stalker or admirer

      «Жди».       По коридору бродит сквозняк, он пробирается под легкую кофту и щекочет покрытую мурашками спину. Тонкие шторы лениво пропускают исходящий от фонарей свет, и он мягко расстилается по холодному полу. В небольшой квартире не остается иного источника освещения, отчего черты предметов едва различимы. Изредка за окном слышатся звуки проезжающих машин и громких разговоров. Внутри гуляет тишина, которую прерывает лишь быстрое дыхание и резкие движения. Феликс перемещается из тесной ванной в прихожую. Он кусает свои пухлые губы в кровь от ожидания, уставившись на недвижимую дверь. Сообщение Чанбина заставляет его отмереть и на короткий миг почувствовать облегчение, которое тут же сменяется новой порцией паники. А что если он знает и про Чанбина? Что если он проследует за ним? Мысли грызут самообладание студента, мешая вдохнуть полной грудью и успокоиться. Феликс чувствует, как его колени время от времени начинают дрожать, и он старается контролировать себя. Он садится как можно дальше от злополучной двери и сверлит ее затравленным взглядом. Каждый шорох, доносящийся с лестничной клетки, отдается внутри парня резким скачком сердца и приливом новой порции страха и адреналина. Он снова и снова открывает мессенджер, проверяя, сколько минут прошло с чужого ответа. Пять, семь, десять. Феликс еще больше забивается в угол, натягивая рукава до самых кончиков пальцев, чтобы скрыть свои замерзшие ладони. Слезы высыхают на щеках, оставляя за собой противные дорожки, стягивающие нежную кожу. Он поднимает голову к потолку и ловит себя на мысли, что сходит с ума. Ему чудится, будто потолок слегка подрагивает и на нем появляются странной формы узоры. Но потолок остается таким же белым, а Феликс ощущает небывалую усталость. Он прикрывает глаза, чтобы прийти в себя, чтобы на пару минут закрыться от этого страшного мира и почувствовать в темноте безопасность.       Пятнадцать, восемнадцать, двадцать.       Нить тревожных мыслей обрывается, и Феликс перестает понимать хронологию рождаемых в его мозгу картинок. Пальцы немеют, тело замирает, и комната окончательно теряется в безмолвии. Студент опирается на стену, возле него лежит недавно брошенный рюкзак, а под рукой покоится телефон, на дисплее которого не появляется ни единого уведомления, и он будто засыпает вместе с хозяином.       Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь.       В квартиру прорываются несколько мерных стуков, благодаря которым Феликс тут же вскакивает на ноги и боязливо осматривается по сторонам. Никого. Он растерянно смотрит на дверь и, когда звук повторяется, медленными, осторожными шагами направляется в ее сторону. Он старается не дышать, лишь бы не создавать лишнего шума и не подавать признаков жизни. Руки не перестают дрожать, покрываясь холодным потом. Феликс аккуратно, еле слышно, наклоняется к глазку, а после облегченно прикладывается головой к темному дереву. Он поспешно открывает все возможные замки, отчего по помещению раздаются громкие бряканья. Стоит ему слегка нажать на дверную ручку, как с обратной стороны она тут же поддается, и дверь приоткрывается. Феликс делает шаг назад, непроизвольно зажмурившись, и в этот самый момент, как только дверь закрывается, он чувствует на себе тепло чужих рук. Парень непроизвольно всхлипывает и тянет друга за собой, оседая на пол. Чанбин следует за ним и аккуратными движениями прижимает Феликса сильнее, мягко поглаживая по спине.       — Все хорошо, — Феликс склоняет голову к чужому плечу и утыкается в него носом. — Я здесь, — рыжеволосый неровно дышит, давая свободу новым слезам. Чанбин не отпускает его, продолжая что-то шептать.       Они сидят неподвижно около пяти минут, вслушиваясь в дыхание друг друга. За это время сердце Феликса приходит в норму и отбивает свой привычный ритм. Юноша больше не чувствует тревогу, что сжирала его. Словно она испарилась. В чужих объятиях ему кажется, будто он в безопасности. Он долго не решается, но всё же нарушает установившуюся тишину и обнимает друга в ответ. Он аккуратно обхватывает чужие плечи и осторожно льнет ближе. Чанбин без единого слова прижимает хрупкое тело к своей груди, будто оно фарфоровое и может в любой момент разбиться. Феликс слышит едва различимый аромат одеколона, исходящий от его друга, и прикрывает глаза, осторожно делая вдох. Мир словно замирает, оставляя их наедине в холодной квартире.       — Тебе нужно отдохнуть, — шепотом произносит Чанбин, чтобы не тревожить ломкий покой. Феликс приходит в себя и еле слышно соглашается.       Первым начинает двигаться Чанбин: он медленно убирает свои руки и помогает парню подняться. Пока он разворачивается в сторону двери, чтобы закрыть ее на замок, Феликс тенью стоит за его спиной, боясь сдвинуться с места в свою комнату. Чанбин чувствует чужую неуверенность и, аккуратно взяв его за руку, ведет в темное помещение. Кажется, будто Феликс с каждым шагом уменьшается в размерах. В его некогда ясных и живых глазах отпечатывается тень усталости, которая мелкими каплями стекает под веки. Чанбин усаживает его на кровать и на секунду останавливается, прикидывая, стоит ли ему делать следующий шаг. Что ему вообще стоит сейчас делать? Но рыжеволосый резким движением снимает с себя кофту, оставаясь в одной футболке. Старший наблюдает за ним сверху вниз. В комнате остаются невидимыми очертания их лиц. Чанбин стоит возле кровати, сквозь темноту следуя взглядом за чужими движениями. Феликс снимает с себя джинсы и кидает их куда-то в сторону шкафа, отчего по комнате раздается легкий грохот ударившейся об пол бляшки ремня. Он забирается под одеяло, откуда теперь торчит лишь макушка его головы. В данный момент хозяин квартиры не в состоянии даже думать о своем госте. Весь его внешний вид и манера движений кричат об отчаянии и крайней усталости, и Чанбин понимает. Он в полной мере осознает, что сейчас его другу нужна забота, как никогда прежде.       Но в то же время он боится потревожить.       Несколько секунд Феликс лежит неподвижно, прежде чем, немного поёрзав, повернуться обратно к другу. Заметив чужое внимание, старший еле слышно садится рядом, отчего матрас слегка прогибается. Между ними оказывается слой толстого одеяла, сквозь который различается тепло их тел. Чанбин продолжает неподвижно слушать, как изменяется дыхание младшего. Он не знает, что стоит делать в подобных ситуациях. Единственное, что он может, — быть рядом.       — Прости, что побеспокоил тебя, — сквозь темноту шепчет Феликс, его хриплый голос въедается в стены.       Чанбин оборачивается к другу, недоумевая от его слов. За что ему извиняться? За то, что он попросил помощи в действительно опасный момент? Старший пробегается глазами по измученному лицу, и в его сердце раздается неприятный гул.       — Ты не должен извиняться, — Феликс кротко выглядывает из-под своего маленького укрытия. — Я здесь, чтобы помочь тебе, — спокойно отвечает Чанбин.       Феликс будто бы уходит в себя, замолкая на мгновенье.       — Думаешь, мне померещилось? — он продолжает смотреть в никуда.       — Мне бы хотелось, — Чанбин понимает, в чем заключается вопрос. — Но я думаю, что это правда, — Феликс отмирает и переводит взгляд на друга.       — Неужели, — он устало усмехается, отчего Чанбин тихо вздыхает. — Хоть кто-то мне поверил, — одеяло приспускается, являя миру худые плечи и тонкие руки.       Феликс в какой-то мере ощущает себя в безопасности рядом с Чанбином, словно он за стеной. Но проблема в том, что стена лишь между ними.       Чанбин рассматривает его ладонь всего секунду, прежде чем поймать чужой взгляд.       — Я верил с самого начала, — старший неотрывно смотрит в его глаза, желая передать всю свою уверенность в этих словах. Чанбин и правда поверил, но этого никто не заметил.       Феликс поворачивается на бок, отчего его колени касаются чужой спины. В комнате восстанавливается тишина, и лишь мелкий стук настенных часов пытается её нарушить. По стене ползет тусклый свет от уличного фонаря, а на небе красуются звёзды. Когда-то они вместе смотрели на них в телескоп дома у Чанбина. Тогда воздух был пропитан детским восторгом и удивлением от красоты вселенной. Им казалось, что всё прекрасно и ничто не может испортить их покой. Можно ли назвать это отдалённым счастьем? Но спустя всего несколько месяцев они находятся дома у Феликса, который еле-еле сдерживает дрожь под одеялом, а Чанбин, ночным стражем, караулит его от непонятно откуда взявшихся злодеев.       — Спокойной ночи, Бин-и.

***

      Утро стучится своей яркой рукой в окно, отчего Феликс невольно жмурится. Он сонно переворачивается к стене, чтобы солнечные лучи не попадали на лицо, и громко выдыхает, когда понимает, что вокруг него стоит тишина. Он резко вскакивает с теплой подушки и осматривает комнату. На кровати не остаётся и следа от ночного гостя, стул около письменного стола остаётся нетронутым, все вещи лежат, как и раньше, — никто к ним не притронулся. Феликс переводит взгляд на шкаф, возле которого нет и намёка на беспорядок, хотя он точно помнит, что вчера бросил туда свои вещи. Парень отпихивает одеяло и резко поднимается, отчего в глазах начинает двоиться, а в голове противно гудеть. Он останавливается, чтобы прийти в себя, и выходит из комнаты. Квартира остаётся безмолвна, не выдавая местонахождения Чанбина. Феликс негромко зовёт его по имени, но никто не отвечает.       Поняв, что он находится здесь один, он чувствует, как его сердце пробивает тревожный удар. Феликс медленно, стараясь лишний раз не нервничать, направляется в сторону окна, что занавешено лёгким тюлем. Парень не решается выглянуть на улицу, но понимает, что если он этого не сделает, то весь оставшийся день проведёт на иголках. Ему нужно убедиться в том, что никакой чёрный форд не дожидается его возле подъезда, чтобы увезти в лес. Он осторожно, словно в комнате находится кто-то, кто может его выдать, прикасается к светлой ткани и отодвигает её на пару сантиметров. Этого оказывается достаточно, чтобы увидеть, что во дворе ни души. Феликс не верит собственным глазам, а потому поспешно отдёргивает тюль до конца, чтобы полностью рассмотреть стоянку для машин. Плакала вся его конспирация с таким подходом. Студент внимательно осматривает немногочисленные автомобили и с облегчением отмечает, что ни один из них не чёрный и тем более не форд.       Феликс делает глубокий вдох и возвращает тюль на своё законное место, слегка поправив его, чтобы выглядело опрятнее. Он отходит от окна и распахивает шкаф, чтобы взять домашнюю одежду и пойти в душ. Ему хочется поскорее избавиться от этого убогого, прилипшего к его коже страха. Обратив внимание на время на будильнике, он видит, что на дворе уже давно перевалило за двенадцать. Должно быть, Чанбин ушёл на учёбу. Феликс на короткое мгновение хмурится, но тут же возвращает себе привычное выражение лица.       Парень заходит в ванную комнату, стараясь не вспоминать о том, что всего пару часов назад рыдал на этом самом кафельном полу. Он осматривает его, приходя к заключению, что это была не самая лучшая идея. Теперь, вспоминая обо всем, он понимает, что выплеск слабости забрал у него слишком много сил. Несмотря на то, что он относительно выспался за эту короткую ночь, он всё равно чувствует себя морально уставшим. Феликс точно ощущает внутри себя зияющую пустоту. Он аккуратно раскладывает свои вещи и забирается под тёплый поток воды.       К потолку тянутся вихри пара, закрашивающие воздух белой краской. По мягкой коже стекают быстрые капли, волосы слипаются и опадают на прикрытые глаза. Феликс проводит рукой по затёкшей шее и смотрит на разноцветную стену. Сейчас он больше не может в полной мере почувствовать всю гамму смятения, что буквально обволакивала всё его тело вечером, и от этого появляется призрачная радость. Но он прекрасно осознаёт, что здесь история далеко не заканчивается и впереди его ждёт ещё множество встреч с преследователем. И эта мысль рвётся наружу, нарушая установившийся покой. Феликс старается глушить её, а вместе с тем и отголоски страха.       Феликс выходит в холодный коридор и невольно ёжится от резкой перемены температур. Он кидает быстрый взгляд на дверь, но тут же уходит на кухню. Парень принимается заваривать зелёный чай, который обычно бодрит его по утрам. Он надеется, что таким образом поможет себе сбросить с плеч приевшуюся усталость. Когда Феликс берёт любимую кружку, он видит, как его руки слегка подрагивают. Это приводит его в замешательство, и он внимательно наблюдает за тем, как кружка дрожит в его ладонях. С каждой секундой всё сильнее и сильнее. Феликс пытается мысленно успокоить себя, но он даже не понимает, от чего его так трясёт. Он начинает шептать себе под нос, что всё хорошо и не из-за чего нервничать, ведь он находится в собственной квартире, один, на улице никого нет, и никто не собирается его убивать. Стоит в коридоре раздаться звуку поворачивающегося ключа в замке, как по кухне раздаётся резкий грохот разбившегося стекла.       Феликс замирает посреди осколков, прислушиваясь к торопливым шагам из коридора.       На пороге появляется растерянный Чанбин, он на секунду останавливается, осматривая друга сверху вниз. Когда он замечает раскиданные по полу куски стекла, он переводит взгляд на дрожащие руки Феликса. Ему больно смотреть на нескрываемую растерянность на чужом лице. Он не оставляет без внимания то, как младший пытается спрятать руки в карманах домашних штанов, чтобы не было видно, как сильно они дрожат.       — Что случилось? — Чанбин задаёт очевидный вопрос, подходя ближе. — Стой на месте, ты не поранился?       — Упала, — стараясь сделать голос как можно безэмоциональнее, отвечает Феликс; он внимательно следит за тем, как друг сокращает расстояние. И опускает взгляд на свои босые ноги, замечая тянущуюся тонкую струйку крови. Чанбин тоже замечает. Они недолго молчат, наблюдая за тем, как кровь растекается по стопе и оказывается на полу, прежде чем Чанбин наконец отмирает.       — Где у тебя аптечка? — на ходу спрашивает он, выходя из кухни.       — В ванной, — чуть громче, чем обычно проговаривает Феликс. Он аккуратно перешагивает погром, который умудрился устроить одним неловким движением, и садится на стул, поднимая ногу, чтобы рассмотреть её получше.       Младший разворачивается к столу и вытягивает из лежащей на нём пачки салфетку. Не долго думая, он проводит ей по красному следу, чтобы стереть случившееся недоразумение. Чанбин возвращается и тут же выдёргивает из его руки окровавленный свёрток, выбрасывая его куда-то себе за спину.       — Кто так делает, — бубнит тот себе под нос, когда присаживается на корточки перед другом. Он осторожно кладёт пострадавшую ногу к себе на бедро. Феликс молча следит за его действиями, не предпринимая попыток сказать хоть слово.       Пока Чанбин осторожно обрабатывает его порез, периодически поглядывая на притихшего младшего, тот не может оторваться от того, как чужие руки аккуратно перебирают медикаменты и еле ощутимо касаются его ноги. Феликс залипает на зеленоватые вены, обрамляющие длинные ладони парня. Стоит Чанбину залить его рану перекисью водорода, как рыжеволосый тут же подпрыгивает на месте и болезненно хмурится.       — Потерпи немного, — он усмехается. — Где у тебя веник? — поднимаясь, спрашивает Чанбин. Феликс кривит губы от боли в ноге, наклоняясь, чтобы рассмотреть, как вокруг пореза пузырится кровь вперемешку с лекарством.       — В последнем ящике снизу, — шипит тот. Кто же знал, что у него такой низкий болевой порог.       Чанбин перешагивает разбросанные осколки и успешно добирается до нужного шкафчика, выуживая оттуда орудие для уборки. Он принимается собирать стекло в одну кучу, тщательно рассматривая каждый уголок, чтобы ничего не оставить. Пока он собирает по всей кухне остатки посуды, Феликс лепит себе на ногу пластырь, выдыхая, когда боль наконец стихает. Он переводит взгляд обратно на старшего и видит, как тот мастерски стряхивает остатки его любимой кружки в мусорное ведро. Грустно.       Когда с уборкой покончено, а бедному Феликсу наконец можно вставать со своего места, Чанбин уходит обратно в коридор. Младший усиленно размышляет, стоит ли предпринимать ещё одну попытку по приготовлению чая. Но его внимание привлекает небольшой пакет, который приносит с собой вернувшийся старший. Это побуждает его задать вопрос, который гложет его с самого пробуждения.       — Где ты был? — Чанбин ставит рядом с другом пакет и убирает со стола аптечку.       — Ходил за едой, ибо у тебя её по каким-то неведомым причинам не оказалось, — и правда в последние дни хозяину квартиры даже думать не приходилось о покупках. Чанбин относит аптечку обратно в ванную, в то время как Феликс принимается распаковывать гамбургеры.       — Спасибо, — всё, что он может ответить на такую внезапную заботу, когда друг возвращается на кухню. Чанбин снисходительно улыбается.       Весь оставшийся день они проводят, стараясь делать вид, будто собрались просто так, без серьёзных на то причин. Можно сказать, что получается вполне сносно: никто и слова не говорит про вчерашний вечер, словно его никогда и не было. Сначала Феликс чувствует себя отстранённым, потакая пустоте, что внезапно очутилась посреди его груди. Ему не хочется говорить, он старается как можно меньше рассказывать другу о том, что думает. На его лице не появляются и отголоски положительных эмоций, ведь его занимают хмурость и рассеянность. Кажется, что с самого утра его настроение только ухудшается. Чанбин не пытается оживить его своей пустой болтовнёй, предоставляя взамен личное пространство и умиротворяющую тишину. Он понимает, что Феликсу требуется время, чтобы прийти в себя и окончательно успокоиться. Он не мешает, когда младший ложится обратно в кровать и молча пялится в потолок, думая о чём-то своём, не лезет, когда тот решает сесть на диван и включить какую-то скучную комедию, чтобы хоть как-то наполнить квартиру звуками. Чанбин полностью предоставляет друга себе, не посягая на его личное пространство. В какой-то момент он даже думает, что ему стоит уйти, но тут же бьёт себя за такую глупую идею. Несмотря на то, что Феликса нужно предоставить себе, если его оставить в одиночестве, он может натворить что-нибудь и похуже разбитой кружки.       Ближе к вечеру, когда они садятся вместе смотреть сериал, который, к слову, и стал неделю назад причиной недосыпа младшего, между ними наконец зарождается разговор. Чувствуется, что Феликс оживает. Он снова начинает глупо шутить и слегка улыбаться, стоит кому-то из героев сделать что-то милое. Чанбин осторожно наблюдает за чужим изменением, стараясь не мешать. Они смотрят серию за серией, иногда переключаясь на обсуждения новых сплетен, которые стали общественным достоянием благодаря болтливому Джисону.       Феликс вновь ощущает себя в безопасности рядом с другом, его руки перестают дрожать. При взгляде на Чанбина, который внимательно следит за происходящим на экране, внутри младшего вновь разливается приятное тепло от осознания, что они всё ещё могут находиться вместе, без давящей тишины и странного напряжения. Час за часом равновесие восстанавливается: в комнате слышится смех, состоящий из двух голосов. Кажется, будто трещина между ними зарастает. Но так только кажется. Подумать только, всего лишь сутки назад они пытались совладать со страхом, чтобы не дать ему заполнить их, а сегодня они уже могут улыбаться.       Самообман. Ведь они прекрасно понимают, что всё это будет длиться недолго и их проблема вовсе не решена. Призрачное спокойствие.       — Завтра же суббота, — вдруг вспоминает Феликс, усаживаясь на диване поудобнее. Чанбин переводит на него взгляд с немым вопросом, — вечеринка.       — Всё ещё хочешь пойти? — слегка нахмурившись, проговаривает старший.       — Нас же пригласили, — Феликс пожимает плечами. — К тому же это отличный шанс, чтобы напиться и снять стресс, — на его лице появляется лукавая улыбка. Чанбин приподнимает бровь, недоверчиво осматривая друга.       — Ты уверен, что это хорошая идея?       — Хуже маньяка, который ездит за мной по пятам, всё равно ничего не будет.