Всё может быть.

На улице был сильный дождь и гром гремел каждые тридцать секунд, но после грома сверкала яркая вспышка молнии. Капли дождя эхом отдавались в голове, били по ушам больней любого ножа. Шатенка сидит на диване, обняв и спрятав голову в коленях. Она дрожит как осиновый лист, вжавшись в диван, она хотела чтобы дождь поскорее закончился, гром перестао греметь, а молния — сверкать. Девушка настолько сильно испугалась, что не почувствовала тепло чужих рук на своих плечах. Подняв голову, в глазах застыли слёзы. — Оленёнок, что ты тут делаешь? — это был Питер, он только пришёл и был насквозь промокший, но это не меняло беспокойство в его глазах. — Ребята ушли на тренировку, а я осталась тут. Когда хотела пойти домой начался ливень, а потом гром. Сильный. Очень… — на последних словах она притихла, и сразу же вскрикнула, когда прогремел гром и вырубился свет. Она закрыла глаза и вцепилась в свои коленки как в спасательный круг. Жадно глотая воздух, как будто чуть-чуть и его не будет, девушка пыталась что-то прошептать, но выходило больше похоже на приступ психически нездорового человека. Стайлз снова почувствовала прикосновения тёплых рук Питера, которые с трепетом и нежностью обнимают её, давая спокойно дышать. — Спасибо, — прошептала она, зная, что он её услышит. — Всегда пожалуйста, Оленёнок, — девушка перевела взгляд на стол, её внимание привлекли три свечи стоящих на столе, и мирно колыхающийся огонь. Встав с дивана она села у столика с каким-то умиротварением и спокойствием. Питер внимательно следил за её движениями. Она постучала своей ладошкой по полу возле себя, тем самым призывая его сесть рядом. Мужчина поколебался, но сел рядом с ней, стараясь не смотреть на огонь. — Посмотри на него, — тихо сказала она, прося его повернуть взгляд в сторону огня. Сжав кулак он выпустил когти, и по просьбе Стилински посмотрел на огонь. Он уже хотел спросить и что же тут такого, но она ответила раньше, чем он спросил. — Посмотри, какой он спокойный. Его мало чего волнует, хотя затушить его может всё что угодно, но он не перестаёт гореть. Он справляется со всеми преградами, — девушка завораженно говорила, а Питер смотрел на огонь с испугом, страхом, яростью. Он не знает что делать. Он как парализованный. — Питер, — Стайлз посмотрела в сторону оборотня, который немигающим взглядом смотрел на горящие свечи. — Питер? Хей? Ты чего? — тряся того за плечи и приводя его в чувства, спрашивала девушка. — Огонь. Не особо хорошие воспоминания, — только сказал он. — Пожар. Прости, Питер, я и забыла, что ты боишься огня. Прости, пожалуйста, — Питер удивлённо на неё глянул, он поражался ей, она извинялась за то, чего сама не делала. — Ты не виновата, — ободряюще сказал он и улыбнулся, от чего девушка чуть не растаяла. Только Питер Хейл мог на неё так влиять, ни у кого другого не получалось. Но после своих слов, он всё равно отодвинулся от столика. — А почему ты так боишься грозы? — А ты расскажешь свою (историю?), — он кивнул. Девушка поджала губы, отвела взгляд в сторону и сквозь долгую, тянотную(?) минуту, начала рассказывать. — Это произошло, когда мне было восемь. В тот день моя мама умерла. Я помню всё очень хорошо. Я бежала с уроков, когда позвонила Мелисса и сообщила, что состояние мамы резко ухудшилось. Я, наплевав на всё, схватила сумку и умчалась с уроков. Пока я бежала, начался сильный дождь. Я промокла насквозь, когда прибежала в больницу. Вбежав в палату мамы, с отдышкой, хлюпоньем в ботинках, шмыгая носом и слезами на глазах, я подошла к её койке, её подсоединили к аппарату жизнеобеспечения, но она была в сознании. Когда она увидела меня, то слегка приподняла уголки губ и взглядом сказала, что это не моя вина, что я ничего бы не сделала. Но я не могла выкинуть её слова, сказанные в припадках болезни. О том, что если бы не я, то она была бы здорова. И подойдя к ней, сев на стул у кровати, я взяла её за руку, как ни делала этого до того момента. Она приободряюще сжала мою маленькую ладошку в своей. С трубкой во рту и специальным креплением, она смогла пошевелить губами. Она сказала: "Я люблю вас". В тот момент аппарат противно запищал, говоря об остановке сердца. Меня вывели из палаты, её пытались реанимировать, но ничего не вышло. Она умерла у меня на глазах, я видела её последний вдох и выдох. Последний взгляд и последние слова, которые были адресованы нам с отцом, но видела это только я. Когда у меня случился срыв, я схватила сумку и выбежала на улицу. Я бежала домой. Дождь ещё шёл, но к нему прибавилась гроза. Я бежала, что есть сил, лишь бы добежать до дома. Я не хотела чтобы это всё оказалось правдой. Прибежав домой, на мне не было сухого места, я была вся мокрая. Забежав в комнату, я увидела фото на столе, где я, мама и папа счастливы и играем на нашем заднем дворе. Я закричала, что было мочи, я снесла всё со стола, порвала почти все тетради, разбила зеркало в ванной, нечаянно ударив по нему, не думая о последствиях. Слегка успокоившись, я легла на кровать и затряслась от холода и страха. В тот момент прогремел гром. Вот тогда я и стала бояться грозы больше, чем смерти. Питер был поражен её смелостью, ведь не каждый решиться рассказать что-то столь личное тому, кто чуть её не убил. — Твоя очередь, — сказала девушка смотря на него с красными от слёз глазами, она непроизвольно вцепилась в его руку, когда снова прогримел гром и следом за ним засверкала молния. — В тот день было очень тепло. Мы с сестрой хотели устроить праздничный ужин на заднем дворе дома. Мы с Талией поехали за покупками, пока Лора поехала за младшими и Дереком. Я же был очень рад, этот праздник был в честь моего отъезда. Талия гордилась мной. Каким бы я засранцем и мудаком не был, она была рядом, она всегда верила в меня. И вот, вечером, вся стая была в сборе, внутри дома. В дом вломились охотники во главе с Арджент. Они пустили усыпляющий газ с аконитом. Когда же я очнулся, нас всех зключили в круг из пепла рябины, в нас начали стрелять, кому-то сначала в ногу, кому-то сразу в голову. Мне сначала прострелили ноги, руки. Они облили весь дом простым бензином и керосином. И кинув спичку, всё моментально начало полыхать. Круг из рябины сгорел и рассыпался из-за крови попавшей на него. Там были дети, кто-то побежал в подвал из последних сил. Моя сестра боролась до конца и как только охотники хотели уйти, она напала на них, но... Они пустили ей пулю в голову. Они держали ствол дробовика впритык к её голове, но она даже не подумала отступить. Я же, встав, пытался помочь остальным, но большая часть детей, которые были людьми, надышались за это время дымом и уже были мертвы. Я стал спасать кого ещё можно и побежал в подвал. Там была только Кора, я из последних сил вырвал решётку у небольшого окошка и вытолкал её на улицу. Когда я вернулся наверх, на меня упала балка, я до последнего держался, но и при этом видел смерти всех членов стаи. Я видел, как дом горел, как все наши воспоминания сгорают с этим огнём, — на глазах Питера появились слёзы, он в ответ сжал руку девушки, поддерживая её и как будто пряча от её собственного страха. Посмотря на Питера, она закусила губу и в тот же момент, задув свечи, притянула Питера за ворот V-образной рубашки к себе и прикоснулась своими холодными искусанными губами к его тёплыми и идеальным. Прикрыв глаза, она уже хотела отстраниться, но Питер поцеловал её в ответ, кладя одну руку на талию. Что-то пошло не так и Стайлз упала на спину, а Питер оказался сверху всем телом держа её в зажатом положении между ним и полом. Он посмотрел на девушку и, осторожно убрав выбившуюся прядь волос за ухо, ещё раз поцеловал её, только уже с большим напором. А за окном всё также шёл сильный дождь, гремела гроза… но дождь уже не бил по ушам. Теперь для Стайлз дождь с грозой был намного приятней, чем раньше. Как и огонь для Питера.