Женевьева

Мой Бог суров, сложна судьба и мой острог – моя изба. Но даже в мой дремучий лес кривой тропой пришел прогресс. Пускай круто меня заносит, душа чуда сейчас спросит (с) Би2 – Виски. Джеа припоминала, как покинув церковь, упала в обморок, от вида чудовища. Вернее его шеи. Зря она посмотрела, на то место, где должна была быть голова. Кроме почерневшей от времени отвратительной плоти и шейных позвонков, над грязно-белым платком, она ничего не увидела. Зато при падении, кажется, ударилась затылком об асфальт. Или же нет? В сознании всё перемешалось. Уилсон даже смогла бы поверить в то, что это кошмарный сон, что он привиделся ей, если бы ни одно но: её действительно похитил всадник без головы. И теперь она – жертва собственного любопытства, находится в незнакомом тёмном помещении. Одна. Её руки намертво скручены за спиной, а туловище привязано к спинке стула. Даже если Женевьева захочет освободиться у неё ничего не выйдет. Тот, кто её связал, явно знал толк. — Хэй! — позвала журналистка, ощущая, как саднит пересохшее горло. — Есть тут кто-нибудь? — Девушка попыталась дёрнуться, хотя бы для того, чтобы определить, насколько крепки путы и осмотреться. — Ты намерен держать меня здесь? — Снова позвала. — Покажись! Покажись мне, всадник. Или для тебя проще бросить девушку неудовлетворённой, чем показаться ей на глаза после всего, что между нами было? — Однажды Уилсон проклянёт себя за любовь к шуткам в откровенно хреновых ситуациях. Это просто наказание свыше. Слова слетают с её уст быстрее, чем она успевает задуматься об их значении. Но, похоже, этот призыв возымел действие. Тьма расступилась, и из неё шагнул он – страх и ужас Сонной лощины. Всё тот же жуткий гессенский наёмник. Во всеоружии. С пистолетом на бедре и дробовиком за спиной. Вполне современными «игрушками», на удивление вяжущимися с его загробным имиджем. Хоть без головы он и не мог с ней говорить, но Уилсон поняла всё по его позе. В ней читался конкретный вопрос: «какого чёрта тебе нужно, неугомонная девка?» — Пить. Я хочу пить, пожалуйста… — попросила журналистка, стараясь подавить панику. — Будет печально, если Крейн узнает, что спасать некого, а я загнулась от обезвоживания. Ты же не садист, чтобы мучить жертву? В ответ на эту отчаянную тираду, всадник просто-напросто развернулся и ушёл, заставив обретшую было надежду Женевьеву погрязнуть в горьком разочаровании. Вероятно, как говорил Икабод, диалог с вестником смерти невозможен. Как жаль. На миг, девушка готова была уверовать в обратное. Он ведь не отрубил ей голову у церковной ограды… Однако она оказалась не права. Дуллахан возник за спиной журналистки, сунув ей под нос жестяную кружку, наполненную прохладной водой. Без всяких раздумий Уилсон приникла к ней губами, начав жадно глотать, хотя её сердце в этот момент провалилось куда-то в пятки. Напиться из рук монстра – лучше, чем ничего. Джеа зажмурила глаза, чтобы случайно не взглянуть на гессенца. Пусть он и находился сейчас за спиной пленницы, но всё равно Уилсон успела уловить краем глаза клеймо на тыльной стороне ладони его правой руки. Лук и стрела. Дженни говорила об этом. Это символ наёмников Гессена-Кесселя, который в восемнадцатом веке выжигали командирам элитных отрядов, как извращённый эквивалент знака качества. — Спасибо — расправившись с содержимым кружки, проговорила девушка, переведя дыхание. — Меня зовут Женевьева. Красота окружающих лесов восхищала Уилсон. Когда журналистка направлялась в Сонную лощину, она до последнего не верила, что всё это многообразие готовы сравнять с землёй, ради банального гипермаркета и удобной стоянки. Но, что есть, то есть. Следует исходить из того что «дано», а не из многих «если». Владелец «Дрейфус-Энтерпрайзес», очевидно жаждет большой прибыли от туризма, или же совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. Чутьё подсказывало Женевьеве, что искать необходимо именно в этом направлении. Потому что, только человек скупивший местные земли, может остановить это нелепое строительство. Малкольм Дрейфусс и никто другой. Понять бы, что нужно этому богатому сумасброду. Управлять гессенцем, как ведьма? Сделать из Ван Бранта исполнителя своих подлых замыслов? Тогда способ он избрал провальный. Кости всадника нельзя трогать. Если они будут потревожены, то это обернётся для Тарритауна масштабной бедой. Проклятье снова обретёт силу над городом, а сам Малкольм окажется в опасности. Ни одни двери, ни одни замки не удержат вестника смерти. Вернее, с лёгкой руки Джеа, уже не удержат. Дуллахан теперь в курсе, откуда ноги растут, и постарается решить свою проблему, не дожидаясь помощи извне. Кажется, сама того не желая, Уилсон подставила чужие шеи под топор. То, что полетят головы – вопрос времени. — «Не потому ли те ребята пытались предотвратить мою встречу с Абрахамом? Хм…» — Добраться до минивена было не сложно. Даже несмотря на события, этому предшествующие. — «Откуда они знали, что я связана с гессенцем? Хотя в век технологий… «Дрейфус-Энтерпрайзес», насколько я помню, имеет лидерство в области IT. Для этих задротов нет ничего невозможного. Моё имя наверняка было в отчётах Эбигейл Миллс. Вот и разгадка. Интересно, что она там накропала обо мне?» Машина всё ещё стояла на том самом месте, где заглохла. Горела ядовито-фиолетовым корпусом, на фоне осеннего великолепия умирающей природы, как чужеродный элемент. День выдался морозным и солнечным, в противовес вчерашней стихии, но Уилсон знала, что именно в такие погожие деньки, как этот и случается всякая чертовщина. — Так… что тут у нас? — Джеа уселась на водительское кресло, пощёлкав ключом в замке зажигания. — Очередная груда металлолома, нуждающаяся в ремонте? Эх... После энной попытки воскресить минивен, журналистка сдалась, ретировавшись в сторону багажника. — Что же, придётся тащить барахло на себе. А я так надеялась отделаться малой кровью. Что Джеа только что сотворила? Она стреляла в лейтенанта полиции! В Эбби Миллс! И ради кого? Ради типа, который навёл ужас на всю округу, помогает Пожирателю грехов в осуществлении апокалипсиса, держал в заложниках жену Крейна и её саму, подстрелил Дженни и пытался убить Икабода. И теперь, бросив друзей, она удирает с ним на его инфернальной лошади! Увы, это единственный выход из сложившейся ситуации. Убить всадника мечом Мафусаила было, по мнению журналистки, жестоко. Пленить – ещё хуже. Да и заклинание Катарины распространилось на всех. Дальше Уилсон действовала уже по наитию. — Почему ты помогла мне? — недоверие сквозило в голосе и взгляде гессенца. Они спешились у ручья. Сейчас Женевьева видела его человеческую ипостась, а не безголовое чудище в истлевшем мундире. — Я не знаю — честность всегда будет в моде. — Мне показалось это верным решением. Икабод убил бы тебя, не задумываясь. Не факт, что своими руками. Свидетели привлекли капитана Ирвинга. Это их план. Фрэнк может использовать меч Мафусаила безнаказанно. Его душа принадлежит Пожирателю… Я всё ещё вижу твоё лицо. Камень ведь остался на шее Катарины? Или её чары э… дальнего действия? — Ты меня видишь, — Абрахам говорил по-английски, с лёгким немецким акцентом, выдавая своё подлинное происхождение, — потому что я так хочу. — Вот как? — задохнулась от возмущения журналистка, сложив дважды два. — Значит, ты мог не доводить меня до инфаркта, пока я была твоей пленницей? — Мог — хищно осклабился всадник, потрепав по шее пьющую из ручья лошадь. — Но это было бы не так эффективно. — Ах, ты… Ты… — вспоминая весь пережитый накануне ужас, Уилсон просто не могла подобрать подходящего ругательства, чтобы придумать Ван Бранту наименование. — Хитрый немец. — Выдала, наконец, девушка, сжав кулаки. Сейчас она была готова его ударить. Плевать, кто он. — Немыслимо! Я ведь спасла твою задницу. Вот она, благодарность. — Однажды мы сочтёмся. Повесив фотоаппарат на шею, а ноутбук через плечо, Женевьева топала по обочине в сторону города, попутно размышляя о том, что на заправке перед въездом в Сонную лощину она видела эвакуатор. Как раз для её тачки. Дотащит до автосервиса, а там, глядишь, всё будет не так дерьмово. Автомобиль нужен ей. Как никогда нужен. — Эй, красотка? Далеко собралась? — Похоже, господь услышал молитвы журналистки. Ну, или местный пижон попросту повёлся на её шикарную задницу, притормозив свой навороченный камаро. — Тебя подбросить? — Ну, подбрось — мурлыкнула Уилсон, изобразив приветливую улыбку. Актриса из неё так себе. Но, чем чёрт не шутит? Вдруг ей и вправду, повезло? Больше чем она уже влипла, ей вряд ли светит. — Мне нужно в город. — Запрыгивай, детка. Масло в лампах давно догорело, погрузив заставленные хламом внутренности каретного двора во мрак. Солнце село за горизонт, пробудив всадника из зыбкого небытия, в котором тот утонул, после ухода Джеа. Конечно, гессенец мог не спать совсем, равно, как не есть и не пить, но сон приносил ему призрачное ощущение того, что он всё ещё жив. Что после стольких лет, после всего пережитого и выстраданного на собственной шкуре он по-прежнему человек из плоти и крови, а не злой дух. Ветхое строение встретило Абрахама скрипом деревянных половиц, темнотой и шумом ветра снаружи. В конюшне фыркал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, его конь. Даже при жизни, это животное с трудом переносило заточение. Переправить его из Англии в Новый Свет было подвигом, не только для Ван Бранта, но и для всего экипажа судна, на котором они плыли. За три месяца пути по морю, Отчаянный, одичал до такой степени, что с трудом выносил людей. Но он стоил того, чтобы с ним повозиться. В пылу битвы, в самом хаосе сражения, верный зверь не раз спасал хозяина от повстанческой пули или клинка ренегата. А после смерти всадника, последовал за ним в Ад, хоть и не обязан был. Единственный его настоящий соратник. Или? Воспоминания о мисс Уилсон вытеснили баталии далёкого прошлого, сиянием её глаз. Этим утром девушка донесла до Дуллахана неприятные известия. Дело, с которым нужно разобраться как можно быстрее, дабы самому не превратиться в прах. Хотя… Может быть, умереть окончательно не так уж плохо? Что его держит в бренном мире после гибели Катарины? — «Месть Крейну. Да. Это в лучшем случае. А в худшем – новое служение тьме, на правах чьей-то марионетки» — и с этим он не согласен. Свобода – это всё, что у вестника смерти осталось ценного. То, что ещё не растоптали и не испоганили, как некогда любовь и веру в искреннюю дружбу. Облачившись в привычное одеяние, кавалерист замер у окна, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Пора на охоту. Алый мундир, строгий силуэт. Он – яростный призрак, порождённый войной и вероломным предательством. Не живой и не мёртвый. Но только ли одно это? — «Пора бы Женевьеве уже возвратиться». — Абрахам допускал вариант, что журналистка сбежала, расставив все точки над «i». — «Что же, вполне мудрое решение. Обетов она не давала, зато предупредила. Значит, миссию свою выполнила сполна». — Заключил всадник, подспудно ощущая, как отрезвляющая боль ввинчивается в сердце отравленной иглой. Хорошая мотивация никогда не верить словам смертных. Словам женщин в особенности. Женщинам слово держать не обязательно. Как он вообще допустил мысль о доверии к этой вертихвостке? — «Вероятно, точно так же, как ты однажды поверил Икабоду Крейну. А он взял и уничтожил твою жизнь» — подсказала уязвлённая гордость. — «Ты совсем не учишься на ошибках? Не нужно надеяться на чьё-то расположение. Нужно всё делать самому. Только это есть верный путь. Никто не посмеет тронуть твои останки, без твоего дозволения. Владелец «Дрейфус-Энтерпрайзес» пожалеет о своём решении построить в Сонной лощине торговый центр».