Да, это я подралась с твоей новой телкой, Кстати, ты ей передай, дерётся, как девчонка, Летят женские волосы, летят в разные стороны. И что ты мне сделаешь, я теперь в другом городе. Я же вижу по лицу - За меня переживал больше, чем за соперницу. Твоя мама права, что я полная тварь. Мне мало просто драться, хочу выигрывать.
***
Рюноске ненавидел улыбаться. Попросту не было для этого причин: семьи у него с рождения не было кроме сестры, которая к тому же стала его основной целью внимания. И даже она потихоньку свыкалась с тем, что брат ее невзлюбил свою жизнь. Рюноске уже 17, у него перед глазами предпоследний год старшей школы и закрытые дороги хоть в какое-то будущее. У Рюноске нет друзей и даже, совсем уж похоже на то, что и соулмейта в его мутной жизни не может быть. Его руки чисты, а через пару месяц ему уже стукнет восемнадцать. И от этой потери он чувствовал целое ничего. Пустота не может поглотить пустоту. В любом случае его соулмейт страдал бы рядом с ним. Рюноске ненавидит замкнутые пространства, собак и яркие цвета. Он сам по себе ассоциируется лишь с тьмой. И люди держатся от него подальше. Ну, почти все люди. Рюноске ненавидит замкнутые пространства, собак и яркие цвета. Потому Чую Накахару, так напоминающую злую и необузданную лисицу, с горящими голубыми глазами он возненавидел сразу же. Накахара - не его типаж. Она тощая, волосы срезает до плеч, а еще дерется с парнями из других школ после уроков. Чуя красива, Чуя могла бы быть первой красавицей в школе, но и для нее этот статус сродни наказанию. Ей нравятся кеды с платьями, нравится ощущать превосходство над противником, ей, в конце концов, нравится быть огнем внутри и снаружи. У Чуи на руках мерзкая фраза, которую не смыть ничем, не оттереть, не содрать с кожей даже в самых опасных стычках. Чуя своего соулмейта хочет ненавидеть, ждет заветной фразы, чтобы морду набить, ведь негоже так в ее адрес бросать такие слова. Неприятно, даже с ее характером. У Чуи мерзкая фраза просвечивает через кофту, но над ней не смеют смеяться. Уже_не_смеют. "Родители не говорили тебе, какая ты тварь?" Нет. Не говорили. На всеобщее счастье.***
Голубые глаза становятся красными, Нам порознь нельзя, это просто опасно. Происходят всякие дурные действия, Как избиение твоей новой бестии. Голубые глаза становятся красными, Нам порознь нельзя, это просто опасно. Происходят всякие дурные штуки, Как избиение твоей новой подруги.
***
Когда сестра приходит чрезвычайно к нему в школу, ожидая его где-то в коридорах, Рюноске молчаливо принимает это. Терпит не столь им любимые касания и объятия, но ответно гладит Гин по голове, не сводя взгляда с ближайшей стены, рядом с которой иногда маячит рыжее существо, смотря внимательно на него. Сквозь него, можно сказать. Молчаливо, тягуче растягивая момент, когда стоит уже уйти подальше от этих голубых глаз. И Акутагава не понимает, к чему этот взгляд. Чуя - не его одноклассница, чтобы так смотреть. Чуя - не тот человек, кому он хотя бы слово сказал, чтобы его ненавидел этот взгляд. И Рюноске- не тот человек, который будет искать ответы на эти вопросы. И он не искал бы, вот совсем, забыл бы как страшный сон. Забыл навсегда, если бы на следующий день Гин не избила какая-то девчонка, по слухам учащаяся в его, Акутагавы, школе. Какая-то... — Сука... — шепчет он сквозь стиснутые зубы, обрабатывая легкие царапины сестры, прекрасно видя ее страх и обещая уничтожить обидчика. Обидчик по описаниям подходил под внешность грозы школы, что еще сильнее раздражало. Значение взгляда Накахары теперь он пытался разъяснить тщательнее.***
Нет, ну а что уже терять, мне же так по фану, Тащу за обе руки ее из-под дивана, Ведь папа с дедом учили решать вопросы силой. А как ещё разговаривать с таким, как ты, мудилой? Едет сюда первый канал, снимет передачу, И оператор вслед за ней получит в придачу. Я в разноцветных носках Вселяю ужас и страх. Поберегись мальчишка, Не спрячешься никак.
***
Чуя целует его сразу же, как только Рюноске находит её. Чтобы тот заткнулся, не промолвил и слова, чтобы слова, впечатавшиеся в ее кожу, не были произнесены. Ее соулмейт вот так вот близко-близко, она может коснуться его, но Акутагава - не человек. Это стена, железобетонная, и через которую не пробьешься, лишь потеряешь время, силы, терпения, а ей, упертой, желавшей идти до конца, эта попытка грозит поломанными руками и ребрами. Биться в такую дверь бесполезно - никто не подойдет, не ответит, лишь запрут на еще большее количество замков. Чуя целует его, и Акутагава не противится. Его руки царапают ее руки до крови, оставляя отметины, и приходится жмуриться, не выдавая боли. Его зубы кусают ее каждый раз, пропитывая желчной ненавистью. Чуя покорно принимает ее внутривенно, заражаясь, больно ударяясь ключицами о стальную преграду, а после - уже в реальности, - вскрикивая от стены, к которой ее прижали с особой, садистской жестокостью. Акутагава знает о своем соулмейте почти ничего. У него на руке его слова, в которых может быть все что угодно, от любви до яростной ненависти. Последнее выходит у него лучше, и именно она отпечатана на бледной запястье идиотки с рыжими волосами, которую он подпустил слишком близко и попался в капкан как глупый зверек. Чуя Накахара - его личная ненависть. Чуя Накахара поплатится за свой поступок, необдуманный и глупый, за который, Рю уверен, она будет извиняться еще очень долго. Чуя Накахара, в конце концов, его чертов соулмейт, и с этим, увы, ничего не поделаешь. Его запястье жжется новой фразой: "Растили под стать тебе".