***
Глаза парня широко распахиваются, а на щеках выступает румянец в одно мгновение. Кажется, что губы начинает покалывать от безмолвного предвкушения. — Ч-что? — шепчет настороженно, скорее для вида, опасаясь спугнуть наваждение. Горячие руки подхватывают, неожиданно аккуратно поднимая и прислоняя к стене, а от её холода спина покрывается мелкими мурашками. Чонгук вдруг оказывается слишком близко, но его нежный и понимающий взгляд успокаивает, заставляя расслабиться и тихонько выдохнуть. Сердце настолько бешено колотилось о рёбра, до болезненных гематом раздирая всё внутри, что вдохнуть обратно не кажется возможным, а рукам и голым стопам становится невыносимо холодно. Чон медленно вплетает свои пальцы в русые волосы, не отрывая взгляда от подрагивающих губ, трепетно раскрывшихся сейчас. Так тянет прикоснуться к ним, ощутить эту шероховатость, провести языком. Тэхён замирает, не дыша, когда чужие губы накрывают собственные так легко, словно дуновение морского бриза на побережье, а сердце так и вовсе перестаёт качать кровь по венам и артериям, так же стараясь запомнить этот момент, как один из лучших в жизни. Хочется отдаться этому поцелую полностью, прижаться крепче, притянуть за шею, но что-то подсказывает отстраниться и зажать чужой рот ладонью. Чонгук открывает глаза, когда тепло на губах пропадает, а поверх ложится рука. Поднимает взгляд на тэхёнов: испуганный, с ноткой беспокойства, где на глубине плещется что-то похожее на любовь. Рука брюнета всё так же покоится на стене, около русой макушки, закрывая путь к побегу обратно в комнату. Они всё так же молчат, словно пытаясь взглядами передать что-то очень важное. То, что может изменить их жизнь. То, что может помочь им. Чонгук старается понять, что младший хочет сказать, но желание передать все эмоции, все чувства через поцелуй куда сильнее, поэтому тэхёнова ладонь оказывается трепетно зажата в плену собственных пальцев, а губы вновь оказываются там, где должны быть сейчас. Теперь никто не пытается возразить и прекратить это, а Тэхён только лишь дышит тихо, сминая мягкие чонгуковы губы в ответ. Руки русоволосого сами ложаться на плечи Чона, несильно сжимая толстовку в руках, получая то, чего хотелось столько времени, что и посчитать сложно. Где-то на периферии сознания он вспоминает день, когда ему хочется поцеловать Чонгука впервые. Лето тогда только начинало показываться сквозь грозовые тучи небольшими проблесками солнечного света и, казалось, дни ничем не отличались друг от друга. Но, как только любимый хён звал погулять, настроение сразу взлетало до небес. Ярко улыбающийся Чонгук, идущий с мороженном в руках и блестящими от сладости губами, вызывал тогда лишь приятное покалывание где-то в груди и желание прикоснуться в невинном детском поцелуе. Сейчас это чувство как-то изменилось, и Тэхён, будучи неготовым к такому порыву эмоций, едва ли не задыхался. Чонгук столько времени, казалось, не замечал его и его попыток***
Чонгук сидел на скамье в тени крон, как услышал что-то знакомое: этот неповторимый звук биения стекла бутылок друг о дружку. А за ним и голос Хосока, чего-то бурчащего себе под нос. — Смотри, что принёс, — голос в момент становится радостным, а лязг стекла в пакете слышим более чётко. — Это же бухлишко, хё-о-он, — Чонгук тотчас забывает о проблемах, подбегая к другу и беспардонно заглядывая в пакет, — Ты меня спас. Хосок гордо улыбается и открывает легко поддающуюся крышку на бутылках, но после резко становится серьёзным, словно сейчас скажет что-нибудь очень сложное для понимания и осознания. — Рассказывай. Чон замолчал, вновь погружаясь в раздумья, но Хосоку он хотел это сказать, поэтому оставалось только собраться с мыслями. — Я поцеловал Тэхёна, — и невозмутимо отпивает, как-будто ничего такого и не сказал сейчас, пока Хосок пытался вдохнуть немного воздуха между приступами кашля. Немного успокоившись, Хосок поворачивает голову к другу, заглядывая тому в глаза, мол «ты чего, я же так до старости не доживу» и словно ожидая продолжения. — Так получилось. Меня вывел менеджер Пак со своими запретами… В общем, сделал, что сделал! Они ещё долго молчат, стараясь переварить всё (в особенности старший Чон) и представить, что делать дальше. — Ты же сделал это не потому, что хотел пойти наперекор менеджеру Паку, да? Иначе Тэхён может тебя неправильно понять. — Я… не знаю, почему сделал это. Давно хотел и… вот, — брюнету внезапно стало стыдно за свой порыв. Нервный глоток. — Что ты чувствуешь к нему? Резкий выдох. — Не определился ещё. Хосок ставит пустую бутылку на асфальт, рядом с ногами, складывая руки вместе. Один шаг уже сделан. Ему осталось только помочь младшему признать это. — Тебе не кажется, что ты мог обидеть его тем, что сбежал? Тэхён — тот, кто заслуживает объяснений, не думаешь? Чонгук сглатывает — попали по живому. Он ведь именно этого и боится. Объяснений. Того, чего нет. — Ты должен сказать ему, что ты чувствуешь… Ему будет очень неприятно, если ты просто проигнорируешь, так что… — Мне кажется, я влюблён в него, — Чонгук перебивает, но Хосок этому впервые в жизни рад. — Эх, мой мальчик вырос…***
Расходятся они уже в сумерках, когда Хосок пихает его по направлению к дому. Брюнету приходится идти, хотя волнение вновь накрывало с головой, не давая спокойно дышать. В доме на удивление тихо, слышно только приглушённые звуки включённого телевизора доносящиеся из его спальни. Подходя к комнате его губы внезапно закололо от воспоминаний происходящего у этой стены, а, увидев лежащим на его любимом кресле Тэ, стало теплеть где-то около сердца, ведь из всех комнат, он выбрал именно его спальню. Тэхён оказался спящим, а работающий телевизор на фоне — обычной дорамой, которых было тысячи, но… Всё же в его комнате Тэхён смотрелся куда лучше, чем в других. Особенно, когда на его телефоне открыта вкладка с чонгуковой фотографией.