Ни Сцилла, ни Харибда

      В гидрокостюме Гэвин чувствовал себя неуютно. Плотно прилегающий неопрен стеснял движения и обрисовывал каждый изгиб тела; Гэвин думал, что сможет привыкнуть к этому ощущению во время пробных погружений с инструктором, но если под водой он еще смирялся с давлением и теснотой, то на воздухе мечтал поскорее избавиться от лишней ткани.       Вскоре ему предстояло натянуть верх костюма на голову, надеть сплошную маску и прицепить на спину акваланг с двумя баллонами и системой сигнальных буев, фонариков, инструментов и приборов. Плюс аптечка, без которой инструктор строго-настрого запрещал погружаться. Все это имело немалый вес и стояло, уже готовое, на площадке рядом, пока Коннор в который раз повторял Гэвину систему жестов для пользования под водой.       — Всплываем, — говорил тритон, поднимая большой палец вверх над сжатым кулаком.       — Погружаемся, — опускал тот же палец вниз.       Гэвин в ответ уже успел показать несколько специальных сигналов, для тритонов не имеющих смысла: «кончается воздух», «судорога» и так далее, но Коннор настаивал на повторении, потому что другого способа общаться у них не будет. У Гэвина в голове путалось — столько взмахов руками, раскрытая и закрытая ладонь, угол наклона пальцев, а еще все фигуры хвостом… За один раз запомнить нереально, и он пытался оставить в голове хотя бы главное, без чего наверняка не обойтись.       Он не перебивал Коннора, когда того заносило в слишком сложные системы и комбинации, потому что на увлеченного и серьезного тритона приятно было смотреть. Если тот раньше моментами и напоминал Гэвину наивного ребенка, то сейчас от этих ассоциаций не осталось и следа — Коннор был мужчиной, знающим свое дело. Профессионалом. Гэвин невольно испытывал уважение к тому, как уверенно он подходит к задаче и как терпеливо вбивает знания в голову человека.       — Если что-то пойдет не так, сразу же сообщай и мы поднимаемся, договорились? — напоследок спросил Коннор, заворачивая хвост двумя крупными кольцами, означавшими подчеркнутую важность слов.       — Договорились, Кон.       — Сорок минут, сорок метров. — Для себя повторил тритон. — Ты будешь давать сигналы, сколько времени осталось.       — Ты же прекрасно чувствуешь минуты.       — Но не лучше, чем твое устройство, — он взял запястье Гэвина и повернул к себе циферблат дайверских часов. — Оно мне очень нравится. Сверяйся по нему.       Отпустив руку, Коннор отплыл в сторону и наконец кивнул, давая Гэвину разрешение погружаться. Тот улыбнулся, зафиксировал маску, застегнув ремешки, надел и закрепил систему, тут же оттянувшую назад плечи. Во время тренировок Гэвин погружался на мелководье, в компании инструктора, и думал, что сейчас будет испытывать заметно больше опасений, чем оказалось. Коннор выглядел надежнее любого инструктора, Гэвин знал, что тритон сумеет вытащить его на поверхность, даже если Рид потеряет сознание. По меркам тритонов с их бесконечными хвостами Гэвин ничего не весил.       Окунувшись в воду, Рид сразу вынырнул, давая телу привыкнуть к новой нагрузке и ощущениям. Скоро он опустится ниже, давление усилится, и Гэвин помнил про обязательные остановки на уровне каждых десяти метров — сейчас, на нулевом, была первая из них.       — Внизу здесь кораллы и скалы. Дно немного поднимается, поэтому корабли не ходят — опасно. Но там как раз есть на что посмотреть. Я не могу показать тебе, где живу, но здесь мы одни.       Гэвин кивнул и протянул Коннору руку — пора.       Во время подготовки он погружался с грузом, но Коннор сказал, что теперь ему это не понадобится. Его пальцы крепко сжались вокруг ладони Гэвина, потянули за собой, так что оставалось помогать движению ластами и смотреть во все глаза на то, как плавно изгибается в воде хвост тритона. Сквозь маску видимость была отличная, и Гэвин следил за переливами чешуи, за тем, как распрямлялись и складывались обратно небольшие гребни по бокам хвоста, как загребал воду крупный выгнутый плавник на его конце.       Стоило опуститься глубже, как солнечного света стало недостаточно, и Гэвин включил два диодных фонарика на акваланге. Коннор в белом свете выглядел мистическим созданием, почти потусторонним, особенно когда Гэвину удавалось заметить раскрывающиеся жабры у него на шее — тритон глотал воду, и ее остаток выходил сквозь них. Кислород, как полагал Гэвин, оставался и поступал в легкие… или как это у них работает.       Коннор развернулся, сложил вместе большой и указательный пальцы, сделав круг, а остальные распрямил под равными углами: «Каково твое состояние?» Гэвин изобразил свободной рукой то же самое, и тритон улыбнулся, увлекая его дальше.       В белые пятна от фонариков начали попадать рыбки, маленькие и юркие — они разлетались в стороны будто солнечные зайчики. Развернутые купола медуз мерно колыхались в невидимом течении; Гэвин заранее предупредил Коннора, чтобы обходил этих тварей десятой дорогой, даже если они не жалятся, поэтому тритон либо менял направление, либо отталкивал купол-другой рукой, чтобы не мешал плыть.       На восьмом метре Гэвин увидел скалу. Поросший зеленью камень соткался из темноты, со всех сторон к нему лепились водоросли и похожие на грибы образования, для которых у Гэвина не было названий. Прополз, испугавшись света, краб, мелькнули рыбы покрупнее, а однажды на долю секунды показался гибкий овал осьминога, зацепившегося щупальцами за край скалы.       Подводный мир не казался Гэвину особенно красивым, но было в нем какое-то очарование, нечто цепляющее и завораживающее. Коннор среди скал и рыб смотрелся гармонично, в каждом движении сквозило чувство общности с природой. Он был тут своим, Гэвин видел это не только по тому, как хорошо тритон ориентировался в пространстве, но и по выверенным движениям хвоста, по гребням, помогавшим ему остановиться и сменить направление. Коннор ни разу по неосторожности не задел скалу, тогда как Гэвин, просто проплывая мимо и даже не поворачиваясь, ударился о нее аквалангом и ногой.       Вода оказалась полной покоя. Риду не было холодно благодаря гидрокостюму, а из-за сопротивления воды все движения выходили плавными, медленными. И ни звука. Полная тишина, только мерный шум в ушах — он мог бы свести с ума, если бы Гэвину не на что было отвлекаться.       Как медитация, к которой Рид никогда не был приучен. Как состояние между сном и явью.       Коннор развернул гребни на хвосте и поднял вверх большой палец: «Всплываем».             ***       — Все в порядке?       Коннор пытался оценить состояние человека по внешнему виду, но большую часть его тела закрывал костюм. Приходилось исследовать лицо — на белках глаз образовалось несколько тоненьких красных прожилок, маска оставила два параллельных следа на лбу и щеках, и еще один на подбородке.       — Просто отлично. Мы не так глубоко погрузились, да?       — Да.       — У меня все нормально со здоровьем. Говорю же — можно сорок метров. А то и больше, уверен, они там перестраховываются.       — Я тоже перестраховываюсь. — Коннор подплыл ближе, обернул под водой ноги человека хвостом и приподнял немного вверх: Гэвину приходилось прикладывать слишком много усилий для того, чтобы просто держаться на воде. — Никогда не плавал вместе с людьми.       — И как тебе?       — Ты хорошо справляешься. Вернемся к яхте.       — Что, уже? — В голосе Гэвина звучало разочарование, так что Коннор легко улыбнулся, оборачиваясь назад, где в огромном отдалении виднелось белое пятнышко «Абилити».       — Хочу показать тебе еще что-то, но туда лучше доплыть так. Далеко.       Гэвин глянул на циферблат часов, потом натянул маску и опустил большой палец правой руки вниз. Коннор кивнул, улыбнувшись — да, плыть быстрее и проще под водой. Он не стал отпускать Гэвина, наоборот, сжал кольцо хвоста вокруг него чуть сильнее и потянул под воду, увлекая сразу на три метра вниз.       Человек в родной стихии тритонов выглядел беспомощным. Столько вспомогательных элементов, столько правил, но даже с ними он не мог провести в океане больше нескольких часов, как не мог и опуститься ниже предельного уровня давления. Коннору и самому было нелегко на глубине, где вода сжимала и пыталась вытолкнуть его выше к поверхности, но он мог дышать, видеть и быстро перемещаться. Гэвин же не мог ничего.       Но человек старался. Эту черту Коннор заметил в нем и в прошлый раз, когда Гэвин согласился на купание в очевидно неподходящей для него воде. Стремление доказать, что он может, упрямство и подкрепленное им желание со всем справиться — если все люди были такими, то их действительно стоило бояться. Впрочем, Гэвина Коннор не боялся. С ним было спокойно; а еще Коннор осознал, как приятно ему занимать ведущую позицию, даже если это выражалось в простой помощи кому-то под водой.       Сложив вместе указательные пальцы, Коннор повел ими вперед и вопросительно поднял брови: «Хочешь быстрее?»       Гэвин кивнул, поднимая над головой очередной сноп серебристых пузырей воздуха, и Коннор подумал, что тот даже не понимает, что ему предложено. Это называется беспечностью, и если человек ведет себя так же в реальной жизни — тогда понятно, откуда на его теле столько шрамов.       Коннор расслабил хвост, кольца плавно съехали по телу Гэвина вниз и распрямились. Тритон повернулся спиной и шевельнул гребнями, подплывая к Гэвину поближе и знаками убеждая его себя обнять. Гэвин слушался неохотно, позади негодующе бурлило, но запаса жестов для возражения у человека все равно не было; Коннор легко ухмыльнулся, когда подумал об этом, и еще шире — когда сгреб руками его ноги, устраивая Гэвина на себе верхом, чтобы сопротивление воды не мешало движению.       Он не мог разогнаться до полной скорости, был осторожным и то и дело оглядывался назад, проверяя по выражению лица крепко вцепившегося в плечи Гэвина его состояние, но все равно наслаждался прогулкой. Вода расступалась, когда сильными движениями хвоста Коннор отталкивался от нее; она помогала вовремя повернуть и попасть в течение, опуститься ниже, чтобы человек рассмотрел рыбий косяк, и подняться ближе к поверхности, где светлее. Под самой яхтой Коннор ловко обогнул штормовой якорь перед тем, как остановиться, поставив все гребни вертикально: Гэвин тут же отпустил его и сам поплыл наверх, так что теперь Коннору пришлось догонять его.       Вынырнули одновременно. Коннор глянул на человека взволнованно, ожидая то ли восторгов, то ли упреков, и Гэвин не подвел:       — Морской конек, бля.       — Не понравилось?       — Странно себя чувствовал. Как ребенок.       — Поднимайся на борт. Я покажу, куда плыть дальше, если ты не устал.       Он знал, что формулировка сработает — Гэвин скорее откусит себе язык, чем признает, что не способен управлять яхтой или нуждается в отдыхе. Но передышка была ему необходима, потому что у Коннора с самого начала появилась мысль показать Гэвину любимое место, и чтобы туда попасть придется нырнуть глубже, чем на положенные сорок метров.       Это опасно. Коннор обещал себе, что будет следить за состоянием человека так пристально, как только возможно. Обещал, что поднимет его на поверхность при первых признаках плохого самочувствия. Что не будет настаивать, если вдруг увидит на лице Гэвина хотя бы долю сомнения.       Коннору так хотелось, чтобы все удалось, что он до последнего не собирался говорить Гэвину о погружении. В его представлении это было правильным, так что он просто указывал, куда поворачивать штурвал и в какое положение установить гик, чтобы ветер гнал «Абилити» точно к цели.       — Там под водой есть горы, — объяснил Коннор, повышая голос так, чтобы ветер не сносил его слова. — Они выступают наверх. Как остров, только очень маленький, и люди там не живут, только иногда чайки. Еще бывают лангусты и каракатицы, может, мы их увидим.       — Познакомишь меня со своими друзьями-осьминогами? — фыркнул Гэвин, нацепив солнцезащитные очки и оперевшись на леер, как заправский матрос.       — У осьминогов крошечный мозг, они не годятся даже как питомцы, не то что друзья, — со всей серьезностью, как и всегда, ответил тритон. И добавил, будто в противовес: — Но если очень хочется — ты сможешь пожать ему щупальца.       — Шутишь. — Гэвин хохотнул коротко и хрипло, и Коннор отозвался улыбкой:       — Да. Но я не закончил, а ты перебил. Я собираюсь отвести тебя в пещеру внутри горы.       — О.       — Нужно будет нырнуть, чтобы попасть в нее. Внутри есть воздух.       — Типа мешок, ага.       — Я там часто бываю. Хорошее место, закрытое от всех, и если даже люди будут рядом, они не смогут увидеть.       — И часто они рядом бывают?       — Никогда.       — Класс. Значит, исследуем твою пещеру.       Гэвин, как думалось Коннору, ничего в этой жизни после того шторма не боялся. Или — вот это ему уже льстило — он не боялся океана в обществе Коннора.             ***       Второе погружение решили отложить на утро, чтобы вечерняя темнота не застала врасплох. Гэвин только рад был избавиться от надоевшего гидрокостюма, но с рассветом снова пришлось в него засовываться, и второй раз оказался ничуть не проще первого. Была бы погода жаркой, никакая сила его бы в костюм не втиснула, но температура воздуха и воды немного примиряла Рида с этой необходимостью.       «Абилити» стояла на якоре в двадцати метрах от торчащей прямо из воды скалы. Островок получился крошечный, но вдалеке за ним были похожие, еще и еще, и Гэвин припоминал, что они назывались подводным архипелагом. Как-то так. Росли бы здесь кораллы, вокруг не осталось бы свободного места из-за туристов и фотографов, но вместо кораллов были мутно-зеленые и бурые водоросли, сильный запах йода и выбеленные солью камни.       С виду картина непривлекательная, но Коннор настаивал, а Гэвин верил.       Далеко плыть не пришлось. Они сделали короткий полукруг у скалы, глубоко не погружаясь, и уже там, где водоросли расступались прямиком в зыбкую темноту, Гэвин обнаружил уходящую вниз расщелину такого мрачного вида, что сам бы нипочем туда не сунулся.       «Это направление?» — спросил он знаками, с нескрываемым сомнением глядя под водой на воодушевленное лицо тритона.       Хвост Коннора в ответ завился в сложную конструкцию из трех крупных колец. Такого обозначения Гэвин не припоминал, потому на пальцах изобразил «Я не понимаю», но закончить вопрос правильно не успел — Коннор перехватил его руку и ненавязчиво, но многозначительно потянул за собой.       Гэвин подумал, что в этот момент еще может отказаться, потому что тритон ни на чем не настаивал. А еще подумал, что больше подобной возможности не представится, так что лучше включить фонарики на полную и покрепче держаться за подставленную руку.       Кто он такой, чтобы упускать шанс? Всегда ведь можно будет вернуться.       Вниз опускались почти вертикально. Пятна света скользили по морщинистой скале, водорослей становилось все меньше, а когда свернули правее, они исчезли вовсе, и Гэвин проследил за вытянутой рукой Коннора — он указывал на камень, покрытый сетью неровных, но глубоких бороздок. Рид направил оба фонарика туда, и бороздки сложились в русалку, обвившую длиннющим хвостом гору.       Наскальная живопись, подумал Гэвин, дотрагиваясь до рисунка рукой в перчатке. В штатах золотые горы отвалили бы за такие фотографии. Впрочем, тут же исправил он себя, никто не ограничился бы фотографиями. С них станется выкопать всю эту каменюгу и установить где-нибудь в музее естественных наук под бронированным стеклом.       Коннор показывал: «Вниз».       Следующая остановка случилась на тридцати метрах. Гэвин включил подсветку на дайверских часах и, ожидая положенные три минуты, тщательно прислушивался к своему состоянию. Потом опускался ниже, следил за рисунком, пытаясь найти на скале хоть какое-то подобие букв: есть у тритонов письменность или нет?       На сорока метрах он снова остановился. Коннор был рядом, его хвост свободно распрямился вдоль камней и краем исчезал в темноте. Бледный свет и вода делали из него глубинного призрака, но живая мимика и жабры говорили об обратном, а тепло прикосновений Гэвин чувствовал даже сквозь гидрокостюм.       «Стоп», — просигнализировал Гэвин. — «Сорок метров».       Коннор казался растерянным. Немного обиженным.       «Еще вниз», — говорили его руки. — «Ты можешь?»       Прислушавшись к своему состоянию Гэвин понял только одно: ему тревожно. Остальное в мелочах: живот немного крутило, от частого напряжения мышцы ног побаливали, кровь пульсировала в висках — но это норма при тесно обхватывающей голову маске. Индикаторы показывали, что воздуха хватит еще на два часа, но глубину они маркировали максимальной.       Что там говорил инструктор?..       В темноте и под непривычным давлением воды Гэвин не мог вспомнить. Ему хотелось переспросить у Коннора, действительно ли он сможет поднять Гэвина наверх, если тот потеряет сознание, но задать вопрос возможности не было.       «Да», — ответил наконец Рид. — «Все в порядке».       Когда они опустились ниже, медленней обычного, Гэвин не почувствовал никакой разницы между сороковым метром и сорок первым. Между сорок третьим и сорок пятым. Сжимало со всех сторон все так же, и холод проникал сквозь ткань костюма, и разве что воздух из маски поступал в легкие с трудом — это из-за сильного давления, нужно лучше стараться. По сторонам Гэвин уже не смотрел, только взгляда не сводил с руки Коннора, его спины и макушки, и с лица, когда тритон раз за разом оборачивался.       «Сюда». Гэвин не успел моргнуть, как Коннор оказался совсем рядом и уже показывал направление свободной рукой. Там, куда он предлагал отправиться, зияло здоровенное темное дупло в скале, и стоило Гэвину заплыть внутрь, как разом стало холоднее, а по лопаткам пробрало мурашками. Вспарывающий воду свет фонариков напоминал две лунные дорожки, натыкающиеся на мрачные каменные своды. Как будто Гэвин был в одном из пугающих фильмов о людях, попавших в западню где-то под землей.       Коннор двигался вдоль левой стены медленно, иногда касался камня рукой, и так же продолжал оборачиваться. Спуск кончился, часы моргали маркером в сорок восемь метров; коридор тянулся ровно, и Гэвин надеялся, что вскоре повернет вверх.       Он немного расслабился, когда тритон потянул его руку вертикально; часы переключились — очень медленно — на сорок семь метров, потом на сорок шесть, и дальше начали снижать глубину. Иногда Коннор сворачивал и вел Гэвина не вверх, а вперед, но раз за разом все равно поднимался, и становилось теплее плыть и свободнее дышать.       На полпути Коннор отпустил его руку, свернул хвост и подплыл ближе, со всей серьезностью глядя в лицо.       «Один за другим», — медленными жестами пояснил он. — «Узко».       Гэвин осветил фонариками участок за спиной Коннора и сразу все понял: проход там напоминал скорее колодец, вдвоем одновременно туда было никак не проплыть. Это означало, что Риду придется отпустить ведущую руку и стараться не упускать из виду тритоний хвост. Не хватало еще застрять где-нибудь по пути наверх или потеряться в ответвлениях тоннеля…       «Медленно», — попросил Гэвин, и Коннор с готовностью кивнул в ответ.       Никогда раньше Гэвин не замечал за собой даже небольших приступов клаустрофобии, но именно здесь, в подводном тоннеле, она начала его одолевать. Из-за усталости он уже не так ловко управлялся с собственным телом, несколько раз умудрился забыть о том, что акваланг за спиной имеет размер и объем, и задел им каменный свод. Неприятно царапнуло по баллонам и по нервам, Гэвин замер, проверяя, все ли в порядке, с осторожностью сделал вдох — вот херово будет умереть тут, где его даже найти не смогут, — но убедился, что по-прежнему может дышать, и поплыл быстрее, нагоняя ускользающий вверх гибкий хвост.       Вскоре тоннель расширился, вода из черной сделалась темно-коричневой, потом посветлела до деревянного и наконец окрасилась желто-зеленым ровно перед тем, как Гэвин, в последний раз двинув ластами, вынырнул на поверхность.       — Ну как ты? Гэвин? Все нормально?       Руки Коннора помогли ему поднять маску; Рид сделал глубокий вдох и ухватился за плечи тритона — усталость добралась до него в полном объеме, мышцы отчаянно требовали передышки.       — Еще пара заплывов, и смогу работать подводным спасателем. — Он бодрился, но знал, что от Коннора его состояние не укроешь. — Надеюсь, это конец?       — Да. Это уже моя пещера. Чувствуешь, какая теплая здесь вода? И светло. Я еще покажу тебе раковины.       Гэвин ухмыльнулся и, отцепившись от тритона, поплыл влево, где природные уступы складывались в лестницу, выводящую на сухой бело-коричневый камень.             ***       Коннор из воды наблюдал за тем, как тяжело Гэвин поднимается на воздух, как тут же садится на неровную каменную поверхность и начинает расстегивать крепления акваланга, чтобы побыстрей от него избавиться. Без маски человек выглядел взъерошенным и усталым, обессиленным, и Коннору стало совестно из-за того, что потащил неподготовленного Гэвина сюда. И ради чего?..       Тритон обвел взглядом пещеру. Он любил это место, но теперь оно не казалось таким особенным и уникальным, чтобы ради него стоило рисковать. Каменный свод в несколько этапов подымался наверх, где была узкая расщелина, пропускавшая солнечный свет — через нее внутрь иногда попадали чайки, некоторые не могли найти выхода и здесь умирали. Если это случалось, Коннор выносил их и оставлял на скале снаружи, потому что ему не нравился запах мертвых птичьих тел. Вода внутри скалы превращалась в широкий пруд, полупрозрачный и безопасный, а неровный уступ, на котором сидел сейчас Гэвин, служил отличной площадкой для хранения всяких вещей.       Человек эти вещи тоже заметил, и Коннор приподнялся, усаживаясь на край, чтобы лучше видеть.       — Это что? — Гэвин взял в руку конец толстого морского каната, сложенного небольшой бухтой ближе всего.       — Всякие сувениры. То, что я находил на дне. Видишь, там дальше рыболовная сеть. Она на самом деле поменьше, чем кажется, но я положил вниз много водорослей, чтобы создать объем.       — М-м. — Гэвин с осторожностью примостил акваланг в стороне и поднялся.       Его костюм был расстегнут наполовину, так что пока человек рассматривал сеть, металлический сундучок и коллекцию ракушек внутри него, Коннор успел полюбоваться волосами на его груди. Они росли не так, как он воображал, но выглядели куда более органично, чем Коннор мог себе представить. Он даже хотел сделать Гэвину комплимент, но тот опередил вопросом:       — Значит, это здесь ты живешь?       — Что? — Коннор отвлекся, перевел взгляд на лицо Гэвина. — Нет, что ты. Разве что иногда могу здесь побыть. Я думаю, что тут уютно, а если гроза — еще и тихо. Только когда сильный шторм, я тут не бываю. Об этом месте никто не знает, я приношу сюда все эти вещи… Они с ваших кораблей, которые утонули. Кроме ракушек, их я собрал сам. Нравятся?       — Ниче так.       — Эти маленькие. Есть побольше.       Изогнув хвост и оттолкнувшись им от повлажневшего камня, Коннор придвинулся ближе и увлеченно запустил руки под сеть, прямо в комок водорослей. Пару секунд порывшись там, он высвободил из ломких пахнущих йодом лент крупную гладкую раковину с острыми окончаниями и протянул ее Гэвину.       — Вот!       — Ха. Видел такие в магазинах. — Голос человека звучал с ноткой пренебрежения, но из рук Коннора он взял раковину со всей возможной осторожностью, а потом рассмотрел со всех сторон, зачем-то прижал к уху, прислушиваясь, и отдал обратно. — Супер. Настоящие тритоньи сокровища, да?       — Да, — согласился Коннор, тщательно пряча раковину обратно. — Ты можешь садиться прямо сюда, — он хлопнул ладонью по рыболовной сети. — Отдыхай.       — Я тебе все ракушки в нычке передавлю.       — Вряд ли. Я иногда здесь лежу, и не передавил.       Думая, что человек откажется, Коннор решил продемонстрировать то, о чем говорил, и прилег на накрытые сетью водоросли сам. Его хвост медленно развернулся, свесился концом в воду, отвлекая на себя внимание Гэвина, и тритон чуть слышно засмеялся — не впервые уже он замечал, как человек реагирует на эту часть его тела. Будто до сих пор не может привыкнуть к тому, что у Коннора вместо двух нелепых и коротких ног есть более полезное и сильное приспособление.       Помедлив и зачем-то еще раз переставив акваланг, Гэвин последовал совету и сначала осторожно сел на сеть, а потом уже увереннее на ней разлегся. Поморщившись, он завел одну руку за голову и сказал:       — Пахнет тут как в аптеке. А еще костюм этот дурацкий, тесно в нем. Ты не смотри так, все равно не поймешь, пока сам не поносишь.       — Ты можешь его снять.       — Хах!       — Нет смысла стесняться. Я перед тобой вообще без одежды.       — Я не стесняюсь, просто в нем тесно, а без него холодно, такая херня. А что, чешуя не одежда?       — Чешуя — это чешуя. — Коннор подтянул хвост поближе и вдруг приподнял его и перевалил нижнюю часть через ноги Гэвина. — Я могу тебя согреть.       — И задавить, выходит, тоже можешь. — Гэвин по-доброму фыркнул, пошевелил ногами под перекрывающим их хвостом, а потом опустил руку вниз и коснулся ладонью чешуи.       На миг они оба замерли и напряглись, но Коннор расслабился первым, передвинулся вдоль узлов сети поближе к Гэвину и, проследив за его рукой, гладящей один и тот же участок хвоста раз за разом, сказал:       — Могу я спросить, Гэвин… этот жест имеет значение? Среди людей это считается проявлением романтики?       — Ну бля, сложно. Среди одних считается, среди других нет. Зависит от контекста, короче. Я же не спрашиваю тебя, считается ли проявлением романтики, когда ведешь кого-то в свою пещеру и потом кладешь на него хвост.       — Ты можешь спросить.       Губы Гэвина приоткрылись, будто он действительно собрался спрашивать, но вместо слов получился только шумный выдох и уже привычный Коннору смешок.       — Прикольное у тебя место. Почти как квартира, даже окно есть. Кровать вот. — Гэвин пошевелил плечами, пытаясь поправить натирающую веревку от сети. — Всякие ништяки. Не стыдно и привести кого…       — Но ты тут первый.       — Это понятно. — Гэвин перестал гладить хвост, и Коннор инстинктивно им дернул. — Мне вот интересно, как у тритонов с этим делом? Как у вас, типа, дети появляются? Вы там… откладываете икру или что?       Коннору стало так смешно, что улыбка сама собой растянулась по губам. Человек интересовался настолько элементарными, базовыми вещами, что и сам казался ребенком, и Коннор снова ощутил себя покровителем — правда, об этом чувстве Гэвину лучше было не знать.       — Мы спариваемся друг с другом, от этого получаются дети.       — Да ну? — Гэвин приподнялся на локтях и придирчиво осмотрел тритона еще раз.       Коннор проследил за его взглядом — от лица и через торс к хвосту, вдоль которого прошелся с особой тщательностью. Коннор вначале не понимал, но быстро догадался, что именно человек ищет, и со вздохом объяснил:       — Половые органы находятся в кармане под кожей, у основания хвоста — это чтобы случайно их не повредить. Карман раскрывается, когда появляется возбуждение.       — А с виду и не скажешь, что есть какой-то карман.       — Еще немного рукой погладь и сможешь сказать.       Лицо Гэвина на секунду сделалось очень сосредоточенным, потом он отдернул ладонь так, будто его обожгло; Коннор не выдержал и рассмеялся снова — до того забавно это выглядело со стороны.       — Шутишь, окунь хренов? Смешно тебе?       — Очень смешно, Гэвин. Какой ты наивный! Как мне это нравится! Вот бы все люди такие были!       — Некоторые люди и в морду бы за твои шуточки могли прописать, учти. Повезло тебе со мной, слышь. Но больше чтобы без этого, а то я тебе твой карман на голову натяну.       Коннор не выдержал и засмеялся снова: он видел, что Гэвин в благодушном настроении, слышал это в звучании его голоса, и даже тому, что человек вернул руку на хвост и пальцем взялся обводить стыки чешуи, Коннор не удивился.       Он думал, что симпатичен Гэвину. Знал, что нравится ему — не просто из-за того, что был необычным и неизученным, а по-другому, ведь Гэвин не относился к нему как к чему-то инородному, а его интерес и удивление всегда выглядели искренними и потому не вызывали отторжения. Наоборот, Коннору приятно было давать ему ответы на вопросы; и изучать Гэвина со своей стороны тоже было приятно. То, как и на что человек реагирует, какие выбирает действия и фразы, как размышляет и на чем заостряет внимание…       Он знал, что люди опасны. Среди братьев об этом говорили чересчур часто — уши успели проесть. Но Коннор познакомился с Гэвином, и тот выбивался из стереотипов, походил больше на другого тритона, по ошибке родившегося человеком, так что Коннор чувствовал себя рядом с ним свободным. И, что еще важнее, он чувствовал себя особенным.       — Нужно будет возвращаться до того, как стемнеет, — предупредил Коннор, поднимая взгляд к пятну солнечного света на стене, по которому мог ориентироваться во времени.       — Согласен.       — Но еще есть время. Расскажи пока другие истории, мне очень нравится тебя слушать.             ***       Солнечное пятно переместилось высоко на свод пещеры — Гэвин сам не заметил бы, но Коннор указал под конец рассказа о призраках, якобы живущих на среднеамериканской трассе. Пора было возвращаться; пока тритон разбирался с хвостом и соскальзывал в воду, Гэвин в последний раз осмотрел пещеру, сомневаясь, что еще когда-нибудь сюда вернется. Маленькая и аскетичная, она тем не менее хранила отпечаток своего жильца, и Гэвин пожалел, что не захватил с собой ничего, что мог бы оставить на память.       Ну ничего, подумал он, засовывая руки в рукава костюма и застегивая молнию на груди, можно будет дать ему что-нибудь с яхты.       Акваланг, когда Рид поднял его, чтобы надеть, показался тяжеленным. Плечи тут же отогнуло, свело легким спазмом, и захотелось скорее погрузиться в воду, где от этого веса будет чувствоваться только малая часть. О том, какой узкий, длинный и темный лабиринт придется преодолеть и как глубоко нужно будет погрузиться, он предпочитал раньше времени не задумываться — выдержал дорогу в эту сторону, значит, точно так же осилит и обратную. Теперь у него есть практика и воодушевляющая мысль о еде, оставшейся на борту «Абилити». Есть к чему стремиться.       — Помни, — вещал из воды Коннор, — что нужно ориентироваться на хвост. Можешь за него держаться, но только слегка, это не очень приятно. Остановки каждые десять метров, как ты и говорил. Давай перед погружением повторим главные жесты.       «Стоп», — ладонью показал ему Гэвин, приподнимая брови и ухмыляясь. — «Нет необходимости».       — Я все помню, ясно тебе? — он подмигнул и натянул верх костюма на голову, а поверх закрепил маску, от тесноты которой успел уже отвыкнуть.       Сев на край каменного уступа, Гэвин окунул ноги в воду — теперь она не казалась теплой, — и медленно съехал туда весь. Коннор подплыл ближе, его хвост ненадолго обернулся вокруг бедер Гэвина, как будто тритон приветствовал человека в воде, а потом отпустил и всплыл где-то позади.       Коннор нырнул первым, скрылся под водой без всплеска и уже оттуда снова посмотрел на Рида. Тот, поправив маску, оттолкнулся руками от скользкой подводной части скалы, нажал на кнопку дайверских часов — старт — и поплыл вниз, к тритону.       И оторопел, на вдохе почувствовав на губах соленый привкус, вместе с которым в рот и в легкие полилась вода.       Он запаниковал. Неловко развернулся, устремляясь инстинктивно вверх, вынырнул, избавился от маски и закашлялся надрывно, долго, чуть ли не наизнанку выворачиваясь, чтобы отделаться от дерущего ощущения жидкости в трахее. Схватился руками за скалу, кое-как оказавшись рядом, и стало немного легче, но все равно прошло куда больше минуты, прежде чем Рид перестал кашлять и смог дышать.       — Гэвин!..       От пережитого шока его потряхивало, как после лихорадки. Рид стянул перчатку и вытер слезящиеся глаза, глянул на перепуганное лицо Коннора, потом на легочный аппарат, так подло его подставивший, и наконец хрипло отозвался:       — Что-то охуенно не в порядке, Кон.       Предчувствие у него было гадкое.