Лагом

Я затаила дыхание, будто бы ожидая строгого безутешного вердикта. Надо же было додуматься попросить парня, который воротит от меня нос, месяцами избегает или обвиняет в том, насколько сильно отличаюсь я от коренной американки, поцеловать меня! Влюблённая дура. Сейчас Пол должен был усомниться в моей адекватности, либо счесть меня легкодоступной навязчивой девкой, либо… — Хорошо. Я сразу проглотила образовавшуюся во рту слюну. Предвкушение. Пол повернулся в мою сторону, приблизился так близко, что я почувствовала тепло его тела, и… аккуратно чмокнул меня в макушку. Я ничерта не видела в кромешно темной комнате, но то, что его лицо выглядело самодовольным после того, как он поиздевался над моими чувствами, было предсказуемо. Мне показалось, что я даже слышала, как он хмыкнул после своей выходки. — Когда родители разведутся, ты уедешь домой? — спросил Пол после непродолжительной паузы. Он ещё смеет разговаривать. — Нет, — недовольно пробубнила я. Я опять начала заворачиваться в тёплое одеяло, но теперь моя неусидчивость не раздражала парня. — Почему нет? — искренне удивился Лахот. Серьёзно? Этот парень обладает достаточным знанием своей природы. Он точно в курсе, что будет, если мы будем жить порознь, далеко и совсем перестанем контактировать. — Потому что я хорошо читала легенды. Попроси у Сета такую же книгу, как он мне подарил, если мало знаешь об оборотнях. Я впервые услышала как Пол смеётся. — Злишься на меня, — констатировал он. — На себя. Ненавижу быть навязчивой. Пол вздохнул. — Навязчивой? Ты не понимаешь, как мы себя чувствуем, когда находимся так близко к нареченной, — его голос вновь стал серьезным. — Ты забываешь, что я тоже чувствую эту связь, — я возразила. — Да, только мне пришлось проявить силу воли, чтоб не наброситься на тебя сразу же, когда ты попросила поцеловать тебя. — Правда? — спросила я с надеждой в голосе. — Правда. — Тогда поцелуй меня. Он здорово напрягся. Самоконтроль давался ему с трудом. — Чем ты увлекаешься? — сменил он тему. — Хм. Это был сложный вопрос. Мои нью-йоркские увлечения его бы явно не впечатлили. Они не подходили моему здешнему образу, раскрывали меня с другой, не лучшей моей стороны. Я же предпочитала оставаться молчаливой тихоней в глазах парня, от которого была без ума. — Просто скажи, что ты любишь, — мягким уверенным голосом он попытался расположить меня к себе в ответ на длительное молчание. — Не знаю. Мне трудно рассказывать о себе, — наконец призналась я. — Брось, — недоверчиво хмыкнул он. — Наверно я слишком часто говорю то, чего от меня ждут. Так я выстраиваю отношения. С тобой же я не знаю, что сказать. Не представляю, чего ты от меня ожидаешь. — Ты слабо представляешь, как будут устроены наши отношения, если думаешь, что у меня есть ожидания, которых ты можешь не оправдать, — серьезно возразил Пол. «Как будут устроены наши отношения». Мой пульс участился. Он принимал нашу связь. Все было предрешено, и осознание этого было самым приятным чувством за, казалось, всю мою жизнь. Глупая улыбка появилась на моем лице, мысли спутались, и я перестала перебирать информацию, которую можно либо нельзя было озвучить. — На самом деле мне нравится моя жизнь в Нью-Йорке. И я ненавижу себя за это. — Почему? Ты там выросла. Это нормально — любить свой город, жизнь в нем. — Нет, ты не понимаешь. Там я живу как мои родители. Веду себя как они. И меня отторгает то, что мне это нравится. На удивление каждое новое откровение давалось мне легче и легче. — Ты считаешь родителей недостойными людьми? — Поверхностными. Мы разговаривали долго. Пол рассказывал что-то о школе, когда силы совсем покинули меня. Последней моей мыслью было то, что пожалуй, наш первый полноценный разговор принес больше эмоций, чем сделал бы это поцелуй.