он себе представлял обитель злых умыслов Достоевского, но делать выводы еще рано, все-таки, Гоголь пока что не совсем на месте. На звонок домофона ответили быстро, ничего не спросив. Странно для такого небезопасного района. Но Фёдор ждал его, так что, наверное, в этом не было ничего удивительного. Быстро поднявшись на нужный этаж, Гоголь подошел к квартире с нужным номером и уверенно занес руку, чтобы нажать на кнопку звонка, но… его не было. Коля удивился и, пожав плечами, постучал. Дверь не открывали долгие полминуты. Коля неуверенно дернул ручку вниз. Открыто. Помещение встретило Гоголя неосвещенным коридором, где единственный источник света находился справа — где была кухня. Осторожно зайдя внутрь, Коля по инерции посмотрел направо. Там за круглым столом, на котором аккуратно была разложена скатерть, сидел Достоевский, спокойно попивая чай и рассматривая пейзаж на окном. Николай тихо кашлянул, надеясь, что таким образом отвлечет задумавшегося хозяина квартиры. Уже точно было понятно, что именно тут живет Фёдор — обстановка была явно обжитой и вполне уютной. — О, ты-таки пришел. Я уже не ждал тебя, — Фёдор соскочил с диванчика и, поставив чашку на стол, направился к гостю. — Ты не рад? — Гоголь слегка удивлённо приподнял бровь и склонил голову вбок, попутно снимая верхнюю одежду. — Нет, конечно я рад. Теперь все будет в разы проще, — Достоевский забрал куртку Коли и повесил ее на вешалку. — Кстати, когда я получу деньги? — Коля стянул ботинки и составил их рядом с, видимо, обувью Фёдора. Только одна пара — явно его. Интересно, он один здесь живет или просто дома никого нет? — Прости, точно ответить не могу. Зависит от того, как быстро купят товар. Может, выпьем чаю или ты торопишься? — Фёдор постарался дружелюбно улыбнуться, что получилось не слишком хорошо, скорее, жутковато, но Коля оценил попытку и улыбнулся в ответ. — Нет, что ты. Я не спешу, — в глазах Фёдора блеснул какой-то нездоровый озорной огонёк и он направился на кухню, не удосужившись пригласить Николая. Хотя, тому и не требовалось приглашение. — Так… где твои родители? — Коля аккуратно присел на диванчик, на котором пару минут назад сидел Фёдор, и с осторожностью разведчика огляделся по сторонам. Обычная кухня. На окне стоит несколько горшочков с цветами, за которыми явно ухаживают, кухонный гарнитур, не полностью наполнен вещами. Не удивительно — прошло не так много времени, и семья Достоевских могла не до конца обустроиться на новом месте. — Умерли, — голос Федора прозвучал чересчур обыденно, а Гоголь чуть воздухом не подавился. — Прости, это, должно быть, больная тема, — Коля по себе знал, что такое лучше не затрагивать. — Нет, все в порядке, — Достоевский вернулся к столу, сев на стул напротив Гоголя и поставив перед ним чашку с чаем. — Кхм, а в чем будет заключаться работа? — Коля решил перейти к другой, более интересующей его теме. Достоевский говорил что-то про товар. Он изготавливает наркотики?       «О боже, хоть бы это не было что-то незаконное.» — Я не хочу говорить раньше времени. Ты сам все увидишь, — Фёдор снова задумчиво посмотрел в окно, а Гоголю тем временем все больше становилось не по себе. — Хорошо, тогда… — Может, приступим? — Достоевский перебил Колю, отставив свою чашку в сторону. Коля задумчиво посмотрел на свою, из которой он сделал всего пару глотков. Что ж, чай был не так уж хорош, а любопытство с каждой секундой все больше нарастало. Однако, что-то внутри подсказывало, что не стоит торопить события. — Я бы хотел допить свой чай, если ты не против, — Гоголь специально подбирал выражения как можно мягче. Кто знает этих психов? Фёдор насупился и, нахмурившись так, будто вспомнил что-то очень важное и очень неприятное, посмотрел на Гоголя. — Нам лучше приступить к этому сейчас, — очень серьезный тон и акцент на каждом слове заставили Колю почувствовать себя совсем уж неуютно. — Хорошо, как скажешь, — Гоголь аккуратно отставил чашку и как можно менее наигранно улыбнулся. Фёдор, явно довольный тем, как быстро согласился Гоголь, направился прямо по коридору к самой дальней двери. Он тихо заглянул туда, кивнув самому себе, и вернулся к Коле. — Все готово. Только надень перчатки, — Федор достал из одного из ящиков кухонного гарнитура перчатки и протянул их Коле. Кажется, такими пользуются медики. В любом случае, Коля быстро натянул их на руки и прошел вслед за Федором, который незамедлительно нырнул вглубь той самой комнаты. — Федь, скажи честно, это законно? — Гоголь задал этот вопрос скорее в шутку, нежели всерьёз. Заходя в комнату, он был слишком увлечен тем, что поправлял перчатки и даже не заметил обстановки, в которую попал. — Ну как тебе сказать… — Фёдор замялся и посмотрел на Колю в ожидании реакции. — Ох, это совсем не то, что я хотел бы услышать, — Коля нервно посмеялся, закончив с перчатками, и наконец поднял голову.       На самодельном операционном столе лежала раздетая догола девушка, а над ней стоял Достоевский, методично проверяющий скальпель на остроту, поднося его к свету. Увидев это, Гоголь зажал себе рот рукой, чтобы не закричать. Фёдор обратил на это внимание и усмехнулся. — Надень маску на всякий случай, — Фёдор протянул Коле медицинскую маску, ожидая, что тот ее возьмет, но Гоголь лишь таращился то на Достоевского, то на девушку. — Она… жива? — Гоголь потихоньку отходил от оцепенения, но брать и надевать маску совсем не хотелось. В принципе ввязываться в это не хотелось. Убежать и больше никогда в жизни не подходить к Достоевскому. — Конечно же жива, — Фёдор всё еще в ожидании смотрел на Колю. — Феденька, милый, я никому не расскажу, чем ты тут занимаешься. Только можно я пойду? — паника завладевала Гоголем все больше с каждой минутой. О боже, каким же дураком он был, когда соглашался. — Так быстро сдаешься? Жаль. Я возлагал на тебя большие надежды, — Фёдор демонстративно вздохнул и положил маску на небольшой, но довольно высокий столик, который был значительно выше «операционного стола». — Тогда я пойду, да? — Коля уже аккуратно попятился к двери, вспоминая, закрывал ли Достоевский входную. — Да, конечно, — Фёдор присел рядом с девушкой, задумчиво проводя по оголенному животу пальцем и разглядывая красивое лицо. — Спасибо. Если что-то надо будет, то обращайся. Я всегда рад помочь, — Гоголь уже открыл дверь, собираясь выйти, как вдруг… — Нет, это ты обращайся, если нужна будет помощь с похоронами матери. — Прости, что? — Коля обернулся. Страх стал перетекать в злость. Уж что-что, а подобного он не ожидал. — Ну, ты ведь тоже видишь, что она истощена. Бедняжке нечего есть, и ты видел, как её избивал Костя. Что? Не видел? Многое потерял. К тому же то, сколько она пьет… Мы ведь оба понимаем, что ни к чему хорошему это не приведет, да? — Фёдор самым невинным взглядом посмотрел на Гоголя. Коля раздраженно цыкнул и, захлопнув дверь, направился к высокому столику, откуда взял и надел маску. Фёдор, краем глаза наблюдая за всем этим, продолжал вырисовывать на теле девушки непонятные узоры. Гоголь сел рядом со столом по другую сторону от Достоевского и выжидающе посмотрел на того. — Умный мальчик. Без денег ты не сможешь обеспечить свою семью. Умно, Николай, умно, — Фёдор заулыбался, но Гоголь этого не видел — улыбку скрывала такая же медицинская маска. — Давай ближе к делу, — серьезный тон Гоголя и явная раздраженность заставляла Фёдора приступить хоть к каким-то действиям. — Хорошо. Наша задача вырезать как можно больше органов, не повредив их. Чем качественнее сделана работа, тем больше денег за неё дадут. Понимаешь, о чем я? — Фёдор посмотрел на своего новоиспеченного ассистента и, дождавшись, когда тот кивнет, взял скальпель в руки. — Итак. Приступим. Знаешь, как вырезают почку? — Фёдор озадаченно посмотрел на Гоголя. Тот быстро замотал головой в отрицательном жесте.       «Он точно псих… И я тоже, раз остался тут.» — Хорошо. Считай, что это одна из самый простых операций. Сначала делаем надрез здесь… — Фёдор приложил скальпель к области под ребрами с левой стороны, но на его руку опустилась дрожащая рука Коли. — Мне ничего не надо делать? — он озадаченно посмотрел на Достоевского. — Нет, сегодня ничего. Просто запоминай и не думай, что это дело на один раз, — Фёдор чуть нахмурил брови, придав взгляду серьёзность. Гоголь неуверенно кивнул и положил свою руку на колени. — Кхм… Итак, надрез где-то двадцать сантиметров, — Достоевский надавил на кожу девушки и появились первые капли крови, медленно стёкшие вниз. Коля, поджав губы, наблюдал за ужасной картиной не в силах вымолвить ни слова, хотя в голове крутилась тысяча вопросов.       «Не проснётся ли девушка?»       «Останется ли она жива после такой операции?»       «Если она умрет, то что они будут делать с телом?»       «В конце концов, где продают такой товар?» — Тебе нехорошо? — Фёдор обеспокоенно посмотрел на Колю, который, казалось, то бледнел, то зеленел, то вообще приобретал все цвета радуги от такой картины. Гоголь отрицательно помотал головой, после чего Фёдор снова приступил к объяснению. — Тогда возьми расширитель, — Коля кивнул и, встав на чуть подкашивающиеся ноги, подошёл к столику и взял штуку, которая, по его мнению, более-менее походила на названное. — Да, она. Ты ведь знаешь, как им пользоваться? — Коля опять отрицательно помотал головой. Фёдор недовольно цыкнул и, выхватив из рук горе-ассистента прибор, сам расширил края разреза. — А теперь держи и, пожалуйста, сделай так, чтобы у тебя не дрожали руки, — Фёдор снова взял скальпель. — Дальше достаем сам орган. Для этого… — Пожалуйста, ты можешь не озвучивать? — голос Гоголя на секунду сорвался на истерический крик, но тот быстро взял себя в руки. Фёдор пожал плечами и закончил операцию молча, временами поглядывая, не отвернулся ли его недо-ассистент. Но тот смотрел. Хотя, скорее из-за ужаса, который сковал тело и не давал двинуться с места, но Фёдора это особо не беспокоило. Главное — Николай запоминал. Единственный раз, когда Гоголь не выдержал — момент, в который Фёдор достал почку. Черт возьми, это выше его сил. На те пару секунд, за которые Достоевский переносил почку в какой-то контейнер, Гоголь подавил в себе просто немыслимое количество рвотных позывов. — Ладно, ты можешь идти, — Достоевский тяжело вздохнул, вытирая капельку пота со лба, оставляя на том месте кровавый след. А Гоголь поспешно выбежал из комнаты, кинув на прощание: «Пока». Уже за пределами «операционной» он скинул перчатки и маску, на которых тоже осела пара капель крови, но черт возьми, этого было достаточно, чтобы Николай смог впасть в панику. Разум твердил о том, что он должен сейчас же уйти из этой квартиры, но тело говорило, что он вообще никуда идти сейчас не может. Поэтому он кое-как прошел на кухню, где стоял уже остывший чай. — Как ощущения? — через пару часов, которые Гоголь провел будто в прострации, из «операционной» вышел Достоевский. — Просто прекрасно, — Николай продолжал пялиться в окно, не обращая внимание на вошедшего. Федор подошел к раковине и, умыв лицо, которое по предположению Коли должно было быть всё в крови, прямо как в ужастиках, сел на всё тот же стул напротив Гоголя. — Да ладно тебе, это еще не самое ужасное… — Не самое ужасное?! Ты, блять, серьезно?! Ты вырезал той девушке почку! Она инвалидом останется на всю жизнь! Ты хоть думаешь о том, что творишь?! — Гоголь даже встал со своего места, нависая над Достоевским, который будто и не обращал внимание на попытки пробудить совесть в нем. — Ну, во-первых, с инвалидностью она не останется. Мертвецам инвалидность не выдают, — Гоголь уже хотел завопить что-то, но Достоевский очень настойчиво посмотрел на него, намекая, что кричать сейчас — не самый лучший вариант. — Во-вторых, не я один. Ты теперь соучастник. Не отвертишься. У нас у подъезда камеры, — Фёдор снова улыбнулся той улыбкой сумасшедшего, которая так долго мерещилась Коле. Он ведь и правда теперь соучастник…       «Николай Васильевич, во что Вы ввязались?»