Syndrome

... I keep running away, ...Я убегаю, Running away, running away from you, Убегаю, убегаю прочь от тебя, But... Но... I can't stand breaking the chains, Я не могу разорвать эти цепи, Breaking the chains, breaking the chains. Разорвать эти цепи, разорвать эти цепи. It's too good... Мне слишком хорошо...

      Объятия. Такие крепкие, практически удушающие, но в них не хочется кануть, не мечтается раствориться. Они так же неприятны, как сковывающие громоздкие кандалы на руках и ногах.       Притворство, фальшь, театр абсурда. Вот так Далер мог бы охарактеризовать отношения с Лео.       — Дал, — приз за «самое идиотское сокращение имени» достаётся Леандро Паредесу.       Далер так и не решается повернуться к нему и взглянуть в нахальные глаза цвета чистого неба Буэнос-Айреса. Он до ужаса боялся того, что не выдержит коктейль, нахлынувших бурной волной эмоций.       Смуглые руки сильнее сцепились вокруг талии.       — Muchacho, mìrame. (Мальчик, посмотри на меня.)       Кузяев съёживается под натиском аргентинца, ладонями закрыв опалённое румянцем лицо. Он чувствует горячие прикосновения губ к затылку.       —¿Cómo quieres, dulce? (Как ты хочешь, сладкий?)       В постели Паредес всегда предпочитал говорить с ним на родном испанском, который в свою очередь так не любил Далер. Татарин практически ничего не понимал на этом языке. Только иногда отдельные словечки улавливал, но не фразы, которые потоком лились, словно песня, с губ аргентинца.       — Далер,       В мгновение ока рука под одеялом бесстыдно обхватила горячую и мягкую плоть. Кузяев громко охнул от неожиданной и жёсткой хватки, невольно зажмуривая глаза.       — Dulce,       Паредес извращённо усмехнулся себе под нос, проведя ещё раз.       — Si te hago algo agradable… ¿Puedo pedirte algo a cambio? (Если я сделаю тебе что-нибудь приятное… Могу я попросить тебя кое о чём взамен?)       Далер уткнулся лицом в подушку, пытаясь заглушить стоны, которые так и норовили бессвязно сорваться. Телом он хотел большего. Его приучили это хотеть. Каждый раз падая в пучину разврата, он напоминал себе об этом и морально становилось намного легче. Ему было проще срывать голос дикими криками наслаждения. Проще целовать в ответ ненавистные пухлые губы. Проще умолять Лео трахнуть его.       — ¿Grosero o tierno? (Грубо или нежно?)       Леандро прекрасно знает, куда надавить, чтобы сделать хорошо. Знает, как довести до исступления.       — ¿Cómo te gusta? (Как ты любишь?)       Аргентинец переворачивает татарина на спину, тенью склоняясь над ним. Продолжительная пауза длиною в вечность накалила обстановку до предела, прерывистое учащённое дыхание и…       — Te amo.       Испуганные светло-карие глаза жертвенно исподлобья вглядывались в голубые. И кажется, они поняли последнее предложение без наличия перевода.